Соль земли. Люди, ради которых стоит узнать Россию

Авторы: Бережной Андрей, Кривошеева Виолетта, Ломакина Светлана, Майдельман Ольга, Максимова Екатерина, Максимович Дарья, Сафронова Виктория, Тищенко Яна, Феденко Надежда, Шевцова Анастасия

Ответственный за выпуск Владимир Денисов

Координатор проекта Юлия Дейнеко

Выпускающий редактор Наталья Приходько

Дизайнер Наталья Виноградова

Корректор Наталья Гальченко

© Андрей Бережной, 2021

© Виолетта Кривошеева, 2021

© Светлана Ломакина, 2021

© Ольга Майдельман, 2021

© Екатерина Максимова, 2021

© Дарья Максимович, 2021

© Виктория Сафронова, 2021

© Яна Тищенко, 2021

© Надежда Феденко, 2021

© Анастасия Шевцова, 2021

ISBN 978-5-0051-8432-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

А какие слова стали главными для вас в 2020 году? По мнению «Яндекса», слова года в России – «ауф», «падра» (не спрашивайте, это что-то из нового русского рэпа) и «локдаун». По версии Института русского языка имени Пушкина – «самоизоляция» и «обнуление».

Для нас, команды журнала «Нация», главные слова в 2020-м – «Соль земли». Так называется проект, который мы полгода создавали и публиковали в Сети при поддержке АНО «Институт развития интернета». В рамках проекта мы рассказали истории 50 современников. Это люди разных возрастов и национальностей, мировоззрений и вероисповеданий. Роднит их одно: они живут в России, и их дела и поступки вызывают у нас уважение и восхищение.

Этот проект мы придумали еще до Нового года. Но случилась пандемия – и мир уселся на первый всепланетарный карантин. Мы опешили: придется отложить проект в долгий ящик? Но все-таки дали ему старт. И теперь, как никто другой, мы знаем, чем жила страна в этом году. Россия строила, изобретала, лечила амурских тигров, снимала кино и устраивала стрит-арт-фестивали.

«Соли земли», как я уже сказал, мы отдали полгода жизни. За это время истории наших героев в интернете увидели большее 2 млн человек. Но все-таки в Сети это были разрозненные истории – и мы решили собрать их все под одной обложкой.

Если вам не понравился этот год – таким, каким его показывали в новостях, – вам понравится эта книга.

С уважением,

главный редактор журнала «Нация» (международный холдинг «ЕвроМедиа»)

Андрей Бережной

Фотограф Сергей Фомин и его удивительная «Россия сверху»
В рамках масштабного проекта к июню 2020 года отснято уже 73 региона страны.

«Когда летаешь, как будто пазл складывается – получаешь общее ясное представление о том, что такое Россия на самом деле. Нам с детства рассказывают, что наша страна огромна и прекрасна, но, когда нет полноценного визуального ряда, слова остаются словами. Пока я не летал, для меня вся Россия существовала в виде контурной карты. Чтобы пазл сложился, нужно было подняться в воздух».

– Все началось больше 15 лет назад. Мне поставили задачу – сделать несколько кадров Казани с вертолета. Мне понравилось, и я предложил заказчику сделать целый проект по Татарстану – календарь или книжку о республике. Но не случилось. Зато я познакомился на аэродроме с бизнесменом, влюбленным в небо – Ясави Тагировичем Хазиповым, он тогда только учился пилотированию. Я поделился с ним идеей отснять всю Россию и получил поддержку. До сих пор сотрудничаем.

Многие люди за эти годы оказались вовлеченными в проект. Например, с группой компаний «Регион» в 2014 году мы выпустили первую книгу, в ней были фотографии 30 регионов России. Страна огромная – всю жизнь можно снимать и не отснять. Тем более что это довольно дорогое удовольствие – арендовать самолет или вертолет для съемок, все организовать.

Москва-Сити

В то время, когда Дмитрий Медведев был президентом, мне удалось получить вертолет для съемок Москвы. Я написал письмо с просьбой оказать содействие, отнес его в приемную президента. Если коротко – написал: я фотограф, снимаю такой проект, без Москвы нельзя его закончить. Это было где-то в ноябре 2010-го. А потом началось согласование, занявшее 6 месяцев. В результате родился документ 2—3 см в толщину. Были задействованы силовые структуры, Росавиация, авиапредприятия, составлен жесткий график полета: куда можно залетать, а куда – нет. С нами на борту были наблюдатели из органов. И все равно нас то и дело пытались куда-то не пустить. И пилот – очень опытный специалист, который торговался в воздухе за каждый метр, – после 40 минут полета вышел из вертолета весь мокрый.

Но, знаете, хорошо, что это вообще случилось. Таких съемок до сих пор очень мало. Ну, и вообще, чтобы сделать по-настоящему хорошие фотографии столицы, недостаточно пролететь, где и когда тебе разрешат, – надо лететь в нужном месте в нужное время. Чтобы был подходящий свет, хороший ракурс. А над Москвой это сделать практически невозможно. Не знаю ни одного случая, кроме съемок во время военных парадов, когда вертолету разрешали бы залетать внутрь Садового кольца.

Но меня это несильно расстраивает, потому что Россия на Москве не заканчивается. Конечно, хотелось бы снять столицу так, как она того заслуживает, но, понимая, что на согласование остаток жизни уйдет, я не очень на это надеюсь.

А вот сделать портрет страны в рамках моего проекта – это задача, на которую моих сил хватит.

В 2017 году – новая удача: «Газпром» совместно с немцами делал фильм «Полет на Россией», меня пригласили консультантом. Было жутко интересно, и главное, удалось облететь еще множество территорий. Около 1000 часов я налетал с этой группой. За год отснял Камчатку, Кавказ, Центральную Россию. Работали колоссально много, и проект от этого стал намного красивее и интереснее. К тому же условия были очень комфортными: если обычно я за свои или спонсорские средства летаю на легких самолетах, то в этом проекте (по техническим условиям видеосъемки) мы использовали вертолеты.

Когда опытный пилот управляет хорошим вертолетом и делает то, что тебе нужно, – это, наверное, идеальные условия для съемки с воздуха. Мы могли кружить в нескольких метрах от огромного орлана, и он нас не пугался! У меня есть снимки, где можно его глаза рассматривать.

Иногда летели на высоте всего лишь в метр над какой-нибудь речкой. Очень интересно, особенно когда все это на приличной скорости происходит.

В такой работе, конечно, важна физподготовка. Просто представьте себе, что такое съемка с воздуха. Это как если вы катаетесь на карусели и смотрите в бинокль, пытаясь еще сфокусироваться и выделить какой-то объект. И порой делаете это часами. Даже тренированный организм может не выдержать. Да и все остальные профессиональные требования никуда не деваются. Фотография – это всегда математика. Ты должен видеть композицию, свет, разделять в кадре сюжеты, понимать, как выделить главное, и одновременно управлять пилотами, чтобы нужный тебе сюжет появился, а потом успеть вовремя нажать на кнопку. Это можно сравнить со съемкой спортивных мероприятий: все происходит очень быстро, и у тебя порой есть доля секунды, чтобы успеть сделать нужный кадр.

Сейчас многие начали снимать с высоты. Тем более появились дроны, которые сильно упрощают задачу. Да, они хороши в некоторых случаях, но не всегда.

Квадрокоптер удобен, когда ты целенаправленно снимаешь конкретный объект. Тебе нужно сфотографировать церковь Покрова на Нерли – ты берешь с собой оператора (обычно дроном управляет другой человек) и, потратив какое-то время, делаешь картинки. Но если я пролетаю над Карелией тысячу километров, то могу за один раз сфотографировать множество событий, сюжетов и мест. Чтобы снять то же самое с квадрокоптера, мне нужно с ним жизнь прожить.

Хотя, в общем-то, хорошие снимки можно сделать чем угодно. Георгий Пинхасов делает великолепные фотографии для агентства «Магнум» на айфон. Есть Слава Степанов из Новосибирска, есть Airpano.ru – замечательные ребята, снимают панорамы 360 и VR-видео, в основном на дроны.

Для каждой цели – свои инструменты.

Чаще всего я летаю на высоте 50—300 метров. Это высота, с которой ты не просто видишь пейзаж, но можешь разглядеть, что люди делают внизу. Можно снимать птиц и рыбаков. А вот если нужно сфотографировать, например, дельту Волги, то поднимаешься вверх на несколько километров. Только так можно показать длину рукавов реки, которые по 60 км. Кстати, над Волгой мы тоже летели среди нескольких стай птиц, где их тысячи! Было страшновато, но они хорошо ориентируются в пространстве, так что обошлось без столкновений.

У меня огромное количество друзей-пилотов по всей стране и миру. Я летал на разных типах самолетов и вертолетов, на воздушных шарах, на парапланах, на мотодельтапланах – на всем, что поднимает человека в воздух. Несколько кадров (возможно, не лучших) я сделал даже с реактивного самолета, когда летел над алмазной трубкой в Якутии. Туда вообще добраться трудно, но эти кадры у меня есть.

К июню 2020 года отснято 73 региона России. Хочется, конечно, облететь уже всю страну и довести проект до какого-то логического завершения. Тем более осталось не так много. Но в нынешних условиях за свои деньги у меня это сделать не получится. Полететь на Курильские острова, например, или на Дальний Восток – для меня, москвича, просто очень дорого.

Проблема полетов в нашей стране связана в основном с тем, что Росавиация и другие госорганы недружелюбно, скажем так, относятся к малой авиации. В России очень сложно и дорого получить лицензию пилота. Хотя стоимость самолета сравнима со стоимостью внедорожника. Если купить частный самолет, то летать на нем было бы проще, и это повлияло бы на развитие внутреннего туризма. Но сейчас, когда в Америке около 300 тысяч частных пилотов, у нас их меньше тысячи, наверное.

С одной дружественной компанией в 2019 году мы смогли сделать отдельный проект по Карелии. Я раза четыре облетел ее всю. Сейчас готовим книгу и выставку по этой республике. Они получаются, без ложной скромности скажу, очень хорошими. Карелия – это какое-то государство в государстве по числу и градусу красот. Но на первом месте в моем личном топе – Камчатка: это самый настоящий рай на земле. Ничто не сравнится по красоте с этим регионом. Еще очень люблю Кавказ. Если его пролететь от плато Лагонаки до Дербента, то можно увидеть сотню разных культур и чудес – и природных, и рукотворных. Башни в Ингушетии, крепость в дагестанском Дербенте… А улетев в сторону Астрахани, увидишь великолепное Каспийское море и степи. В Калмыкии – озеро Маныч с заливами и огромным количеством птиц. А Сибирь! Байкал великолепный!

Когда летаешь, как будто пазл складывается – получаешь общее ясное представление о том, что такое Россия на самом деле.

Нам с детства рассказывают, что наша страна огромна и прекрасна, но, когда нет полноценного визуального ряда, слова остаются словами. Пока я не летал, для меня вся Россия существовала в виде контурной карты. Чтобы пазл сложился, нужно было подняться в воздух.

Многое теперь с бумаги перешло в цифру. Так что результатом проекта могут быть как физические, так и виртуальные выставки, разные интерактивные истории. Можно будет страну показывать в офисах, на мониторах аэропортов или на городских экранах.

Зачем это мне? Я очень люблю летать и снимать. И чувствую, если хотите, долг перед страной и народом – показать людям Родину и поделиться любовью к прекрасной земле.

Автор Виолетта Кривошеева / фото Сергея Фомина

«Мы в мировом рейтинге на уровне немцев»: инвалид-колясочник во время пандемии построил фабрику
История человека, который запретил себе унывать.

Калининградец Роман Аранин, пожалуй, самый известный инвалид-колясочник в нашей стране. Советский военный летчик, успешный бизнесмен в новой России, спортсмен-экстремал, в 2004 году он разбился на параплане. Когда очнулся, не мог повернуть даже голову, тело полностью парализовало. Врачи сказали жене: «Ты молодая, еще выйдешь замуж… а он не жилец».

Аранины сохранили семью. Но восстановиться Роману, к сожалению, не удалось. Все, что он может сегодня, – немного повернуть голову, поднять одну руку и, положив ее на джойстик, управлять своей инвалидной коляской. «Своей» – здесь ключевое слово. В 2009-м Аранин с помощью друга-инженера придумал и сделал коляску для себя. Сегодня его компания по производству инвалидных колясок Observer – международный бизнес, который успешно работает на рынках Европы, Бразилии, Новой Зеландии.

Аранин на фоне своего детища – фабрики Observer

Дальше – больше. На коляске же нужно где-то ездить. Аранин сделал «доступной территорией» родной Калининград, открыл несколько специально оборудованных пляжей в своем регионе, а летом 2019 года – еще с десяток по всей России.

В 2019 году в Калининграде началось строительство собственной фабрики Observer (при ней будет еще реабилитационный центр и десять домиков для сопровождаемого проживания колясочников).

В 2015-м, в самом первом интервью журналу «Нация», Аранин убежденно говорил: «У меня есть знания, я вижу, как это реализовано в других странах, вижу все изнутри. Я знаю, что у меня хватит сил сделать это в масштабах России: систему выдачи технических средств реабилитации, безбарьерную среду и многое другое. Мы запустим в Калининграде социально-туристическое такси, чтобы инвалид-колясочник мог сделать тур, который замкнет все наши пляжи, музеи и достопримечательности. И мы точно построим большую красивую фабрику – такую, что все закачаются».

Но вот наступил 2020-й – и случился всемирный карантин, который спутал людям все карты. Что там у Аранина? (интервью состоялось в июне 2020 года. — «Нация»)

– Роман, как ваша стройка? Пришлось поставить ее на паузу на время пандемии?

– Нет, мы не останавливались с тех пор, как 26 сентября 2019 года получили разрешение на строительство. Бетонные полы заливали 31 декабря, например. И знаешь, у меня уже новый ритуал появился. Сиделка в шесть утра сажает меня работать, так что к одиннадцати я уже пять часов отработал – и никакой. Но включаю камеру – а там у меня все кипит: на крыше работают, плитку кладут, электричество куда-то тянут. И сразу такой прилив сил! Смотрю направо, в окно квартиры, – там река, смотрю прямо, в камеру, – люди работают. Надо еще камин оборудовать, чтобы на огонь смотреть.

– Еще и обе дочери во время самоизоляции дома оказались.

– Старшая 8 лет живет в Китае, раз в год на неделю обычно приезжала, и все. А тут ее будто Бог вел. За месяц до вспышки коронавируса она уехала из Китая: пригласили в большой проект по газопереработке под Питером, а там же у меня младшая дочь сейчас учится. В марте они приехали домой поздравить маму с днем рождения – и застряли с нами на два месяца. Я совершенно счастлив сейчас.

– И я за вас. Давайте еще про стройку поговорим.

– Давай. Вот мне говорили: «Коммуникации! Фундамент!» А я думал, да чего там делать-то. В жизни никогда ничего не строил, даже гаражика какого-нибудь. А сейчас еще пару специальностей, считай, пришлось приобрести.

Вот пример. Генподрядчик приносит смету – фундамент на котельную, 1 млн 300 тысяч рублей. Открываю смету по нашим домикам для сопровождаемого проживания – там фундамент стоит 350 тысяч. Задаю вопрос: «Ребята, котельная и домик одного размера почти, почему такая разница?». Посчитали лучше. 900 тысяч. «А давайте-ка еще попробуем». Приходит уже убедительное предложение – 450 тысяч. Опять садимся, Борис, мой инженер, смотрит: «А вот тут что?» Подрядчик такой: «Ой, да. Это я ошибся». Бамс! 370 тысяч фундамент! А раньше я бы эти миллион триста просто молча «проглотил».

Сейчас мы уже закрыли контур здания, завели все коммуникации, сделали крышу, поставили все окна, вот-вот установим три здоровенных, очень красивых витража, один из них на балконе, куда я буду из своего офиса выходить. Ставим внутренние стены – это уже приятные хлопоты такие. В 20-х числах июня рассчитываю начать перевозить оборудование.

– Получается, в июле-августе фабрика уже заработает? Сколько колясок будете производить?

– Две с половиной тысячи штук в год, сможем закрывать четверть потребностей российского рынка. И самое главное, мы будем сами делать моторы-редукторы – самую дорогую часть. Сейчас у нас коляски на 60% из российских комплектующих, а будет 80%.

– А есть какой-то мировой рейтинг колясок? Коляски Observer там какое место занимают?

– Если брать подходящие под одно техническое задание складные коляски с электроприводом, то наш «Стандарт» по цене чуть-чуть дороже китайцев, но по качеству на уровне немцев. Немецкая коляска сейчас стоит 180 тысяч рублей, наша – 129 000, китайская – 90 000.

– У вас в фейсбуке вычитала, что все стройматериалы покупаете у местных производителей. Почему такая принципиальность?

– Я рассуждаю так: кризис есть, проблемы с платежами тоже, и если я потрачу на стройку в своем регионе, то эти деньги здесь и останутся. И потом тот, у кого я купил кирпич, придет у меня коляску для бабушки покупать.

– Сколько уже вложили в стройку?

– В здание фабрики – уже 62 миллиона, в домики – около 20 миллионов. В оборудование и комплектующие – еще 20. Получается, перевалили уже за 100 миллионов. Мы сейчас сидим и в ус не дуем, потому что у меня на складе лежат моторы-редукторы на 800 колясок и на 600 колясок – джойстики. Многие сейчас встали просто потому, что встал Китай. А у нас все есть. Спокойно работаем.

– Но как-то же коронавирус, карантин на вас отразились?

– Когда был самый пик коронавируса, мы убрали из офиса продажников, оставили бухгалтера и офис-менеджера, в сборочном цеху – фрезеровщика и оператора, управляющего роботом-сварщиком. Остальные работали из дома. Одна девочка у меня гастарбайтер, уехала в Латвию продлевать страховку на машину и не смогла выехать обратно – работает из-за границы. Техников-колясочников наших мы «зарядили»: одному привезли по 50 покрышек и камер и другие приспособы для колес, другому – 50 комплектов для подлокотников, они сидели дома и собирали. Сейчас уже все работают, как обычно.

По причине инвалидности я и моя компания оказались более готовыми к этой ситуации, чем другие. Я, например, обычно раза три в неделю бываю в офисе, а в остальное время работаю дома. К тому же у нас принято: если ты приперся с насморком, температурой, тебя в офис не пускают, ты из дому подключаешься к серверу с товароведческой программой и спокойно работаешь.

Я понимаю, что для кого-то это реальная драма: люди два месяца сидят дома, с супругами разводятся или переживают, что не могут в парикмахерскую сходить. Но мне достаточно вспомнить ребят, которые по 5—7 лет вообще никуда не выходят и не воют, свыклись с этим. Все очень относительно. Ну а мне точно было не до истерик и уныния: на мне три стройки – мы, кроме фабрики и домиков, еще и небольшой демонстрационный зал построили в центре Калининграда.

Да, а еще мы вовсю начинаем проект по трудоустройству инвалидов. Теперь не к себе берем, а создали базу данных, взяли человека в штат, который будет работать с потенциальными работодателями. Знаешь, я где-то в душе надеюсь, что люди, прочувствовав, каково это – потерять работу хотя бы на два месяца – с большим пониманием будут относиться, когда мы к ним будем стучаться и подсовывать инвалидов. Ну, и про реабилитационный центр не забывай. У меня появилась идея реабилитировать не только наших, но и немцев. Потому что для них и цена будет очень хорошая, и таких условий, где тебе и ноги погнут, и массаж сделают, а потом еще научат какой-то реальной профессии, нет больше нигде.

– А каким профессиям вы сможете научить инвалидов?

– Офис-менеджер, менеджер по продажам, токарь, фрезеровщик на станках ЧПУ. Это как минимум.

– Роман, я знаю, что Калининград благодаря вам сильно изменился. Не стало высоких бордюров, например. Что еще удалось сделать?

– Я несколько лет был членом Общественного совета при главе города и начинал как раз с бордюров. Потом мы этим занялись уже как общественная организация инвалидов-колясочников «Ковчег». И вот, спустя 15 лет с момента моей травмы, я могу ехать по центру Калининграда, как в какой-нибудь Барселоне. Просто мы этим системно занимались. Сдается в городе улица после реконструкции – мы обязательно выезжали на приемку. И через 3—4 года дорожники привыкли, что их точно будут проверять. А мы прямо с собой тащили коляску: «Ну, давайте, пробуйте сами. Мы вам сейчас руки сзади коляски привяжем, чтобы вы не могли опираться, а вас кто-то будет толкать, и вы нырнете носом вперед». И в следующий раз ты приезжаешь, а уже все переделано как надо.

Параллельно на деньги федеральной программы «Доступная среда» мы сделали в Калининграде полностью доступными Музей янтаря, Музей Мирового океана, в Светлогорске – Театр эстрады, где музыкальный фестиваль КВН проходит. Поставили лесенку-трансформер в калининградском драматическом театре. Раньше там с риском для жизни по ступеням надо было подниматься, а сейчас нажимаешь на кнопочку – лестница красиво-элегантно превращается в платформу.

С 2019 года мы поставили себе задачу не допускать в городе введения в эксплуатацию новых зданий, не приспособленных под нужды инвалидов-колясочников. И все застройщики уже знают, что их будут проверять, что проще в проекте эти шесть ступенек до лифта стереть и сделать нормальный вход. Пустые отговорки типа «а у нас тут не планируются инвалиды-колясочники» не принимаются, потому что есть железный контраргумент: хорошо, вы сами будете жить в этом доме до 100 лет и потом сломаете себе шейку бедра. Вам надо будет попасть в ванную, а у вас дверной проем – 60 сантиметров. Переделываем.

– Ваши контраргументы, насколько я понимаю, носят рекомендательный характер. Почему все-таки с вами, общественниками, считаются?

– Наверное, потому что у нас есть уже какой-то вес и авторитет. Калининград – город небольшой, и всех людей, которые делают здесь погоду, я уже знаю лично. Поэтому мне несложно до них достучаться. Иногда приходится делать ход конем. Однажды мне нужно было на наш пляж в Зеленоградске. И одновременно туда же был вызов нашего социального такси. Я попросил разрешения присоединиться – люди были не против. И вот красивая женщина закатывает в машину парня, который кроме того, что в коляске, еще и слепой. А кроме того, что слепой, у него еще и мозжечок поврежден, и его постоянно вращает. То есть он сидит в коляске, а его вращает. Я, как обычно, начал подбадривать, расспрашивать – выяснилось, что это бывший владелец сети модных обувных магазинов. И он мне говорит: «Я знаю, почему оказался в этом положении. За месяц до того, как со мной случился удар, я дал на лапу, чтобы чиновники закрыли глаза на отсутствие пандусов в новом здании, которое я вводил в эксплуатацию». Ну, и представь себе: мэр города собирает всех местных застройщиков, а я им рассказываю эту страшилку. Мол, все мы под Богом ходим. Все они попереглядывались, и, я думаю, сделали выводы.

– Есть какой-то рейтинг доступности российских городов для инвалидов?

– У Минтруда есть такой рейтинг, есть даже сайт какой-то, но это все не работает. Мне недавно товарищ из Пскова рассказал, что такая опция появилась у Google. То есть ты можешь на карте любой объект отметить, доступен он или нет. Но я пока не разобрался, возможно, в российских картах Google это еще не работает. У нас локальных ресурсов целая куча, но тут, определенно, нужен другой масштаб. Мы, может быть, постучимся в «Яндекс» с этим вопросом. Это была бы хорошая тема для них.

– Я знаю, что Калининградская область – лидер по количеству доступных пляжей в России.

– Мы действительно единственный регион в России, где работает сразу шесть доступных пляжей: пять морских, и еще один мы в 2019 году открыли на озерах, практически в городе. В Калининградской области всего около 2 тысяч человек имеют проблемы с мобильностью, но мы уже давно не ориентируемся только на регион. Если первые пару лет 80% посетителей пляжей были наши, то сейчас 80% – это приезжие из других регионов России, а еще из Латвии, Литвы, Польши и так далее. Многие приезжают именно потому, что есть пляжи для них.

В Зеленоградске в 2014 году был всего один отель с одним приспособленным для инвалидов номером. Сейчас там таких отелей не меньше 10, а владелец того первого отеля открыл еще один, где все 24 номера могут принять колясочников. Идея о том, что именно пляжи станут точкой роста для социального туризма, сработала на все сто.

– Сколько человек посещает доступные пляжи, вы ведете статистику?

– В Зеленоградске летом 2019 года был рекорд – 400 человек за сезон. Это только колясочники, плюс с каждым же еще 1—2 сопровождающих. То есть больше 1000 отдыхающих на одном только пляже. В Янтарном у нас два пляжа, там еще больше – по 600 колясочников за лето.

– Роман, из-за всемирного карантина кто-то потерял работу, кто-то развелся. Знаете, как модно сейчас говорить: «Мир уже не будет прежним». Дайте совет человечеству – как не опустить руки в кризис.

– Мы недавно взяли в штат психолога, и это она подкинула такую идею. Надо предлагать людям поволонтерить. Когда у тебя все плохо, и денег нет, и еще пальчик на ноге болит, надо обратиться в любую инвалидную организацию и предложить свою помощь. Например, вытащить человека, который, может быть, год сидит в четырех стенах, и просто погулять с ним. Рядом с домом или докатить его до реки. А потом покормить его с ложечки, если он шейник и сам не может. И, вот поверьте, у вас все сразу образуется.

Автор Дарья Максимович / фото из архива героя