Беспокойство. Повесть

Иллюстратор Майя Киселева

© Алла Плотникова, 2020

© Майя Киселева, иллюстрации, 2020

ISBN 978-5-4498-1555-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

«Наверно, я очень глупо поступила вчера, написав рецензию на стихотворения незнакомому мужчине по имени Антон (первые три встречи и разговоры не в счёт), а сейчас у нас только приветствия, кивки да улыбки, когда он приходит на мои уроки. Сидит, уткнувшись в парту, не поднимая головы и всё что-то пишет, пишет… А после прозвеневшего звонка благодарит меня за урок, прощается и исчезает…»

Так думала Эмилия Романовна, учительница вечерней школы. Подруги и родные зовут её Милочкой или Милой. Она филолог по образованию, а преподаёт географию и русский язык. Среднестатистическая одинокая женщина бальзаковского возраста с заурядной внешностью: небольшой рост, стройная фигура, русые волосы до плеч и ярко-синие глаза.

Улица, на которой живёт Эмилия Романовна, состоит сплошь из деревянных домов. Милочка – хозяйка в деревянном доме площадью около сорока квадратных метров. Дом ей достался в наследство от бабушки. В нём три комнаты с маленькой кухней и крошечной прихожей. В этом доме выросла и её дочка, которая сейчас живёт далеко от матери.

Дорога на работу у Милы проходит по тихой зелёной улице под названием Школьная. Трава высокая по обочинам дороги. Приятное ощущение тепла от выглянувшего солнышка, так как Мила шагает в туфлях на босу ногу.

Она идёт по заросшей тропинке и обращает внимание на сломанные деревянные заборы, рассыпанные дрова… Также её внимание привлекают густо заросшие палисадники, видимо, у этих домов нет хозяев. В то же время отмечает очень аккуратные домики, радующие глаз крашеные заборы палисадников. Здесь бросаются в глаза и современные пластиковые окна. А в большинстве домов окна деревянные, наличники которых окрашены белой краской или голубой.

Вот послышался звук вдали проезжающего мотоцикла, по соседней улице проехала машина. Затем всё смолкло. Подошёл к ней знакомый мужчина, попросил двадцать рублей, сказав, что его ограбили, теперь этим делом занимается полиция. Милочка ответила, что идёт на работу без денег.

Поравнялись с ней знакомые женщины, приветливо поздоровались, в ответ она кивнула головой и улыбнулась. Где-то раздался лай собаки…

Мила подошла к двухэтажному зданию школы. Она поднялась на второй этаж и вошла в светлый школьный класс.

Итак, Милочка, то есть Эмилия Романовна, одетая в бежевый лёгкий костюм, находится в светлом просторном классе. Она пришла на работу в вечернюю смену. С радостью оглядывает своих великовозрастных учеников и остаётся довольна их настроем на урок. Прозвенел звонок. Четверо юношей и пять молодых женщин дружно раскрывают тесты по русскому языку и пытаются выбирать из предложенных вариантов правильные ответы.

Тишину урока с шелестом переворачиваемых страниц нарушает скрип двери. На пороге класса вырастает незнакомый мужчина:

– Здравствуйте! Можно я поприсутствую?

Милочка теряется и отвечает согласием.

Она объясняет ученикам непонятные вопросы, связанные с тестом по русскому языку и краем глаза поглядывает на темноволосого незнакомца. Волнуется, но пытается сосредоточиться, хотя на вопросы учеников отвечает чётко, на автопилоте.

Когда урок закончился, Эмилия Романовна вздохнула с облегчением. Ученики (их было девять человек) шумно попрощались. Незнакомец сперва посидел неподвижно. Потом резко встал, выпрямился и неожиданно оказался высоким, под метр девяносто: «Спасибо за урок!» И молча удалился.

Милочка с недоумением проводила взглядом его широкую спину, пожала плечами и раздумывала: что бы это значило?

…Прошла неделя. Мила к уроку перечитывала роман Достоевского «Идиот» и размышляла над вопросом, как проявляется любовь к себе. Что же это за понятие такое «любовь к себе»? Любила ли себя главная героиня Настасья Филипповна? Поведение этой красивой женщины, внутри глубоко ранимой, было эпатажным: она не уважала мужчин даже внешне, она им мстила. На генетическом уровне подчинялась силе. Об этом говорят её взаимоотношения с купцом Парфёном Рогожиным. Умом Настасья Филипповна понимала, что князь Мышкин более благородный, но он в её подсознании-понимании не доминирующий самец. Она постоянно «сталкивала» этих мужчин. В конце концов, всё это закончилось трагически: вся эта «любовная лихорадка, любовная тягомотина».

***

Звонок возвестил об окончании урока. Ученики шумно разошлись. Милочка начала собирать книги, тетради. Этот молодой мужчина снова присутствовал на её уроке и вышел самым последним. Эмилия Романовна выключила свет, закрыла класс и стала медленно спускаться по лестнице при тусклом освещении.

Внизу хлопнула входная дверь, и Мила подумала, наверно, сторож.

Раздались поспешные шаги, и навстречу шагнул мужской силуэт.

Милочка напряглась. Но потом узнала своего вольноприходящего ученика.

– Извините, вы уделите мне несколько минут? Я вам хочу…

Милочка остановилась в опасной близости от него. Она разглядела в полутёмном коридоре его подбородок, красивый чёткий рисунок губ, широкий нос… У неё забилось быстрее сердце, она отчего-то заволновалась, как перед экзаменом, и произнесла:

– Я слушаю.

– Вот прочитайте на досуге, – и он протянул ей несколько тетрадных листков в клетку. – Здесь немного… это… моё … – сбивчиво пояснил он.

– Хорошо, я прочитаю. Что это?

– Это стихи, – и он резко шагнул со ступеньки вниз и исчез. Милочка с облегчением выдохнула и торопливо спрятала листки в сумку.

Она быстро шла по тёмной безлюдной улице, где по обеим сторонам среди палисадников притулились одноэтажные деревянные дома, и думала об этом загадочном мужчине. Он внушал необъяснимое волнение, смешанное со страхом. Поэтому она не понимала, красив он или нет. Только понимала, что он высок, хорошо сложен.

В тетрадном развёрнутом листе в клетку аккуратным чётким почерком было выведено: Тарлинский Антон. А дальше друг за другом шли несколько стихотворений. Она их внимательно просмотрела. И почему-то расстроилась, когда прочитала:

Наша дочь, как золотая рыбка,

Карие невинные глаза…

У него есть дочь? Следовательно, есть жена? Миле захотелось беспричинно заплакать, почувствовала, что подступили слёзы…

Расстроенная Милочка сидела перед тетрадными листками и никак не могла сосредоточиться и понять, хороши стихи или нет.

Позже она написала на его стихи рецензию, подумав при этом, что раз стихи довели её до слёз, значит, они настоящие:

«Размышления по поводу прочитанного. Хочется поблагодарить автора за трудолюбие и оказанное доверие. Бесполезной поэзии не бывает. Поэтическое произведение – это поступок, «откровение» своего сокровенного, передача его читателям. А каждое действие, каждый поступок имеет свои результаты – пусть крошечные, малые, а иногда и неожиданные:

Логичен жребий, брошенный судьбой.

Его итогов? – Нет, я не страшусь…

Кого зову я милой и родной —

За ту переживаю и боюсь.

Конец стихотворения потрясает своей неожиданностью, создаёт напряжённое эмоциональное поле, заставляет волноваться сердце.

Поэзия всегда оказывает облагораживающее действие на читателя. Произведение может причинять боль и одновременно вызывать восторг:

Наша дочь как золотая рыбка,

Карие невинные глаза,

Радостная детская улыбка…

И твоя застывшая слеза…

Хорошо, когда встретишься со стихотворением, которое потрясает, томит, прикасаясь к интимному:

Дорогая моя, ты прости:

Чуда большего сделать не смог!

Лирическая миниатюра выделяет какую-то грань душевного мира автора, запечатлевает мгновение, миг, но делает это цельно – одно настроение, одно переживание:

И люди… Люди эти – мы!

А может, нет? Быть может, только звери?

Совершенное поэтическое создание – это большая удача, как для автора, так и для читателя; одно из гармоничных созданий, где всё к месту, всё в меру, тот художественный порядок, без которого не бывает цельности произведения:

В этом сказочном мире я маг:

Сотворю, что захочется мне!

В этот светлый день именно так

Своё сердце открою тебе…

Что за художник без страстной преданности своему делу? Наверно, важно, что и как любит поэт, насколько сильна его страсть, его преданность предмету своего чувства:

Я вспоминаю часто дом родной.

Отца, густою сеткою морщины.

На голове волос густая чернота

Не так давно ещё была…

Теперь одни седины!..

Антон, те стихи, которые вы дали мне для чтения, действительно, хороши, не побоюсь сказать, что это истинная поэзия. Это вы, видимо, поняли и по моим карандашным заметкам на полях. Конечно, стихотворений я получила немного, но даже по ним заметно, что один и тот же голос поэтический по-разному звучит в радости и печали, в интимном признании. Вот это многообразие психологических состояний, переживаний, движений, порывов присуще автору.

Мне очень понравилась когда-то прочитанная мысль о том, что нехитрые созвучия и мерный ритм создают магическую музыку, придающую необычайную значительность самому беглому наблюдению, случайной зарисовке. Только сам художник – рано или поздно в мучительных метаниях – находит своё решение вечной задачи в лирических откровениях; искру, без которой нет поэтического огня, он должен высечь сам из реальности:

Черты, запретной преступив порог,

Я Бога своего предал.

Среди открывшихся дорог

Нелучшую из них избрал.

Здесь у вас, Антон, найдено своё, прочувствованное, выношенное отношение к субъективным порывам души и сделано поэзией. То есть приобретением читателей».

Закончив сочинять и переписывать, Мила устало положила ручку и закрыла тетрадь.

Глава 2

Рукопись Антона со стихотворными опытами напомнила ей далёкий семьдесят второй год. Непривычно жаркое лето, и она в этом зное такая юная, наивная…

Итак, стояло жаркое засушливое лето семьдесят второго года. Милочке двенадцать лет, и она принимала участие в конкурсе, объявленном газетой «Пионерская правда». Кругом полыхали пожары, даже Москва задыхалась в дыму… Да, и её родной посёлок тоже был со всех сторон окружён дымкой от лесных пожаров. Постоянно летали вертолёты, контролируя ситуацию.

Посёлок, в котором происходят описываемые события, небольшой. В центре посёлка – пруд, где любили и до сих пор любят купаться жители посёлка. Там очень хороший пляж, песчаный: ногам приятно прикасаться к нему и ощущать шершавость. Девочка помнила прикосновение ног о песок, что производил впечатление шёлка.

А Милочка, эта нескладная угловатая девочка с большим воображением, находилась во власти фантазий. У конкурса было интригующее название «Меч князя Игоря, или куда идти, капитан?» Маленькая фантазёрка с упоением участвовала. Она получала газету, прочитывала наспех, искала среди авторов свою фамилию. Не находила, расстраивалась. А потом каждый день, в течение недели, строчила воображаемые приключения на листочках, вырванных из тетради. Потом аккуратно переписывала сочинённое, запечатывала в конверт и отправляла в редакцию газеты.

И находилась в ожидании до следующего номера газеты. Так продолжалось полгода. Милочку ни разу не напечатали, но… её отметили как самого дисциплинированного автора и выслали ей приз в виде бандероли, где находился фантастический роман Евгения Велтистова. Сейчас, спустя годы, Милочка понимает, что её письма с конкурсными продолжениями не приходили вовремя. А редакция была связана жёсткими сроками.

Милочка, едва научившись складывать буквы в слова, стала самым завзятым книгочеем. Она читала каждую свободную минутку. Постоянно ходила в библиотеку, а там с любовью выбирала книги.

Сперва это были сказки и мифы. Потом романтические истории. А позже она влюбилась в творчество Паустовского и Грина. Как её поразила до очарования услышанная по радио инсценировка по рассказу Паустовского «Корзина с еловыми шишками». Впечатление было настолько сильным, что она на деньги, сэкономленные от школьных обедов, купила в книжном магазине рассказы Паустовского. Впоследствии она неоднократно перечитывала это произведение, постоянно попадая под магию стиля писателя. Она сравнивала себя с главной героиней Дагни Педерсен, любовалась ею на протяжении повествования от маленькой девочки до выросшей девушки.

***

После работы уставшая Мила приходила домой. Наскоро поужинав, покормив бело-рыжих котов, проверяла тетради. Великовозрастные ученики временами «хитрили»: часто работы за них писали родственницы. В тетради Ильи домашние задания выполнены разными почерками.

– Не буду думать о неприятном, мне ситуацию не изменить, а лучше…

И она с удовольствием вспоминала Антона, этого странного вольноприходящего ученика, перечитывая сочинённую рецензию на его лирические откровения.

На следующее занятие она принесла Антону рецензию и стихотворный сборник «Мысль, вооружённая рифмами».

А через некоторое время получила отклик на этот сборник:

«Уважаемая Эмилия Романовна! Книга, которую вы мне дали «Мысль, вооружённая рифмами» примечательно замечательная. Должно быть, я впервые осознаю в настоящее время, что стихосложение как процесс творчества не простое баловство, а целая наука или, как по меньшей мере, один из её подразделов! Это надо же: существует особый предмет изыскания – «теория стиха»! Это меня практически интересует. До этого я считал, что стихосложение каких-то особых познаний не требует – только вдохновение, мысль и желание сотворить что-либо эдакое! Оказывается, не совсем так! Всё совсем не так просто и однозначно, как кажется со стороны!

А я-то, глупый, думал по-простому… Теперь мне становится понятным прохладное отношение к поэзии, непопулярность поэзии в широких массах людей, в частности, у большинства представителей молодого поколения. Причина в том, что люди не понимают поэзии и не хотят понимать! Не знают, по каким законам живёт она. Большинство людей считает, что если есть какая-никакая рифма и какой бы то ни было ритм – это и есть самая настоящая поэзия!? Как бы не так! А лирическая проза? Это что: не поэзия? Если слова не рифмуются, а ритм, кажется по первому влиянию, воздействию, отсутствует, то что это: уже не стихи?

Люди любят слушать или петь песни? Да! А философия увлекает ум человека? Да! А чувствовать, переживать, уяснять, решать перед собой морально-нравственные и духовные задачи не разучились? О, конечно же, нет! Не поверите! – и я сам об этом не задумывался – всё это умещает в себе стихотворчество. В этом малом сконцентрирована великая мощь, невероятный потенциал, способный разорвать – нет, взорвать и разнести в клочья нашу застоявшуюся заскорузлую и тупую обыденность!»

Мила ответила ему несколькими строками:

«Подлавливаю себя на совершенно безумном ощущении, что умеете же Вы очаровывать, Антон, потому что всё хожу под впечатлением от Вашего письма – такого подарка в необычной форме лирической прозы».

После этого Мила получила большой многостраничный труд об Арсении Тарковском. Начиналось послание с привычного приветствия:

«Здравствуйте, Эмилия Романовна!

«И в аорту, неведомо чью наугад…» («Смена» – №6—2002 г.)

Об Андрее Тарковском я кое-что слышал. Об Арсении Тарковском я не слышал ничего – услышал в первый раз! Арсений Тарковский принадлежит именно к таким поэтам: негромким, искренним и бесконечно талантливым.

Задавался ли кто-нибудь вопросом: это случайность или неизбежность, как сложилась бы судьба великих и признанных, если бы условия развития их таланта протекали по другому сценарию, нежели как было на самом деле? Как развернулась бы судьба Пушкина, если бы его родители не были бы так заняты собой, что маленькому Александру простолюдинка Арина Родионовна заменила родительскую ласку и тепло? Родились бы на свет такие великие произведения мировой литературы, как «Бесы», «Братья Карамазовы», «Записки из Мёртвого дома», если бы Достоевский не познал горечь каторги, а отсюда её муки?..

А мог бы Арсений Тарковский стать тем, кем он стал, если бы не творческая атмосфера домашнего очага, не увлечённость его домашних поэзией, драматургией? Если бы не перипетии его судьбы, когда ему, совсем ещё юноше, пришлось скрываться от шизофренической в своём фанатизме, революционной буйности советской власти? Если бы ему не повезло быть близко знакомым с Мариной Цветаевой и Анной Ахматовой? Если бы в его жизни не было трёх муз: Марии Вишняковой, Антонины Бохоновой и Татьяны Озёрской? Одно ли и то же родиться талантливым и стать талантливым?

Возникает слишком много «если бы», когда начинаешь всерьёз задумываться над этими вопросами. Мне кажется, что в одарённости, талантливости, гениальности свою роль играют задатки, вложенные в человека при рождении. Но ещё большее значение имеют условия становления интересов, увлеченности, характера, личности в первую очередь в детстве и юношестве, затем в молодости и зрелости. Таким образом, мне видится, что залогом творческой успешности являются не только лишь врождённые способности, а совокупность одарённости (врождённых качеств), условия её развития и … (как бы ни глупо и приземлено грубо это не прозвучало!) жребия судьбы!

Вы знаете, я иногда сам себя спрашиваю: «Антон, зачем тебе это? Займись лучше чем-нибудь полезным! Какая польза тебе от этих сочинений-пересказываний чужих мыслей?» И действительно, ничего своего, оригинального, занимаясь этой «писаниной», я не пишу. Времени и сил на это уходит много.

Вначале, когда ещё свежа память, когда ещё есть горячий интерес, подобных вопросов не возникает. Сомнения в смысле работы начинают одолевать на полпути или в заключении как, например, сейчас. Скажите, какая практическая польза может быть от этих сочинений? Стоит ли тратить на них время?

Эмилия Романовна, это серьёзный вопрос. Может быть, Вы мне что-нибудь подскажете, поможете обрести смысл, мотивацию»? С максимальной серьёзностью Мила, выбирая тщательно слова, ответила ему, что он занимается полезным и интересным делом:

«Во-первых, хочется поблагодарить Антона за труд сочинителя и переписчика, за то, что сдержал своё слово. Глубоко тронута. Дарственная надпись тоже не оставила равнодушной…

Во-вторых, попытаюсь начать свои заметки со слов В. Г. Белинского: «Сочинение, в котором есть чувство, не может быть без мысли. И естественно, что, чем глубже чувство, тем глубже и мысль, и наоборот… мысль, родившись в голове автора, дала, так сказать, толчок его организму, взволновала и зажгла его кровь и зашевелилась в груди». Почему именно к этой фразе я обратилась за помощью, когда прочитала статью об Арсении Тарковском? Видимо, потому, что я читаю уже третий вариант этого произведения и удивляюсь, что автору не наскучила эта тема, что он видит и находит скрытые интересные связи между явлениями, между вещами.

В-третьих, эта статья, это сочинение заставляет задуматься над тем, что автор замечает вокруг нас многое из того, что проходит мимо нашего сознания: «Родились бы на свет такие великие произведения мировой литературы, как „Записки из Мёртвого дома“, „Бесы“, „Братья Карамазовы“, если бы Достоевский не познал муку и горечь каторги?»

И возникает в сознании целая цепь ассоциаций…

В-четвёртых, можно отметить, что необыкновенную выразительность речи придаёт и особая интонация: «Возникает слишком много «если бы», когда начинаешь всерьёз задумываться над этими вопросами. Лично мне кажется, что в одарённости, талантливости, гениальности свою роль играют задатки, вложенные в человека при рождении… Таким образом, мне видится, что залогом творческой успешности являются не только лишь врождённые способности, а совокупность одарённости, условия её развития и … (как бы ни глупо и приземлено грубо это не прозвучало!) жребия судьбы!

Почему-то меня приводит в восхищение такая фраза: «Я не знаком с творчеством Арсения Тарковского, возможно, „не дорос“ до правильного восприятия его творчества. Но думаю, что его лирика гениальна, раз его так высоко ценили „бессмертные“ (Цветаева, Ахматова), приняв его в свою среду. Надеюсь, что при Вашем содействии лирика Тарковского войдёт: „И – в аорту, неведомо чью, наугад…“ – в мою духовную аорту!»

Автор, конечно же, создаёт литературное произведение «для себя», в силу внутренней потребности. Он не может не писать. Но в своём творчестве автор всегда имеет в виду и читателя, его внутренний мир. С целью стимулировать творчество читателя в желательном для себя направлении рассказчик мобилизует все имеющиеся в его распоряжении художественные средства.

Какое впечатление произведёт это сочинение на читателя? Что ему может понравиться?

Если бы читатель прочитал это произведение (представим, что это произошло!), в любом случае он получит эстетическое и нравственное впечатление, определённую пищу для размышления – а ведь именно этого и хотел автор, стремясь передать свои ощущения, но не навязывая их.

Ах, Антон, как же мне интересно всё узнавать и о вашей работе, и о вашей учёбе в ПТУ. Конечно, на работе у вас тяжёлая атмосфера; мне кажется, что те работники, чью работу вы контролируете, думают, что вы самоутверждаетесь за их счёт. Они скорей всего не могут отделить вас как должностное лицо от вас как личности. И, вероятно, даже не видят, что делают бракованную продукцию. Авось сойдёт!»

– Здравствуйте, Эмилия Романовна! Ваше письмо однозначно произвело на меня впечатление! Как-то смутно и не очень ясно я чувствовал в себе ответ на мучавший меня вопрос: «Какая польза тебе от этих сочинений-пересказываний чужих мыслей?» Проблема состояла в том, что я разучился доверять самому себе (или не умел этого никогда?), своим мыслям, особенно утверждениям. Мне было чрезвычайно интересно, что напишете Вы по этому поводу? Моё мнение о себе самом, безусловно, субъективно. И Ваше мнение обо мне, конечно, также можно назвать субъективным. Но всё-таки Ваше мнение против моего должно признать объективнее моего собственного мнения о себе!

Понравился мне и Ваш однозначно утвердительный тон. Он был настолько убедителен, что у меня не возникло и подозрения на то, что Вы, например, из вежливости, можете чуточку слукавить, сфальшивить, скрыть свои истинные мысли. Уж, простите мою испорченную натуру. Короче говоря, свой заряд уверенности или самоуверенности я почерпнул из Вашего письма. Благодарю Вас!