Это не совсем тот Чехов, к которому мы привыкли, читая пьесы и смешные рассказы. Жизнь конца девятнадцатого века на Сахалине как она есть. О ссыльных, о коренных народах, немного о притязаниях японцев. И о бесконечности лишений.
Mine üle audioraamatule
Это не совсем тот Чехов, к которому мы привыкли, читая пьесы и смешные рассказы. Жизнь конца девятнадцатого века на Сахалине как она есть. О ссыльных, о коренных народах, немного о притязаниях японцев. И о бесконечности лишений.
Книга нелегкая для прочтения, это не художественная литература, скорее документальная, записки автора, как попытка осмыслить особенности социально-экономического развития острова и каторги как процесса русской колонизации Дальнего Востока. В юности пыталась читать, оставила. А после посещения Сахалина возникло желание прочитать, вникнуть, осмыслить.
"По доброй воле сюда не заедешь!" "Душой овладевает чувство, какое, вероятно, испытывал Одиссей, когда плавал по незнакомому морю и смутно предчувствовал встречи с необыкновенными существами".
При всём моем уважении к литературному мастерству русского классика и восхищении его произведениями, не могу всё же назвать Антона Павловича Чехова одним из своих любимых по жизни писателей. НЕ возникает у меня желания перечитывать его книги, уж не знаю почему...
Однако узнав несколько лет тому назад (причем узнав именно на Лайвлибе) об его нехудожественной книге - документальном исследовании, посвящённом путешествию на остров Сахалин в 1890 году, тут же загорелась желанием её прочесть. Мотивы были примерно такие: уж сколь точен в отображении суровой действительности в своих вымышленных произведениях автор, то насколько же правдива должна быть эта книга. Ожидания мои оправдались в полной мере: ироничный и зоркий взгляд классика действительно подмечает абсолютно каждую деталь, оставляя за читателем право на собственные выводы из увиденного (=прочитанного).
Непростое это было путешествие: очень уж специфичен конечный пункт его назначения, своеобразное место средоточия людских пороков и человеческих страданий. Счастливых здесь почти нет - да откуда им, в сущности, взяться в краю ссыльных и каторжных? Неслучайно моими основными ассоциациями при чтении чеховского исследования сахалинского жития были следующие книги: Николай Некрасов - Кому на Руси жить хорошо , Александр Радищев - Путешествие из Петербурга в Москву и, как ни странно, Дино Буццати - Татарская пустыня (просто Сахалин так просто тоже не отпускает свих обывателей...)
Чехов не из тех писателей, кто склонен приукрашивать неприглядную картинку во имя чего бы то ни было. Заваливая читателя все новыми и новыми ужасными, омерзительными подробностями быта, работы и жизни на острове, он не делает из этого ни тайны, ни трагедии, прекрасно понимая, что и в остальных местах дело обстоит не лучше...
Грязь, нищета, побои, пьянств, разврат - отнюдь не сахалинские изобретения. Есть свои особенности (преимущественно гражданские браки, малое число проживающих на острове юношей 12-18 лет при большом количестве детей младшего возраста...), но в основном все так же. как и везде. До самого низшего положения сведены здесь женщины, низкий уровень развития медицины. Между делом отмечает Чехов катастрофическую убыль коренного сахалинского населения - гиляков, когда-то проклявших русских (напомнило мне это Алексей Иванов - Сердце пармы ...) Все здесь из дерева, а не из камня. Разбросанные тут и там малочисленные селения практически неотличимы друг от друга (отличаются исключительно лишь своими названиями). Везде грубое начальство, глупые чиновники, хотя встречаются, конечно, среди них и интеллигентные люди. Чехову вообще везет на собеседников. Умеет он всё-таки разглядеть в каждом - будь то генерал или каторжный - что-то свое, самобытное, яркое, живое. Из каждой такой беседы не один роман можно было бы написать. Столько переломанных людских судеб довелось увидеть Чехову за одну лишь поездку на остров....
Из минусов отмечу лишь чересчур подробные порою исторические, географические. этнографические вставки. Ни капельки не сомневаюсь в таланте я Чехова-переписчика, но Чехов - исследователь человеческой души импонирует мне больше.
4/5, познавательное это было путешествие, но на любителя)
"Остров Сахалин" был последним произведением Чехова, который оставался у меня "белым пятном". До 2011 года я читал Чехова по принципу "что под руку попадется". Мне казалось, что я хорошо знаю этого писателя, но вот, в 2011 году я решил прочитать всего классика не в разнобой, как получится, а строго по ПСС (Полному собранию сочинений). Я никуда не торопился, читая Чехова только для удовольствия, честно перечитывая те произведения, с которыми успел познакомиться ранее. Таким образом, на 15 томов ушло 10 лет, и единственное крупное публицистическое произведение классика стало последним аккордом прекрасной чеховской симфонии, теперь непрочитанными остались только письма, но и до них я тоже планирую добраться.
"Белым пятном" остров Сахалин был и для подданных Российской империи в конце XIX века, о нем было известно только то, что он на самом "краю света", и что это "каторжный край". Другими словами, в те времена Сахалин играл роль Колымы ХХ века.
Когда у Чехова появилась страсть к путешествиям, он сделал совершенно неожиданный выбор, он выбрал далекий и дикий, каторжный Сахалин. Известно, что Чехов объяснял свой выбор необходимостью сбора информации для научной медицинской работы, еще говорил, что собирается провести исследование размеров семейных групп.
Но в результате появилась книга, которая не была похожа ни на одну другую - это было основательнейшее исследование жизни отдельного замкнутого мира. Лаконичный Чехов умудрился на трех сотнях страниц рассказать практически о всех сторонах жизни на острове. Его труд иногда сравнивают с «Записками из Мёртвого дома» Ф. М. Достоевского и «Сибирью и каторгой» С. В. Максимова, но такое сравнение не совсем корректно, дело в том, что Чехов пишет о каторжном крае, но он пишет не только о каторжниках. Он освещает жизнь вольных поселенцев, купцов, офицеров, аборигенов - айнов и гиляков, последних сейчас принято называть нивхами.
Я уже помянул о лаконичном языке книги, Чехов и в своих художественных произведениях очень бережно относится к напрасному использованию слов, обходясь минимумом там, где другие писатели накатали бы не один десяток лишних страниц. "Остров Сахалин" в этом отношении еще более компактен, среди критических отзывов о книге чаще всего можно встретить упреки в сухости языка. Скажу честно, мне тоже показалось, что Антон Павлович местами "пересушил" свою книгу, это мое субъективное восприятие, которое я не хочу никому навязывать, но что есть, то есть.
Не очень удачным ходом показалось мне и слишком большое внимание, которое Чехов уделил статистике, так, о каждом населенном пункте присутствует подробнейшая справка: сколько человек живет всего, сколько мужчин, сколько женщин, количество хозяйств, домовладельцев, законных семей, гражданских браков. В целом, это, конечно же, ценнейшая информация, и то, что Чехов сохранил её для потомства, безусловно, огромная его заслуга, но я сейчас смотрю с точки зрения художественности, меня эти вставки немного раздражали. Если бы Чехов обозначил средние показатели по краю, а также самые высокие и низкие, думаю, этого было бы более, чем достаточно.
В то же время нельзя не отметить тот факт, что Антон Павлович для того, чтобы побывать по возможности везде и собрать максимум информации, затеял перепись. Таким образом у него на руках оказался уникальный материал, и он не смог пожертвовать им ради художественности текста, тем более, что в этой книге художественность он не ставил во главу угла.
"Остров Сахалин" стал своего рода литературной фотографией. в которой застыло конкретное место в конкретное время. Я думаю, если бы не было этой книги Чехова, то русская публицистика потеряла бы очень много, и не только публицистика, но и история страны. Я не спорю, что профессиональные историки смогли бы так или иначе восстановить большую часть реальных фактов, хотя не уверен, что в полной мере, но эти данные были бы разбросаны по сотням научных исследований, понятных и интересных только таким же профессионалам, а целостной картины не было бы. Так что за эту целостную картину мы должны Антона Павловича благодарить.
Пересказывать о чем он конкретно писал, я не буду - читайте сами, все же это, хоть и публицистика, но классика, а классику надо знать. О себе скажу, что мне больше всего запали в душу рассказ Егора, описание жизни аборигенов и глава о быте (питание, одежда, школа).
Скажу, что, на мой взгляд, поездка на Сахалин очень подействовала на мировоззрение и мироощущение писателя, в тех произведениях, что появляются сразу после путешествия ("Дуэль", "Палата №6", "Чёрный монах") и во всех последующих появляется не просто философская глубина, её и раньше в чеховских произведениях хватало, а некое понимание и принятие человека, каков бы он не был.
"Большая" проза Чехова - это был такой эксперимент. В авторе у меня сомнений нет - но отзывы внушали опасения... Это не просто документальный роман - а такой скорее развернутый отчет о пребывании автора на острове Сахалин в качестве переписчика. Я поняла, что будет сложно - когда первая глава меня встретила подробной статьей - остров ли Сахалин вообще - ну и просто о его открытии... Такая скорее статья Большой Советской энциклопедии. Ну и - подобного будет порядочно, особенно - цифр, которые подсчитал автор. Так что - легкости, полета, юмора и фантазии от этой книги ждать не стоит. Кажется мне, что Чехов пытался ответить (или его попросили) на вопрос: "Почему же на Сахалине не формируется колония и не налаживается быт?" Действительно - власти же согнали столько людей (каторжных, преступников), заставили их заниматься земледелием - что ж пшеницы не родится??? И Чехов отвечает - обстоятельно, развернуто, с цифрами и фактами. Я и не знала, что на Сахалине на севере вечная мерзлота и тундра, а на юге климат, сравнимый с французским. Поэтому очень тягостное впечатление осталось у автора от поездки на север - особенно в поселок Дуэ, и более оптимистичное- на юг. Конечно, львиную долю текста занимают каторжные и их условия. Описания тюрем - просто заставляют шевелиться волосы. Ну и истории каторжных - от истории Егора, которой отведена целая глава, и который попал на каторгу - по оклеветанию. И до историй убийц и насильников. Часто автор пишет о них, как о "людях, нравственно сломленных". О тяжелой доле женщин - и преступниц, и тех, кто приехал за мужьями - не очень это приятная глава. И о детях, которых рождается так мало - но, как пишет автор, это тот бескорыстный свет и ласка, которые смогут согреть ссыльных. Запомнилось мне описание некой народности острова - горяков. Не самые приятные люди, а уж отношение к женщинам у них... Ну и - автор отвечает на вопросы чиновников. Вы заставляете сеять пшеницу там - где самая высокая температура летом - +13, и с июля идут обильные дожди и даже ложится иней. Как неграмотно ловят рыбу - РЫБУ, которой местные воды просто кишат. Что у берегов Сахалина рыба часто помирает своей смертью - а ее вылавливают - и еще баланду варят... Что есть чиновники,которые приехали служить по долгу службы - но их крайне мало. Чехову приводили в пример самоотверженную фельдшерицу - но он ее не застал.И запомнилась мне цитата
Доглядывает за школами канцелярист, который, как король - царствует, но не управляетЭто - говорит о многом. Оптимистичных моментов мало - но они есть. Самый яркий эпизод - когда автор переезжал на корабле в южную часть - и ему там встретилась молодая дама, которая обладала таким заразительным смехом, что
Только киты не выныривали и не смеялись вслед за неюПонравилась мне островная легенда о чиновнике Шихмачеве - который был на острове "до всего": люди верят, что, когда после извержения вулкана остров поднялся, на нем обнаружились два существа: сивуч и Шихмачев... Автор все протоколирует - довольно хладнокровно, надеясь, что его отчеты в будущем послужат во благо. Не заламывает руки - но и не злорадствует. Пытается помочь там, где может: щупает пульс у обморочного, пытается вскрыть нарыв (а ему подают тупые инструменты). Из этого опыта - еще больше начинаешь понимать (и ценить) автора. Я так делю своих коллег: на кабинетных методистов со "сферическими детьми в вакууме" и тех, кто прошел не один класс с "40 чертенятами". Познавательная книга - бесспорно. Но увлекательная ли?.. Даже не знаю, кому и посоветовать - не совсем тот автор, к которому мы привыкли. Хотя - думаю, такую книгу в читательском багаже тоже стоит иметь - для полноты картины мира.
Я немного не ожидала, что будет такое сухое повествование, избаловали меня современные путевые записки и книги путешествия. Впрочем, у Чехова была крайне серьезная миссия, с которой он справился замечательно. Очень яркие перед глазами вставали сцены, как диалогов, так и путешествий. Очень серьезный анализ ситуации был проведен автором, возмущает и обескураживает складывающаяся ситуация на Сахалине и неизменность русских нравов. Больше всего запомнились двойные стандарты, когда низы жалуются на несъедобную еду, а при проверках кормят чиновников совсем другим. В итоге вторые не понимают, на что жалуются первые. То же и с земледелием. Сами же врали, тащили самые огромные клубни и гигантские колосья чиновникам, потом помирали с голоду, потому что нет урожая там, и не может быть. Совершенная не способность устроится, учится чему-нибудь, все на отвали и тяп ляп, лишь бы было, лишь бы не трогали. Решения принимают люди, которые понятия не имеют, что вообще решают. С переписью населения Чехов очень хитро придумал, получил доступ в любой дом и к сотням человеческих историй. Очень важная книга, исторически важная. Но очень специфическая, и сложная для восприятия. Не все, как оказалось, я поняла на должном уровне, есть вещи, которые мне расшифровали на нашей встрече пермского книжного клуба.
Читая данную книгу, я не могла не восхищаться поступком Антона Павловича, ведь он совершил сложное, длительное путешествие, чтобы добраться на этот край света (более 80 дней пути), подробно описал быт заключенных, ссыльных поселенцев, начальства и местных аборигенов-гиляков и айно, а также провел подробную перепись населения. Для написания данного произведения Чехов изучил обширный объём материалов об острове, начиная от мемуаров первооткрывателей земли, описания климата и природных ресурсов, данные об урожайности, а также использовал метрические книги, исповедальные книги священников, записи о судебных делах, приказы и многое другое.
Здесь описывается география, история возникновения поселений, устройство городов и деревень, сравниваются условия труда и жизни в различной местности, особенности содержания заключенных и быта поселенцев, сельское хозяйство и работы в рудниках, применяемые наказания, медицина и болезни островитян, приводится описание стандартного ежедневного рациона, отношение к женщинам, как к свободным, так и к каторжанкам.
Для меня лично открытием был не столько быт заключенных, сколько описание службы солдат, условия жизни которых были не сильно лучше, чем у заключённых, а также отношение к женщинам, которые практически все были вовлечены в проституцию.
Служба была тяжкая. Люди, сменившиеся с караула, тотчас же шли в конвой, с конвоя опять в караул, или на сенокос, или на выгрузку казенных грузов; не было отдыха ни днем, ни ночью. Жили они в тесных, холодных и грязных помещениях, которые мало отличались от тюрем. В Корсаковском посту до 1875 года караул помещался в ссыльнокаторжной тюрьме; тут же была и военная гауптвахта в виде темных конур. «Может быть, — пишет врач Синцовский, — для ссыльнокаторжных такая стеснительная обстановка допускается как мера наказания, но караул солдат тут ни при чем, и за что он должен испытывать подобное наказание — неизвестно». Ели они так же скверно, как арестанты, одеты были в лохмотья, потому что при их работе не хватало никакой одёжи. Солдаты, гоняясь в тайге за беглыми, до такой степени истрепывали свою одежду и обувь, что однажды в Южном Сахалине сами были приняты за беглых, и по ним стреляли.
В настоящее время военная охрана острова состоит из четырех команд: александровской, дуйской, тымовской и корсаковской. К январю 1890 г. нижних чинов во всех командах было 1548. Солдаты по-прежнему несут тяжелый труд, несоразмерный с их силами, развитием и требованиями воинского устава. Правда, они уже не рубят просек и не строят казарм, но, как и в прежнее время, возвращающийся с караула или с ученья солдат не может рассчитывать на отдых: его сейчас же могут послать в конвой, или на сенокос, или в погоню за беглыми. Хозяйственные надобности отвлекают значительное число солдат, так что чувствуется постоянный недостаток в конвое, и караулы не могут быть рассчитаны на три очереди. В начале августа, когда я был в Дуэ, 60 человек дуйской команды косили сено, и из них половина отправилась для этого пешком за 109 верст.
Причем каторжанки в целом не имели выбора, их воспринимали как скот, выдавая наряду с коровами или лошадьми особо отличившимся поселенцам, или же они попадали в «гаремы» писарей и надзирателей.
Интересно было прочесть про местное начальство, про то, как эксплуатируют труд заключенных для личных целей, но, возможно, самим заключённым было намного выгоднее оказаться в услужении господ, чем на общих работах.
Пишет Чехов о бесплодности ведения хозяйства на Сахалине, ведь только в некоторых районах удается земледелие, большинство же «тянет лямку» и надеется дожить до окончания срока, а потом уехать поскорее с острова.
Не обходит стороной автор и вопросы взяточничества, разворовывания средств начальством, о злоупотреблении властью. Интересно было прочесть описание совершенно разграбленного сахалинского лазарета и сравнение его бюджета с успешной земской больницей Серпухова.
Уделяет внимание Антон Павлович и детям, их бедственному состоянию, а также малоэффективной помощи, которая часто не приносит никакого облегчения нуждающимся.
В общем, можно долго еще перечислять темы, на которых останавливался писатель, так что книга вышла очень познавательной.
Советую ее любителям документальной литературы, тут нет легкости и притягательности чеховских рассказов или пьес, но тем, кто интересуется нашей историей и бытом ссыльных, эта книга будет весьма полезна.
За наводку я благодарна двум авторам: Харуки Мураками, который в своем романе 1Q84 цитировал интересные места об аборигенах Сахалина - гиляках. И Галковскому, который в Бесконечном тупике обложил Чехова с ног до головы невоспроизводимой шизофренической критикой.
Реальность превзошла ожидания. Без всяких скидок на время создания, эта книга - полноценное криминологическое исследование притом в отличном художественном изложении. Просто не верится в объем проделанной Чеховым работы. Изучить сотни статей и книг, добрать до острова, обойти там почти каждую тюрьму, избу, барак, рудник, пешком продираясь через сахалинские дебри. Учитывая то, что, видимо, эта книга Чехова и погубила, она заслуживает большого внимания. (И у ж точно большего, чем она получила у нас на сайте).
Но понятно, чем она не удобна. Книга суховата, тут много цифр, и пусть за цифрами кровь, в том числе, авторская, к такому изложению нужна привычка. Здесь нет каторжной романтики, авантюрных побегов, больших страстей и благородных подвигов. Книга не патриотична, но и громких обличений в ней нет. Чехов лишь констатирует факты, а они не льстят. Он не трафит общественности, государству, он вторгается в епархию ученых, и вот член-корреспондент АН СССР и к.и.н., доцент в предисловии из 1980 года снисходительно отвечают ему, мол, не понял, не оценил, не достаточно источников поднял, и вообще, у нас-то теперь в СССР сплошная сказка земная. В общем-то, типичная картина для криминологии.
Моменты, которые мне показались особенно интересными.
- При создании колонии предполагалась исправительная цель. Бывшие каторжане начнут строить дома, засевать поля, труд их исправит, да они еще и денег государству заработают. Как можно догадаться, идея не сработала. Место было плохо изучено, и на какую-нибудь заболоченную точку, которая смогла бы прокормить от силы человек 30 начальство сажало 200. Причем, из ссыльных хорошо, если половина имела какое-то понятие о сельском хозяйстве, строительстве, рыбалке или охоте. Инструментов и припасов всегда не хватало. Одновременно строить и пахать было невозможно. И во многих деревнях в итоге Чехов видел толпу оборванных мужчин трудоспособного возраста, которые, набившись в избу, обставленную одной грязью, сидели, голодали и ничего больше не делали.
- Рудники, несмотря на свою меметичность, далеко не самый тяжелый труд на Сахалинской каторге. Самое тяжелое - таскать из леса бревна зимой. Ну и вообще в любую погоду.
- А самое тяжелое в рудниках - не физического плана. Самое тяжелое это несправедливость, к которой особенно чувствительны заключенные. Те из них, кто при деньгах, имели возможность нанять на свое место других каторжных, а также и свободных поселенцев, что особенно нелепо. Представьте, какой-нибудь шулер или сутенер, или просто тот, кто больше наворовал на материке, сидит и пьет чай с сахаром в компании надзирателей, а уголь таскает честно отсидевший бедолага.
- Жизнь поселенцев вообще порой тяжелее, чем жизнь каторжан. Например, каторжанки получали пособие, а свободные жены каторжников, приехавшие за ними, нет. В итоге, скажем, убив мужа на Сахалине, жена становилась каторжанкой и ее условия жизни могли стать лучше.
- Положение женщин на Сахалине - особо отвратительная страница истории. Для женщин-преступниц с самого начала не было предусмотрено варианта исправительных работ. Измученные этапом женщины прибывали на остров никакие, и тут их тепленькими разбирали. Писарям и надзирателям получше, помоложе, зажиточным поселенцам - поплоше. Совсем уж не годные для использования в хозяйстве и постели - так, куда попало... Тут вам не "Голодные игры". Причем, ссыльные не любили, когда женщин завозили зимой: работ для них нет, а кормить приходится.
- Чехов нашел только три случая, когда вслед за женами на каторгу прибыли мужья. А вот свободные женщины ехали массово. В основном, по двум причинам: из любви и по обману мужа. Муж пишет жене, как он прекрасно устроился, у него тут и дом, и пашня. Измученная путешествием жена видит, что это неправда, но сил и средств вернуться на материк уже нет, да и муж быстро пропивает, проигрывает, продает ее добро, может и жену саму, и детскую одежду.
- Несмотря на необыкновенное распространение проституции, женских болезней, и вообще назовем это прямо - рабства, того, чем пугали в Чеховские времена - насильной выдачи замуж - практически не встречалось. По простой формальной причине. Чтобы венчаться нужно сначала официально развестись, а в те времена, да еще с Сахалина, мужчине получить развод было очень сложно.
- Так что даже удачные пары иногда до старости были вынуждены жить "во грехе". А бывали и удачные. Если убийца мужа, жертва домашнего деспотизма, скажем, случайно встречала на Сахалине хозяина, который был добрее и не обижал ее.
- На Сахалине была неплохая рождаемость. От скуки, в основном.
- Местные жители, гиляки, были почти неспособны к обману. Даже пытаясь поднять цену за товар, обычно переглядывались друг с другом, как дети, выдавая свой замысел. А когда слышали чужую ложь, хватались за животы и кривились, словно от боли.
- Понятно, что на положении гиляков и айнов устройство на Сахалине каторги и колонии сказалось скверно.
- Один из способов заработка на каторге: подбить новичков сбежать, а потом сдать властям за 3 рубля штука. За бегство полагались плети. Телесные наказания были распространены даже у заботливых начальников, в том числе было такое странное наказание как "приковывание к тачке". То есть человек потом так и жил с этой тачкой.
Ну и это далеко не все, что можно узнать из книги.
Главный мотив своего путешествия Чехов привел в обращении к Суворину:
"Сахалин может быть ненужным и неинтересным только для того общества, которое не ссылает на него тысячи людей и не тратит на него миллионов... Жалею, что я не сентиментален, а то я сказал бы, что в места подобные Сахалину мы должны ездить на поклонение, как турки ездят в Мекку... Из книг, которые я прочел и читаю, видно, что мы сгноили в тюрьмах миллионы людей, сгноили зря, без рассуждения, варварски..."Авторы предисловия, о которых я уже говорила, основную часть своей работы посвятили положению политических заключенных Сахалина. Чехову не разрешили с ними общаться, и советские исследователи восполняли этот пробел, очень важный для них. И тут работа Чехова перекликается с книгой Приемлемое количество преступлений Нильса Кристи, которую я сейчас читаю. Кристи пишет, что, возможно, если бы мы, в первую очередь решились сократить число наказаний по общеуголовным делам, сократилось бы и число политических узников. Но правозащитники обычно обращают повышенное внимание на диссидентов, часто забывая остальную массу несправедливо страдающих людей. Думаю, Чехов бы согласился с Кристи. И, к сожалению, обе эти книги все еще крайне актуальны.
Я была знакома с малой прозой Чехова, но его большие работы в руки мне еще никогда не попадали (не считая пьес). Чувствуется огромная работа Антона Павловича в этой работе. И причём не просто литературный вклад, а это целое научное исследование. В книге рассказывается о каждом участке острова Сахалин. Чехов уделяет внимание каждому аспекту и моменту жизни, быту, судьбе и даже медицинских вопросов жителей острова Сахалин. автор так досконально все описывает, что создается впечатление нашего присутствия рядом с рассказчиком. Огромная исследовательская работа была сделана и со стороны географических особенностей. Приводятся работы различных путешественников и ученных. Как указывает Антон Павлович Чехов, они не всегда правы и требуется больше внимания этой теме. Единственный минус этой работы это изобилие статистических данных. Начиная от указаний температуры каждого месяца в году, заканчивая процентным соотношением болезней жителей острова.
Из Сибири (очерк) Совсем коротенькое произведение, кажется, 44 с. в бумажном исчислении. Написано по личным впечатлениям, полученным в пути автора на остров Сахалин. Однако записки касаются лишь части многотысячного пути, только проезда по Западной Сибири и в большей части по Западно-Сибирской низменности. И основными содержательными и эмоциональными компонентами этого очерка являются особенности дорожные, нюансы всегдашней российской беды №2. От этих неустроенностей и от созерцания довольно унылого пейзажа и настроение автора соответствующее. Которым он щедро делится с читателем.
Остров Сахалин (очерк) Когда я был ещё довольно молодым и вовсю учился в некоей специфической Академии, то во время изучения курса лекций "История полиции и тюрем царской России" (да-да, был такой) в списке литературы, рекомендованной для дополнительного изучения темы, вместе с достоевскими "Записками из мёртвого дома" стояла рядышком и эта книга. "Записки..." были с интересом прочитаны, а вот до "Острова Сахалин" руки не дотянулись — то ли в библиотеке не было бумажного экземпляра, то ли просто забил на это дело, теперь уже и не вспомню. Но, видимо, должок крепко засел в памяти, потому что едва речь зашла о том, что бы этакое прочитать у Чехова, как мой речевой аппарат самостоятельно выпалил "Остров Сахалин" и мне осталось только подчиниться.
Книга имеет несколько совершенно чётких определяющих и характеризующих признаков. Это дневники писателя. Литературно обработанные и изложенные им в соответствии с совершенно определённым внутренним ритмом, разбитые на смысловые главы, но всё-таки именно дневники. Записи делались автором во время его поездки на каторжный остров Сахалин и имели чёткую конкретную цель — быть опубликованными.
Это сборник совершенно конкретных структурированных по определённым признакам фактических сведений об острове и его населении на момент пребывания там Чехова. Во время поездки Чехов лично производил опросы ссыльно-каторжных и службу надзора, и все интересующие его сведения по каждому (!) опрошенному заносил в специальную разработанную им самим персональную статистическую карточку. Причём основную работу по опросу всего населения острова Чехов осуществлял самостоятельно, лишь частично доверив заполнение незначительно количества своих карточек другим людям. Т.е. мы уверенно можем говорить о совершенно научном подходе писателя Чехова к изучению им социально-демографического положения на этом необычном острове.
Эта книга содержит в себе целый ряд замечательных по точности и полноте личных наблюдений Чехова над совершенно разными людьми, с которыми он сталкивался во время своей поездки. Тут вам и высшие государственные чиновники (начиная от губернатора и спускаясь вниз по иерархической лестнице), тут же многочисленные чиновники, осуществляющие надзор над каторжными и ссыльными, тут некоторые личности из местного населения, и конечно же, довольно много наблюдений непосредственно за каторжанами — всё это с фамилиями и именами, с кличками и прозвищами.
Помимо всех этих наблюдений значительную по важности часть очерка составляют прогнозы и рассуждения Чехова о вариантах развития ситуации в дальнейшем: это касается как судеб отдельных конкретных людей, так и целых малых народов (айно, нивхи и гольды). И конечно же это мысли и высказывания Чехова о сложившейся форме ссыльно-каторжной жизни на острове и о необходимости перемен в отношении исправительной политики и практики в России.
И значительный интерес представляет чтение многочисленного и объёмного приложения, в котором разъясняются смысловые ссылки и отдельные моменты в тексте очерка. В электронном виде всё это читать не очень удобно (слишком много этих ссылок в тексте очерка и просто устанешь туда-сюда перекидывать себя), а вот в бумажной книге наверняка будет интересно сразу получить разъяснение по мере чтения того или иного эпизода.
В итоге эта не особо интересная с худлитовской точки зрения книга наполнена интересом совсем другого толка. Мы как будто изучаем разносторонний портрет. Составленный из сотен портретиков разных человеческих лиц-судеб. С портретиками местных островных сюжетно-жанровых картинок-зарисовок. И с своеобразным портретом ссыльно-каторжной системы того времени. Вот такое художество получилось у Антона Павловича...
Отзывы 67