Loe raamatut: «Курьер. Темная ночь души»
Глава 1 – Миллиметры
Песок. Кругом был один песок. Он лежал под ногами, кружился вихрями в воздухе вместе с потоками горячего ветра, скрипел на зубах. В песке утопали сталинские высотки, стоящие по обеим сторонам Ленинского проспекта, засыпанные кое-где до второго этажа; опустевший магазин продукты, библиотека, в которой давно уже никто не читал книги, кофейня с покосившейся вывеской "круглосуточно". Пустыня поглощала все, до чего могла дотянуть свои иссохшие культи. Алена даже подумала, что если долго стоять на одном месте – пустыня поглотит и ее.
Полуденное солнце грозило сжечь дотла. Жар, словно расплавленный воск, лился с неба, отражался от выгоревших стен домов, поднимался снизу от раскаленного песка и растрескавшегося асфальта, обнаженного в тех местах, где особенно свирепствовали ветра. Ноги словно погружались в расплавленный металл, жар которого чувствовался даже сквозь толстые подошвы туристических ботинок. Можно привыкнуть ко всему, подумала Алена. К тому, что теперь на доставку уходило раза в два больше времени из-за песка, засыпавшего дороги. К тому, что ранее многолюдный город практически полностью вымер – хотя это знание давалось с трудом, особенно когда Алёна попадала в какой-нибудь двор, где провела беззаботное детство. Привыкаешь даже к постоянной опасности, которой грозит каждый без исключения темный подъезд, каждый двор и каждый новый изгиб дороги. В конце концов, человек привыкает ко всему, как бы тяжело ему это не давалось.
Но к жаре, к этой чертовой испепеляющей жаре, привыкнуть невозможно.
Где-то там, под метровыми залежами песка, словно под сгоревшим слоем пирога, забытым нерасторопной хозяйкой в раскаленной печи, лежала земля. Истосковавшаяся по воде, иссохшая, покрытая трещинами. А может, там, внизу, били живительные ключи.
Последнее время было все меньше желающих выходить на поверхность. Ночью ни один человек в здравом уме на улицу не сунется. Днем палящее солнце грозило если не сжечь, то высушить до дна, словно опустевший сосуд. Ходить по раскаленному песку такое себе удовольствие, да к тому же можно нарваться на банду мародеров, хотя их тоже почти не стало. Курьеров грабить – себя не уважать, потому что случись что – сам воспользуешься их услугами. А в дома, магазины и вообще любые помещения рисковали заходить только самые отчаянные и изголодавшиеся. Уж лучше умереть голодным, чем…
Алена поправила солнцезащитные очки. То, что раньше было модным аксессуаром, теперь были жизненной необходимостью – если, конечно, ты не хотел ослепнуть от осточертевшего песка, отражающего солнечные лучи. Голову Алены обвивал длинный платок, закрывающий от обжигающих лучей шею и плечи. Потертые куртка и футболка не примечательного серого цвета дополняли повседневную одежду. Прошли времена, когда у курьеров была форма, выдаваемая на работе. Больше не было начальников, теперь каждый был сам за себя. А самой лучшей формой была та, что удобна и незаметна, чтобы в случае чего затеряться в грязно-желтых песках или у серых стен домов от ненужных взглядов.
Лямки натирали плечи, тяжелый баул с полустершейся надписью "экспресс-доставка" бил по спине. "Надо бы подшить лямки" – подумала Алена и сама себе усмехнулась. Лямки растянулись уже как пару месяцев, и каждый раз, когда она выходила на доставку, рюкзак напоминал о себе отбитой спиной. Но приходя на очередную точку, после целого дня путешествия по занесенному песками городу, Алена забывала обо всем кроме одного – сон и еда. Она скидывал надоевший рюкзак, совершенно забывая о лямках, и в следующий раз вспоминала о них только когда надо было уже собираться в дорогу и перешивать что-то было поздно.
Обычно она доставляла от одного убежища в другое бытовые вещи – лекарства, семена для посадки, инструменты, детали непонятных ей механизмов. Впрочем, она никогда и не интересовалась тем, что покоилось в рюкзаке за ее спиной. Курьеров осталось мало, и тем, кто еще готов был выходить под палящее солнце, платили хорошо.
Работа была нелегкая, но уж лучше так, чем гнить заживо под землей. Алена терпеть не могла спертый воздух темных бункеров, узкие коридоры, приглушенные всхлипывания соседей. В убежищах экономили все, особенно свет и воду, поэтому зачастую приходилось передвигаться в темноте, а ее Алена не любила. С детства она не могла оставаться одна, и когда мама выключала свет и закрывала дверь в ее комнату, начинала плакать. Сейчас, конечно, такого уже не было, но при мысли о том, чтобы остаться одной в темноте у нее начинало сосать под ложечкой. А мысли о маме откликнулись глухой тоской в груди. Захотелось прижаться к ней, обнять, уткнуться в золотистые волосы и ни о чем не думать.
Алена быстро одернула себя – не время расслабляться. Мало того, что в этом мире вообще надо все время быть начеку, так теперь ей еще надо постоянно думать за брата. Она оглянулась – Ванька тяжело волочил ноги по песку, повесив голову, с носа срывались крупные капли пота. Алена вздохнула.
В абсолютной тишине, повисшей в горячем воздухе, солнце нещадно жарило, ноги порой увязали в песке – там, где ветер не разогнал его с растрескавшегося асфальта. Ленинский проспект занесло особенно сильно. Пустыня наступала с юга, и широкий проспект образовывал прямой коридор для захвата песком центра. Здесь часто бывали сильные ветра и даже пару раз случались пылевые бури.
Все же днем хоть как-то можно было передвигаться. Человек приспосабливается ко всему. Но последнее время появились Светляки, и теперь перемещение, работа, а значит и сама жизнь под угрозой. За два года доставок посылок по мертвому городу Алена не встретила ни одного Светляка, но последнее время участились слухи об их появлении и исчезновении людей. Возможно, они были и раньше, просто был один нюанс – до сих пор не было никого, кто пережил бы встречу с ними.
Дождя не было уже 328 дней. Утром Алена сделала эту пометку в самодельном календаре как делала вчера, и каждый день до этого. Двадцать третье сентября. День осеннего равноденствия. Сегодня день равен ночи. С завтрашнего дня день начнет становиться все короче, уступая место тьме. Алена нахмурилась. Времени на дневные переходы будет все меньше, придется брать меньше заказов. А это ей не нравилось. Она не собиралась провести в городе еще одно лето. За зиму нужно было накопить достаточно денег чтобы выбраться отсюда.
Сегодняшняя доставка была из разряда экспресс, ее надо было доставить вне очереди. Нервный человек, передающий ей лекарства в убежище сорок два строго увещевал ее нигде не задерживаться. Впрочем, задерживаться на маршруте мог разве только самоубийца. Нет места более губительного на свете, чем поверхность современной Москвы.
Оплата за экспресс-доставку была выше, и то подняло ей настроение – мечта, на которую она копила последние месяцы, после выполнения этого заказа станет еще ближе. Только вот она никак не ожидала что придется тащить на себе Ваньку. Алена сжала зубы. Все из-за тетки, которая не захотела лишней ответственности и скинула ей мальца.
Сегодня вообще день с утра не заладился, подумала Алена. Она пока не могла объяснить что именно не так. Возможно она нервничала из-за Ваньки, и это чувство заставляло ее быть особенно настороже.
Алена остановилась в тени нависшей над ней девятиэтажки, смахнула пот со лба и достала бинокль. Высохшие деревья не загораживали обзор, и широкий проспект отлично просматривался. Не заметив ни единого движения впереди, она потянулась за флягой. Открутила крышку, но пить не спешила, подождала пока Ванька добредет до нее.
– Будешь? – она протянула ему флягу. Конечно будет! Парень стянул с лица арафатку, обнажая белую кожу, и жадно примкнул губами к фляге, но она уперлась в козырек его бейсболки. Алена развернула козырек назад и Ванька начал пить, делая большие глотки. Щуплый, невысокого роста, с наивными детскими глазами в свои двенадцать лет он выглядел еще младше.
– Не пей много, а то не хватит на весь путь.
На доставку она брала воды ровно столько, чтобы дойти от одного убежища до другого. Во-первых, вода была в дефиците. Во-вторых, плечи не железные, больше возьмешь воды или еды – меньше груза, меньше получишь денег. Придется больше ходить и больше расходовать драгоценную воду. Это было не рационально.
Вода уходила все глубже, и добывать ее было все сложнее. Электростанции давно остановились, колодцы и водоемы пересохли. Спасали только солнечные батареи, которыми были отделаны крыши любого уважающего себя убежища. Энергии, вырабатываемой таким способом с трудом хватало на поддержание работы насосов качающих воду из недр земли, которые словно огромные комары, впившиеся своими носами-жалами в тело умирающей планеты, тянули из нее последние соки.
Вода была самым ценным товаром, особенно здесь, наверху, под палящим солнцем, где организм терял влагу стремительно быстро. Передвижение без дела по поверхности считалось пустой тратой воды и было попросту недопустимо.
Ванька с трудом оторвался от фляги и снял огромные, в пол лица, очки.
– Дооолго ещё? – жалобно протянул он.
– Не ной, почти пришли.
– Алена, я устал…
– Ну оставался бы в бункере с остальными! – огрызнулась она. И так жарко, еще на нервах весь день – одно дело самой бродить по пескам, а тут еще за него отвечать…
– Я не хочу с остальными, я хочу с тобой! – Ванька преданно заглянул в глаза Алене. Этот взгляд мог бы растопить лед, если бы эта форма воды еще осталась в этом мире.
– Тогда не ной, – уже тише сказала Алена.
– Давай отдохнем? – просяще протянул Ванька.
– Хочешь, чтобы Светляки тебя сцапали? – взорвалась Алена. Ванька испуганно замотал головой, – Тогда пошли, нам не так много осталось!
Ванька покорно кивнул, и, обреченно опустив голову, побрел вперед, но внезапно остановился и повернулся к Алене.
– А ты покажешь Гагарина? – в глазах огоньки надежд, как-будто и усталости нет.
– Конечно, я же обещала!
Ваньке этого хватило. Может, сил не прибавило, но настроение у него явно поднялось.
Они старались идти в тени зданий, но не сильно приближаясь к зияющим черными ртами провалам окон и подвалов. Пустота улиц вовсе не означала что здесь безопасно – слишком обманчива была эта тишина, готовая в миг наполниться предсмертными криками, стоило нарушить Главное Правило. Алена знала это, и Правило не нарушала – держалась на расстоянии от окон и подъездов. Но жара стояла невыносимая, огненный шар солнца висел в зените, и чтобы держаться в тени нужно было приближаться к домам.
Пронзивший небо стрелой застыл неподвижный башенный кран, словно окаменевшее изваяние неведомого доисторического чудища. Он завис над недостроенной высоткой, словно скелет, не успевший обрасти кожей. Здания вокруг были похожи на уснувших великанов с пустыми, черными глазницами. Когда-то полные жизни, сейчас… впрочем, некоторые и сейчас полны жизнью, если это можно так назвать, только другой. "А точнее смертью" – подумала Алена. Любая жизнь рано или поздно становится смертью.
Черные глазница окон молча наблюдали за ними. Дома, казавшиеся заброшенными, были такими лишь на первый взгляд. Это было похоже на ровную гладь океана. Смотришь на нее, и на какой-то миг забываешь что там, внизу, в ледяной тьме, бесшумно скользят быстрые смертоносные тени. Алена вспомнила историю времен второй мировой войны, прочитанную на каком-то сайте, когда после крушения военного корабля тысячи моряков были растерзаны акулами. Оставшиеся в живых спасались на плотах, но даже это не помогло – в памяти всплывала история выжившего про то, как морской хищник утащил его друга прямо с края спасательного плота. Алена опасливо покосилась на пустые окна. Здесь не океан, да и там не акулы. Но то, что притаилось во тьме этих домов было гораздо опаснее.
– Тут жутко… я хочу домой, – шепотом проговорил Ванька.
– Дома больше нет, – холодно ответила Алена, глядя прямо перед собой. Ванька потупился.
Какое-то время шли молча. Ванька старался успевать за сестрой, но ноги его были покороче, и ему приходилось ускоряться, смешно переваливаясь с бока на бок. Алена сбавляла темп, но вместе с тем злилась – путешествие грозило затянуться. Она привычно рассчитала время исходя из своей скорости, не учтя что Ванька медленнее, и теперь злилась из-за этого и на него, и на себя. Остаться на поверхности земли с наступлением заката было равносильно самоубийству.
– Я её понимаю, – тихо сказал Ванька, глядя под ноги. – Ей своих детей надо кормить…
– Да она просто сука, – сквозь зубы бросила Алена.
– Мы выживем?
– Обязательно. А она, надеюсь, нет.
– Она не виновата…
– Ну конечно. Никто ни в чем не виноват. Только она обещала нашей маме что будет следить за тобой. А как только прижало – так сразу на попятную! Как мне теперь работать? Я с тобой иду в два раза медленнее! Куда тебя девать?
– Я тоже буду как ты носить мешок! – виновато промолвил Ванька.
Ванька, хрупкий, как цветок, непонятно как выросший в пустыне. Какой мешок носить, его самого носить надо. Алена ухватила за козырек его бейсболки и натянула кепку ему на глаза.
Из-за верхушек сухих деревьев показалась голова Гагарина – и Алена поняла, что они на правильном пути. Массивный памятник, ранее олицетворявший победу человечества над космосом, теперь возвышался над засыпанной песком площадью словно немой укор и напоминание о том, как в итоге природа одержала верх.
Алена подошла к подножию памятника, отметив, что уровень песка поднялся почти на полметра за… когда она последний раз здесь была? Неделю назад? Да, когда доставляла посылку на театральную. Такими темпами скоро она будет ходить по барханам над крышами Москва-Сити.
Алена скинула с плеч надоевший рюкзак и принялся расчищать песок. Вскоре показалась тяжелая железная дверь. Откинув от нее песок, Алена на всякий случай проверила задвижку. Гостей не было, да и кому придет в голову искать в песке дверь, ведущую по узкой тридцатиметровой лестнице в голову Гагарина?
Тяжелая дверь поддалась на удивление легко, словно впуская в себя давно не заходившего хозяина дома. Лезть в темное место было грубейшим нарушением ей же установленных правил, но в данном случае опасности внутри не было. Но Алена все же замерла на входе и обернулась к Ивану.
– Помнишь главное правило? – то ли при слове "правило", то ли от осознания почему оно вообще существует Ваня поежился и как-то немного осунулся.
– Не лезть туда, где темно…
– Верно. Сюда – можно, но только сюда. – Ваня кивнул. Конечно он помнит его наизусть, как и все остальные выжившие. Но лучше лишний раз убедиться, чтобы у ребёнка не появилась смертельно опасная привычка вот так открывать любые двери во тьму.
Алена осветила фонарем пространство, уходящее вертикально вверх, еще раз проверив отсутствие сюрпризов. Луч света вырвал из темноты ржавую, но вполне пригодную для использования лестницу, ведущую наверх.
– Я первая, как только долезу доверху – дам знак. – Ванька молча кивнул, но было видно что ему не комфортно оставаться одному в этой трубе.
Прикрыв за собой дверь и заблокировав ее задвижкой, Алена первая полезла вверх. Внутри было душно – солнце раскалило металлическую трубу. Лезть в узком пространстве было не особо удобно, но привычно – она часто бывала здесь. Руки уверенно цепляли арматуры-ступеньки. Вскоре она добралась до верхней площадки.
Песок плохо удерживал тепло, и несмотря на дневную жару, ночью на город часто опускался холод. И то ли от перепадов температур, то ли еще от чего – половина головы памятника отвалилась еще год назад. Получилась отличная площадка, с крышей над головой, тенью и прекрасным обзором в сторону Сити. Алена осмотрелась. Вокруг было тихо, и она негромко свистнула в трубу – кричать лишний раз не стоило, чтобы не накликать внезапную беду. Ванька тяжело запыхтел снизу – начал подниматься. Он лез медленно, но верно. На последних ступеньках Алена подстраховала за куртку на всякий случай. Ванька вылез на площадку, оглянулся и ахнул от увиденного. Им, детям подземелья, редко выдавалась возможность забраться куда повыше.
Вдаль уходило полузасыпанное песком полотно трешки. Тут и там из-под песчаных барханов виднелись остовы машин, с которых ветер и песок словно шкуркой содрали краску. По краям дороги высились все те же кирпичные многоэтажки с пустыми окнами-глазницами.
Ванька неотрывно следил за тем, как ветер гоняет песок по безлюдной дороге, и Алена поймала себя на мысли о том, что она знает о чем он сейчас думает. Снизу город выглядит по другому. Ты не видишь километров брошенных машин и пустых домов, с обвалившимися крышами. Такие просторы не привычны. Внизу твой обзор ограничен, и хотя это и не понимаешь умом, но где-то внутри теплится пусть глупая и необоснованная, но надежда. Надежда на то, что где-то там, за домами, за очередным поворотом дороги, возможно все иначе. Там есть жизнь, зеленые деревья, живые люди. А где-то, наверняка – не может быть иначе! – идет дождь и бегут звонкие ручьи, резвясь, сталкиваясь и разбегаясь потоками живительной влаги. И если прислушаться – в его журчанье можно услышать смех детей.
Но здесь, сверху, было отлично видно – город мертв.
***
Солнце слегка отклонилось к западу. Скоро жара перестанет быть невыносимой, и можно будет продолжить путь. Главное – не переждать и успеть до темноты. Потому что с закатом все муравейники закрываются, а муравьи, не успевшие домой, становятся добычей.
– А Светляки нас здесь не достанут? – испуганно спросил Ваня. Они только что пообедали скудными запасами, прибережеными Аленой в тайнике, которых хватило только чтобы слегка утолить вечно терзающий голод, и теперь лежали посередине площадки головы памятника великого космонавта, который стоял посреди некогда великого города.
– Не переживай. Здесь нас никто не достанет.
– Я слышал, – боязливо протянул Ваня, – что Светляки похищают души людей…
Алена залилась звонким смехом.
– Кто тебе сказал такую чушь?
– Петька из соседнего убежища… Он говорит, что его папку забрали, он тоже курьером был, как ты… Он говорит что Светляки призраки…
– Ну да, это из серии историй про друга моего друга… Ты слушай больше Петьку, еще не такого расскажет, – буркнула Алена и отвернулась. Говорить не хотелось.
На самом деле никто доподлинно не знал что делают Светляки, так что может малой и прав, просто пугать его не хотелось. О Светляках не было известно ничего, кроме того, что из всех кто с ними сталкивался – обратно не вернулся ни один.
– А правда, что Светляки не убивают людей, а похищают? – снова спросил Ванька.
– Не знаю, отстань. – отмахнулась Алена. Еще не хватало сейчас думать о призрака, бродящих по мертвому городу.
Правда, больше походило на то, что это они сами превратились в призраков. Скитаются среди безлюдных переулков, боясь хоть кому попасться на глаза. Мы просто исчезаем, становимся тенями, подумала Алена и на всякий случай взглянула на свою руку – не исчезает ли она, не становится прозрачной? В этом безумном мире она бы не удивилась такому исходу. Кожа руки была сухая и жесткая от обезвоживания. Без воды все умирает. Так и люди стали сухими и жесткими, только вот от отсутствия воды ли?
Ванька дотронулся до металлической стенки и отдернул руку – обжегся о раскаленный солнцем металл. Он подул на палец и вздохнул.
– Эх, сейчас бы мороженого! – мечтательно прошептал Ванька, глядя в бездонное небо.
– Да ну тебя, Ванька! – Алена сглотнула слюну. Какое там мороженое! Еды бы нормальной… – И так несладко.
Ванька бросил виноватый взгляд на сестру, и Алена очередной раз мысленно себе напомнила что надо быть с братом помягче. В этом мире и так осталось слишком мало любви – как будто ветром выдуло вместе с песком. Но одно дело – подумать, а другое – сделать. Этот мир из кого хочешь сделает черствого сухаря. Вот и она, несмотря на юный возраст и миловидность, уже успела очерстветь под вечно палящим солнцем.
Ванька достал из кармана спичечный коробок с неаккуратно проделанными дырочками и легонько потряс его. Изнутри послышался шелестящий звук. Ванька открыл коробок и аккуратно вытряхнул себе на ладонь жука. Жук лежал почти неподвижно,лениво тихонько шевеля усами и даже не пытаясь расправить крылья. Это был Ванькин друг, найденный в песках. Ванька нашел его лежащим на спине, и думал что он уже помер, но жук оказался живым. Алена закатывала глаза и нервничала, понимая что они теряют время, пока Ванька реанимировал жука и искал в рюкзаке для него коробку. И вот теперь жук потихоньку оживал в его маленькой руке.
– А что едят жуки?
– Не знаю. Наверное, других жуков, – пожала плечами Алена. Ванька задумчиво смотрел на нее.
– Всегда чтобы жить надо кого-то есть?
– Так устроен мир, Вань. Либо ты, либо тебя.
Они молча смотрели как жук тихонечко оживал на Ваниной ладошке. Он вяло шевелил неуклюжими лапами, словно не был приспособлен к этой жизни. Как древний динозавр, дошедший до финальной стадии эволюции своего вида, и теперь вынужденно уступавший место под солнцем другим, более совершенным видам.
– Знаешь, во времена динозавров на месте Сахары был океан. Там плавали древние предки китов и, возможно, именно оттуда впервые на землю вышли первые млекопитающие. Так что наши предки из пустыни, можно так сказать.
– А теперь Москва как Сахара… – промолвил Ванька, задумчиво глядя на жука.
– Есть такое дело… А знаешь как жители Сахары называют пустыню? – спросила Алена.
– Как, скажи?
– Океан без воды. Ведь правда похоже на океан!
– А дома – как затонувшие корабли! – воскликнул Ванька.
– А знаешь кто такие корабли пустыни? – Ванька помотал головой. – Верблюды!
Ванька засмеялся. Он представил верблюда с парусом и засмеялся еще громче.
– А еще жители пустынь закрывают лицо паранджой, чтобы злые духи не похитили их душу.
– Светляки тоже злые духи?
– Не знаю, Вань. Наверное.
Они задумчиво смотрели на океан песка, простиравшийся под ними. С высоты можно было представить, что город вновь полон людей, вообразить звук машин, проносящихся по ленинскому, завывания далеких сирен, сигналы клаксонов, на которые жмут нервные водители. Алена достала бинокль и медленно обвела взглядом пустые улицы. Ни движения. Она и сама не знала что хотела там увидеть. Другого курьера? Банду мародеров? Группу охотников? Или Светляка? Внутри было странное чувство тоски, смешанное с затаенной надеждой заметить движение на одной из безлюдных улиц, и вместе с тем страх. Потому что встретить человека в мертвом городе опасно. Никогда не знаешь что у него на уме.
– Дай посмотреть! – попросил Ванька. Алена приставила бинокль к его глазам.
– Вау! Там близко! А что за высокие дома вдалеке?
– Это Сити. Элитный жилой квартал. Был. У меня друг-альпинист там работал, окна мыл. Когда все случилось, они даже веревки снять не успели, так там до сих пор и висят.
– Красиво! А мы когда-нибудь сходим туда?
– Нет, Вань, – Алена забрала у него бинокль, – Это одно из самых опасных мест в городе.
– Там живут они? – шепотом спросил Ванька, расширив глаза.
– Да. Там их очень много. Так говорят. Так что не вздумай даже близко туда подходить!
Ванька с готовностью закивал. Алена поняла, что основные уроки он усвоил – судя по его испуганным глазам он теперь будет Сити обходить за версту.
– Ален, – тихо сказал Ванька, – Мы же не станем… как они?
– Конечно нет! Почему ты спрашиваешь?
– Я не хочу стать таким.
– Не станешь.
– Почему ты так думаешь? – Ванька пытливо посмотрел на сестру.
И действительно – почему? Алене нечего было ему ответить. Потому что любой ответ был бы ложью.
Никто не знал почему люди меняются. Все исследования не дали ответа на этот жизненно важный вопрос. Изменения происходили не после физического контакта, это не передавалось по воздуху, это не было даже вирусом. Просто в какой-то момент человек начинал терять свой облик. Постепенно, шаг за шагом, превращаясь во что-то… иное.
Алена сбросила наваждение. Неизвестно, ждало ли это их всех, умрут ли они от жажды или заберет Светляк. Одно было ясно – человечеству в новой цепи эволюции была отведена роль пищи.
– Не забивай голову, – буркнула она в ответ.
Ванька перевел задумчивый взгляд на город, превратившийся в океан песка. Не хватало только кораблей, но их заменяли торчащие из барханов серые тела домов.
– А ты была на море?
– Была.
– А там правда много воды?
– Правда.
– Как раньше в Москве-реке?
– Больше, гораздо больше.
– А как это – больше? – Ванька не мог понять как воды может быть больше, чем в канале Москвы-реки. Учитывая то, что последний водоем исчез с лица города года полтора назад, для него сейчас и лужа за море сойдет.
– Представь, что весь этот песок – это вода. Это и есть море.
– Так бывает?
– Бывает
– И ты отвезешь меня туда?
– Обязательно!
– На Ковчеге?
– Да, Вань. Вот только денег заработаю.
Алена не знала, правда ли это, но говорили что некие умельцы смастерили корабль, способный передвигаться по пескам. Они назвали его Ковчег. Конечно, наверняка это был вовсе не корабль, но это было не важно. Важно было то, с наступлением зимы они планировали покинуть умирающую столиц и отправиться на север, к морю, куда, говорят, пустыня еще не добралась. На Ковчег можно было попасть, но очень за дорого, да еще надо было найти кому эти деньги заплатить, да не нарваться на мошенников. Когда Алена узнала об этом, она твердо решила: они с Ванькой уедут отсюда. Она будет брать больше заказов, заработает денег и они покинут эту осточертевшую пустыню.
– А какой он, Ковчег? – спросил Ванька.
– Не знаю, глупенький! Я же сама не видела, – пожала плечами Алена, – Говорят, что он большой, на солнечных батареях.
– Как корабль?
– Да, только он плавает не по порю, а ездит по песку.
– И он возьмет нас с собой? – с надеждой спросил Ванька.
– Конечно.
– И увезет к морю? Настоящему?
– Я тебе обещаю! – Алена посмотрела брату в глаза. В его глазах теплился лучик надежды, то, чего она давно не видела в глазах людей этого города.
– Клянешься?
– Клянусь!
Она достала из рюкзака лист бумаги и принялась складывать в замысловатую фигуру. Ванька с любопытством заглядывал через плечо, но Алена игриво прятала поделку, пока не закончила.
– Покажиии, что там? – протянул Ванька. В глазах такая жажда увидеть неведомое чудо, что хоть водой не пои. Алена достала из-за спины бумажный самолетик.
– Можно я! Можно я! – закричал Ванька.
– Тс! – испуганно шикнула Алена, – ты чего разорался!
Ванька тоже испугался, и продолжил уже шепотом, но так же настойчиво:
– Можно я! Можно я!
Алена с улыбкой отдала ему бумажную фигурку.
Самолетик вылетел из головы Гагарина, блеснув на солнце белым бумажным боком, сделал замысловатый узор и, подхваченный внезапно налетевшим горячим ветром, вместе с частичками песка взмыл в воздух. Алена провожала его взглядом, и ей слышался гул моторов реактивных самолетов, пролетающих над городом. Словно репетиция Дня Победы, которую она как-то случайно застала. Она никогда не любила парады, но сейчас многое бы отдала за то, чтобы вновь оказаться среди толпы незнакомых людей и задирать голову, жмурясь от солнца, складывать руки козырьком, улавливая взглядом мелькающие над крышами домов крылья.
Она вспомнила, как впервые попала в это место. Тогда голова Гагарина была еще целая, Москва еще не превратилась в пустыню, а ее жители – в добычу.
Ее ладонь сжимала горячая ладонь Дениса, он тащил ее вперёд, они бежали и весело смеялись. Была теплая майская ночь, звезды светили откуда-то сверху, словно улыбаясь, и верилось что так будет всегда.
Денис – одноклассник, хулиган и сорвиголова – позвал застенчивую отличницу Алену играть в приключенческую игру "Дозор". Она понятия не имела что это, но даже если бы Денис предложил тогда прыгнуть в пасть дьявола – она без раздумья согласилась бы, как и многие ее одноклассницы. Он был сильный, свободный, за ним хотелось идти, бежать или лететь, и не все ли равно – куда?
Он подошел к ней после уроков, когда она складывала книги в рюкзак.
– "Сахара"… – прочитал Денис название одной из книг и улыбнулся: – Значит вот что ты читаешь вместо математики! Интересно?
Алена кивнула и застенчиво улыбнулась. Она до сих пор не понимала, почему он тогда подошел именно к ней. Может, почувствовал в ней тягу к адреналину?
До этого она ходила в школу скалолазания – они гоняли на скалодромы, учились лазать по зацепкам, работать с веревкой, и даже один раз выезжали в Крым на скалы. Руководитель клуба Толик работал промышленным альпинистом, и рассказывал истории, от которых у молодых экстрималов кровь приливала к вискам, а глаза восторженно расширялись – о том, как они мыли окна Москва-Сити и попали в ураган, или как попали в грозу в абхазских горах на высоте две с половиной тысячи метров. Потом началась учеба, времени на клуб стало меньше, но адреналина в обычной жизни не хватало. И когда Денис предложил поиграть в "ночные экстремальные игры" она не стала отказываться.
Так она оказалась в Дозоре. Они всю ночь бегали по городу, разгадывали какие-то коды, залезали в заброшки. Было страшно весело и интересно, а адреналину добавляло то, что все это было не совсем легально. Денис рассказывал что недавно на одном закрытом заводе, куда они пробрались в поиске очередного спрятанного организаторами игры кода, по ним из ружья стрелял сторож.
– Из настоящего! – спокойно сказал Денис, но видно что его распирало от гордости. Алена в восхищении смотрела в его красивые глаза. – Я слышал как пуля срикошетила о металлическую балку. Ну, мы убежали понятное дело! – Денис смеялся, Алена смеялась с ним, а звезды ласково смотрели на них сверху.
Последним заданием в ту ночь было забрать код в голове Гагарина. Точнее, сначала надо было угадать что он именно там.
– А как же мы туда попадем? – удивленно спросила Алена.
– Не боись! Это заигранная лока, я там уже был. – усмехнулся Денис и подмигнул ей: – К тому же это мое любимое романтическое место.
Заигранная лока, как поняла Алена, означало что локация уже была использована в какой-то из предыдущих игр. Но ее волновало не это. "Это мое любимое романтическое место…" Сердечко учащенно забилось в груди.
Так как позади была напряженная ночь, большая часть команды отказалась лезть на высоту 30 метров.
– Не парьтесь, мы с Аленкой снимем код. Так ведь, Ален? – подмигнул ей Денис.
– Угу! – только и смогла ответить она, и они остались вдвоем. Ночь укрыла их теплым звездным пледом. Звезды еще сияли на небосводе, но уже тускнели к востоку, когда они добрались до ленинского проспекта. Над площадью возвышался величественный тридцатиметровый Гагарин. Денис залез на основание памятника.
– Давай руку! – Денис протянул свою широкую ладонь. Алена нерешительно протянула свою, их пальцы встретились, и она вздрогнула. Его рука была мягкой и теплой. – Какая у тебя горячая и сухая ладонь! Я буду звать тебя Сахара!
