Loe raamatut: «Штурм Бахмута. Позывной «Констебль»»
Умирать не больно…
Город Бахмут (Артемовск). Пересечение улиц Садовая, 41 и Бахмутская, 39.
На улице быстро темнело, как это бывает на Донбассе: вот только было светло, и, буквально через полчаса, хоть глаз выколи.
Я и боец с позывным «Малой» сидели внутри дома – по бокам от входа – на «фишке».
После обхода позиций, которые занимала моя группа, я вернулся в нашу «располагу» и сел перекурить рядом с «Малым». Двери дома, несмотря на их внушительность, при штурме вынесло взрывом. С этого места хорошо просматривался весь сектор: двор и часть улицы, за которой начиналась территория четвертого взвода.
«Малому» было двадцать пять лет и родом он был из Иркутска. Пять месяцев назад он завербовался в «Вагнер» из зоны, и уже успел повоевать в другом отряде. В наш взвод он поступил с недавним пополнением, после ранения. Из разговоров с ним я узнал, что отбывал он по «народной» 228-й статье – за преступления, связанные с наркотиками. Я сидел и думал, куда нас пошлют после падения Бахмута: «Харьков, Славянск? Или под Запорожье?» – мысли скакали и пытались проникнуть в будущее.
– Ты только не вздумай тут употреблять, если найдешь что-то у украинцев в трофеях. Понял? – решил я переключиться на «Малого».
– Да, не… Не переживай, командир. Я до дома потерплю. Там оторвусь уже по полной.
– И опять сядешь! Тебе жизнь шанс дала, а ты его просрать хочешь.
Он замолчал, не зная, что ответить. Беседа затухла, не успев начаться. Говорить об этом было бессмысленно – домой еще нужно было вернуться.
Наш третий взвод занимал позиции от въезда в Бахмут со стороны Опытного до улицы Мариупольской и Садовой.
Под моим командованием находилось сорок бойцов моего отделения, которые были распределены по соседним домам. Нашей задачей была защита флангов на случай попытки прорыва ВСУ. Несмотря на то, что я заранее заминировал возможные направления, откуда могли пойти враги, было тревожно. После двухнедельной «оттяжки» в Клиновом нужно было время, чтобы адаптироваться к реальности городских боев. Половина из моих бойцов были молодые «пополняхи» и доверия к ним у меня не было.
Я услышал шум бегущих со стороны «Четверки» людей и надрывный крик.
– Мне нужны американцы! У меня есть важная информация!
– Стой, сука! Стой, кому говорю! Стрелять буду! – закричали в ответ.
Я осторожно выглянул из двери и увидел солдата в одной футболке цвета «мультикам», который перебегал дорогу держа руки за головой. Он был без броника и каски. У дома через дорогу, в кустах, сидели два бойца из «Четверки» и старались остановить его криками. Он не реагировал на них и продолжал орать и звать американцев. Было видно, что он не в себе. «Наш, сдающийся в плен, или заблудившийся ВСУшник? – успел подумать я – Нужно брать в плен, чтобы узнать зачем ему американцы?».
Пригнувшись, я выдвинулся ему навстречу: выйдя из-за угла, направил ему в живот ствол автомата. До него было не больше пяти метров.
– Иди сюда, – поманил я его пальцем.
– Мне нужны американцы, – уставился он на меня пустыми глазами.
«Ты «убитый» что ли, дебил? Нужно стрелять по ногам!» – скакали мысли, как разлетающиеся осколки.
Я хотел взять его в плен, рассчитывал на то, что меня внешне нельзя отличить от солдата противника. На мне был тактический безухий шлем, «Укртаковский» украинский «броник», их же поясная разгрузка, и пиксельная форма украинского образца. Обычный для ВСУ автомат Калашникова укороченного образца с пламегасителем. Опознавательных знаков не было.
– Мне нужны американцы, – повторял он заученную мантру.
За ним на линии огня постоянно мелькали два тела из «Четверки», и я боялся, что попаду по ним, если открою огонь. Луч подствольного фонаря, высвечивал у него ровный белый кружок в районе солнечного сплетения.
«Одно нажатие на курок, и он трупп, – думал я, глядя в лицо. – Может он правда что-то знает? Нужно брать живым!».
– Иди сюда! – сказал я жестче.
Широкое славянское лицо. Бесцветные глаза с расширенными зрачками и русые волосы. Он перестал орать и смотрел на меня взглядом измученной коровы, которую привели на бойню. Бледные потрескавшиеся губы беззвучно шевелились. Он, как зомби, пошел прямо на меня.
– Я американец. Сюда иди, – сказал я и сделал два шага назад.
– Граната! – заорали на той стороне.
Одновременно со звуком разрыва я почувствовал резкую, режущую боль в спине, заднице и ляжках. Боль обожгла, выгнула меня дугой и подбросила вверх. Палец нажал на курок и пули выбили пыль из битых кирпичей под его ногами.
– Вали суку! – услышал я свой голос.
Прозвучала короткая автоматная очередь, бросившая его тело на меня. Он упал под мои ноги, немного вытянулся и обмяк. Пули пробили его насквозь. Его футболка стала быстро намокать от крови. Пятно расширялось, делая футболку черной. Стало невыносимо больно. Мир приобрел какую-то неестественную четкость. Я видел, как бойцы из «Четверки» подбежали к нему и стали обыскивать.
«Нужно срочно к своим в дом!». На адреналине я доковылял до входа и упал на руки к «Малому».
– Пацаны! «Констебль» ранен!
«Жгут нужно наложить на обе ноги» – подумал я, чувствуя, как по ним течет кровь.
Штанины намокли и липли к коже. Я оперся рукой на «Малого», сбросил с себя разгрузку, и поковылял по заваленным мусором и битым кирпичом ступенькам. Из дома выбежали еще два человека. Они подхватили меня и затащили внутрь. Сознание постепенно начало отключаться.
Как в немом кино я видел, как мне резали штаны и жгутами перетягивали обе ноги.
– Пацаны, там в рюкзаке гемостатик. Нужно раны им заткнуть, чтобы я не вытек. В рюкзаке «Нифопам» трофейный. Нужно уколоть срочно, чтобы я в себя пришел, – отдавал я приказы слабеющим голосом.
В дом забежал «Каркас». С ним был еще один пацаненок, который был с нами в доме, когда мы бились с украинскими пограничниками. «Он с него ботинки себе снял… Как же твой позывной? Я же помнил… Точно помнил…»
– Костян, держись! – «Каркас» стал бить меня по щекам. – И не вздумай спать! На меня смотри!
В тот момент я понял, что умирать не больно. Когда из тебя вместе с кровью вытекает жизнь, ты просто засыпаешь и все.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПОДГОТОВКА
…Мне думается, это скорее что-то вроде лихорадки. Никто как будто бы и не хочет, а смотришь, – она уж тут как тут.
Мы войны не хотим, другие утверждают то же самое, и все-таки чуть не весь мир в нее впутался…
Э. М. Ремарк «На западном фронте без перемен»
Все шло не по плану
Мозг человека – самая невероятная и удивительная часть нашего организма. Хотя и остальные части, и сама жизнь не менее удивительны. Страшно подумать, сколько необходимо усилий и удивительных совпадений, чтобы на свет появилось одно единственное человеческое существо. И не просто появилось, а смогло развиться и выжить. Могло думать, осознавать мир и себя. Общаться с другими людьми. Радоваться, любить, грустить, печалиться, бояться и ненавидеть. Мозг – это великий фокусник, создающий из кусочков разрозненной информации картины снов, фантазий и планов, воплощающихся в реальность.
Казалось бы, что может связать такие вещи, как выступление Президента по телевизору, встречу со старым знакомым во Владивостоке, торговлю икрой в Сочи, продажи мотоциклов в Москве и мою службу в армии в разведке ГРУ во время второй чеченской компании? Мозг сложил эти разрозненные паззлы в общую картину и я принял для себя очень важное решение.
С момента выступления Президента о начале СВО я активно следил за новостями. Военный конфликт на Донбассе, начавшийся в 2014, вошел в новую активную фазу. Многие убеждены, что все началось 24 февраля 2022 года, или в 2014. К сожалению, история этого конфликта уходит корнями в глубь веков. Память человеческая коротка и каждому поколению кажется, что разногласия начались совершенно недавно, но, как сказал Соломон: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после».
С момента распада СССР, запустился процесс болезненного отделения его республик от Российской Федерации, который сопровождался дипломатическими и военными противостояниями. Процесс развала Империи, создававшейся сотни лет катком истории проехался по судьбам сотен тысяч обычных граждан. В отличие от жизни обывателей, геополитические процессы идут медленно. Для них не важна эмоциональная составляющая рядового гражданина, с его переживаниями, радостями и бедами. Перед лицом этих процессов человек незначительно мал. За тридцать лет в бывших республиках СССР выросло новое поколение с совершенно другими ценностями и идеологией. Со многими республиками нас и тогда мало, что объединяло, а с распадом Союза эта трещина превратилась в непреодолимую пропасть.
«Но, все сложилось так, как сложилось» – подумал я.
Благодаря интернету можно было получать информацию с обеих сторон. Так, половина жителей как России, так и Украины превратилась в блогеров, а остальная часть активно использовала социальные сети, регулярно сливая туда множество реальных съемок. Дела, судя по всему, шли не так гладко, как предполагалось в начале. С утра в новостях прошла информация, что перед нами выступит президент.
Я предполагал, что речь пойдет о «консолидации усилий народа и власти», о том, что «Родина нуждается в защите от сил зла». В общем, о мобилизации мужчин с боевым опытом, или имеющих военные специальности после прохождения воинской службы в армии.
Начиная с 1991 года, Россия непрерывно вела мелкие и большие военные операции по сохранению своего суверенитета и целостности. Мужчин, которые принимали участие в боевых действиях, в нашей стране набралось не мало.
К этому моменту стало понятно, что «блицкрига» точно не получилось. Минские соглашения дали возможность Украине накопить военный потенциал. После начала СВО – специальной военной операции, в Украину пошла западная техника и поехали наемники со всего света. Украинцы оправились от первого шока, мобилизовались и стали грамотно запускать в эфир красивый видеоконтент про «Перемогу». Политтехнологии, умноженные на Голливуд и специфику предыдущей работы их президента, перекрывали наших пиарщиков по всем параметрам. О чем говорить, если на Украине благодаря сериалу «Слуга народа», смогли протолкнуть на пост главы государства стенд-ап комика? Это безусловно уровень! При этом, конечно, он обещал разобраться мирным путем с ситуацией на Востоке страны. Но после избрания риторика изменилась. Конфликт назревал, и гражданская война между республиками Донбасса и остальной частью Украины стала из тлеющей превращаться в пылающую.
Что значила мобилизация для меня, как гражданина Российской Федерации? Повестка о мобилизации придет мне, как ветерану, в первую очередь. Неожиданно в памяти всплыло довольное лицо моего друга детства – он звал меня служить в случае моего желания!
Я встретил его пару лет назад во Владивостоке, когда пытался открыть там с партнерами большой проект, связанный с туристическими потоками из Китая и Южной Кореи.
Но из Китая, вместо потоков, пришел COVID. Он-то и похоронил так и не начавшийся бизнес и инвестиции. Все попали на деньги. Эти перипетии совпали с окончательным расставанием с девушкой, с которой я жил последние семь лет. Было грустно и одиноко. Я попытался устроить другой бизнес и переехал в Сочи, чтобы наладить продажи высококачественных морепродуктов Дальнего Востока жителям этого расслабленного курорта. Но жители и гости Сочи, почему-то упорно не хотели есть дорогую и качественную красную рыбу и крабов, а предпочитали их более дешевые аналоги. Денежная подушка таяла. Красивая приморская осень сменилась серой зимой у страдающего бурями Черного моря. Смысла дельнейшего пребывания на излюбленном россиянами курорте не осталось совсем. Мне сильно стала нужна моральная поддержка и я поехал туда, где она была. Вернувшись в Москву, я, как в юности, занялся продажей мотоциклов и психологическим консультированием.
В отличии от моего друга, которого я вспомнил, в последние годы все складывалось не очень.
«Нужно связаться с ним и спросить, как называется подразделение, про которое он мне рассказывал?».
Встреча с другом произошла случайно – буквально за пару лет до начала СВО. У одного из кафе в центре Владивостока я увидел его в красивой спортивной тачке. Леха с детства любил спорткары. Он был из состоятельной семьи и мог себе позволить жить красиво, особо не напрягаясь. Но, как это было ни парадоксально, Леха посвятил свою жизнь риску и кровавой романтике войны. Когда закончилась моя первая командировка в Чечню в 2001 году, и наш отряд выводили оттуда, нас менял отряд, с которым он туда заходил. С 2001 года Леха так и продолжал воевать в разных местах во благо Родины.
– Здорово, Леха!
– Привет, Костян! – он, как пружина, выскочил из машины мне навстречу. Было видно, что он в отличной спортивной форме. Мы обнялись.
– Не ожидал тебя встретить… Я думал, ты все еще там.
– Пока тут. Я тебя тоже рад видеть живым и здоровым. Говорили, что ты в столице.
– Да, пока в Москве осел. Не надоело еще воевать? Почти двадцать лет катаешься.
– Нет. Это же «лучшая работа в мире»! Может и ты со мной?
– Нет. Мне одного раза хватило. Я человек гражданский, и свое отвоевал еще тогда. Но истории военные я послушать люблю. Расскажешь, как там и чем от Чечни отличается?
– Без базара. Пошли в рестике посидим, раз встретились!
Мы огляделись и выбрали заведение неподалеку. Он рассказывал про дела на Донбассе и в Сирии, я ему – про свои дела в коммерции. В каком подразделение он воюет спрашивать было бестактно. Но было понятно, что подразделение не простое, а ЧВК – Частная Военная Компания, которую он просто называл «Контора». На слуху был «Вагнер», и я решил, что Леха был в его составе.
Рассказы его наполнили меня адреналином – от них веяло духом экзотики и славы. Одновременно я испытывал и тревогу. Откуда-то полезли старые чеченские воспоминания: о боях, товарищах, потерях и невероятном везении в паре эпизодов. Тогда мне было восемнадцать, и война казалась простой и романтичной. Сейчас, когда я жил как гражданский человек, война пугала.
Романтика романтикой, но бегать по полям с автоматом не хотелось. В моей семье не было военных и из всех родственников, как и у многих в нашей стране, воевал только дед. Дед родился и призвался с Украины. Отвоевав всю войну в составе пехотных подразделений, он вернулся назад в Кировоград, где и прожил остаток своей жизни. У деда было две дочки, которые родились еще до войны, а мой отец родился уже после ее окончания. Часть моих родственников и сейчас проживали, где-то там, на Украине.
Отец, познакомились с мамой в Москве, в студенческие годы. Там же родился мой старший брат. Я родился позже, когда они переехали на БАМ. Батя всю жизнь, не изменяя себе, трудился в геологии. Во Владивосток меня привезли в 1983 году, когда мне был год. Отцу хотелось экзотики и моря. Тут я и вырос. Еще подростком стал заниматься перепродажей мотоциклов из Японии и организовал свой первый бизнес.
Отец, как и дед, был крепким и немногословным мужиком. Всякий раз, когда я вспоминал его открытое лицо и коренастую фигуру, мне становилось тепло и уютно. С мамой была другая история. С мамой мы были похожи по характеру и поэтому часто конфликтовали.
– Такие дела, братан, – сказал Леха, и я вынырнул из своих воспоминаний. – Ресурсов у России много, а, значит, и желающих их прикарманить тоже. Так что выбирай профессию солдата – не прогадаешь!
Леха был уверен, что конфликты с «западными партнерами», как называл страны НАТО наш Министр иностранных дел, будут продолжаться еще долго. В конце встречи мы обнялись, обменялись телефонами и разошлись.
Квест «Попасть в Вагнер»
Когда началось обращение Владимира Владимировича к гражданам России, я сидел на балконе и курил. После слов о начале мобилизация у меня не было сомнений, что меня призовут и само собой возникло простое решение – нужно идти в «Вагнер». Интуитивная мысль всплыла как подводная лодка из глубин моего бессознательного и тут же оккупировала все пространство. На тот момент я совсем ничего не знал про «Контору». Мне казалось, что меня могут не взять из-за возраста. Мне было сорок, и я был уверен, что туда берут до тридцати пяти. Я представлял, что это элитное подразделение – спецназ, собранный из отборных бойцов.
«Если воевать, то в составе профессионалов» – убеждал я себя.
Я попробовал набрать Лехе, но его телефон был вне зоны доступа. Я стал самостоятельно искать контакты и это оказалось достаточно простым делом. Найдя их, я написал им в телеграмме. Мне тут же ответил куратор с позывным «Берлинец». Я отправил ему фотографии своего военника с отметками об участии в Чеченской компании. В моем военнике было написано, что я заместитель командира разведгруппы частей спецназа, старший сержант. Начинал я как штатный пулеметчик, а потом поднялся по служебной лестнице. Сделал себе мини-карьеру в рамках срочной службы. Повысили за смелость в бою и быстроту реакции в кризисных ситуациях. Тогда мне, как заместителю командира, выдали личный пистолет «Стечкин», чем я очень гордился в свои девятнадцать лет.
– Возьмут ли?.. – переживал я.
В «телеге» засветилось сообщение – стараясь сохранять равнодушие, скрывающее волнение, я прочитал его:
– Подходишь. Вот перечень документов и требований к кандидату. Высылай фото.
Я пробежался глазами по требованиям. Запрет на алкоголь, наркотики и требования к дисциплине меня очень порадовали. Я не люблю алкоголь по многим причинам. Употребление алкоголя – это детский и разрушительный способ справляться со стрессом. Не хотелось оказаться в боевых условиях в коллективе с психически нестабильными людьми. На войне пить нельзя категорически. Во время Великой Отечественной опытные красноармейцы отказывались от положенных ста граммов, которые выдавали перед боем, потому что алкоголь дает человеку ложное ощущение собственной силы и притупляет инстинкт самосохранения.
Так я прошел первый этап квеста «Попади в Вагнер», и это меня воодушевило.
В 1999 году, когда боевики зашли в Дагестан и началась вторая чеченская кампания, мне приснилось, что я воюю в специальном подразделении. Тогда я даже не подозревал, что пойду в армию. Но, когда меня отчислили из института и мне пришла повестка, я решил, что раз уж так случилось, надо послужить в нормальной части. На тот момент у меня был разряд по Самбо и Дзюдо. Когда на призывном пункте я увидел ребят в голубых беретах, я понял, что они десантники и без смущения подошел к ним. На тот момент я уже был распределен в ракетные войска (РВСН) куда-то в Иркутскую область. Ребят в голубых беретах возглавлял полковник с усами, как у Чапаева. Он был уверен в себе и вальяжно-расслаблен. Взгляд, и вся его спортивная коренастая фигура как бы говорили: «Ребята, если вы пойдете со мной, то вы, как минимум, попадете на первую страницу журнала, – а то и в главные герои киноленты». Я подошел прямо к нему.
– Как я могу попасть в десантуру?
– Мы не обычные десантники. Мы из структуры Главного Разведывательного Управления. К нам попасть можно, только проявив смекалку и мужество, – склонив на бок голову и прищурившись ответил полковник. – В Чечню поехать готов?
– Да! – на автомате ответил я.
– Тогда проходи вон туда. Нужно пройти интеллектуальные и физические испытания: заполнить тесты, отжаться пятьдесят раз и подтянуться двадцать. Потянешь?
– Легко!
В моей голове появилась картинка киностудии «Уорнер Бразерс». Пошли титры, в которых было мое имя. На сцену вышли невозмутимые «командос» в наикрутейшем камуфляже, который я видел во всех боевиках. В их рядах я с гордостью видел и себя… На сковородке зашипела яичница, и я вернулся в реальность из своих путешествий в прошлое.
Утром следующего дня я наметил себе план необходимых дел. Нужно было оповестить о своем решении родных, завершить дела с близкими людьми и партнерами по бизнесу.
Звонить родным было непросто. Я понимал, что им второй раз придется пережить ожидание сына с войны. Первым я решил набрать тому, кто понимал меня лучше всех. Когда отец поднял трубку, я набрал в легкие воздух и стал говорить.
– Привет, батя.
– Здорово. Как ты?
– Нормально… В общем, буду краток. Про мобилизацию слышал?
– Да… Читал уже.
– Я принял решение ехать на Украину. В частную военную компанию.
– Ясно. А почему не подождать повестки?
– Хочу воевать в лучшем подразделении. Знакомый воевал там, в Сирии.
– Ясно, – повисла небольшая пауза. – Давай, может, матери не будем говорить пока про это?
– Хорошо. Давай, бать, еще напишу, что и как.
– Хорошо, сын.
Я нажал кнопку завершения звонка. К горлу подкатил комок. Пора было включать режим «Вояка». Этому я научился еще на прошлой войне. Там я постоянно тосковал по девушке, которая осталась меня ждать. И это очень мешало. Переживания и фантазии о будущем лишали сил, и уже там я научился подавлять лишние эмоции благодаря жесткости по отношению к себе и окружающим.
«На войне нужно заниматься войной. Выполнять боевую задачу и выживать», – вспомнил я любимую фразу своего командира.
Разговор со старшим братом прошел легче. Брат меня выслушал и сказал, что «примет любое мое решение». Но мне хотелось какой-то опоры и поддержки. Я стал звонить пацанам из четырнадцатой бригады, с которыми я служил в Чечне, и предлагать им поехать вместе. Я приводил им ту же аргументацию, что и себе: «Все равно придет повестка. Поехали вместе?». Они слушали меня, соглашались про повестку, но ехать отказывались. После четвертого звонка я успокоился и перестал заниматься ерундой.
Я сел, помолился и составил список того, что мне необходимо. «Берлинец» написал, что «Контора» обеспечит меня всем необходимым, но я решил, что лучше купить все самому.
С тринадцати лет, как только я стал зарабатывать свои деньги, я все покупал сам. Я был воспитан улицей, а не компьютерными играми и тревожными мамочками. По своему предыдущему опыту я знал, что мне пригодится. Посчитал сумму, прикинул, сколько нужно оставить денег здесь, и расслабился. Денег хватало на все.
Несколько дней пролетело, как во сне. Я просыпался, делал необходимые дела и ездил на встречи. Чтобы не объяснять всем причины, по которым я решил поехать на Донбасс, я придумал универсальную историю, которая все объясняла.
– Идет мобилизация. Я играю на опережение. И так как все равно призовут, то я лучше пойду в «Вагнер».
Это была мантра не только для остальных, но и для себя самого. Повторяя ее раз за разом, я параллельно убеждал себя в том, что это единственно правильное решение. В конце концов у меня появилось стойкое ощущение, что это неминуемо. Как говорил, отец лжи и пропаганды: «Если ложь повторить сто раз, в нее начинаешь верить».
Я смотрел ролики в новостях про тех, кто бежал от войны в Казахстан, Грузию и Армению. Оставляя жен, детей, животных и бизнес. Я понимал, что этим гражданским людям просто было страшно. И четко осознавал, что для меня это не вариант. Это полностью противоречит моим ценностям и убеждениям. Одно дело мечтать уехать, когда все в порядке – но убежать со своего корабля, когда он в опасности, я не мог. Пару раз мне предлагали варианты, как можно откосить и слиться. Я на минуту представил, что будет дальше, если я так поступлю – чувство вины и стыда не дадут мне жить спокойно никогда.
Эти варианты отпали в ту же секунду. Мне хотелось поехать на Украину и увидеть правду собственными глазами.
