Loe raamatut: «Старая крепость», lehekülg 7

Прогресса в осмотре подвалов ожидаемо не было. Курт решил не рисковать и не соваться вчетвером в темноту подземелья, даже имея Отто с винтовкой, приспособленной им для стрельбы из-за угла. Зато, как я понимаю, всё это время наш командир отделения изливал свои чувства рядовому Рюдигеру. Вряд ли Отто услышал что-то новое, но вид имел виноватый и раскаявшийся. Кстати, винтовку он не погнул, а просто оторвал ей кольцевую мушку. Коротко обменялись новостями: мы рассказали про стрельбу наверху, нам поведали о тишине в подвалах. Похоже, что здесь никого нет, но это не точно. Сейчас проверим.

Подошёл лейтенант Майер со своими сапёрами, в отсеке сразу стало тесно. Распределили направления: нам досталось центральное. Гранаты договорились не использовать, во избежание накрытия своих. Тут же оказалось, что народу для предстоящего мероприятия очень уж много: вполне хватило бы на каждый проход по две пары солдат плюс группа огневой поддержки за спиной. Кое-как распределились и пошли. Винсхайм пустил вперёд Рюдигера с фонарём, как приманку. Остальные двигались сзади в темноте, в готовности отомстить за Отто. Мы прошли весь подвал, но никого не обнаружили. Зато ознакомились с подземной архитектурой. Центральный проход состоял из пяти больших отсеков. Первые два решили использовать как временное укрытие для солдат при возможных артобстрелах или бомбардировках. Боковые коридоры образуют с одной стороны глухую стену, а с другой, – небольшие, похожие на тюремные камеры, изолированные отсеки. Большинство помещений пусты, и не имеют ни дверей, ни решёток. Только в одном из них мы нашли полный набор различных транспарантов с лозунгами типа «Да здравствует Революция!» и «Вся власть – советам!» Эх, даже сердце защемило от ностальгии. Помню, как ходил с отцом в детстве на демонстрации: народу много, колышутся транспаранты и красные знамёна, все весёлые, ощущается единение масс… Это потом уже узнал, что веселье разливается на троих, а выход в свой выходной на демонстрацию, – добровольно-принудительный, под зоркими очами начальства. И, тем не менее…

Пленных, а их набралось целых 12 человек, загнали в один из маленьких отсеков правого бокового коридора, заперли и выставили часового из сапёров. Ну, вроде бы всё, можно и передохнуть. Только я об этом подумал, – в подвал врывается Студент:

– Парни, тревога! Рауш вызывает! Через несколько минут начнётся атака второй волны батальона: гауптман Пракса выходил на связь по рации. Просит поддержать его огнём.

Вот и передохнули. Выбегаем в зал, там уже распоряжается взводный. Завидев нас, Рауш говорит:

– Все к окнам! Лерман, давайте наверх, Штубе покажет куда! Поставишь там пулемёт!

Йенс кивает и мы бежим за Студентом на хоры, точнее, – в будку киномеханика. Показав позицию, Герхард убегает вниз.

Небольшая комнатка с сорванной с петель дверью. На столе, по центру, стоит кинопроектор, на стеллажах, – жестяные коробки с плёнкой. Валяются простенькие, тушью от руки написанные афиши. Читаю: «Руслан и Людмила», «Цирк», «Случай на полустанке». Отодвинув в сторону стол с проектором, выглядываю в небольшое окошко, – так и есть, внизу зрительный зал, у окон которого занимают сейчас позиции стрелки нашей группы. На противоположной стороне комнаты располагается одно огромное окно, почти от пола и до самого потолка. Хрустя сапогами по битому стеклу, Викинг с Эмилем срывают с карниза тяжёлую красную портьеру, закрывающую обзор. Поддавшись усилиям, она, наконец, падает на пол, поднимая целое облако пыли.

Пригнувшись, вглядываемся в открывшуюся нашим взорам панораму. Видимость, – изумительная, просматривается вся западная часть Центрального острова. Окно удачно выходит на здание погранзаставы и расположение 333-го стрелкового полка. От них нас отделяет небольшой сквер, спортплощадка и артиллерийский парк, через который мы бежали буквально полчаса назад. Слева обзор ограничен Тереспольскими воротами, справа – участком кольцевых казарм. Чуть сбоку – столовая комсостава, где сейчас должно находиться первое отделение унтер-офицера Шойнемана. Очень сильный пожар разгорается справа, в кольцевой казарме. Если смотреть прямо, – за зданием 333-го полка тоже что-то чадит со страшной силой. Похоже, горят автомобильные покрышки. Сквозь чад видны остовы грузовиков. Крепость в дыму.

Викинг ложится на пол и устанавливает пулемёт. Мы пристраиваемся рядом. Где-то, в районе погранзаставы, периодически постреливает пулемёт Максима. К нам присоединяются лейтенант Хольц с биноклем и Рауш с ракетницей. Интересно, куда они потеряли Майера? Арткорректировщик молчалив и сосредоточен, взводный, – наоборот, возбуждён. Над Тереспольскими воротами взвивается белая ракета. Рауш выстреливает такую же из окна. Понеслась! В районе ворот начинается мощная перестрелка, русский пулемёт захлёбывается очередью, – подавлен. Слышны хлопки рвущихся гранат. Начинают группами выбегать фигуры в серо-зелёных мундирах, пошла атака. Хольц и Рауш не отрывают взглядов от биноклей. Им, конечно, виднее, но могли бы и прокомментировать, что там происходит.

Впрочем, у нас и так всё как на ладони. Видно, как солдаты выбегают из-за здания погранзаставы, несутся вдоль казармы 333-го полка. Да сколько же у них гранат? Едва ли не в каждое окно бросают, да не по одной! Сопротивление подавлено, по ним никто не стреляет. Видимо, красноармейцы ошеломлены натиском батальона.

– Да что же они делают?! – в сердцах вырывается у Рауша, – почему не занимают эти два здания? Это же ключ к Тереспольским воротам!

– Видимо, гауптман Пракса считает, что это излишне, – спокойно пожимает плечами Хольц, – задача батальона, – выйти на Северный остров и оттуда к центральному вокзалу Бреста.

– И допустить, чтобы у тебя в тылу на коммуникациях орудовали русские? – возмущению Рауша нет предела.

– Видимо, это задача других подразделений. И вообще, господин обер-фельдфебель! Обсуждать действия и приказы начальства, – недопустимо! – несмотря на серьёзность слов, тон у Хольца был более, чем дружеский. Он, конечно, одёрнул младшего по званию, но так, – больше для порядка.

– Так точно, господин лейтенант! – согласился Рауш, – начальству виднее.

Тем временем, вторая волна нашего батальона успешно и без видимых потерь скрылась из нашего поля зрения, пробежав правее нас, в сторону Трёхарочных. Где-то там должен быть и мой товарищ, – гефрайтер Ганс Тойчлер…

– Наблюдайте, я на северную сторону, – бросил нам Рауш и они с Хольцем шустро выбежали из кинобудки.

Наблюдать было особо не за кем, – никакого движения, только дым стелется над крепостью. Зато справа, там, куда увёл батальон гауптман Пракса, – разгоралась стрельба. Она не ослабевала ни на минуту и в какой-то момент достигла своего апогея. Мы настороженно прислушивались, но понять, что там происходит, было затруднительно.

Прошло буквально десять минут, как стрельба вдруг стала затихать, а затем в поле нашего зрения появились отступающие к Тереспольским воротам немецкие солдаты. Хотя, отступать, – это сильно сказано. Немцы бежали. По ним густо стреляли из окон и подвалов кольцевой казармы справа. Несколько человек заскочили в казавшееся покинутым здание 333-го полка, остальные бежали дальше, к Тереспольским воротам. Насколько мы могли видеть, достигнуть спасительного участка смогли единицы. Помочь уничтожаемым камрадам, увы, было невозможно.

Видимо, забежавших в казарму солдат всё-таки заметили русские. Небольшая группа, человек в пять, выскочила из подвала и устремилась внутрь здания. Викинг дал запоздалую очередь, но, конечно, ни в кого не попал. Вскоре, русские показались вновь: они взяли в плен и вели в подвал двух немецких солдат, один из которых сильно прихрамывал, – видимо, был ранен. Кто этот камрад, – на таком расстоянии рассмотреть без биноклей было нельзя, но Эмиль клялся и божился, что разглядел на обоих знаки различия. По его словам, раненый был унтер-офицером, а второй – гефрайтером.

– Кажется, – они из девятой роты, – закончил Райзингер.

Викинг скептически хмыкнул, я же высказался:

– Не знаю, чего ты там увидел, но девятая находится в резерве, если ты не в курсе. И солдаты из неё оказаться среди штурмующих не должны.

Ответить Эмиль не успел: к нам заглянул посыльный командира взвода, Студент. Естественно, с новостями. Во-первых, он рассказал, что лично видел, как у ограды Инженерного управления русские добивали остатки третьей штурмовой группы. По его словам, – уничтожили не всех, около десятка с поднятыми руками увели внутрь кольцевой казармы. Мы, в свою очередь, рассказали ему об увиденном пленении двух солдат в здании 333-го полка. Во-вторых, Студент просветил нас о том, что творилось после той вылазки русских от Холмских ворот. Оказывается, у них на ходу были плавающие пулемётные танки и несколько пушечных броневиков. Танки ушли через разрыв в кольцевой казарме, переплыв Мухавец, а бронеавтомобили выехали через Трёхарочные ворота на Северный остров. Однако, вскоре два из них вернулись обратно. И они как раз встретились у ворот с группой гауптмана Праксы. Один броневик удалось подбить, но второй ушёл обратно к Белому дворцу, где сейчас и стоит. Кажется, он всё-таки серьёзно повреждён после боя.

Группа Праксы благополучно вышла через Трёхарочный мост на Северный остров, захватила несколько точек и почти соединилась с первым батальоном майора Ельце. По крайней мере, они уже видели его солдат, пробивающихся с запада. Но, неожиданно, появились русские танки, и, при их поддержке, красноармейцы предприняли контратаку, быстро превратившуюся в рукопашный бой. Немцы ожидаемо дрогнули и русские погнали их обратно, к Трёхарочным воротам. Первая штурмовая группа, контролирующая подходы к мосту, не могла толком стрелять в таких условиях, и часть большевиков прорвалась в крепость на плечах отступающих солдат Праксы. Остальных удалось отсечь. К сожалению, русские перехватили инициативу и заняли хорошие позиции у моста со стороны Северного острова. Таким образом, мы окончательно отрезаны от первого батальона.

Потери в результате этой контратаки у батальона колоссальные. Погибли все офицеры, в том числе гауптман Пракса. Он был убит при отступлении, уже во дворе крепости. Всё это стало известно благодаря тому, что из второй волны батальона к нам пробился штабной писарь, – гефрайтер Хайнц Зонне. Тот самый, который помог мне с копировальной бумагой там, на той стороне Буга. Боже, как давно это было…

Мы слушали рассказ Студента, и волосы от ужаса шевелились у меня на ж…животе. Вот это я попал! Мы, практически в окружении, торчим в этой церкви, во дворе Цитадели, как…не знаю кто. Везде русские, – куда ни глянь. Ближайшее немецкое подразделение, – наша десятая рота Гренца у Тереспольских, но до них ещё добежать нужно… Конечно, камрадам у Трёхарочных и в домике ксендза тоже не позавидуешь, но это слабое утешение. Занятие церкви без единого выстрела, казавшееся ещё час назад несомненным успехом, – обернулось ловушкой для штурмовой группы.

– Я бы, на месте русских, обязательно попытался выбить нас отсюда, – задумчиво произнёс Викинг.

– Сплюнь! – поёжился Райзингер.

– Не думаю, что у них получится, – неуверенно проговорил я.

– Пракса тоже так думал… – начал было Студент, но осёкся, встретившись взглядом с Лерманом.

– Ладно, мне пора, бывайте, – Герхард выскользнул за дверь.

– Смотрите, сколько парашютов! – воскликнул Эмиль.

Мы с Викингом синхронно посмотрели наверх. Сквозь дым и чад иногда проглядывало небо, которое действительно было буквально усеяно самолётами и парашютами.

– Десант, что ли? – неуверенно протянул Райзингер.

– Вряд ли, – возразил я. По крайней мере, я в своей истории ни о каких десантах 22 июня над Брестом не слышал. Мы продолжали смотреть на небо. Действительно, на десант это не похоже, но почему их так много?

– Это наши истребители сбивают русские бомбардировщики, – вынес, наконец, свой вердикт Викинг, – И их экипажи выбрасываются с парашютами.

– Что-то их больно много сбивают…

– Бомбардировщики идут без прикрытия, и асы Геринга их просто расстреливают, как в тире.

– А где же русские истребители? – интересуется неугомонный Эмиль.

– Судя по всему, догорают на аэродромах, – усмехнулся Викинг, – Подобное я видел в Польше и Франции.

Он чертовски прав, этот Лерман, – так всё и было. Точнее, так всё и есть. Бомбардировщики без прикрытия летом 1941-го, – абсолютно нормальная картина. Враг рвётся вперёд и нужно его остановить любой ценой. Вот и пытались. Как могли.

Остановить врага. Меня. Я ведь тоже теперь враг. Викинг стреляет, – я подаю патроны. Всех своих фашистов знаю поимённо: Эмиль, Отто, Герхард… И не испытываю к ним ненависти, вот что страшно! Неужели я перешёл на тёмную сторону? Но это же путь в никуда! Они не выиграют эту войну, я точно знаю! Опять всё по новому кругу…

Впрочем, в глубине-то души решение уже принято, – тут ни к чему лукавить. Просто, если смотреть на ситуацию трезво, сейчас для появления в крепости перебежчика не самое удачное время. Даже если я и смогу убедить наших бойцов и командиров не убивать меня, а слушаться (интересно, как я это сделаю?), то толку всё равно будет немного. Вывести из крепости никого не смогу, да и сам вряд ли выберусь. Конечно, кольцо вокруг ещё не сжалось, и пробиться с боем можно, но… Как ни парадоксально это звучит, – сейчас в бой на прорыв идти некому. Попытки отдельных малочисленных групп в расчёт не беру.

Насколько мне известно, оборонять крепость должен был только 84 стрелковый полк, а остальные подразделения, – выходить в места сосредоточения, за пределами крепости. С момента немецкого нападения прошло почти два часа: все, кто мог, – давно уже покинули места своего расположения. Организованный выход закончен. По большому счёту, Крепость перешла к обороне, надеясь дождаться подхода основных сил Красной Армии.

Нет, остались, конечно, мелкие группы и одиночки, которые с упорством, достойным лучшего применения, стремятся как можно скорее выбраться. Вот они, – мелькают между деревьями в стороне Трёхарочных. Не думаю, что у них получится: наша первая штурмовая группа всё ещё держит мост. Как будто бы в подтверждение моих слов, со стороны ворот раздались очереди MG-34. Если принять во внимание то, что основу первой штурмовой составляют солдаты 12-й пулемётной роты, – шансов прорваться у русских нет никаких. Тем более, – таким примитивным способом. Попытки на «авось» пробежать через простреливаемый мост, – это самоубийство.

Естественно, всего этого я из церкви не вижу, – просто помню факты из «той» истории. И, судя по всему, она повторяется. Словом, сейчас об организованном выходе из крепости можно забыть. Почему, – я, честно говоря, никогда не понимал: ни тогда, ни сейчас, находясь здесь. Думаю, дело не в том, что приказа об отходе нет или отдать его некому. И не в том, что руководство единое отсутствует, все разобщены и каждая группа обороняет свой участок. В Восточном форту, например, всё наоборот: есть и командир, – майор Гаврилов, – и бойцы, и боеприпасы, и провизия. Они даже держат большой участок главного вала и Северные ворота! Но, – никуда из крепости не уходят! Почему? Ведь комполка Гаврилов знает район сбора и вполне может вывести туда людей, находящихся сейчас в его подчинении. Однако, вместо этого, почему-то остаётся на месте. Довольно странно, – не находите? Как я понимаю, он тоже принял решение обороняться в крепости и ждать подхода легендарной и непобедимой Красной Армии. То, что она придёт сюда только в 1944, через три года, – майор Гаврилов, естественно, не знает. Так что, есть ли смысл перебегать сейчас к нашим? Посидеть с красноармейцами в казематах без воды и еды под практически постоянным обстрелом, да ещё и с неясными перспективами, – так себе идея. Поэтому, я принимаю решение подождать более подходящего момента, а пока, – «играю за немцев».

Глава 2

Итак, мы находимся в самом центре крепости, во дворе Цитадели. Вокруг нас расположена кольцевая казарма, в которой, за исключением участка у Трёхарочных ворот, находятся русские. Со всех сторон слышна перестрелка, особенно сильная со стороны Северного острова. Там должен наступать первый батальон майора Ельце. Судя по всему, – дело у него продвигается туго.

Кругом стрельба, а у нас пока всё тихо. С патронами порядок, связь поддерживаем ракетами и по рации. Русские не беспокоят, – красота!

Мы с Лерманом и Райзингером остались в будке киномеханика: приказ Рауша. Пользуясь временным затишьем, я сходил вниз. Здесь ничего не изменилось: в полумраке огромного зала, прижавшись к стенам, всё так же стояли несколько наблюдателей. У алтаря, взяв под контроль входную дверь, расположился пулемётный расчёт обер-гефрайтера Иоахима Ройса. Пригнувшись, изредка, по залу перебегают солдаты.

Спустившись в подвалы, выясняю, что в углу первого отсека взводный устроил штаб, который возглавляет лейтенант Майер. Здесь же размещается группа управления и рация. Чуть поодаль, на спущенных сверху лавках, сидят и лежат солдаты бодрствующей смены. Боеприпасы, точнее – ящик с патронами, который тащили наши миномётчики, решили также поставить здесь. Взяв из него несколько пачек патронов про запас, вновь поднимаюсь в главный зал. Мимо меня энергичным шагом проходит арткорректировщик, направляясь наверх, на хоры. Со второго этажа удобнее наблюдать за обстановкой и привязывать ориентиры для своих пушек. Непосредственно обороной церкви, за неимением больше других офицеров, занимается обер-фельдфебель Рауш. Оставшийся в резерве пулемёт он приказал установить в глубине церкви, – подальше от беспокоящего огня русских. Отсюда удобнее всего перебрасывать MG-34 на угрожаемое направление, в случае необходимости. Получается, что из четырёх взводных пулемётов в церкви находятся три, – четвёртый, вместе с отделением Шойнемана, остался в столовой комсостава. Мда, их может и не хватить для отражения атаки русских. А в том, что атака состоится, – я не сомневался ни на секунду. Как и в том, что оставшиеся после неё в живых немцы будут завидовать мёртвым. Вспомнив красноармейца, с хеканьем рубящего солдата сапёрной лопаткой, я поёжился. Такие в плен вряд ли возьмут…

Поднявшись наверх, я увидел, что Йенс с Эмилем увлечённо закладывают оконный проём битыми кирпичами, жестяными коробками с кинофильмами и обломками мебели. Молодцы, готовятся. Опять прибежал Студент и передал приказ Рауша: всем лишним в подвалы, на позициях остаются только дежурные наблюдатели. В нашем расчёте первым дежурить вызвался Эмиль. Он лёг за пулемёт, поставив сошки на захламлённый пол, и повёл стволом, показывая, что контролирует заданный сектор. Пожелав ему спокойной смены, мы с Викингом спустились вниз. Какое-то выматывающее утро.

Впрочем, отдохнуть не удалось, – Рауш сходу влил нас в дружный трудовой коллектив, который занимался приведением подвальных отсеков в божеский вид. Пока мы обустраивали подземный быт и таскали в подвалы скамейки из зала, со стороны кольцевой казармы периодически раздавались выстрелы в нашу сторону, но стрельба велась больше наугад и результатов русским не приносила. Вскоре, мы настолько освоились, что периодически залетающие в окна пули не доставляли дискомфорта, и уже практически никто не обращал на них внимания. Помимо постепенного привыкания к нахождению под обстрелом, мы автоматически научились и осторожности. Чтобы не стать жертвой случайного выстрела, все передвигались внутри церкви пригнувшись. Впрочем, особо ходить было некуда: большинство солдат, за исключением дежурных наблюдателей, находились в подвале.

Неожиданно оказалось, что, помимо остатков третьей штурмовой группы, к нам прибились ещё несколько человек. Это были «лодочники» из группы лейтенанта Кремера. Как они попали к нам, – отдельная история. Судьбу этого штурмового отряда мы узнали от одного из выживших: рядового Вилли Тиллеманна. Вокруг него собрались наши солдаты, и, пока было затишье, Вилли рассказал нам свою историю. За точность и правдоподобность не ручаюсь, но суть, вкратце, была такова:

Штурмовая группа лейтенанта Кремера состояла исключительно из добровольцев. Они, на 9 моторных лодках, должны были захватить мосты на реке Мухавец. Экипаж каждой лодки, – 8 человек. Однако, неудачи начали преследовать группу с самого начала операции. После начала артподготовки, когда солдаты вытащили тяжеленные лодки на воду, их накрыли залпы своей же артиллерии. Появились первые потери: в щепки разбиты 4 моторки, половина экипажей ранены или убиты. Тем не менее, лейтенант Кремер принимает решение продолжать выполнение поставленной задачи. Оставшиеся 5 лодок, развивая максимальную скорость, идут по Бугу между Южным и Западным островами. Достигнув Мухавца, они поворачивают направо и несутся к мосту у Холмских ворот. И тут очередная неприятность, – две первые лодки с разгона садятся на мель! Идущие сзади успевают притормозить, но это не спасает их от внезапного обстрела из кольцевой казармы. Опять появляются раненые и убитые, пули прошивают деревянные борта. Снять севшие на мель лодки не удаётся, и Кремер приказывает последним трём моторкам разворачиваться в обратном направлении. Последнее, что видел Вилли, – это то, как оставшиеся в живых выбираются по кипящей от пуль воде на берег Центрального острова. Что с ними было дальше и чем там всё закончилось, – ему неизвестно.

Тем временем, Кремер с тремя лодками принимает решение обогнуть Центральный остров с другой стороны. Подойдя к Тереспольскому мосту, внезапно выясняется, что путь им перегораживает дамба! Что делать? Вариант один: перетаскивать лодки волоком. Хорошо ещё, что русские из кольцевой казармы по ним не стреляли. Может, – были деморализованы, может, – не видели, но факт остаётся фактом. Успешно преодолев дамбу и миновав разрушенный Бригидский мост, группа достигает следующего пункта, – моста у Трёхарочных ворот. И здесь, – опять беда: от полученных в стычке на мели у Холмских ворот повреждений, тонет лодка Вилли. Лейтенант Кремер мчит дальше, а осиротевший экипаж забирается под мост, по которому непрерывным потоком на выход из крепости двигаются поодиночке и группами русские. К счастью, им нет дела до прячущихся немцев, а может, они их просто не видят.

Сколько они так просидели под мостом, – Тиллеманн не знает, но с жизнью Вилли простился не раз. Зато хорошо помнит, как обрадовались, услышав прямо над головою грохот MG и родную речь камрадов. Выскочив на берег, выяснилось, что «лодочники» встретили нашу первую штурмовую группу, которая захватила участок кольцевой казармы у Трёхарочных ворот, взяв под контроль мост, и собирается двигаться дальше, на Северный остров. От них же узнали, что Тереспольские ворота и церковь под нашим контролем, сопротивления от русских никакого, всё идёт гладко и по плану. Воодушевившись, командир экипажа, унтер-офицер Букхайм, принял решение выходить к своим через Западный остров и «лодочники» побежали через мост во двор Цитадели.

Практически сразу, они столкнулись с разрозненными группами русских, направляющихся к Трёхарочным воротам. Ни немцы, ни русские не стреляли: молча, пробегали мимо, сторонясь друг друга. Одни, видимо, ещё не отошли от внезапного артобстрела и не поняли что происходит, а вторые просто боялись открывать огонь по такой массе красноармейцев. Но молчаливый паритет продолжался недолго: из окон первого этажа, справа от ворот, по бегущим русским открыл огонь пулемёт, его поддержали несколько винтовок. Все бросились врассыпную. Кто-то заскочил в кольцевую казарму, кто-то побежал дальше. Вилли и пара его товарищей, добрались до церкви. Их командир, Букхайм, вроде бы, укрылся в доме, где сидело наше первое отделение во главе с унтер-офицером Шойнеманом. Уточнить это было проблематично, так как связи со столовой комсостава не было, а пробежать сейчас эти сто метров под всё усиливающейся на Центральном острове стрельбой было бы безумием.

После истории Тиллеманна, осветить для нас подробности судьбы третьей штурмовой группы взялись Бауман и Беккер. Перебивая, и без конца поправляя друг друга, они взялись за изложение пережитых событий.

Из их бессвязного рассказа удалось выяснить, что третья штурмовая группа продвигалась вдоль кольцевой казармы, постреливая по сторонам и закидывая гранаты в подозрительные окна. Сопротивления никакого не было, всё шло по плану. Они видели, как мы без боя захватили церковь. Это необычайно воодушевило камрадов. И вот, когда уже рукой подать до основных целей атаки, – бывшего польского штаба и Белого дворца, – случилась эта контратака русских.

Беккер и Бауман двигались в хвосте группы и сначала даже ничего не поняли. Немного не доходя Холмских ворот, по отряду справа ударил залп из окон и дверей кольцевой казармы, затем оттуда же стали выскакивать красноармейцы, которые сначала стреляли в упор, а потом сходились в рукопашной. Нашим рассказчикам повезло, что русские основной удар нанесли по центру растянувшейся штурмовой группы. В первые же секунды атаки, погибли её командир, – лейтенант Ильм, и практически вся группа управления. Залп разделил отряд на две мгновенно дезорганизованные части. Солдаты, идущие первыми, выходя из-под огня, бросились вперёд, к ограде Инженерного управления. Выжившие из центра, ошеломлённые, приняли на себя атаку красноармейцев. Замыкающая группа, увидев мгновенную смерть практически трети отряда, и выбегающих на улицу русских, кинулась бежать кто куда.

– Судя по всему, вам повезло больше всех, – мрачно заметил обер-фельдфебель Рауш. Он незаметно подошёл и стоял за спинами солдат, слушая рассказ Беккера с Бауманом.

– Русским мешали в вас стрелять деревья, а догнать и перебить штыками, – помешали мы, открыв огонь.

– Похоже на то, – Беккер трясущимися руками доставал из пачки сигарету.

– Зачем они выбежали в атаку? – флегматично поинтересовался сидящий у стены Викинг, – сиди у окон, стреляй как в тире. Никто бы не ушёл.

– Не знаю, чем они руководствовались, но вам бы, парни, стоило за это сказать русским спасибо, – обратился Рауш к Беккеру с Бауманом, – иначе лежали бы сейчас там, – он кивнул головой в сторону Холмских ворот.

– Пойду поблагодарю, – зло ответил Бауман, вставая и загоняя патрон в патронник своего маузера. Солдаты молча посторонились, давая ему дорогу.

– На хоры лезь, оттуда обзор лучше, – бросил Викинг.

В подвале повисло неловкое молчание. Говорить никому не хотелось. Где-то сверху приглушенно раздавалась стрельба, перекрикивались дозорные в зале. Навалилась какая-то усталость: такое ощущение, что вагоны разгружал. Сколько там прошло? Смотрю на часы, – 6:25. Всего три часа с момента нашей высадки! Действительно, – самый длинный день…

Через 5 минут мне идти менять Эмиля. В подвал вихрем врывается Студент. У него для нас, обычно, две новости: хорошая и плохая. Но это обычно. Сейчас же новость одна, – плохая: убит Бауман. Наповал. Выставился с винтовкой в окно и получил пулю прямо в лоб.

– Похоже, – снайпер, – заканчивает свой рассказ Студент.

У Беккера трясутся плечи и начинают предательски дрожать губы. Чёрт, да он сейчас разрыдается! Вилли пытается его успокоить, протягивая флягу с водой. Атмосфера в подвале становится тягостной, поэтому я выхожу наверх. Баумана уже оттащили от окна: он лежит в луже крови у стены, рядом со входом, накрытый с головой красным транспарантом. Наверное, это полотнище где-то здесь раздобыли, благо в церкви-клубе такого добра навалом.

Поднимаюсь наверх, меняю Райзингера. Говорит, – всё тихо: никакого движения в нашем секторе. Ложусь за пулемёт, проверяю: лента заправлена, всё в порядке. Ближайший час мне предстоит провести здесь. За это время абсолютно ничего интересного не происходит: в секторе от Тереспольских до правой оконечности казарм 333-го полка не наблюдаю никакого движения. Русские словно куда-то пропали. Понимаю, что это невозможно, и они наверняка прячутся сейчас в подвалах, перегруппировываясь и готовясь к активным действиям. Но, – пока всё спокойно. Относительно, конечно. Пожары, дым, со всех сторон периодически слышны выстрелы. Временами, с первого этажа церкви хлопают наши «маузеры» и короткими очередями работает дежурный пулемёт. Куда и в кого они бьют, – не знаю. Довольно плотная и стабильная стрельба идёт только со стороны Трёхарочных ворот и Северного острова.

Отстояв свой час, передаю MG Викингу и спускаюсь в подвалы. Подземелье потихоньку обживается: по углам чадят самодельные факелы, солдаты расположились на лавках, сбоку у рации возится связист. Подсаживаюсь к Эмилю, который что-то колдует с ремнём от винтовки:

– Ну, как тут у нас дела?

– Да пока без изменений. Рауш разбил группу на три смены: бодрствующая, отдыхающая и на постах. Всё как обычно, стоим по два часа. Викинг у пулемёта, ты, получается, бодрствующая, ну а я подремлю немного… – с этими словами Райзингер ставит карабин к стене и растягивается на лавке.

Отлично! Единственный вопрос – чем бы заняться в эти два часа… Незаметно для себя, засыпаю, прислонившись к стене. Впрочем, сном это назвать нельзя: так, лёгкая дрёма. От кирпичей очень сильно мёрзнет спина и приходится постоянно ёрзать, меняя положение. Наконец, Винсхайм поднимает отдыхающую смену: пора на посты. На первом этаже дежурят два пулемётных расчёта и человек десять стрелков у дверей и окон. На хорах, – два наблюдателя плюс наш MG. Пока идёт пересменка, от вездесущего Студента узнаю, что на Северный остров, дополнительно к первому, подтянулся и второй батальон майора Парака. Надеемся, что вместе они сломят наконец-таки сопротивление русских. Для нашей же группы, пока приказ прежний: удерживать церковь, препятствуя перемещениям защитников, и наводить, в случае необходимости, огонь артиллерии и миномётов.

В подвал спустился Викинг, сел рядом со мной:

– Чёрт, Макс, мы торчим здесь уже больше пяти часов! И всё это время не даём русским безнаказанно перемещаться по двору Цитадели! Я бы, на их месте, уже давно попытался нас отсюда выбить!

– Подожди, Йенс, – ещё не вечер.

– Да куда им? – беспечно махнул рукой Нойманн, – сидят, небось, в своих подвалах и нос от страха наружу высунуть боятся.

– До вечера ждать они не будут, – уверенно заявил Викинг.

– Опять ты за своё. Не будь таким пессимистом, Йенс, – хлопнул Лермана по плечу подошедший Винсхайм, – будь у русских возможность, – они бы давно на нас накинулись.

– Помяни мои слова, Курт, – скоро начнётся штурм.

– Ты это уже говорил, как только мы заняли церковь. Брось, старина, – большевики на штурм не способны. Они деморализованы и подавлены, – ты же сам видел пленных!