Мигэля быстро отключило, почти так же, как и Пашу. Зато просыпался он долго, сквозь сон понимая, что кто-то весело разговаривает почти у него над ухом. Наконец он понял, что голос ему абсолютно незнаком, с этой мыслью он схватился за кинжал и приготовился к борьбе с неведомым противником.

– Хе-хе, как вскочил, хе-хе, – голос был хрипловатым, с какими-то нотками безумия, – С таким сном один-то в горах не поспишь, хе-хе.

Мигэль с удивлением разглядывал сидящего около костра гнома, за плечами которого виднелась нереальных размеров кирка, закрепленная на подвязки, как боевой топор. Около костра сидели и Паша с Ясминой, целые и невредимые, и даже в хорошем расположении духа.

Кроме огромной кирки у гнома имелся и увесистый молот, который он положил рядом с собой. Там же лежала еще одна кирка, гораздо меньшего размера, чем та, что красовалась за плечами.

– Знакомься, Мигэль, это Кассар, одинокий рудокоп, это он всю ночь бил камень, – представила гнома Ясмина.

– И кое-что нашел, прошу заметить, – поспешил похвастаться гном, – Кассар всегда что-то находит.

– Эмм, хорошо, – как-то неуверенно кивнул эльф.

Этот сумасшедший гном не вызывал у него никаких симпатий, но вот Паша и Ясмина явно были заинтересованы в его присутствии.

– Кассар хочет продать то, что нашел, – продолжил гном, – Не хочет ли эльф что-нибудь купить?

Мигэль слегка растерялся, так как в последнее время его все чаще принимали за человека, чем за эльфа.

– Нет, у меня все есть, – выдавил из себя эльф.

– Тогда ты счастливый эльф, – гном рассмеялся, – Кассар тоже счастлив, хе-хе, и нет счастливее Кассара.

– Это замечательно, – Мигэль потупил взгляд, – Эмм, а когда мы выдвигаемся?

– Сразу после завтрака, – ответил Паша, – Кассар хорошо знает эти шахты. Он любезно согласился провести нас под землей за пределы владений Белого Камня, так что мерзнуть не придется.

– Это очень хорошо, а что мы будем должны за это? – насторожился эльф.

– Ничего. Кассар идет в город один, он давно один, он не прочь немного побыть с людьми, – гном снова хихикнул, а его правый глаз на секунду зашелся в приступе неистового тика.

– Понятно, – эльф заволновался, беспокоясь за дальнейшую судьбу их отряда, – И чем Кассар вообще занимается?

– Кассар ищет, – живо ответил гном.

– Что же он ищет?

– Кассар не знает, – пожал плечами гном, – Кассар много находит, но ищет дальше.

– Между тем, завтрак уже готов, – влезла в разговор Ясмина, приглашая всех к котелку.

Гном с удовольствие уплетал кашу, используя увесистую деревянную ложку.

– А откуда Кассар родом? – поинтересовался Паша, прожевав очередную порцию каши.

– Кассар не помнит, – мрачновато, без обычного смешка, ответил гном.

Спрашивать дальше Павел не решился, слишком уж помрачнел гость, а обижать его было бы нежелательно. Украдкой Паша рассматривал гнома и думал, чем может грозить драка с их новым знакомым. Сталь заплечной кирки выглядела нетронутой, будто гном носил её с собой как талисман. На блестящей поверхности были выгравированы руны и моменты из жизни шахтеров. Например, на одном из изображений четыре шахтера неопределенной расы в страшном ударе погрузили свои кирки в камень. На другой картинке один из шахтеров держал в руках камень, очевидно светящийся, а другие преклоняли перед ним колено. Молот, в отличие от кирки, выглядел рабочим инструментом, с зазубринами, царапинами и впадинами. Этим молотом наверняка раскрошили немало камня, а может и голов.

Сам гном доспехов не носил. Облачен он был в теплую стеганую куртку с меховым воротником, меховую шапку и толстые шерстяные штаны. Сапоги его были из грубой, темной кожи. Высотой они достигали середины икр, такие сапоги носил каждый гном, считая, что лучшей обуви попросту не существует. Паша очень хотел попробовать убедиться в этом, но подходящего размера не нашел. Ноги у гномов были короткими, но очень широкими. А сшить сапоги на заказ в Каллинде Павел не успел.

Рыжая борода Кассара ходила ходуном, когда он жевал. Создавалось впечатление, будто он старался как можно сильнее ударять зубами, будто ел не мягкую кашу, а камни. Глаза его в это время бешено бегали из стороны в сторону, будто гном ел что-то настолько ужасное, что никак не мог успокоиться.

В целом, выглядел он как полнейший безумец, и доверяться такому было бы глупо, но Паша уже привык решаться на подобные глупости, считая их подарками судьбы.

Через час они собрались, настало время выдвигаться. Паша вспомнил, что у отряда есть кони, и если до этой поры они, с большой неохотой, но шли под низкими сводами пещер, то там, куда их поведет Кассар, они могут и не пройти.

– Послушай, Кассар, а наши лошади пройдут там, куда ты нас поведешь? – обратился он к гному.

– Кони? – задумчиво переспросил гном, слегка измененным голосом, – Кони пройдут.

С этим они и выдвинулись в путь. Паша вспоминал подробности встречи со спятившим рудокопом, и до сих пор не мог понять, что остановило его заклятье.

Мигэль еще спал, а Паша, будто что-то предчувствуя, проснулся чуть раньше, чем планировал. И не зря, ведь через несколько минут из шахты послышался стук бодро ступающих каблуков и постукивания железа о камень, будто кто-то волочил за собой молот или булаву. Вслед за звуком в поле зрения появился и гном. Он, не смотря по сторонам, шел вперед, словно зачарованный. Паша принял его за восставшего мертвеца и приготовил заклинание, которым собирался испепелить нежеланного гостя. Что-то подготовила и Ясмина, но оба впали в какой-то внутренний ступор, так и не решившись привести заклинания в действие. Пришелец же что-то невнятно шептал и, стеклянными глазами, смотрел куда-то вдаль, будто не замечая людей на своем пути. Он дошел до костра и остановился, тут его словно передернуло, он поднял голову и спросил, не напугал ли он гостей шахты. Те соврали, что не испугались. Тогда он представился, вкратце рассказал, что уже несколько десятилетий ходит по этим шахтам и ищет. Что ищет, не уточнял. Испросив разрешения погреться у костра, он уселся прямо на землю, положив рядом свой молот.

Из разговора с ним стало понятно, что если он не сумасшедший, то, как минимум, весьма своеобразный гном. Говорил он о себе исключительно в третьем лице, а если же обращались непосредственно к нему, и ему приходилось отвечать от первого лица, то делал он это глухим, исходящим из самого нутра, голосом. В целом гном не казался опасным, и никакой агрессии не проявлял. Поэтому Паша и решился воспользоваться его услугами.

Подземелья казались бесконечными и нереальными, если бы кто-то рассказал Паше о подобной шахте, он бы ему ни за что не поверил. Путь пролегал по темным проходам, кавернам, а порой и целым подземных залам, залитым слабым светом торчащих из стен кристаллов. Паша не очень понимал, отчего они светятся и представляют ли они ценность. Спросить это у гнома не вышло, он велел всем молчать, и устрашающим шипением пресекал любую попытку это молчание нарушить.

Когда они покинули очередной зал, гном наконец пояснил в чем дело:

– У кристаллов есть стражи, горы не любят лишних звуков, особенно разговоров живых существ, – заявил он, – А со стражами вы не справитесь.

– Что за стражи? – тихо спросил Паша, – Они что, неживые?

– Не совсем, по крайней мере, они не разговаривают, – гном хихикнул и приложил руку ко рту, – Все, тишина, последний зал.

Этот оказался, пожалуй, самым светлым и самым большим. Здесь прямо под ногами, сквозь щели и трещины в камне, светились кристаллы, будто это один огромный самоцвет был покрыт каменной скорлупой. Зеленоватое, синее, красное и янтарное свечение било из стен. Кристаллы не отражали свет, а излучали его самостоятельно, разумного объяснения этому факту Паша не находил, ему оставалось только восхищаться.

Проводник и его спутники вертели головами, как заведенные, едва сдерживая эмоции, чтобы не нарушить тишину зала. Паша не верил в то, что эти залы не являются творением рук человеческих, или, скорее, гномьих. Слишком хорошо в них угадывались дорожки, слишком широки и удобны были проходы. К тому же такое количество самоцветов, впечатанных в камень, собрать могло лишь разумное существо. «Интересная у гномов архитектура, сколько же тут работы?»: оглядываясь, задавался вопросами Павел. Он шел по следам идущего впереди гнома, стараясь не оступиться ни на миллиметр, как вдруг его сердце екнуло. Он сам не до конца понял, почему. На самой периферии его взгляда что-то мелькнуло, а через миг он уткнулся в спину замершего, словно камень, гнома. Ничего не оставалось делать, как последовать его примеру. Благо рост гнома позволял смотреть поверх его головы, а потому происходящее в зале не должно было остаться для Павла тайной.

Прямо перед замершим отрядом, в нескольких метрах, абсолютно бесшумно, передвигалось нечто похожее на крупную кошку. Вот только вместо шерсти ее тело было покрыто россыпью осколков все тех же кристаллов и цветных камней, что красовались на стенах зала. Вместо жил и плоти, крови и костей у этого создания был камень. Глаза его загадочно светились, озаряя несколько безобразную голову. Она была похожа на вырванный из стены кусок камня, в который безумный творец, совсем не заботясь о симметрии, поместил два сапфира, вместо глаз. Само тело также не было грациозным, его создатель не заботился о прямых линиях и плавных изгибах, об одинаковой длине лап или какой-то логике и последовательности рисунка на теле. С неплохим успехом это существо могло стать куском стены, и Паша подозревал, что так оно и было.

Голову в сторону затаившихся путников оно не поворачивало, словно маршрут его патрулирования был строго определен, и все, что находилось за его пределами, патрульного не волновало. Передвигалось существо нарочито медленно, словно красуясь перед пришельцами, а то и для устрашения.

«Меч тут не поможет»: подумалось Паше, и он перевел взгляд на увесистый молот гнома. Однако Кассар и не думал хвататься за оружие, более того он ни разу не вздрогнул, даже когда страж все-таки прошелся взглядом по отряду. Паша не выдержал этого взгляда и опустил глаза, очевидно, так же поступили и остальные. Наверняка, это и спасло их. Страж пропал из виду, будто растворившись в каменной толще зала.

Гном безмолвно двинулся вперед, за ним пошли и остальные. Никто не посмел нарушить молчания, пока они не ушли глубоко в темный тоннель.

– Это и был страж? – тихо спросил Павел.

– Да, он самый, – крякнул гном.

– А не знает ли Кассар, кто создает этих стражей? – тут же поинтересовался Павел.

– Сами горы хранят свои секреты и богатства, – ответил Кассар, – Но того, кто может лишь созерцать, эти стражи не тронут.

– Так эти залы не творение рук гномов? – удивленно спросил Павел.

– О, нет! – Кассар широко раскрыл глаза, – Этих залов никогда не касалась чья-либо рука, через них можно только пройти. Легенды гласят, будто сама Карнах возводила своды этих пещер, щедро посыпая их осколками подземного солнца.

– А кто такая Карнах? – продолжил допрос Павел, понимая, что без вопросов гном ничего рассказывать не станет.

– Карнах это мать всех гномов, – деловито заявил гном, – В начале времен, когда люди и эльфы только ступили на землю, подземелья были заселены гномами, и повелевала подземным миром мудрая Карнах.

Мигэль презрительно фыркнул, услышав это, но гном сделал вид, что не заметил. Паша никогда не вникал в подробности межрасовых отношений, но мельком слышал, что эльфы считали себя первородными. Очевидно, гномы с этим были не согласны. Если эльфы, которых до этой поры имел возможность встретить Павел, почитали тех же богов, что и люди, то религиозные взгляды гномов явно отличались.

– И было под землей другое, Великое подземное Солнце, светом которого распоряжалась сама Карнах, по разумению своему, проливая его на подземные сады и поля, – продолжал гном.

Паша тут же представил себе легендарные подземные поля, и едва не рассмеялся. Поняв, что легенда является всего лишь легендой, Паша, тем не менее, решил выслушать ее до конца.

– Но были все гномы слепы и не имели глаз, а оттого не видели света Солнца, что дарила Карнах. И обратились тогда они к своей матери с мольбой, чтобы та даровала им возможность хоть раз увидеть Солнце. И заплакала Карнах, разделив муку детей своих. Ее слезы падали на Солнце в ее руках. И тогда распалось оно на тысячи осколков, осыпав собою все подземное царство. Тогда Карнах, потратила все свои силы, чтобы из одной части осколков сделать глаза своим детям, а другой частью украсить те залы, через которые мы прошли, чтобы дети могли узреть хотя бы толику света подземного солнца. Остальные же подземелья погрузились во мрак, ибо Солнце потухло, а сама Карнах исчезла, лишившись сил. Обретя зрение, гномы вышли на поверхность и построили там свои города. Другая часть гномов не покинула подземелий, и вновь утеряла зрение. Этих гномов называют Кханта, они ушли глубоко под землю, чтобы найти Карнах. Они считают, что она спит в центре земли.

– И чем питаются Кханта? – Паша невольно задал этот вопрос, понимая, что толкового ответа он не услышит.

Но вот Кассар, похоже, искренне верил в свои слова, будто сам однажды был слепым, а потом вдруг получил вместо глаз два осколка подземного солнца.

– Под землей достаточно пищи, другое дело, что не каждый сможет ей питаться, – хихикнул Кассар.

Шли они в полной темноте, единственным ориентиром в которой служила кирка гнома-проводника. Узоры и руны на ней излучали слабое свечение, будто были фосфорными. Факелы же гном разжигать запретил, сказав, что он потеряет ориентацию, если их зажечь.

Пришлось довериться этому безумцу, хотя на самом деле ничто не принуждало их начинать это подземное путешествие в его компании. Теперь же поворачивать назад было бы поздно, да и не хотелось.

Тоннель казался бесконечным, развилок и ответвлений в нем не встречалось, а может быть, Паша их попросту не замечал в этой кромешной тьме. По внутренним чувствам, Паша понимал, что плавный спуск тоннеля сменился подъемом, отряд движется к поверхности. Еще несколько часов они шли, полагаясь лишь на слух. Воздух стал свежее, в конце тоннеля забрезжил свет. Отряд вышел на небольшую площадку, с вырубленными в стенах окнами, обеспечивающими вентиляцию и освещение.

– Вот мы и пришли, – прокряхтел Кассар.

– А куда мы пришли? – только сейчас Паша понял, что абсолютно не понимает, куда их ведет гном своими подземными путями.

– На поверхность, – ответил гном, – Дальше нам всего два дня пути до Бьергуна. Небольшой городок, но в нем много людей, и даже гномов.

Как оказалось, вышли они в заброшенные жилые апартаменты древних рудокопов. В одной из комнат, которая была высечена прямо в горной породе, имелся камин и даже каменные лавочки, которые можно было использовать как ложе. Однако спать никто не стал, лишь растопили камин, чтобы приготовить пищу. Лошади, привыкшие к причудам хозяев, на свежий воздух и яркий солнечный свет отреагировали спокойно, уткнув носы в мешки с овсом.

Оказалось, что совсем рядом протекал горный ручек, его воды были заведены в специальную заводь, из которой можно было черпать воду, не боясь оскользнуться на крутых склонах. Напоив лошадей, путники напились и сами. Вода в их бурдюках начинала тухнуть, а талый снег не был таким же вкусным, как вода из источника.

С водопоя все вернулись в комнату с камином, чтобы погреться перед очагом и немного отдохнуть. Огонь тихо лизал камни камина, будто пробуя их на вкус. Паша устал молча созерцать эту странную трапезу, ему захотелось поговорить с Кассаром, который был столь же загадочен, сколь и разговорчив.

– А что Кассар может найти в этих шахтах, если другие гномы ушли отсюда? – начал Паша.

– О, другие гномы теперь больше любят песни ветра, чем шепот камня. Они взяли все, что дала им земля. Но она дает им не больше, чем людям. Гномы, которые ищут, всегда найдут, но Земля должна быть уверена, что отдает своему сыну.

– А люди разве не сыновья земли? – возмутилась Ясмина.

– Нет, вы дети пыли и ветра, морских брызг и небесного солнца. Мы – гномы, дети Камня и Великой матери Карнах, – гордо вскинув подбородок, заявил Кассар.

«Отличная пара, камень, способный зачать детей и неведомая женщина с солнцем в руках»: со смешком подумал Паша.

– То есть гному, который всегда живет под землей, она даст больше? – резюмировал Павел.

– Да.

– Если люди дети пыли и прочего, то чьи же дети эльфы? – вклинился Мигэль.

– Вы как люди, – спокойно ответил Кассар, – Только появились раньше. Я слышал истории о вас, их мне рассказала сама Земля. Ваши боги создали вас, отдав вам поля и леса, моря и реки. Но они не остались довольны, и тогда создали человека, оставив его править на поверхности Земли.

– А кто создал Землю? – Паша едва сдерживал себя, чтобы не перебивать гнома, пока этого не сделал разгневанный эльф.

Пашу не удовлетворяла ни одна из версий появления эльфов, людей и гномов, к тому же версия Кассара хоть и ставила людей выше долгоухих лесных жителей, однако гномов рисовала и вовсе, как сверх расу.

– Никто не создавал, Она сама себе мать. Она здесь была всегда, ровно на этом месте, – гном развел руками, упорно не замечая беспокойства со стороны собеседников.

Гном, сохраняя невозмутимость своего отца-камня, сидел и подкладывал скудные запасы дров в камин. Мигэль же, раскрасневшись, порывался что-то возразить, будучи явно несогласным с несправедливыми рассуждениями Кассара. Чтобы этого не произошло, Паша решил продолжить задавать вопросы, но так, чтобы не касаться происхождения рас.

– А боги, кто создал богов? Их тоже породила Земля?

– Нет, их присылают. Их всегда присылают, – Кассар затухал, было видно, что этот разговор начинает его утомлять.

– Кто же?

– Не знаю, Земля не говорила мне этого, – Кассар умолк, стало ясно, что разговор окончен.

Мигэль так и не решился ничего добавить, просто махнул рукой и отвернулся. Паша так же не стал давить на гнома. Глядя в огонь, он подумал: « Сколько еще незаданных вопросов я накоплю, пока доберусь до того, кто готов дать на них ответы?». Паша вновь задумался о своих целях и пути. Теперь он видел проблему не в отсутствие четкой цели, как таковой, а в отсутствии полноты картины мира. Если в родном мире было множество загадок, то не каждую из них хотелось разгадать. Уровень познания мира определял цели, которые могли бы быть достигнуты. Паша знал, что может приложить усилия, чтобы разбогатеть. Затем окунуться в выгребную яму политики, стать повелителем душ и тел. Даже если он не стремился к этому, он знал, что это предел его времени, его эпохи. И далее, чем за палаты тайных обществ, стены подземных лабораторий ему не зайти. Там был предел и выбор.

Здесь же выбирать было не из чего, потому что Паша не знал предела своих возможностей, не знал пределов этого мира. А значит, не знал путей к их достижению. Найти Еремея, лишь ступень. Как и убить сотни врагов, пробиться сквозь километры каменных стен. Но ради чего? Чтобы сделать этот мир лучше? Но станет ли он от этого лучше?

Логично было бы выбрать временной целью познание этого мира, благо она сошлась бы с выбранным направлением – Еремей вполне мог сойти за кладезь знаний. А Паша был как младенец в этом мире, с тем лишь отличием – у него не было родителей, которые могли бы его обучить и защищать, пока он учится. Однако у него уже были товарищи, которые, наверно, чувствовали себя еще беззащитнее, раз позволили ему распоряжаться своим временем и судьбами. Они доверились его стремлениям. А он не знал, чего может достичь этими стремлениями. Он, как маленький ребенок, который не боится разжигать огонь в квартире или выходить на проезжую часть, потому что не знает, чем это грозит, не знает, что такое смерть. Паша, безусловно, знал, что он смертен. Пожалуй, лишь это знание и отличало его от неразумного младенца.

В который раз, погрузившись в эти размышления, он пришел к простому выводу – повиноваться воле случая, черпая опыт в этом круговороте событий. А там, быть может, найдутся и цели, и пределы.

На следующий день они дошли до первого людского поселения в этих краях. Язык местных Паша даже не пытался понять, не представлялось возможности. Гном не хотел останавливаться в деревушках, а потому на пополнение припасов и общение с местными у отряда просто не было времени. Благо Кервин хорошо снабдил их, а потому голодать путешественникам не приходилось.

К вечеру второго дня они, как и обещал гном, подошли к городу Бьергун. Сердце города было обнесено деревянным частоколом с высокой насыпью. Сам частокол вырисовывал практически идеальный круг, а город разделяло на четыре равных части две дороги, пересекающихся в самом центре города. В каждой из четвертей города стояли длинные, широкие дома, очевидно, заселенные богатыми слоями населения. Как и в любом подобном поселении, селились люди и за стенами. Бьергун не был исключением.

Паша поймал себя на мысли, что такому сравнительно небольшому поселению совсем ни к чему столько ворот, а их было четыре. Теперь он оценивал города в первую очередь по их защищенности, хоть никогда и не бывал в осадах.

За хлипкие, толщиной около пяти сантиметров, ворота их пропустили беспрепятственно. Старый страж лишь глубже укутался в груду лохмотьев, которые, должно быть, собирал всю жизнь, и приставил копье к стене, тем самым пропуская путников. Улицы пустовали, складывалось ощущение, что все его жители куда-то уехали, оставив здесь лишь одинокого стражника, и несколько животных в хлевах.

Первых жителей Паша обнаружил в местной корчме. Наверняка, небритые мужчины, занявшие угловой столик, были местными завсегдатаями. Оружия они не носили, и совсем не походили на грозных викингов, о которых Павел был наслышан. Других гостей в корчме, а может и во всем городе, не было.

– Для согрева обязательно нужно отведать местной настойки. Кассар всегда так греется, – потирая руки, заявил гном и, свистнув служку, обратился к нему – Кабана нам и огненной воды. И чтобы хлеб был свежим!

Добавлять что-либо гости не стали, и служка поспешно удалился передать заказ. Паша удивился, что язык, на котором говорил гном со служкой, оказался понятен ему без обычной задержки. Ясмина так же знала местное наречие. Мигэлю же вновь предстояло играть роль немого.

Через несколько минут из глубин служебных комнат в зал вышел и хозяин заведения. Было видно, что он узнал Кассара, радостно разведя руками.

– Старина Кассар, неужто этот славный искатель вновь нашел сокровища, разя подземелья своей волшебной киркой? – улыбаясь, воскликнул хозяин, – Я впервые вижу Кассара в компании людей. Что же произошло?

Казалось, хозяин обращается к какому-то невидимому собеседнику, а не к самому гному. Очевидно, все особенности общения с одиноким рудокопом ему давно были известны.

– Кассар встретил этих путников в шахте, и они договорились дойти до Бьергуна вместе, – гном говорил непринужденно, будто виделся с хозяином еще вчера и абсолютно не понимает радости последнего.

Однако тот нисколько не обиделся, видимо, давно привыкнув к подобному поведению гнома. Сказав еще несколько дежурных фраз, он удалился.

– Городок совсем не большой, чем они кормятся? – спросил Паша, когда хозяин ушел.

– Чем? – хмыкнул гном, – Войнами, конечно. Кто мог, тот ушел в моря, остальные остались здесь. Беречь дома, пахать землю. Родит она бедно, но им хватает. Кассар часто бывает здесь и летом. Летом здесь много рыбы.

– Вот оно что. И далеко отсюда море? – как бы невзначай спросил Паша.

– Нет, недалеко, – ответил гном, – Только гномы не любят море.

Сказав это, он умолк и задумчиво опустил голову, будто эта нелюбовь к морю связана с какой-то старой, печальной историей, вроде той, что повествовала о слезах Карнах. Но тут наконец-то поднесли угощения, и голодным путникам стало не до разговоров о море.

Настойка оказалась очень крепкой. Настолько крепкой, что Мигэль принялся неустанно кашлять, едва отпив глоток, а Ясмина мигом утеряла всю свою красоту, сморщив лицо. Паша лишь одобрительно крякнул, но это было бахвальством. На самом деле ему обожгло горло и рот не меньше остальных, и никаких приятных ощущений у него это не вызвало, однако ему не хотелось пасть в глазах гнома, который ехидно улыбался, наблюдая за реакцией неопытных пьяниц.

Зато жареное кабанье мясо и свежий хлеб пришлись по вкусу всем четверым, разговоры возобновились лишь тогда, когда последняя обглоданная кость легла на поднос. В процессе гном постоянно подливал настойку в кружки, поднимая собственную в пригласительном жесте. Незаметно для себя, Паша сильно захмелел. Захотелось пива, так как от настойки ему становилось дурно. Мало того, что ее привкус плохо отбивался даже поедаемым мясом, так и ноги предательски косели, а взгляд блуждал по всей комнате, пытаясь зацепиться хоть за что-то и остановить плавающую картинку. Конечно, самым нелепым выходом из ситуации было бы выпить кружку пива, но Паша привык принимать подобные решения.

После первых же глотков память оборвалась, оставив лишь смутные отрывки, состоящие по большей части из ощущений, разгоряченных выкриков и бессмысленных движений. Сознание его потухло, оставив за собой лишь непроницаемую тьму.

***

«Вот чего я делать точно не планировал, так это напиваться»: это было первой мыслью, посетившей хмельную голову, очнувшегося Павла. Обнаружил он себя в уютной постели с мягкой перьевой подушкой и толстым одеялом.

Странный запах мигом вскружил Паше голову, будто ворвавшись из далекого прошлого, из самых его глубин. Он на миг забыл о боли в голове и подступающей тошноте, так пахло только в одном доме – доме Еремея.

Сердце заколотилось, и Паша сам не понимал, от страха или от радости. Нет, не так он себе представлял эту встречу. Он хотел предстать перед учителем окрепшим воином, а не сопливым пьяницей, каким и был при первой их встрече.

Собравшись, он справился с накатившим страхом, и подумал, что запах – это вовсе не гарантия того, что он оказался в доме нужного волхва. Более того, запахи в его состоянии он мог чувствовать искаженными, не соответствующими реальности.

Хоть Паше и отшибло память, но выпил он явно меньше, чем имел в обыкновении раньше. Похмелье, изначально показавшееся ему ужасным, было скорее легким. Стоило ему выползти из кровати и облачиться в оставленные рядом одежды, как все неприятные ощущения превратились в едва различимые отголоски. Может быть, настойка была действительно хорошей, хоть и отвратной на вкус, а может виной потере памяти была усталость, но чувствовал себя Павел достаточно бодро.

Наскоро застелив кровать и проверив сохранность своих вещей, Паша сделал вывод, что его никто не грабил, он ни с кем не сражался и, наверняка, попросту отключился, позволив занести себя в эту комнату уже бесчувственным. Тогда он вышел из своей светлой комнатки в темный узкий коридор. Его часы показывали полдень. «Давно я не просыпался так поздно»: улыбнулся Паша и вышел в просторную, залитую светом комнату.

–Кто пожаловал, посмотрите на нашего героя! – проскрипел до боли знакомый голос, с укором, но несерьезным, будто обращенным к маленькому ребенку.

– Еремей! – будто вмиг ослепнув, Паша чуть ли не прошептал это имя.

Из окон лился свет, будто скапливаясь за несколько ссутулившейся фигурой волхва, выглядевшей сейчас, как нечто волшебное. Весь окутанный солнечным сиянием, он восседал на простеньком треногом табурете. Под стать сиянию, облачен он был в белое одеяние с росчерками золотистого орнамента. Паша застыл на месте с открытым ртом, старик почти не изменился, разве что казался чуть ниже, да борода доставала, пожалуй, до колен.

Но вот волхв встал с табурета и сказочное наваждение пропало, он вновь стал обычным, хоть и долго искомым, старым Пашиным другом и учителем.

– Я ждал тебя, – волхв сделал шаг навстречу, – А ты все такой же пропойца.

– Это случайность, – попытался было оправдаться Паша, и виновато потупился, так и оставшись стоять на месте.

Тогда волхв сделал еще шаг и крепко обнял своего ученика, будто вернувшегося со страшной войны сына. Однако объятья были недолгими, волхв отступил и принялся расспрашивать Пашу:

– Как тебе удалось вернуться? – волхв, похоже, и сам знал ответ, – Неужели тебе удалось использовать чары Ивана?

– Наверно, но я сделал что-то не так и промахнулся на несколько столетий, – Паша отвечал буднично, будто каждый день разговаривал с волхвом.

– На шесть, – уточнил волхв, – А с Белобрадом ты встречался?

– Да, он передал мне это, – Паша показал браслет, – А после он… ушел.

– Этого он и хотел. Думаю, он ушел бы раньше, если бы не моя просьба, – Еремей не выглядел удивленным.

– А что произошло тогда, что было дальше, что стало с моим телом? – засыпал волхва вопросами Павел.

– Белобрад не рассказывал? – повел бровями волхв.

– Рассказывал, но мне бы хотелось услышать все из твоих уст.

– Тогда слушай, – волхв усадил гостя на лавку, а сам сел на табурет.

Его рассказ был длинным, с мельчайшими подробностями, будто все случилось вчера, а не шесть веков назад. Он рассказывал о том, как владелец черного замка бежал. Как его, Пашино, тело испарилось, оставив лишь доспехи и оружие. Как их войско вернулось за наградой, хоть и не выполнило задание до конца.

Он рассказывал, что подобные происшествия постоянно повторялись в разных частях страны. Разрушались капища и идолы, будто из земли вырастали каменные кресты, пропитанные смертоносной магией. Оживали мертвецы, собираясь в стаи, они разрушали деревни, пугали жителей. Все это сильно изматывало людей, ослабляло власть князей, обедняло казну.

Позже произошел исход эльфов, которые исправно платили дань и даже помогали воинами, если это требовалось. Куда они ушли, никто не знал. Часть из них будто бы двинулась на восток, другие на север. Ушли и гномы. Зато осталась разного рода нечисть, которая, к тому же, множилась с неимоверной скоростью. Кто-то постоянно наводил беспорядки в стране, насылал засухи и потопы. Жертвы и молитвы богам-покровителям помогали плохо, другой бог был хитрее и проворнее.

Один из посланников нового бога предлагал и Еремею перейти на его сторону, но волхв отказал. В таком беспорядке страна и существовала последние шесть сотен лет. Примириться с новым богом удавалось лишь изредка. И всегда в результате этих перемирий его власть на землях княжеств лишь ширилась. Все больше священников и жрецов его ходило по городам и селам, иногда строились даже святилища, которые не всегда удавалось ликвидировать.