Loe raamatut: «Жизнь в молитве и любви», lehekülg 8

Елена Копачёва

журналист, музыковед

Несколько раз я видела владыку Константина на литургии в Свято-Симеоновском кафедральном соборе города Бреста. Мне тогда было лет 20. Я помню его светло-синие глаза, наполненные добротой и всепрощением. Его благочестивый и скромный облик всегда выражал спокойное и возвышенное состояние души. Мне он показался высокодуховным и искренним в своей вере человеком, любящим Бога и прихожан. От него исходил дух святости. Всё, что говорил владыка, воспринималось как истина, ниспосланная Небесами. Было видно, что служители Свято-Симеоновского собора относились к нему с глубоким уважением и почитанием. А я, возвращаясь домой из храма, светилась тихой радостью и старалась сохранить в сердце благодать, полученную от Всевышнего.

В. И. Левчук

работник магазина «Православная книга» Свято – Воскресенского собора

Владыка Константин заходил иногда в лавку Свято-Симеоновского собора, где я тогда работала. Он был светлый, спокойный, уравновешенный, без лишних эмоций. Он никогда ни на кого не повышал голос, не говорил ничего лишнего. Когда кто-то о чем-то его спрашивал, отвечал сдержанно, рассудительно. Все его любили, и он всех любил. К нему всегда можно было обратиться с любым вопросом. Вот таким я его помню.

М. В. Василюк

хозяйка владыки Константина

Восемь лет я готовила в архиерейском доме для владыки Константина и его гостей. Очень хороший был владыка, очень добрый. Во время подготовки к престольным праздникам, к большим трапезам, он заходил проведать, как у нас дела, поддержать, а иногда и помочь, при этом рассказывал много назидательного и интересного. Когда мы ждали митрополита Филарета, владыка Константин рассказывал мне, как будучи наместником в Жировичах, он с братией принимал делегацию иностранцев, и будущий владыка лично пек для них пирожки.

Да, он сам очень хорошо умел готовить! Именно владыка научил меня печь «картопляные оладьи»: размять вареную картошку, добавить немного тертой, затем взбитый белок и побольше петрушки, и жарить на растительном масле. Очень вкусно!

Во время престольных праздников мы принимали по 180 человек гостей, конечно, владыка за все очень переживал, в том числе и за трапезу, но всегда сохранял спокойствие, говорил: «все хорошо», «прекрасно».

Какие были вкусы у владыки? Он был абсолютно непривередлив – все ему всегда нравилось, он никогда ни на что не жаловался. Очень любил тушеные кабачки, любил попить чаю. Я часто пекла владыке пироги, булочки, блинчики с творогом – он всегда благодарил и угощал ими гостей.

Когда я взялась ухаживать за огородом, владыка лично помогал с огородом, с огурцами, помидорами, с розами – и высаживать, и обрезать. И картошку я перебирала с ним вместе , то есть он никогда не чуждался никакой работы . Есть время, сядет и поможет. Всегда приглашал меня к пасхальной трапезе. Пасху мы встречали всегда вместе. Очень любил людей, был очень смиренный, добрый. Брест и Брестская епархия ему очень нравились. Когда он съездил в Иерусалим, он рассказывал, какая там удивительная благодать, но говорил, что боялся там умереть. «Так это же радость – умереть в Иерусалиме» – удивилась я. «Нет, – ответил владыка, – я хочу умереть на Родине».

Каждый день владыка принимал множество людей, выйдет на погост – и все к нему бегут. И еще у него была особенность – когда бы кто ни пришел из его духовных детей – он должен накормить. И вот почему. «Как-то зашел к родственникам, – рассказывал владыка, – они у меня спрашивают: хочешь кушать, я отвечаю: «не хочу», хотя на самом деле очень хотел, но надеялся, что они повторят приглашение. Но они меня больше не позвали, поэтому я всех настойчиво приглашаю, ведь человек может отказываться из деликатности».

Если какие-то нелады на приходе: недовольные всегда к нему бегут. Он с ними беседует, беседует, беседует – и, в конце концов, они с владыкой во всем соглашаются.

Валентина М.

В Свято-Симеоновском соборе на внутренней стороне правой колонны изображен Симеон Богоприимец, встречающий Деву Марию с младенцем Иисусом. Когда во время богослужения из Царских врат выходил владыка Константин, мне казалось, что я вижу перед собой ожившего библейского старца, так внешне походил на него наш согбенный седенький епископ. Я многажды видела его со стороны, а вот общаться нам довелось только один раз. Встреча была очень короткой, но навсегда запала мне в сердце.

Был конец февраля 1999 года. Я места себе не находила, потому что стал пить брат. Как помочь ему? Как вырвать его из страшного омута? Земные средства не помогали. Оставалась лишь надежда на Бога. Купила в церковной лавке малую книжечку на тему помощи страдающим винопитием и решила неукоснительно следовать ее советам. А там написано: «Возьмите на себя сорокадневный подвиг чтения акафиста в честь иконы Божией Матери «Неупиваемая чаша» и канона в честь святого мученика Вонифатия. А также в течение сорока дней читайте за пьющего человека Псалтырь».

В ближайшую субботу я решила пойти в собор, заказать сорокоуст за здравие брата и взять благословение у священника на чтение акафиста и канона. В собор я поехала вечером. Но оказалось, что все священники вошли в храм заблаговременно. И я без особой надежды мерзла на заснеженном дворе, надеясь, что кто-то еще подъедет, и я возьму благословение. И тут из своего домика вышел поддерживаемый келейником владыка Константин. Согбенный, слабенький, он медленно передвигался мелкими шажками по дорожке, проложенной среди высокого снега. Я бросилась к нему. Торопливо изложила свою беду и попросила благословения на чтение акафиста и канона. Келейник спросил имя недугующего, а владыка просто и кротко сказал: «Буду за него молиться». У меня хлынули слезы. Я даже не знала, как высказать свою благодарность. Сама не осмелилась бы утруждать владыку подобной просьбой, а тут – такая милость с его стороны! А ведь это большое дело – знать, что за твоего несчастного родича молится сам владыка Константин! Осознание этого факта меня очень вдохновляло и дисциплинировало. И заставляло вставать на молитву, когда, казалось бы, не оставалось никаких сил и надежд на лучшее.

Слава Богу, брат освободился от пагубного пристрастия. Произошло это не так скоро, как хотелось бы. Года два понадобилось ему, чтобы вернуться в достойную жизнь. А владыка Константин с тех пор навсегда в моем помяннике.

Александр Свирид

преподаватель БрГУ им. А. С. Пушкина, доцент кафедры истории славянских народов, кандидат исторических наук

В далекие 90-е годы, как-то после службы в соборе я вышел вечером из храма. Был или конец мая, или начало июня, погода стояла самая лучшая для этого времени года. Идти домой совсем не хотелось. Нормальное состояние для недавнего студента. Я обошёл несколько раз вокруг храма, вглядываясь в верхние ветви зелёных деревьев, и задумчивая тишина заполнила меня. Но постепенно у меня возникло ощущение, что за мной кто-то наблюдает. Став оглядываться по сторонам, я увидел за забором сидящего на лавочке старенького седого дедушку с длинной белой бородой. Он был как из сказки, но реально ощущалась в его взгляде тёплая доброта. Он улыбался. Я пошёл к нему навстречу, улыбаясь в ответ.

Так мы познакомились. Он рассказывал о своих молодых годах, о том, как ходил на православное богослужение пешком за много километров, о том, как жилось при польской власти, какими были отношения с католическим духовенством тогда, и какие они сейчас. Много вещей в его рассказе были личными, и я не уверен, стоит ли о них писать. Я сам спросил его о важном меня вопросе и получил ответ. Вопрос был личный, но спустя более чем 20 лет, я продолжаю удивляться его правильности и мудрости.

В тот первый раз мы просидели долго, но, наконец, я решил откланяться, и он вызвался меня проводить. Я помог ему встать, и он, опёршись одной рукой на чёрный посох с круглым, украшенным камнями верхом, а другой рукой держась за меня, медленно пошёл по территории храма к главному входу. Немного не дойдя до ворот, он вдруг сказал:

– Подожди меня здесь. Нельзя тебя так отпускать.

Я удивился словам, и дальше моё удивление нарастало взрывом. Он передал мне свой посох со словами «подержи», а сам выпрямился, расправил широкие плечи, и широким уверенным шагом зашагал к иконной лавке. У меня было ощущение, что я вижу восстание Ильи Муромца. Пробыв в лавке несколько минут, он столь же бодрым шагом вернулся ко мне, неся в руках несколько книг.

–Это тебе на память, – сказал он. – Приходи ко мне ещё.

Он протянул книги, я протянул посох. И тут он снова согнулся и превратился в старенького дедушку.

– Вам лучше без этой палки, – сказал я.

Он широко, но как-то резко улыбнулся и сказал:

– Без неё нельзя.

Мы как-то сразу посерьёзнели, а я, не зная почему, вдруг сказал:

– Подпишите, пожалуйста, на память.

Студенческая привычка носить с собой ручку оказалась, как нельзя, кстати и он стал выводить на первых страницах неровные буквы. Писать на весу всегда нелегко, но он тщательно вывел на каждой из первых стариц крестик и «Константин».

–Так вы епископ? – Удивлённо спросил я.

Но он сгрёб меня руками, поцеловал и широко перекрестил на дорогу.

Я шёл, не оглядываясь. Пение вечерней службы всё ещё звучало во мне, органично накладываясь на тихую радость от весны, молодых лет и этой запомнившейся мне на всю оставшуюся жизнь встречи.

Сергей Глущенко

художник

Когда владыка Константин служил на Брестской кафедре, я только начинал ходить в церковь, поэтому многого осмыслить не мог, да и не все, что чувствуешь можно выразить словами. Но помню, что ощущение от владыки было особенное, он действительно был не такой как другие, даже не такой, как другие батюшки.

Можно сказать, что владыка Константин производил впечатление «затворника». Он не был одинок, вокруг него всегда были люди, духовные дети, но при этом всегда присутствовало какое-то удивительное ощущение, как при встрече с отшельником.

То есть он вроде бы смотрит на тебя, но чувствуется, что он находится не только здесь, но и где-то очень далеко: «в себе», в своем сердце. Сказать, что это был разрыв во время общения – нет, он открыт, общается, приветлив, расположен к тебе, но в тоже время как бы немножко отдельно, внутри…

При общении он был исключительно прост. Конечно, полной открытости не было, и это естественно, он же архиерей, сохранялась дистанция. И постоянно присутствовало чувство, что человек занят чем-то очень серьезным: то ли молится, то ли о чем-то думает. Конечно, можно предполагать, что он непрестанно молился.

Интересно, что совсем другого владыку Константина мы видели на богослужении. Во время Литургии владыка совершенно преображался! Он становился поразительно молод, и такие глаза у него были, что невозможно передать словами: абсолютно молодые, сияющие, просто юношеские!

Игорь Борисов

сотрудник Департамента охраны МВД г. Бреста.

В 80-х годах знакомые привезли в подарок нашей семье лампадку, и я пошел в церковь за лампадным маслом. Подхожу к лавке, мне отвечают: у нас не продается. И тут владыка Константин выходит из своего дворика и сам подозвал меня к себе: «Что вы ищите?» – «Да вот, масла лампадного хотел купить».

– Ну, у нас его не продают, но вы подождите.

Он вынес мне несколько бутылочек лампадного масла. «А на будущее, – говорит- можно покупать в аптеке вазелиновое». Потом он предложил посидеть поговорить. Ощущение от общения: простота, очень спокойно, не было никаких нравоучений, когда тебе дают понять, что ты ниже. Казалось, дедушка беседует со своим внуком. Никаких наставлений особых он не давал. Но общаться было очень интересно. Он рассказал немного о своей жизни, какая тяжелая была жизнь, особенно в войну, как немцы его поместили в концлагерь. Поговорили о современности, о молодежи. Потом он благословил меня и подарил «Акафист блаженной Ксении Петербургской», который я бережно храню.

На этом наше общение прервалось, я просто ходил в храм, бывал на службах. А потом у меня в семье случилось несчастье: отец получил тяжелую травму головы, был поврежден мозг, и он периодически терял память. Врачи ничего сделать не могли, и как-то раз в таком припадке он покончил жизнь самоубийством. Мы за него не молились, так как знали, что за самоубийц церковь не молится. Но однажды на исповеди я заговорил об этом со священником, и он сказал: «За такого человека молиться нужно. Подойдите к владыке Константину».

Когда я подошел к владыке, он меня узнал, что само по себе удивительно, ведь прошло столько лет. Во время беседы он сказал: «Знаете, за таких людей молиться не только можно, но и нужно, потому что Христос – врач, а во враче больше нуждаются больные, и раз с ним случилась такая беда, то молиться за него нужно больше, чем за людей, которые умерли своей смертью». И он дал мне разрешение поминать моего отца в церкви.

И последняя встреча. Я собирался на Кавказ, а перед поездкой на Кавказ, я всегда заходил в храм и ставил свечи. И вот, я увидел владыку в окружении очень активных, наступающих на него женщин лет 50-ти. Я не знаю, что там произошло, по-моему, какая-то неприятность случилась на приходе, но дело грозило настоящими разборками, я подошел, чтобы, если понадобится, помочь владыке , мало ли что.

И вот, меня поразило, как красиво он разрешил этот конфликт: он тихонечко отвел одну женщину в сторону, побеседовал с ней, потом другую, и в результате они сами разошлись в разные стороны. Потом он подозвал к себе меня, и благословил в дорогу. Но было видно, что он был очень-очень сильно огорчен, расстроен предыдущей ситуацией.

Надежда Ивановна

прихожанка Свято – Воскресенского собора

Владыка очень любил детей, и мой маленький внук, в свою очередь, очень любил владыку Константина. Хотя мы жили в микрорайоне Восток, где у нас уже был свой храм, внук мне часто говорил: «Пойдем к старенькому батюшке». И когда мы ходили в Свято-Симеоновский собор, всегда заходили к владыке в келью. Один раз мой внук неожиданно сказал владыке: «Батюшка, а поедем к нам». Владыка ответил: «Я уже старенький, у меня ножки болят, мне тяжело ехать». Внук говорит: «А мы на автобусе поедем». Владыка отвечает: «Мне и на автобусе тяжело». Внук не отступает: «А я возьму тебя на руки». Владыка говорит: «Я тяжелый». А внук свое: «А я сильный!» Владыка засмеялся, погладил его по головке, и говорит: «А знаешь, твой дедушка таких, как я, не любит, – и он не пустит меня в дом».

Действительно, мой муж на тот момент был убежденным атеистом. Но что удивительно: я ведь никогда не жаловалась владыке на мужа, и вдруг он сказал такие слова. И тогда я поняла, что наш владыка – особенный. А сейчас мой муж, по милости Божией и молитвам владыки, принял святое крещение, и мы с ним даже повенчались!

Вторая история связана с паломничеством на остров Валаам. Я пошла к владыке Константину взять благословение на путешествие. Он благословил, рассказал, что тоже был на Валааме, и даже служил в Преображенском соборе. Потом добавил: «Смотрите, там вода холодная, чтобы вы не простыли». Я засмеялась, говорю: «мы поплывем на корабле, а не вплавь». Владыка ответил серьезно: «На море может быть шторм, берегитесь, чтоб вас не намочили волны».

На обратном пути действительно был шторм. У пассажиров катера началась морская болезнь, все были вынуждены выйти на палубу, которую захлестывали волны, заливая вещи, ноги и обувь паломников. И, конечно, все промокли… все, кроме меня, потому что меня, которую обычно и в городском автобусе укачивает, на этот раз вообще не мутило! Я даже была в силах помогать другим. Так меня Господь укрепил по благословению владыки!

Вообще в те годы я много болела, доходило до того, что иногда скорая помощь по три раза в сутки приезжала ко мне домой. Тем не менее, я часто ездила в паломнические поездки, и всегда просила на дорогу благословение у владыки. В поездку, конечно, брала с собой плотно укомплектованную аптечку: уколы, таблетки, микстуры. И вот, приезжаю я в монастырь с полной аптечкой – ничего из лекарств в дороге не понадобилось. И назад также! Как будто бы я вообще никогда не болела. Разве это не чудо?

В. Ф. Британов

Под руководством владыки я сподобился участвовать в создании православной газеты «Духовный вестник» и православного братства во имя преподобномученика Афанасия – это был огромный кусок работы – нам нужно было оформлять документы, часто ездить в Минск: многие вопросы нужно было решать лично с владыкой, и он всегда старался нас поддержать – и словом, и молитвой.

С благоговением вспоминаю ту огромную ношу, которую нес на своих плечах приснопоминаемый владыка Константин.

При общении с владыкой я всегда чувствовал его любовь, внимание и заботу, и если часто я приходил к нему в тяжелом состоянии души, то уходил всегда утешенным, окрыленным. На прощание владыка мог по-отечески обнять, благословить, поддержать словами, обещал, что будет молиться. Я понимаю, что молитвенная поддержка от владыки была постоянной, если бы не она, то я бы не выдержал ни года, ни месяца, ни дня.

Но главные силы мы черпали из его церковных служб. Сейчас, спустя многие годы, оглядываясь назад, я понимаю, какая это была для всех нас огромная помощь, насколько владыка жил молитвой, насколько он отдавал самого себя на служение Господу. Каким важным было для нас это участие в общей молитве, насколько глубинным оно было!.. До сих пор с умилением вспоминаю его тихое каждение по храму на утрене – спокойное, равномерное, благоговейное.

Какой была его манера служить? Его служение было такое возвышенное, такое неотразимое, но в тоже время простое без всякого пафоса. В нем была какая-то особенная сила, которая буквально поднимала человека. Это было богослужение, несущее каждому из нас то, чего нам так не хватало в жизни: любовь, веру в Бога, смирение и терпение, всем этим буквально дышало его служение, и во время нашей общей молитвы мы учились от него этим добродетелям, питали ими свою душу. Эти богослужения очищали сердце!

Я говорю это от своего имени, но я слышал подобные слова и от других людей, которые участвовали в его службах и как мы скорбели, когда владыка, по состоянию здоровья, не мог служить. Тот, кто хоть раз присутствовал на его службах – он помнит их, и не только памятью ума, но и памятью сердца, памятью души, – Это была любовь, которую не высказать, которую можно было только чувствовать. И эта благодать осталась в храме, где служил владыка, осталась, я верю, на многие века.

А насколько великой ценностью было его терпеливое отношение к нам, еще мало воцерковленным, не понимающим, что такое Православие!

Владыка часто подолгу беседовал с людьми. Один раз я стал свидетелем такой беседы, – одна вроде бы православная христианка пыталась «вложить владыке в голову», будто учение Рерихов – это светлое доброе движение, которое нуждается в церковной поддержке. Она так красноречиво говорила! Владыка сидел на лавочке, молча слушал, а когда она в конце попыталась взять благословение на свою деятельность, спокойно ответил: «Я про это учение ничего не знаю, и ничего вам сказать не могу». Таким образом, он поставил ее на место, и дал понять, что для того, чтобы что-то отстаивать, надо сначала хорошо разобраться, при этом он постарался ее не оскорбить, не унизить, не сказать человеку каких-то грубых невозвратимых слов. Тем не менее, вопрос был исчерпан: она опешила: как же так, она так все «красиво и правильно» рассказала, а владыка даже ничего не слышал об этом. Вот этот пример очень ярко иллюстрирует его терпение, смирение, понимание человеческой души, и, конечно, была тихая молитва об этой душе, – чтобы человек осознал свое заблуждение.

Н. Н. Маевская

У моей близкой родственницы, которая училась в седьмом классе, случилось психическое расстройство. Сложно сказать, что послужило причиной, но было очевидно, что случилось неладное: один раз, к примеру, девочка залезла в ванну мыться в шубе, шапке и сапогах. Мать девочки плакала, а я сказала: «Все будет хорошо. Пойдем к владыке».

Пошли, рассказали. Владыка выслушал и сказал: «Да, что-то с девчонкой не то». Владыка помолился за нашу девочку, потом через сына передал записку о ее здравии в Санкт-Петербург, на Смоленское кладбище – на молебен в часовне у Ксении Блаженной. И, слава Богу, вскоре девочка полностью поправилась! Все что было, показалось нам просто дурным сном. Она благополучно окончила школу, вышла замуж, воспитывает детей, сейчас ей 32 года.

Другое чудо у меня было связано с папой: в 1986 году у него была обнаружена онкология, после операции был удален почти весь желудок. Подозревали саркому. Я опять пошла к владыке и просила его молитв. Он мне сказал: «Молись, ничего не бойся: все с ним будет хорошо». После этой операции он прожил еще 27 лет, и умер только 3 года назад – и не от рака, а от инфаркта. Конечно, это чудо случилось по молитвам владыки.

К владыке я всегда обращалась во всех трудностях – как к отцу. Он был земной ангел, человек великой души. С ним побеседуешь – и как бы ни было тяжело, скорбно на душе – становилось легко. К нему обращались многие – к кому же пойдешь, как не к владыке? Даже сейчас, когда мне плохо, я прихожу на его могилку, и прошу его помощи. И по его молитвам все получается.

Низкий поклон приснопамятному архиепископу Константину и вечная ему память!