Loe raamatut: «Лепестки. Роман-голограмма»

Font:

Иллюстрации Яна Борисова

Обложка Надежда Князева

Подготовка к публикации Николай Кочнев

ISBN 978-5-4496-4350-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие. Синяя птица надежды

С автором этой книги, Анастасией Ростовой, мне посчастливилось познакомиться в Москве на вручении дипломов лауреатам престижной литературной премии. С тех пор мы много переписывались, делились стихотворениями и, узнавая её ближе, я всё сильнее восхищалась наполненностью и многогранностью её жизни. Талантливая поэтесса, счастливая жена и мать, успешная специалистка, работающая в международной компании… Наконец, эффектная красавица, не скрывающая своей любви к синему цвету и к Родине (сейчас, когда так модно быть патриотом и при этом немногие понимают, что это вообще такое). Когда я узнала, что она пишет также и прозу, у меня голова закружилась. «Как ты всё успеваешь, Настя?» – хотелось мне спросить. Но я начала читать «Лепестки», и все вопросы отпали сами собой. Есть такие истории, которые рвутся из груди, которые хотят быть рассказанными, и кого они выбрали, тот должен их написать. «Каждый пишет, как он дышит…» – разве можно не успевать дышать? Да, можно попробовать перестать, сказать себе, да я устал дышать, больше не буду, но тогда… Вы сами знаете, что тогда. Поэтому «Лепестки» случились, вылупились, оперились, распахнули крылья и готовятся в самостоятельный полет.

Книга, которая лежит у вас в руках – о любви. Множество историй о любви приходило мне в голову, когда я думала, с чем же можно сравнить «Лепестки». Как мы с вами знаем, сюжетов в мировой литературе ограниченное количество, и такие любящие сердца, как, например, Герда и Кай, Тристан и Изольда, Пенелопа и Одиссей являют нам примеры, если не сказать архетипы, – верности, терпения в разлуке, постоянства, преданности, воссоединения в любви, возрождения и спасения через любовь. Но, обращаясь к этим классическим персонажам, я не находила в них того, чем поразила меня история Адмирала и Певицы: это всесокрушающее или, лучше сказать, всесозидающее стремление любящих друг к другу, причем и с той и с другой стороны обжигающе чёткое, ясное, жизнестроительное. В буквальном смысле – выбор каждого из этих героев формирует не только их судьбу, но и реальность, в которой существуют люди вокруг них. Адмирал, несмотря на свою воинственную должность – скорее миротворец, переговорщик, профессионал, который минимизирует конфликты и столкновения, а также ущерб от них. Он не военный в классическом понимании этого слова, герой и убийца в одном лице, как, например, ведьмак Геральт или мушкетер д’Артаньян, или ещё многие тысячи персонажей мировой литературы. Его тип героизма совершенно иной. Вообще мужские образы в книге очень необычны – это хранители, а не разрушители: дипломат адмирал Блайт, телохранитель Певицы Астере, мудрый хозяин волшебного сада и целитель душ Илле… А про Певицу Арлин нечего и говорить – она творец, ее слова и голос заставляют трепетать души людей, обнажают их чувства, освобождают их сердца. Но созидательная мощь этих персонажей не значит, что у них нет врагов и им не приходится сражаться. Напротив, в этом мире все уравновешено – в нём есть и корысть, и зависть, и злоба, все низменные чувства, и есть персонажи, которые воплощают их. Недаром телохранитель Арлин практически не спит и ночует под её дверью, как верный пес (только ли из служебного рвения?) – уже в первой главе мы убедимся, что блестящая карьера девушки (или её надежда на встречу с возлюбленным?) не даёт покоя некоему монстру в человеческом обличье, и на Певицу открыта настоящая охота.

Самоотверженность, искренность, сила чувств способны преодолеть многое, если не всё… Но есть враги, которые пострашнее противников внешних: это собственные мысли и страхи, демоны сомнения и ревности, различные искушения, которые неизбежно встанут на пути тех, кто любит, и разлучен жестокой… не судьбой, но системой. Сначала, признаться, роман показался мне похожим на антиутопию, тем более, что действие отнесено в будущее, но затем лирическое начало, по крайней мере для меня, возобладало, и я с нетерпением ждала появления в тексте строк из песен Певицы, кратких, афористичных, раскалённых от страсти, подобных смертоносным стрелам. От смерти тоже никуда не уйти, когда речь идет о любви. Вопрос только в том, чему дать умереть? Автор делает один выбор, а читатель волен сделать другой.

В чём я не сомневаюсь, так это в том, что «Лепестки» захватят вас, увлекут своим кружением, игрой, блеском. Это умное и искреннее повествование, более того, оно живое и щедрое – читая по главе-лепестку в день, как будто принимаешь солнечные витамины, даже если речь идёт о грустных вещах. Секрет, думается мне, в личности автора – ведь книга родилась в эпицентре её бытия, осмысленного, сильного, полного жизненной энергии. И даже если вы не знаете Анастасию Ростову, после прочтения этой книги вы встряхнетесь, чувствуя себя заряженным, как батарейка, и скажете, может, вслух, может, про себя: «Спасибо тебе, Певица!».

Елена Рид, поэт,
Санкт-Петербург

Я пишу тебе письма, Настройщица Амплитуд,

Прижимая к телячьей коже горячий стилос,

Мои мысли как свечи, их треплют ветра простуд,

Ты звала меня с берега, знаю, ведь ты мне снилась.

Ты внезапность полета, над пропастью четкий шаг,

Как писал Заратустра, хотя не писал он так,

Ты плясунья над бездной, высокие этажи,

А в груди моей тесной ты слишком большая жизнь.

В парусах моих дыры, команда больна цингой,

Я не знаю, как быть, если только не быть с тобой.

Паруса корабля надувает сама чума,

От меня остается свирепая оболочка.

Я тебе не отправлю ни одного письма,

Ты меня не простишь, не забудешь, не будешь… Точка.

Елена Рид

Читатель (ница), здравствуй!

«Лепестки» могут быть книжкой для развлечения и книжкой на подумать – как захочешь. Мне не хотелось выбирать за тебя – за нас и так слишком часто делают выбор другие. Можешь читать, не приходя в сознание. Можешь читать и думать (но это опаснее).

Назвать эту книгу любовным романом всё равно что свести к пьянству всё написанное Хайямом. Но эту книгу читаешь ты, а я как арендодатель квартиры – отдаю ключи, объясняю, куда не соваться, а дальше пусть всё будет по-твоему. Понимай как хочешь.

«Такая настоящая, что даже страшно» – этот комплимент мне как автору я до сих пор считаю лучшим в жизни. Думаю, он применим и к этой истории. Сказке? Притче? Антиутопии? Решать тебе. Но «настоящесть» я сюда положить точно не забыла!

Если случайно обнаружишь себя в категории D – жму руку, у меня те же проблемы.

За тридцать лет на Земле я так и не придумала, что с этим делать. Смеяться!)

Если я тебя не напугала, прыгай в это. Спасибо!

Постскриптум для прототипов

Если вас нарисовали, значит, в вас достаточно красоты или её антипода – красоты со знаком минус. Все авторы пишут с натуры, не все в этом признаются. Я говорю: «Да».

Все герои «Лепестков» реальны, все совпадения неслучайны. В том смысле, что я никого не придумала – просто скомпилировала то, что мне предложила жизнь.

Отнеситесь к этой книге как к лотерейному билету, который вам подарили. Возможно, он выигрышный. Всех, кого я могла предупредить о чём-то, я тоже предупредила.

Я сделала с вами то же, что и собой. Мы в одной лодке – и обещаю, что спасены.

Они не

Мы выберемся, ты не сомневайся —
Концлагерь кончен. Начат новый Бог.
Они пока что просят аусвайсы,
Но скоро их не пустят на порог.

Мы выберемся – к маяку над морем,
Заметят нас на взлётной полосе.
Мы их определения оспорим,
У них пронумерованы не все.

Мы выберемся – даже те, кто ранен,
И кто расстрелян – тоже – вопреки.
Уж лучше стартовать с последней грани,
Чем сдавшись, загибаться от тоски.

СФЕРА ПЕРВАЯ. ЗАПРЕТ

Got a one way ticket to the blues…
Song by Neil Sedaka,
performed by Eruption

– Ваша карта допуска имеет пометку D. Помните, что это означает, курсант Блайт? – человек в форме с тремя нашивками из четырёх строго посмотрел из-под козырька. Лицо инспектора скрывала тень.

– Конечно. При пометке D серьёзные жизненные выборы могут подлежать контролю. Инструкторы объясняли раньше. Поэтому я здесь, – ответил его двадцатилетний спутник. Цепи с брелоками на форменных штанах юноши звякнули. Это было допустимо, но не поощрялось.

– Вы подали заявление на брак с курсантом Арлин из вашего потока, номер VVDV2126?

– Не знаю, какой у неё номер, но Арлин у нас только одна, – курсант Блайт улыбнулся так, что его двадцать с небольшим лет превратились в семнадцать.

– У меня плохие новости для вас двоих. Это невозможно. Запрет с максимальным расстоянием на приближение, – инспектор говорил своим обычным приказным тоном.

– Какого чёрта?! – вскрикнул курсант в бешенстве, машинально порвав одну из цепочек.

– Курсант Блайт, я не уполномочен отвечать на данный вопрос. Можете не тратить время – вам ничего не скажут. Запрет – это всё, что вам нужно знать. Хотя нет, есть ещё кое-что. В случае нарушения запрета мы вправе принять любые меры. Вплоть до крайних – надеюсь, вы понимаете, о чём я. Речь идёт о сохранении ваших жизней.

– Это временная мера или постоянная? – к молодому человеку с трудом возвращался рассудок.

– Постоянная. Советую оставить пустые надежды и сделать так, чтобы ваши сферы деятельности не пересекались, – инспектор словно продолжал читать инструкцию по технике безопасности.

– Она уже знает? – Блайту хотелось услышать «нет». Это оставляло шансы на разговор с Арлин.

– Её тоже предупредят сегодня, если ещё не успели, – отрезал инспектор.

– У нас есть право увидеться до того, как запрет вступит в силу? – напрямую спросил курсант.

– Увидеться – нет. Но ввиду особых обстоятельств – насколько я помню, вы вместе воспитывались, – вы сможете поговорить, находясь в соседних комнатах. У нас есть специальные помещения с хорошей слышимостью, – инспектор занял позицию щедрого воспитателя.

– При свидетелях? – с отвращением уточнил Блайт.

– Нет, но ваш разговор запишут и приобщат к делу. Не думаю, что у вас будет на него больше пяти минут, – бросил инспектор, кивком указывая Блайту на дверь.

* * *

– Как мы и предупреждали, у вас есть пять минут, и каждое слово вашего разговора будет записано. Не рекомендуем упоминать ничего подозрительного. Обычно D-категория использует это время, чтобы поблагодарить друг друга и попрощаться. Вам с MSFC7817 советую именно так и поступить – это будет разумно, – инспектор кивнула сама себе. Женщину в ней выдавали только аккуратные серьги в форме крестов, не похожих на плюсы.

Девушка, пришедшая с ней, не оставляла надежд на разумное. Длинные, заплетённые в девчоночью косу волосы, были окрашены в сиреневый и прихвачены цветастой лентой. Было ещё одно «но». Вторая половина её головы, на которой предполагалось наличие ещё одной косы, была обрита наголо – похоже, что наскоро и только утром: покрасневшая кожа явно саднила.

– Блайт уже здесь? Мы можем поговорить? – печально, но твёрдо спросила она. Слёзы кончились.

– Курсант Арлин, максимальная слышимость у стены напротив, – сухо ответила инспектор.

Девушка молча подошла к стене и приложила к ней руку и щёку. Тихо произнесла:

– Здравствуй. Они говорят, что всё кончено.

– Здравствуй. На самом деле, всё начато, – через стену просочилась улыбка. Девушка подумала с полсекунды и ответила:

– Тогда я… ненавижу синие розы!!! Ненавижу, понял! – и выбежала из комнаты, оставив даму-инспектора в недоумении.

– Понял, – ответил Блайт из-за стены с некоторым опозданием. – Я дурак, что дарил их тебе! – добавил он как можно громче. Оба инспектора презрительно покривились. Курсант сжал кулаки.

Тишина стояла такая, словно кто-то только что открыл счёт. 1:0 в первом гейме.

Соната и сон

Моцарт смеётся: ни в чём недостатка нет,
Деньги – вторичны, важней, чтоб глаза горели…
«Как избалован он блеском своих побед…» —
Молча качает седой головой Сальери.

Моцарт поёт или слушает тишину,
Ловит форелей в хрустальных волнах апреля…
«Ты на коне, но я скоро тебя стряхну!» —
Злая усмешка уродует рот Сальери.

Моцарт выходит на сцену, как латник – в бой,
Птицей поёт клавесин и шальной свирелью.
«Где тот лукавый, что в сговор вступил с тобой?» —
До преисподней несётся вопрос Сальери.

Сцена пустует, безмолвствует клавесин.
Моцарт бессмертен, но как же мы постарели!..
«Господи, Боже, он мог бы мне быть как сын…»
Шепчет и плачет безумный старик Сальери.

СФЕРА ВТОРАЯ. ДУЭТЫ

Одна была дочь матроса, ремесленника, мастерившая игрушки, другая – живое стихотворение, со всеми чудесами его созвучий и образов…
Александр Грин, «Алые паруса»

Мелодия бессмертия стояла на будильнике Певицы уже целый год. Переливчатый рассказ о свободном падении вверх – Арлин гордилась ею. Небрежно нажав большим пальцем ноги кнопку голографического органайзера, она принялась смотреть и слушать свой план на день. Ни единой свободной минуты от подъёма до отбоя, как на войне. «Почему как, все и всегда на войне с энтропией, пока живы!» – хмыкнула она и рывком поднялась с постели. Певица наскоро привела себя в порядок (остальное доделают гримёры) и села изучать новости, когда минута в минуту по органайзеру в дверь позвонили.

– А, Аджой, заходи, доброе утро!

Администратор Аджой в своём неизменном пиджаке и очках в кислотной оправе, кажется, была на ногах часов с пяти, если она вообще спала. Её короткая стрижка при виде утреннего бардака в номере Певицы буквально затряслась от возмущения.

– Арлин, почему до сих пор не в купальнике, у тебя три минуты на сборы! Едем в бассейн, с тебя фото и пара нефальшивых нот на камеру.

– А что, просто поплавать никак нельзя? – Певица знала, что ей ответят, но не могла не поддразнить Аджой, которая ко всему относилась слишком серьёзно.

– Арлин, твои рейтинги на этой неделе упали на 5 процентов, нужна какая-то дрянь, чтобы их поднять. В последний раз бикини-фото были в прошлом месяце, и на них был хороший отклик.

– Ясно, Аджой, мы снова разыгрываем карту не слишком одетой дамы червей? – Арлин стряхнула с головы полотенце и показала Администратору язык.

– Называй это как хочешь, моя забота – твои рейтинги и контракты на выступления. Хочешь быть популярной – шевелись, или иди пой в кабаках! – Аджой осуждающе посмотрела на Певицу.

– Ладно тебе, я просто пытаюсь проснуться. Как там с акустикой в этом бассейне? – поинтересовалась Арлин, уже настроившись на деловой лад.

– Вроде всё отлично, бэк-вокалистки вчера там распевались, получалось красиво. Хочешь видео?

– Нет, я тебе верю. По дороге посмотрю, если останется время. Какой купальник берём? – Арлин вытянула из чемодана с вещами два свёртка.

Вместо ответа Аджой бросила ей узкую полоску ткани. Арлин со вздохом спросила:

– Это так обязательно?

– Рейтинги! Мы отказываем фотографам ню, мы отказываем мужским журналам, мы вообще постоянно отказываем, хотя я тебе уже говорила, за сколько студийных записей мы могли бы рассчитаться вперёд, если бы кое-кто был посговорчивее.

– Я поняла, Аджой. Продавай то, что продаётся. Но учти – мне нужен мой минимум личного пространства, – Певица надела купальник, встала перед Администратором, и та скептически её оглядела.

– Спорт и диета, – вынесла вердикт Аджой. – С завтрашнего дня удвоим нормативы.

Арлин махнула рукой, наскоро натянула поношенный серый спортивный костюм и нацепила тёмные очки. Теперь Аджой по сравнению с ней выглядела попугаем, но это был их сложившийся стиль для выездов без привлечения внимания.

* * *

– Мы скоро будем, звукач готов? А что с «бэками», все на месте? Одна заболела? Которая? Зизи? Чёрт, я вчера говорила ей не лопать текилу со льдом в таких количествах. Пусть приходит в себя, второй раз замечу – вылетит с работы, так и передайте, – дорога никак не влияла на железный тон Аджой.

Певица смотрела в окно. Было ещё темно – солнце в этих широтах вставало поздно. Горели огни реклам, и незнакомый город был пуст (Арлин даже не потрудилась запомнить его название – всё равно напомнят вечером на концерте, а больше его знать незачем: это опять не Дом, Дома у неё нет). Где-то в этих зданиях спят люди, которые помнят наизусть её песни, читают и смотрят её интервью. Люди, которых она не знает и которые знают о ней ровно столько, сколько нужно для рейтингов. Люди, которых Аджой не подпустит слишком близко, но, наверное, это правильно…

* * *

Персонал бассейна встретил их услужливо и восторженно. На входе Арлин подписала несколько маек со своим портретом. Какой-то старенький техник, протягивая ей вещь для автографа, смущённо попросил «Для дочки». Она кивнула и послушно вывела на майке подсказанное имя, пожелав девушке оптимизма. «Ей не помешает, раз она слушает мой нервяк!» – невесело усмехнулась Певица.

Арлин и Аджой уже подходили к голубой чаше бассейна, когда перед ними выросла рельефная фигура высокого мужчины. Его свитер в полоску подозрительно хорошо сливался с интерьером.

– Фу, Астере, когда ты уже перестанешь нас пугать, подкрадываясь, – вместо приветствия поёжилась Певица.

– И тебе доброго утра, Арлин, – невозмутимо ответил высокий. – Ты даже не представляешь, насколько оно на этот раз доброе.

– Расскажешь после бассейна, мы торопимся! – оборвала его Аджой. Она тоже была не мастерица вежливо здороваться – за исключением особых случаев.

– Бассейна не будет, – сказал Астере, спиной прислонившись к стеклянной двери и преградив спутницам дорогу.

– Что на этот раз? Много бактерий, в норматив не укладываемся? – Аджой начинала закипать. – Или кто-то опять срывает бикини-съёмку по личным причинам?

– Там кислота. Я заметил по запаху, вас успел предупредить, а вот Зизи попала в больницу. Опасности нет, лёгкий ожог, но она только попробовала воду одним пальцем. Если бы Певица нырнула, как она обычно делает… – глаза Астере зло сверкнули, и продолжать он не стал.

Арлин замерла. В этом турне ей навязывали дуэт со смертью.

Бродвей

– Геройство чревато, моя дорогая Джейн, —
ты шла бы на шопинг, актрисою на Бродвей…
– А правда, сержант – раз уверовал, то блажен? —
танцует улыбка за складками меж бровей.

Сержант всё глядит исподлобья: «Вот пристрелю!
А то ведь нарвёшься на плен или трибунал!»
– Валяйте, стреляйте. А чем же я Вас так злю?
Сержант отмахнулся, но точный ответ он знал.

По Джейн проходили морозы, огонь, ветра —
на всё отыскался спасительный рикошет.
Сержант матерился: «Оно тебе, блин, игра?»
А Джейн удивлялась: «А Вам оно разве нет?»

К параду весеннему волосы отросли,
как всем остальным, Дженни выдали аксельбант.
Играли в бильярд, вспоминали про Брюса Ли,
и кто-то сказал: «А махнём на Бродвей, сержант?»

СФЕРА ТРЕТЬЯ. ЛОВУШКА

– В Рейгана же стреляли?
– Не в мою смену.
Х/ф «Телохранитель», 1992 г.

– Очень вкусный контракт, старина Астер, если согласишься – оба будем в плюсе. Да, я хочу им тебя продать за определённую мзду, у меня свой интерес!

– Зря тратишь время, Ики. Завтра три года, как я не охраняю людей. Мой максимум – грузы на сопровождение. Больше никаких капризных «шишек» в бронированных «членовозах», только товарные накладные и подписи.

– Астер, ну хоть сходи со мной к этим ребятам! Тест на телохранителя у них завальный – никто, кроме тебя, не разберётся! Если сам не пойдёшь к ним работать, хоть подскажешь, где искать нужного человека! Я на мели, а тут за рекомендацию некисло предлагают!

– Ладно, завтра мой выходной, и я на этот день ничего не планировал. Буду.

* * *

На следующий день авантюрист Ики повёл его в парк. На взгляд Астере, они привлекали чересчур много внимания: Ики хохотал над собственными шутками, запрокидывая голову, а его старший товарищ позволял себе лишь сдержанное подобие улыбки. Так себе друзья.

– И тут пришла хозяйка магазина и спрашивает: «Как можно было ПРОСПАТЬ пожар, остолопы?» – бесшабашно травил очередную охранницкую байку Ики.

– А действительно – как? – мрачновато поинтересовался Астере.

– Ну, понимаешь… – Ики собрался было пуститься в объяснения, но его оборвала девушка в жёлтом платье-колокольчике. Она попросила её сголографировать, и Астере кивком отпустил своего спутника.

Он собирался продолжать путь в одиночку. Ики вряд ли вернётся быстро, к девушкам у него слабость. Астере уже почти жалел, что когда-то давно взял Ики в ученики и даже присвоил ему начальный разряд, позволявший парню кое-что зарабатывать. Проспать пожар – ну надо же!

Инстинкты обострились. Астере ощутил невидимый для других сигнал опасности, который превращал его в животное – в этом состоянии он не отвлекался на мысли, просто действовал на автомате, выигрывая свои доли секунды у тех, кто за ним охотился.

Астере мгновенно нашёл в стихийной парковой толпе неслучайные элементы, замаскированные под обычных прохожих. Это тоже были люди, но совсем иного свойства – от них исходил запах недоброго умысла и злой воли, а значит, их надо было остановить. Как? Для начала обезглавить – вычислить вожака и лишить его власти.

Нож был в кармане – маленькое складное лезвие, замаскированное под обычную карту оплаты. Астере разложил его, сделал несколько шагов, притворяясь, что пытается прочитать афишу с более близкого расстояния – и метнул.

Переговорное устройство слетело с головы вожака. Астере машинально повернулся на 180 градусов и сосчитал людей, схватившихся за уши: удар по микрофону на время оглушил их. Пятеро. Распознанный старший, не особенно скрываясь, бросился бежать. Астере кинулся за ним, подхватив по дороге свой нож, и технично сбил противника с ног.

Часто побеждает тот из двоих, кто успеет встать первым. Астере прекрасно помнил об этом и не дал сопернику опомниться. Нож был уже у его горла.

– Что вы задумали? Вызывай своих по резервному каналу и объявляй срыв операции.

Вожак послушался. «Отбой, ребята, меня взяли, не преследовать!» – произнёс он в трубку под пристальным взглядом Астере. Скрутивший его «охранник грузов» продолжал допрос:

– Кто ваш заказчик? Кто объект нападения?

– К заказчику отведу, – Астере удивило такое быстрое согласие. «Ещё одна ловушка!» – сообразил он и ещё надёжнее заблокировал руки пленного. Тот потащил его в кусты. Астере держал пленника мёртвой хваткой и не давал разогнаться, пока они не вышли на поляну.

Там в окружении деревьев стояла передвижная станция видеонаблюдения, как с картинки в учебнике для начинающих. Кто-то открыл дверь наружу бесцеремонным пинком, и на пороге показались две женщины, одну из которых он только что мельком видел на афише.

– Вы прошли тест. Обозначьте ваши требования – и можете приступать прямо завтра, – холодно констатировала коротко стриженная. Вторая, с длинными красными волосами на правой половине головы и налысо обритой левой половиной, мягко оборвала её:

– Погоди, Аджой, так нельзя. Нам понравилось, как выполнено задание, но согласия нам никто ещё не дал. Представьтесь, храбрец, я хочу знать ваше имя, – вкрадчиво попросила она.

– Астере, – он поймал себя на мысли о том, что ему неловко. Этот вид неловкости назывался «женщина», и он его терпеть не мог. Охранять что и кого угодно, но только не эту!

– Начальник службы личной охраны нужен мне, – сказала Певица Арлин (он вспомнил, как её звали).

– Я понял. Вы мне подходите, – мысленно кляня себя, произнёс Астере. Он сам не ожидал, что так легко переступит красную черту толщиной в её волос.