Loe raamatut: «Простая История. Том 2», lehekülg 2

– Даже если я сам вложу руку своей дочери в твою прямо у алтаря, я за саму Ники ничего не могу обещать, ты меня понимаешь? Если у неё изменится мнение о тебе или жизненный опыт заставит иначе смотреть на мир, я ничего не смогу сделать.

– Конечно, – пожал плечами Джеф с таким видом, словно говорил: "Разве это не очевидно?"

Ладно, раз это для него – само собой разумеется.

– Ники очень увлекающаяся натура. Не стану ничего советовать, думаю ты сам решишь, что делать в данной ситуации. Не стану прогнозировать – частенько я сам не представляю, что может быть на уме у моей дочери. Но мне хотелось бы, чтобы ты поберёг её, если ты меня понимаешь.

Они несколько мгновений молча смотрели друг на друга. Джеф глаз опускать явно не собирался. Конечно, его пристальным разглядыванием вряд ли смутишь: у него на шее каждую смену висит несколько сотен человек.

– Думаю, понимаю прекрасно, – согласился Джеф.

– Хорошо, – удовлетворённо кивнул Том вздыхая и подумал: надо бы будущего зятя и припугнуть, для острастки. – Не хотелось бы применять какие-то специфические меры.

30

Для Марины дни в преддверии Поминовения усопших просто летели. Суета Тома давала некоторую свободу. Он уезжал иногда задолго до открытия офиса, а возвращался настолько поздно, что Марине приходилось накрывать второй обед. Вчера исчез несусветную рань и когда Марина поинтересовалась, зачем ему на работу ни свет, ни заря, он что-то пробурчал о её длинном носе.

Она отступилась – пусть. В его отсутствие они с Николь проводили прекрасное утро вместе. Но сегодня Николь явно не торопилась. Марина вышла из столовой, устав дожидаться её к завтраку. Чем больше истекало минут, тем сильнее укреплялось в Марине подозрение, что школу Николь сегодня решила прогулять. Потихоньку накаляясь, Марина крикнула, глядя из гостиной на поворот лестницы.

– Что ты там копаешься, Ники? Ты собралась опоздать?

И услышала в ответ недовольно-приглушённое:

– А ты сама-то что не на работе? С некоторых пор ты уже не ездишь с папой, а оправляешься в офис на час позже. Это что, новый вид контроля?

– Моё расписание позволяет мне посвятить утро семье, чего нельзя сказать о твоём. Сколько можно возиться?

Марина говорила это, поднимаясь к ней в комнату и не сомневаясь, что Николь её прекрасно слышит.

– У меня ещё есть время, – заверила её Николь достаточно раздражённо.

– По-моему ты делаешь всё, чтобы его не осталось! – Как можно спокойнее проинформировала её Марина, входя. – Тогда будет отговорка, чтобы вместо школы отправиться к Джефу. – Выпад оказался верным: Марина явно угадала, а Ники явно разозлилась окончательно.

– И что такого, что я мечтаю о Джефе? – Сердито поинтересовалась она, суетясь у шкафа.

– Да не мечтаешь, у тебя прямо мания какая-то – Джеф. Настоящая слепая мания.

Смешно упрекать в этом Ники после того, как Марина отметила собственное восхищение, признав положительные качества Джефа.

– Ну и пусть, у всех есть свои мании. – Отмахнулась Николь. С издёвкой поинтересовалась: – Ты сегодня хочешь запереть меня?

– Я не пойму, что с тобой такое? – Сказала тихо Марина, надеясь наконец, прекратить спор.

– Мне надеть нечего! – Николь выпрямилась, взглянула на Марину с неудовольствием.

Ну, что маме надо?

– Как? – Удивилась Марина.

Оглядела распахнутый шкаф, раскиданные по постели и полу одёжки Николь, её саму, взлохмаченную и расстроенную. Из-за пары джинс такое беспокойство?

– Сегодня же тридцать первое октября! – Воскликнула Николь. – У меня всё короткое! Можно я поищу что-нибудь у тебя?

– У меня? – Изумлённая Марина воззрилась на Николь.

Это что-то новенькое. Странно, уж что-что, а вкусы Николь она знала: ходить, как старуха в длинной юбке? Это были собственные слова Ники ещё в конце весны. Всё лето она проносилась в шортах, правда почему-то обожала чёрные футболки. Потом перешла на чёрные джинсы. Интересно, чем ей не нравится длина её одежды? Что может быть длиннее брюк? Платье со шлейфом?

Марина спешно пыталась припомнить, чем таким знаменателен последний день октября. Может, Ники расстраивает предстоящий день поминовения усопших? Завтра надо идти в церковь потому, что праздник Всех Святых, послезавтра надо идти в церковь, молиться обо всех умерших родных, не родных, знакомых, малознакомых и так далее. Марина точно знала, чьё имя записала Николь на листочке, который она опустила в урну в храме, для того, чтобы на этой панихиде упомянули это имя.

– Пожалуйста, только там же всё длинное, – растерянно разрешила она.

– Ты полагаешь, мне лучше ходить в подобной куцей юбчонке? – Николь ткнула пальцем.

– А чем она тебе не нравится?

– Ма-а, помилуй, может, ты мне ещё предложишь распашонки, как трехлетней? – И Николь ринулась в её комнату, с разбега завернув в гардероб.

Когда Марина догнала её, она уже натягивала одну из её костюмных юбок.

– Ну, как?

– Вполне. – Согласилась Марина. Пожалуй, лучше сегодня не спорить.

Впрочем, действительно неплохо. Непривычно на Ники, правда.

– Да? – Николь покрутилась перед зеркалом в шкафу.

– Да. – Подтвердила Марина. – Отлично сидит и тебе идёт – подчеркивает фигуру. Комплекция у нас одинакова. Пиджак возьмёшь?

Николь покачала головой. Вернувшись к себе, она несколько секунд размышляла, как бы втиснуть коробку с куклой в рюкзак, затем преспокойно выложила из него учебники, аккуратно пнув всю стопку под кровать. Рюкзак не закрывался. Она попыталась создать видимость предшкольной спешки: выскочила из дома в незастёгнутом пальто, с беретом в руках, надеясь, что мама не приглядывалась к ней.

– Пока! – Крикнула она уже в дверях.

Шагая вдоль каменного забора, она подумала, что идти в школу на середину первого урока глупо. Побренчав в кармане ключами, остановилась. Телефон равнодушно отразил без четверти восемь. Смешно вообще ковылять в школу, если всё равно учебники в портфель не поместились. На автобус она тоже опоздала. Автобус приходит по расписанию и ей не хотелось стоять полчаса на остановке. Медленно обошла парк и двинулась на остановку – ходить на каблуках было непривычно.

Джеф точно будет недоволен. Но Джеф не папа или мама, он даже дуться не станет, а быстро предложит, как заткнуть сегодняшние пропуски. Классно, что он не рыдает над её каждым прогулом, а высказывает своё мнение: он просто говорит, что ему не нравится такое положение вещей. Если есть готовая ситуация, он не тратит время на огорчения, а просто подсчитывает все плюсы и минусы на входе, как он выражается. И делает вывод, и даёт дельный совет.

Надо признаться, благодаря его советам, хоть пропусков у неё не стало меньше, зато злобная Джонс не звонит теперь родителям каждый день. Никого не волнует, сколько у Николь пропусков, если все её тесты и контрольные сданы.

Джеф сказал, что в этот раз дежурство удобно попадает на ночь второго ноября. Завтра последний выходной перед дежурством. Сегодня прямо с утра могут прийти ребята, нужно придумать что-то, пару салатов что ли сделать? Николь решила, что чем раньше она приедет, тем лучше. Стояла на остановке, разглядывая витрину парикмахерской напротив. Её привлекла фраза на плакате: ваша прическа – это ваш возраст. Николь, недолго думая, зашла поинтересоваться: нет ли у них стилиста. И тут же уселась в кресло, изумив мастера просьбой подсказать ей такой макияж, который делал бы её старше.

Задумчивый и почему-то усталый с утра человек подобрал повыше её волосы и сказал:

– Первый случай в моей практике. Все хотят выглядеть моложе, независимо от возраста. Смотрите, как меняется ваше лицо, если изменить прическу. У вас молодёжная стрижка, но волосы уже отросли и если вы не будете стричься, можно будет создать прическу любой сложности. Если вы хотите добиться более длительного эффекта, можно сделать татуировку морщинок возле глаз и в уголках губ.

– Нет, я же не сумасшедшая, – отказалась она, смерив его взглядом и покачала головой. Как ни подделывай внешность, не подделаешь же в документах год рождения. Кроме того, помнится где-то в книге Левит она вычитала, что богопротивно пачкать собственное тело надписями и рисунками. Моисей объявил такое дело незаконным.

Татуировки внушали ей отвращение своей неизменностью. А вдруг эта бабочка на пятке ей не понравится через десять лет и её невозможно будет удалить? Может же измениться собственное мнение? Николь такой возможности у себя не исключала. Она совсем не считала, что у неё нет собственных убеждений или она непостоянна. Наоборот, почти с восторгом она принимала изменчивость мира и собственных вкусов – так было интереснее. То, что не входило в неизменные ценности должно быть изменяемо. А к неизменным ценностям Николь относила только один параметр: Любовь. Неважно, какая именно – любовь к Богу или любовь к близким людям, это была Любовь. И это было, по её мнению, самое важное в жизни.

Стилист легко согласился с ней – клиент всегда прав. Если это неприемлемо, то нужно другое решение. Он осмотрел её придирчиво, обходя вокруг.

– Тогда нам остается в основном причёска, – он показал ей, как укладывать волосы самой, если очень понадобится, сделал ненавязчивый макияж. Произвёл маленькое чудо и отпустил. Обобрал при этом, кстати, вполне допустимо, даже на такси осталось. Николь нетерпеливо расхаживала возле остановки, то удаляясь, то приближаясь к стойке с расписанием и прикидывая, как лучше поступить: действительно взять такси или дождаться автобуса? Если такси – все её карманные деньги на этом закончатся. Придётся потом просить у мамы. Экономист в Николь отдавал свой голос за автобус. Но от остановки в Арлингтоне идти несравнимо дальше. Зато из такси можно позвонить маме – в автобусе это делать как-то неудобно. Получается странно: если экономить – она непочтительная дочь. Если тратиться – она звонит маме.

Дилемма.

Значит, выбор прост: исполнять свой долг или нет? Позвонить маме? Или не надо? Не позвонить нельзя. И сэкономить хочется. Ужасно. Подошедший автобус разрешил её сомнения. Она издалека увидела его, обругала себя, что отошла от остановки и кинулась бегом, надеясь, что успеет. Побегай-ка на каблуках после кроссовок. Хорошо ещё, что бежать не далеко. Водитель её подождал. Очень мило с его стороны, наверное, он уже запомнил Николь.

Она уселась у окна, разглядывая проплывающие мимо дома, машины, светофоры, ленту тротуара со спешащими по нему людьми и собаками. Настучала номер на телефоне.

– Это я. – Сообщила Николь вместо обращения, всё еще думая: "что сказать то?"

– У тебя всё в порядке? – Спросила мама. – Ты опоздала?

– Да, – жалобно уронила Николь, понижая голос. – Только я не в школе. Сегодня у Джефа день рождения, а завтра у него дежурство.

– Ники! – Укоризненно воскликнула мама.

– Я могла и не звонить, – сердито напомнила Николь.

– Попробуй хотя бы вернуться пораньше, – посоветовала Марина: что тут ещё скажешь?

Николь с облегчением запихнула телефон в карман. Не отворачиваясь от окна, чтобы не встречаться с любопытными взглядами. Хотя странно этого бояться: все люди так заняты собой, что им всё равно, что происходит вокруг них с другими людьми.

Она шла по узким улочкам Арлингтона от остановки медленно, старательно заставляла себя делать шаги покороче. На каблуках оказывается проще бегать, чем ходить. Очень трудно было преодолевать дорожные ловушки: осколки стекла на углу после какой-то аварии, выброшенные силой удара на тротуар и до сих пор не убранные, подвернувшийся под каблук колпачок шариковой ручки, трещины на асфальте, мелкие камушки. Попробуй пройди через всё это!

Вскинув голову, Николь осторожно шагала по кромке тротуара, опустив глаза вниз, под ноги, чтобы не пропустить какой-нибудь мелочи, которая поможет вывихнуть ногу.

– Не хотите мне составить компанию, леди? Я помогу вам добраться до самого вашего крыльца, – услышала она негромкий голос одновременно с шорохом шин.

Голос был приятным.

Николь подняла глаза. Рядом притормозил чёрный «мерседес», и водитель приоткрыл дверцу, разговаривая с ней. Как-то он странно это произнёс и Николь повнимательнее присмотрелась к нему. Это был тот самый человек, которого она часто замечала возле особняка. Он словно наблюдал за домом. Вчера, например, он стоял на тротуаре через дорогу, когда она возилась с замками Джефа. Она видела этого типа почти регулярно. Его трудно было не заметить, с его бесподобно-седой шевелюрой. Он неуловимо напоминал кого-то Николь: в лице было что-то привлекательное для неё. Она даже пыталась нарисовать его по памяти, но, кажется, не очень-то получилось и Николь, разозлившись, бросила. Надо было рассказать Джефу. Раньше-то этот наблюдатель просто проходил мимо дома и смотрел на неё. Откуда ей знать, может это просто сосед? Но раз он к ней обращается, значит, имеет какой-то интерес?

– Благодарю, – с вежливой прохладой отказалась Николь, вернувшись взглядом к дороге под ногами.

– Думаю, нам с вами по пути: мы явно направляемся в одно и то же место, – продолжал седой нахал.

– А вдруг вы маньяк, который охотится за молодыми девушками? – Очень серьёзно произнесла она, отвлёкшись от своего занятия и чуть в самом деле не подвернула ногу, наступив на какую-то ерунду. Покачнувшись, она взглянула вперед и увидела Джефа. Он стоял на газоне, опершись плечом о дерево и, скрестив на груди руки, смотрел на неё.

Без куртки. С мокрыми волосами. И улыбается!

– Уверяю вас, я совершенно безобиден, – заверил её собеседник.

Джеф отклеился от дерева и шагнул на тротуар, поближе к Николь. Теперь его мог увидеть и водитель "мерседеса".

– Привет! – улыбнулась Николь. Подошла к Джефу, испытывая невыразимое облегчение. Обнаружила, что её глаза находятся на уровне его шеи, а не плеч, как раньше. А что, каблуки – это полезно!

– Привет, – сказал Джеф, забирая из её рук рюкзак.

Уставился на седого, прищурившись. Он всегда щурится, если ему что-то не нравится. Седой даже не смутился, словно ожидал увидеть Джефа именно здесь. Улыбнулся. Они явно знали друг друга. Глядя на них, Николь словно слышала безмолвный диалог: "Что тебе тут надо?", "Да вот к девушке клеюсь". Глаза Джефа не указывали на безудержную радость при виде этого человека, напротив, он весь напрягся, словно ожидая неприятности. Но при этом было совершенно ясно, что он не испытывает ненависти. Скорее просто ждёт. Водитель же напротив, смотрел на Джефа с такой же скрытой улыбкой, таящей поощрение, с какой сам Джеф частенько смотрел на Николь. И она поняла вдруг: это и есть его дядя. То-то ей его лицо казалось знакомым.

Тогда вполне объяснима и её собственная симпатия к незнакомцу.

Николь поёжилась под пронизывающим, хоть и не сильным ветерком. А Джеф с мокрой головой, выскочил встречать её! Или увидел эту машину? Джеф бросил на неё проницательный взгляд, окинув разом и туфли, и длинную юбку.

– Не представишь? – Полюбопытствовал рядом Майк.

– Николь, позволь тебе продемонстрировать: мой дядя Майкл-Фредерик Коган – поморщился Джеф и, изумляя Николь, легко вытащил его за плечо из машины. Майк чуть дёрнувшись, попытался вырваться из его цепких пальцев, буркнув "медведь, медведь и есть".

Джеф невозмутимо посоветовал ему:

– Поклонись мисс Гордон, благодаря ей я жив.

– Очень приятно, – сказал, действительно слегка кланяясь, Майк, не обращая внимания на руку Джефа и рассматривая весёлыми глазами Николь.

Казалось, ни манеры Джефа, ни его отношение, дядюшку не задевали.

– Не пригласишь? – Поинтересовался Майк. – А то, боюсь, ветром все мозги выдует тебе: неуютно здесь как-то.

Джеф тут же отпустил его и подал руку Николь, просто для того, чтобы ощутить её пальцы, потянул её за собой к дому, не отвечая. Николь оглянулась на Майка. Он смотрел на Джефа с такой болью, что его взгляд резанул её.

Она остановилась.

– Мне кажется, ты не прав, – тихонько выговорила она Джефу, остановившемуся тоже. – Его разве не надо приглашать?

– Нет, – резко сказал Джеф. – Он и так зайдет. Он как вампир, и звать не надо: сам везде проникнет – фиг выгонишь. Я его уже пригласил однажды. Себе потом дороже, – и Джеф быстро пошёл к дому, увлекая её за собой.

– Почему, как вампир? – Удивилась Николь, всё равно оглядываясь на ходу.

Майк загонял машину во двор, кажется ожидая, когда Джеф откроет гараж.

– Потому, что он и есть вампир. Подпитывается чужой энергией. Потом ты сама поймёшь.

Она удивлённо промолчала на такое странное заявление, не найдя, что ответить. Пыталась понять, что это с Джефом, пока они поднимались по крыльцу и пересекали веранду. Настроение у него явно было не очень-то радостное и Николь тревожно посматривала на него, гадая: это просто из-за дня рождения или от того, что появился Майк? Когда они вошли и Джеф помог ей раздеться, поёживаясь, потянул за руку дальше, в гостиную, Николь обнаружила, что в кресле сидел Майк, наблюдал за входом. Николь так поразило это, что она замерла в дверях.

– Видишь и приглашать не надо, – сказал рядом Джеф, усмехнувшись. Снова поёжился, то ли от холода, то ли это была просто нервная дрожь. Ему казалось, что каждая волосинка на его теле встала дыбом, превращая его действительно в лохматого зверя.

Всё-таки, наверное, замёрз на улице. Джеф пошёл к Майку, даже не предполагая, насколько осторожно-опасливым его движение видится со стороны. Майк, откинувшись на спинку и положив левую ногу щиколоткой на правое колено, наблюдал за этой грацией охотника с едва уловимой улыбкой. Джефу всегда казалось, когда он видел Майка, что тот полностью одобряет его, и эта поощрительная улыбка просто выводила его из себя.

Как можно принять одобрение человека, поведение которого ты не одобряешь сам?

– Хочу тебя немного огорчить, – процедил он, останавливаясь напротив и разглядывая это непринуждённое хамство.

Майк, как всегда, мгновенно понял, о чём это Джеф: торопливо выпрямился, словно собрался защищаться, достал из кармана связку ключей.

– Я был уверен в этом. Если ты заметил, как только ты стал регулярно появляться дома, я сюда ни разу в твоё отсутствие не зашёл.

Джеф опёрся руками о подлокотники его кресла и сказал, нависая над ним, со скрытой угрозой, ничуть не сомневаясь, что Майк её определит.

– А вот за это – признателен. Возможно, мы найдем общий язык когда-нибудь, если ты и впредь будешь многие-многие годы так же благоразумен.

– До конца жизни, – тут же поклялся Майк, беззастенчиво и покладисто.

Он явно испытывал от этого обещания невыразимое облегчение. Протянул ключи.

Джеф не шевельнулся, разглядывая его прищуренными глазами.

Помолчав, сказал:

– Правильно, потому что всё моё терпение по отношению к тебе уже давно…

– Вы знаете, – услышали они и обернулись разом к Николь. Она стояла совсем рядом, вытянувшись, напряжённая, – не хочется вас прерывать, но я должна сказать: мне так жаль, что вы ссоритесь. Может быть, вы попробуете поискать какие точки соприкосновения, а то мне очень нехорошо от всего этого, – и она передёрнула плечами.

Неожиданная полупросьба-полутребование заставила их обоих замереть на миг. Николь постояла молча, переводя взгляд с одного на другого. Джеф разогнулся, испытывая жжение в душе и приглядываясь к ней в поисках сочувствия. Её выражение лица точно ему не нравилось. Николь посмотрела ему в глаза, потом на Майка, потёрла рукой висок. Ей словно было трудно поднять руку, потому, что она сразу уронила её вдоль тела.

– Понимаете, я не выношу ссор. Мне плохо, когда люди орут друг на друга или оскорбляют окружающих от равнодушия друг к другу. Ваша ссора ещё хуже, она не имеет жалости. Я видеть этого не могу, – она сцепила пальцы, потирая их, как Марина и в этом нервном движении Джеф, как в зеркале, увидел своё отражение.

Сколько боли можно подкидывать человеку, пока он сломается? Он мгновенно забыл о Майке. Годы его прошлых страданий не стоят одной слезинки Николь. Если она приняла его боль, она её разделяет. Как он мог!? Он взял ключи и бросил их на журнальный столик, вымещая в броске злость на себя. И сразу пожалел о этой вспышке.

Майк внимательно проследил полёт тяжелой связки и снова взглянул на Джефа. Ключи пролетели над столом и упали в кресло, даже не брякнув, за что Джеф был им весьма благодарен.

– Прости Ники. Я виноват, – тихо сказало его раскаяние, вконец изумляя Майка, наблюдавшего за ними. – Прости. Никакого напряжения больше. День рождения, так день рождения. Пойдём, у меня есть для тебя подарок.

– Это же твой день рождения? – Сразу растаяла она. Улыбнулась чуть-чуть.

– Такой день для того и предназначен, чтобы благодарить родителей, что они тебя родили и дарить окружающим подарки.

– Тогда начни с Майка, – посоветовала Николь. – Будем двигаться от старшинства.

Джеф опешил, но, увидев знакомую требовательность в её взгляде, сразу смирился. Чёрт, он только что пообещал. Что же ему подарить, этому предателю? Придётся соответствовать.

– Что ты хочешь? – Нетерпеливо поинтересовался он, повернувшись к Майку. Хотелось покончить с Майком побыстрее.

Растерянный, тот миг помолчал, приглядываясь к Николь и Джефу.

– Прощения, – неожиданно сказал он.

– Моё прощение у тебя уже есть, – парировал Джеф. – Если ты его не чувствуешь, значит, не простил сам себя, а это твоя проблема. – Джеф посмотрел на Николь, пройдёт ли такое как подарок, но она стояла и ждала и Джеф понял: мало.

Тогда он сказал, морщась, ёжась, спотыкаясь и старательно подбирая слова:

– Х-хотел бы подарить… Тебе… Доверие, но это. Тоже… Проблематично. Поэтому.., подарю тебе… Откровенность..: она похожа на д-доверие…

Это было так необычно в Джефе: смущение и растерянность. Майкл не наблюдал такого у него с тех пор, как погиб брат с женой. Даже в самые тяжёлые свои годы Джеф был решителен и, казалось, всегда знал, что делать.

Майк, хмурясь, медленно вставал: слушать такое сидя точно нельзя.

– Николь – самый важный человек в моей жизни – быстро и чётко сообщил Джеф, сверля его глазами. – Дороже никого нет. Это очень большая откровенность. Жизненно важная. Подойдёт тебе для подарка? – Но смотрел он на Николь.

Она ждала. Майк стоял молча некоторое время. Увидев ожидание в глазах обоих, прошептал, почему-то хрипло, правда:

– Спасибо. Подойдёт, я принимаю твою откровенность вместо доверия, Ар.

Николь улыбнулась кончиками губ.

Они поднялись наверх, захватив рюкзачок Николь.

Майк остался внизу встречать гостей. Он всё стоял, глядя на валяющуюся связку ключей, а видя перед глазами Николь. Значит, нет никого дороже!? Да, ради такого откровения стоило её поблагодарить. Связка ключей плавала в его взгляде, чуть увеличенная линзами неожиданных капель. Первая откровенность Джефа, касающаяся его личной жизни! За восемь лет, Господи! Может, он наконец женится?! Хотя… Она же девчонка совсем…?

Джеф, как только поднялся наверх, сразу схватил полотенце. Встряхнулся, передернув плечами и вытирая голову.

– Лучше феном, – посоветовала Николь, с улыбкой наблюдая, как он неистово трёт свою шевелюру. Интересное зрелище.

– У меня нет фена – я к ним равнодушен. Люблю сохнуть так. Но, может, ты и права: наверное, иногда имеет смысл сократить .

Поскольку Николь ничего не ответила, он сел рядом с ней на кровать и сказал:

– Чёртов Майк выкурил меня из дома в мокром виде. Я только из ванной вышел, смотрю – ты идёшь. И он рядом. Ну и вылетел.

– Почему Ар?

– Детское сокращение. Майк большая язва, не принимай его слишком близко к сердцу.

– Он мне ничего плохого не сказал и не сделал. Он мне понравился, – заверила его Николь.

– Рад тебя видеть, – помолчав, тихо сказал Джеф. – Ники, ты изумительно красива сегодня.

Она некоторое время смотрела на него. Потом протянула руку и провела по его холодной щеке.

– Спасибо.

– Посмотри, что я хочу тебе подарить, – встрепенулся он, вставая. Николь поднялась следом – стало интересно. Джеф полез в гардероб и вынес оттуда мольберт.

Это был самый дорогой экземпляр, который он нашёл. Причину стоимости ему объяснили очень просто: натуральные материалы, практичная форма и самый приятный дизайн. Джеф в этом не разбирался, но счёл, что если не понравится, можно будет поменять.

Николь ахнула. Это она оценила. В её глазах это по значимости было равноценно кольцу. Нельзя сказать, чтобы у папы не было денег на такую вещь. Были. Но приобретение мольберта обозначало ПРИЗНАНИЕ. Джеф полагал, что она в состоянии писать и это было тоже признание. Не только признание её как человека, достойного его любви, а признание её как личности. Что она что-то может делать, что какие-то вещи ей по силам. У неё даже не было слов, чтобы выразить ему свою благодарность. Она шагнула к нему и прижалась к его груди, уткнувшись лицом в белизну сорочки. Ощутила запах Джефа, аромат его одеколона, мягкие завитки волос над ключицами в незастёгнутом воротнике. Джеф обнял её, притягивая к себе ближе. Николь чувствовала, как он гладит щекой её по голове.

– Не знаю, правильно ли я купил. Я в них не разбираюсь.

– Правильно. Это хорошая модель. Очень хорошая, – она подняла голову и воспользовавшись тем, что он стоял в растерянности, с опущенной головой, поцеловала его. Чуть поднявшись на цыпочки. – Спасибо за признание. И спасибо за подарок.

Джеф расслабился совсем. Засмеялся. Усадил её на кровать снова, сам сел у её ног прямо на пол, по-турецки. И смотрел на неё теперь гораздо веселее, чем раньше.

– Рад, что угадал.

– Я принесла тебе то, что обещала, – она дотянулась до рюкзака и извлекла из него коробку. Открыла. Там действительно оказалась кукла. Небольшая – чуть больше десяти дюймов. Черноволосая, черноглазая, смуглая. Бусы, браслеты, атласные башмачки. Костюм напоминал кубинский. Николь посмотрела на неё со странным выражением на лице, словно разглядывала что-то очень мелкое: чуть нахмурившись и обозначив тонкие линии морщинок на лбу.

Протянула куклу ему. Джеф взял её, повертел в руках, не зная, что с ней делать. Положил в коробку. Николь наклонившись, спокойно закрыла крышку и подвинула коробку к нему.

– С днём рождения. Ты извини – это грустный подарок. Но это действительно единственная вещь, дороже которой у меня ничего нет. Она в какой-то степени похожа на меня: такая же сирота. Мать нашла её в коллекции и смогла купить только её – она была жутко дорогая.

"Ещё бы"! – подумал Джеф. – "Ручная работа".

Николь помолчала, опустила голову.

– Это был последний её подарок. Через три недели она умерла. Если бы я сейчас ушла из дома, я бы ничего не взяла, кроме неё. Даже рисунки и картины – их можно написать снова. Я с ней никогда не играла, она всегда была для меня олицетворением смерти, разве со смертью поиграешь? Просто доставала иногда, когда плохо. Или на рождество. И странно – становилось легче. Она как талисман. Я хочу, чтобы она была твоей.

Пока она рассказывала это, Джеф каким-то неуловимым движением поднялся, вставая на колени перед ней. Она замолчала. И Джеф молчал, потому, что не в силах был говорить. Да и не знал, что сказать. Хотел поблагодарить, но вышел какой-то сип. Прокашлялся и сказал:

– Спасибо, – получилось хрипло.

Что-то он как Майк совсем.

Николь негромко засмеялась

– Ничего, я не обижусь, если не нравится. Такие вещи, да ещё с подобным сопровождением мало кому могут понравиться.

Джеф обнял её за плечи, притянул к себе, прижался виском к её волосам. Она осторожно обняла его тоже. Неизвестно, сколько прошло времени, пока он наконец спохватился:

– Мне нравится. Мне давно уже не дарили подарков. Я люблю вещи с историей. Это глубокий подарок. – Он взял её лицо в ладони и нежно поцеловал. Повторил:

– Спасибо.

31

Майк, наконец, плюхнулся в кресло, опёрся локтями о колени, нещадно сминая идеальные складки. Ветром сильнее приоткрыло створку распахнутого окна, донеслись весёлые крики. Ну вот, можно не переживать: гости уже пришли и развлекают себя сами. Неужели в такой холод эта толпа полезет в бассейн? Он медленно встал, пошёл в зимний сад посмотреть, кто там так орет. Сквозь толстенные стеклянные стены смутно угадывались фигуры: толстая, тонкая, две поменьше и не такие объёмные, кто-то ещё.

Он вернулся в гостиную, постоял, размышляя. Видимо, все собрались. Прошёл на кухню, включил обогрев бассейна. Интересно, Джеф не включал его ещё? А то вода будет горячая. Впрочем, какая разница? Не он же будет плавать. Сколько он ни присутствовал на диспетчерских вечеринках для своих, всегда ощущал какую-то стену между собой и ними. То ли это его собственная отстранённая натура так сказывалась, то ли друзья Джефа чувствовали между ними с Джефом стену и таким образом выражали поддержку Джефу. Все-таки Джеф теперь уже больше десятилетия принадлежал к их кругу, своя специфика общения.

Майк иногда, приглядываясь к ним, отчаянно завидовал: там была простота и ясность отношений, непонятная и почти неприемлемая для него.

Звякнул звонок, он пошёл и открыл, отбросив раздумья.

– Майк? – Изумилась Джулия. – А где Джеф?

В этом они все. Приветствие так естественно, что можно о нём забыть.

– Наверху. Получает подарки. Или сам раздаёт, – устало сообщил Майк, поворачиваясь и шагая в гостиную.

Раз по-твоему приветствие неважно, я тоже промолчу, зачем казаться вежливее, чем есть? А дверь она и сама закроет, если у неё нет вопросов.

– Наверху? – Переспросила Джулия, пока он возвращался, чтобы снова усесться в кресло.

Оглянувшись на удивление в её голосе, он увидел, как она сворачивает к лестнице.

– Лучше так позови, – посоветовал Майк. – Он не один.

– О! – Обрадовалась Джулия и моментально развернувшись, быстро устроилась в кресле, напротив. – Наконец-то я дожила до того момента, когда Джеф не один! Ты меня просто сразил, Майк! – С недовольным писком она вытащила из-под себя связку ключей. Перебросила их на диван, сказав вполголоса: "из кого это сыплется?", насмешив Майка. Поинтересовалась у него:

– И долго он там будет?

– Не знаю, свечку не держу.

– Вот почему ты хмурый такой, – засмеялась Джулия – А я-то думала… Слушай, Майк, что ты тут сторожем сидишь? Пошли к нам, мы тебя колбасками накормим и пивом напоим. Джеф позвал на барбекю, а сам даже жаровню не запалил. Ладно хоть приготовил всё. Пошли. А если ты внесёшь разумный вклад в виде спиртного – все будут только рады.

Поистине, сегодня день сюрпризов. Такие откровения. Позвал он их на барбекю, как же! Да после его развода вы сами его к нему на праздники зовете, знаю я вас.

Майк, полуприкрыв глаза посматривал на Джулию, покачивая над коленом носком своего начищенного ботинка. Последнее её утверждение вызвало серьёзные сомнения у него, но он решил не обращать внимания.

Опять засмеялся, удивляя Джулию.

– Свою лепту я уже внёс включив обогрев в бассейне. А если вам спиртного мало – загляни в бар.

Он кивнул в сторону кухни.

– Я ещё и в холодильник загляну. Вдруг Джеф там мясо оставил? – Пообещала она, легко вставая.