Tsitaadid raamatust «Молох»
А вы мне скажите, почему вы так боитесь молчания? Чуть разговор немножко иссяк, вам уже и не по себе.... А разве дурно разговаривать молча?
Для чего сочинять слова любви? Когда будет нужно, они придут сами и будут еще красивее, еще теплее.
Телеграф, телефон, стодвадцативерстные поезда, говорили вы, сократили расстояние до minimum'a, - уничтожили его... Время вздорожало до того, что скоро начнут ночь превращать в день, ибо уже чувствуется потребность в такой удвоенной жизни. Сделка, требовавшая раньше целых месяцев, теперь оканчивается в пять минут. Но уж и эта чертовская скорость не удовлетворяет нашему нетерпению... Скоро мы будем видеть друг друга по проволоке на расстоянии сотен и тысяч верст!.. А между тем всего пятьдесят лет тому назад наши предки, собираясь из деревни в губернию, не спеша служили молебен и пускались в путь с запасом, достаточным для полярной экспедиции... И мы несемся сломя голову вперед и вперед, оглушенные грохотом и треском чудовищных машин, одуревшие от этой бешеной скачки, с раздраженными нервами, извращенными вкусами и тысячами новых болезней...
Зачем же, - растроганно подумал он, - утомляю я себя мечтами о каком-то неведомом, возвышенном счастье, когда здесь, около меня - простое, но глубокое счастье? (...) Мы, бедные, нервные, больные люди, не умеем брать просто от жизни и радостей, мы их нарочно отравляем ядом нашей неутомимой потребности копаться в каждом чувстве, в каждом своем и чужом помышлении... (с)
Красивый мужчина уже по тому одному неприятен, что вечно собой любуется...
Ну, будьте мужчиной, милочка...
… жизнь требует компромиссов… /Молох/
Вот взять хоть нас, например, докторов... Вы думаете, у нас всё так ясно и хорошо, как в книжечке? Да ведь мы дальше хирургии ничего ровнёшенько не знаем наверняка. Мы выдумываем новые лекарства и системы, но совершенно забываем, что из тысячи организмов нет двух, хоть сколько-нибудь похожих составом крови, деятельностью сердца, условиями наследственности и чёрт знает чем ещё!
Его всегда интересовали и казались ему загадочными те случаи, когда, задумавшись о каком-нибудь предмете или читая о чем-нибудь в книге, он тотчас же слышал рядом с собою разговор о том же самом.
"Не сердится ли она за то, что я не прислал ей букета? Или, может быть, ей просто не хочется танцевать с таким мешком, как я? - догадался он. - Ну, что же, она, пожалуй, и права. Ведь для девушек эти пустяки так много значат... Разве не они составляют их радость и огорчения, всю поэзию их жизни?"
