Семён Степанович облокотился на доски и кряхтя выбрался из гроба. За прошедшие годы они успели высохнуть и дерево стало прочным как камень. Вот и ладно, – подумал Семён. Старик постучал кулаком по крышке, которая откликнулась звонким эхом, потом растёкся в довольной улыбке, провёл рукой по морщинистому лицу и повернулся к одной из стен в комнате деревенского дома.

На брёвнах, уже успевших покрыться пылью, висели многочисленные портреты его родственников и друзей. Их было так много, что вышла целая стена памяти. Совсем старые, вековой давности фотографии в левом углу. На них люди с застывшими лицами и округлёнными от вспышки глазами. Рядом мужчина в красноармейской будёновке со звездой во лбу. Ближе к центру портреты времён войны. В большой деревянной раме – статный офицер с боевыми товарищами, он сидит на стуле, положив ногу на ногу, а они стоят по сторонам в шинелях. "Это отец, говорят, я похож на него", – сказал про себя старик. Ещё фото, служба на флоте – и уже сам Семён – бравый моряк на корабле в бескозырке подставил лицо солёным ветрам. Чуть ниже, в медной позеленевшей от времени раме, женщина и мужчина, "когда-то и мы были молоды", – подумал Семён, посмотрев на себя и жену. Рядом несколько детских портретов: "это сынок, Стёпочка", – сказал про себя старик и попытался заглянуть в глаза мальчику с фотографии, вспоминая то мгновение, когда был сделан снимок.

– Ты опять примерял под себя гроб? – вдруг в комнате раздался голос женщины.

– Да, Любаша, и остался доволен, – сказал старик, подойдя к портрету жены.

– Ты же знаешь, что это плохая примета. Помнишь, когда ты много лет назад привёз домой два гроба? У ворот остановился грузовик и их выгрузили из кузова. Ты тогда всем рассказывал, дескать, это для меня и жены, а соседи что говорили, нехорошо при жизни. Помнишь, что ты ответил? А я помню, отшутился – пусть не завидуют. Только заболела я уже через полгода, вот один гроб и пригодился.

– Ты уж меня там дожидайся, – сказал в