Maht 190 lehekülge
2013 aasta
Вернись и возьми
Raamatust
Александр Стесин (р. 1978) – русский поэт, живущий в Нью-Йорке. Врач-онколог по профессии, он сменил много мест обитания, публиковался в российских и зарубежных журналах («Иностранная литература», «Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Звезда», «Интерпоэзия», «Новый журнал», «Сноб» и др.), выпустил три книги стихов. Несколько лет назад по собственному желанию Стесин отправился работать единственным врачом в деревню в Гане. Об этом большом африканском путешествии – от подготовки до последствий – рассказывают две повести, включенные в книгу «Вернись и возьми». Современный врач в Гане попадает в условия, сходные с теми, что сто лет назад вдохновили Булгакова на «Записки юного врача», – и справляется с трудностями, не теряя чувства юмора, рассудительности и таланта. К книге приложены переводы Стесина из современной ганской поэзии.
Žanrid ja sildid
Прекрасная книга, читается на одном дыхании.
Клинические случаи, страдающие пациенты вплетены в описание быта Африки, ее персонажей разных стран и племён, в историю, в мифологию…
Приятное, грустное послевкусие оставила книга после прочтения.
Существительное анидасоо (надежда) происходит от выражения "Мэни да со сэ", означающего "Я надеюсь, что...", а в дословном переводе - "Мои глаза легли на то, что...".Слово анивуо (стыд) - от "Мэни аву" ("Мои глаза умерли", т.е. "Мне стыдно"). Таким образом, стыд - "мертвоглазье". Смелость - "тяжелогрудье", жадность - "горькобрюшье", печаль - "забывчивосердье". Мировосприятие проступает сквозб повседневную речь, как монетный профиль - сквозь штриховку на тетрадном листе.
С. 63
Лестница смерти не рассчитана на одного. Уходящий наделяет готовностью всех живых.
Ганские традиции - это клубок, который запросто не распутать: любая цветовая гамма соответствует какому-нибудь ритуальному танцу; танец отсылает к одной из многочисленных пословиц; пословицу не понять, если не знать того или иного эпизода из истории ашанти...
С.74
Католическая миссия, хижина, чоп-бар - все, как надо. Еще добавить революцию да малярию, и будет полный африканский набор.
Я < .. >впервые попал в гости к пуэрториканцу Масео <..> Увидев меня на пороге, отец Масео не стал скрывать своего удивления: "Эй, Масео, ты что, совсем спятил, сынок? На хера ты притащил сюда это белое чмо?" "Да какой же он белый, пап? Он - Russian"
Ülevaated, 1 ülevaade1