Loe raamatut: «Медсестра. Кабак», lehekülg 6
– Да пусть играют, что хотят, – ответила администратор, даже не глядя на Михаила.
– Прекрасно! Ребята, сыграйте. Но попробуйте пару нот с сурдинкой сначала, чтобы понять.
Музыканты переглянулись. Трубач ничего не хотел, а гитарист хотел денег.
– О-о-о! Конечно, конечно, – заторопился усач. – Вот вам за труды.
Гитарист забрал очередные 500 рублей и стал искать подложку, сказав трубачу: «Караван». Тот ответил: «Насрать», выдул пару нот и подумал: «М-да, сам себя не слышу, как играть то?». Из колонок зазвучали квинты на контрабасе. Гитарист с неподдельным удовольствием стал кивать головой в такт и чесать гитару, согнувшись всем телом. Трубач не мог понять, притворяется гитарист, или он действительно кайфует. Так и не разгадав этой загадки, он сделал полный выдох, чтобы сделать свободный вдох, и через мгновение дребезжащий и пронзительный звук трубы с сурдиной бальзамом на сердце лёг усачу.
Гитара была уже расстроена после все сыгранной попсы, настраивать её, конечно же, никто не собирался. Сурдина завышала и без того сомнительное интонирование трубача. Короче говоря – не джаз, но усачу нравилось. Гостям тоже было интересно послушать первые две минуты.
«Как же это просто, – думал гитарист. – Как же это легко. Что им вообще надо? Я каждый день всё свободное время посвящаю музыке. Сам занимаюсь сольфой, гитарой, теорией, вокалом. И даже на своём днищенском уровне вижу и слышу все свои бесконечные косяки. А они нет, они верят всему, что слышат. Будто так и должно быть. Получается, я зря трачу своё время. И к чему эта гонка за саморазвитием? Видимо я уже нахожусь на нужном уровне. Сомневаюсь, что если бы мы лучше играли, нам больше платили. Имеет смысл лишь расширять репертуар, чтобы в любую тематику зайти…»
Усач хлопал, публика просила попсы и потихоньку расходилась. Кое-как доиграли отделение, трубач потерял силы из-за волнения и, даже не дожидаясь пока закончит гитарист, положил трубу и сел за стол звонить. На этот раз Насте.
– Приве-е-ет, – раздался её радостный голос. – Неужели ты уже закончил?
– Привет, Настя, привет. Не, ещё отделение осталось, – грустно ответил Ибрагим. – Тут такое дело случилось странное и нехорошее.
– Что случилось? – испуганно спросила Настя, она была очень участлива и все переживания Ибрагима переносила как свои помноженные на два.
– Даня пропал куда-то. Он пришёл к нам на выступление, вышел с каким-то Костей покурить, и его нету уже второй час.
Громко заиграла музыка и вышли танцовщицы.
– О боже… – отреагировала Настя на слова Ибрагима.
– Так что когда мы доиграем, я пойду его искать.
– Да, да, понятное дело. А что за Костя?
– Это видимо парень официантки.
Одна из танцовщиц – «Катя» – широко зашагала к Ибрагиму, но он сразу замахал ей рукой, давая понять, что ему не до танцев.
– Я им обоим звоню, не берут трубки, – продолжал Ибрагим. – Не нравится мне всё это.
– Мне тоже не нравится, – сказала Настя.
– Пойдём, красавчик, – сказала танцовщица, взяв за руку Ибрагима.
– Ты не видишь, я занят? – ответил он ей.
– Что? – спросила Настя. – Ты мне?
– Нет, нет. В общем, я не знаю, когда приду.
– Умоляю, спаси нас, – неожиданно сказала танцовщица дрожащим голосом ему на ухо.
– Извини, тут всё не угомонятся, – сказал Ибрагим Насте, вставая из-за стола.
– Ладно, ничего, я всё равно буду ждать тебя, – подбадривала Настя. – Целую, обнимаю, люблю тебя, скучаю.
– Целую, обнимаю, люблю тебя, скучаю, – с улыбкой ответил Ибрагим и повесил трубку.
Тут он обнаружил, что его одевают в костюм Деда Мороза. Танцовщицы накинули на него шубу, шапку и нацепили бороду. А затем резко толкнули на стул и стали извиваться по нему, ёрзать на его коленях и кокетливо прикрывать ему глаза. Ибрагим сгорал от стыда, но не противился. Публика свистела, хлопала, Гриша смеялся и снимал на видео. Девицы были топлесс и тёрлись с обеих сторон грудями об лицо Ибрагима. Затем они властно взяли его за руки и стали ими водить по всем изгибам своего тела. Как бы говоря ему: «Трогай! Чего ты тут расселся? Трогай!» Ибрагим плохо соображал из-за стыда и не испытывал ни возбуждения, ни удовольствия. С него сняли костюм Деда Мороза и напоследок поцеловали в горящие щёчки с обеих сторон. Музыка прекратилась, танцовщицы ушли, публика смеялась над жалким видом Ибрагима.
– Почему всегда я? – спросил он, негодуя.
– Да-а-а! – смеялся Гриша. – Действительно, бедняга.
– Нет, правда. Почему всегда я? Практически каждое выступление что-то подобное случается.
– Ну, прям-там каждое.
– Вон на Хэллоуин меня просила обмазать её шоколадным маслом.
– Ну, обмазал – ничего такого.
– А потом-то заставили слизывать!
– Ты там не один слизывал вообще-то.
– Тем более. Вот ты слизывал? Нет. А я? Да. Почему?
– Да кто меня попросит слизывать? Я-то уже старик никому не нужный. И вообще, тебя там особо никто не уговаривал.
– Да, да, да. Не важно… Удали видео.
– Как?
– Вот так. Просто нажми delete.
– Не-е-е, я его до свадьбы твоей сберегу. Чтобы гостей порадовать.
– Какая свадьба? Удали просто. Все и так будут рады.
– Конечно, если она вообще состоится.
– Ну, всё когда-нибудь случается.
– На Насте?
– Не знаю, всё возможно.
– Или ты уже взял телефончик у этой, что палец облизала?
– Удали все эти видосы.
– Да что ты паришься? Не буду я их никому показывать. Лене может только…
– Понятненько.
– Чего ты злишься? Впервые вижу мужика недовольного, что ему станцевали приват сразу две стриптизёрши. Две!
– Ты и довольных не видел.
– И то правда.
– Я-то доволен, но не этим, а знаешь чем?
– Ну-ка?
– Мы всё-таки не за 4000 сегодня сыграем. Уже минимум 5500 выходит. Значит, мы не так уж и плохи.
– Я тоже думал об этом. Мне кажется, мы даже слишком хороши для «Пивного Зала».
– О да-а-а! Будем тут каждые выходные играть, – разразился сарказмом Ибрагим.
– Да-а-а! Договор с ними заключим, – вторил ему Гриша.
– Конечно. Мерча наделаем и обогатимся.
– Диски запишем.
– Диски! Да-а-а.
– Я себе гитару новую куплю.
– Само собой, а я новую трубу. Нет, две!
– Да, жизнь в гору пойдёт.
Друзья, смеясь над своим сарказмом, отстранились от гнетущих мыслей. Они всё ещё смеялись, когда в очередной раз порог бара переступили рыжая и шатенка.
– Вы сели за наш столик, – ринулась рыжая в бой.
– Хорошо, хорошо, – сказал Ибрагим, резко встав, а за ним встал и Гриша.
– Нет, нет, всё нормально, – успокаивала шатенка. – Сидите, сидите, вы нам не помешаете.
– Нам всё равно третье отделение пора начинать, – сказал Гриша.
– А, ну в таком случае начинайте, пожалуйста, – сказала шатенка. – Нам очень нравится, как вы играете. Поэтому мы и вернулись.
Музыканты пошли к своим местам готовиться. Вышли танцовщицы, и «Катя» легонько помахала пальчиками на прощанье Ибрагиму. Он покраснел, усмехнулся и стал чесать затылок. Увидев это, рыжая вскочила, но еле удержанная шатенкой, села на место.
«Какая нелепая ревность, – думал трубач. – Да и вообще, разве я проявлял к ней симпатию? Чего они трутся тут?»
Официантка наехала на девушек, что те ушли, не расплатившись, но спор быстро решился деньгами. Подруги заказали ещё по пиву, сразу оплатив, и нервно пили его маленькими глоточками, демонстрируя ожидание.
Третье отделение прошло на одной волне. Без остановок, замечаний и предложений. Усач-трубач-Михаил всеми известными жестами сказал «спасибо» и вышел из бара уже на второй песне. Посетители танцевали и пели, казалось, что музыканты здесь уже давно свои в доску. Радостную атмосферу немного нарушила администратор, которая сделала звук тише. «Мы в жилом доме, вообще-то, – пояснила она». Но тише не стало. Трубач теперь уже стал обижаться на Даню, который своей пропажей портит весь вечер.
За 15 минут до конца отделения официантка Юля с участием в усталых глазах и жестах манила трубача. Тот её понял и в перерыве подошёл узнать о своём друге, но узнал лишь о её Косте.
– Он пошёл в «Шум»! – повторяла криком Юля.
Это был клуб недалеко от «Пивного Зала», и Юля объяснила, как проще до него добраться. Возможно, там будет и Даня, а если нет, то он найдёт хотя бы Костю и всё выяснит.
– Спасибо за чудесный вечер! С вами был кавер-дуэт «Грибра». Надеюсь, мы ещё встретимся, вы отличная публика. И, конечно же, спасибо бару «Пивной Зал»! Мы уходим, а вы оставайтесь, вечер только начался. Заказывайте пиво, веселитесь. Вы это заслужили. До новых, волнующих встреч.
– Короче, я сразу ухожу, – сказал Ибрагим, как только Гриша закончил свою пламенную речь. – Я пошёл Даню искать.
– Ну, отлично, а я это всё тащить буду?
– Тебе не кажется, что у меня дела посерьёзнее?
– Кажется, кажется. Иди, конечно, а я наверно тогда такси возьму. Хорошо, что сверху есть.
– Мальчишки приве-е-ет, – ворвалась в разговор шатенка, позади которой стояла рыжая. – Вы так классно играете. А как вас найти можно?
– Он главный, – Гриша тыкал пальцами в Ибрагима. – К нему все вопросы.
– Отлично, как тебя зовут?
– Ибрагим.
– О-о, редкое имя, – полувопросом сказала шатенка, подтягивая рыжую.
– Знаете ли, я очень тороплюсь. Вот наша визитка. Там группа в ВК, номера телефонов и т.д.
– Нет! – громко сказала рыжая. – Я так не хочу.
– Спасибо, что слушали нас, – сказал Ибрагим, не обращая внимания на рыжие закидоны. – Всегда приятно, когда кто-то ценит твоё творчество. Пока.
– Стой! – крикнула рыжая, когда Ибрагим уже дошёл до двери. – Поехали вместе. Тебе куда? В Питер?
– Нет, – раздражённо ответил Ибрагим. – Езжайте с Грихой, у меня дела.
Ибрагим шёл по улице, а ему в спину долетали выпады рыжей: «Грубиян! Хамло! Только со шлюхами танцующими тебе и место! Свинья бесчувственная! Мразота!»
– С чего? Боже мой, с чего она решила, что я как-то с ней связан? – спрашивал шёпотом Ибрагим у тёмного неба.
Клуб был всего в двух кварталах от «Пивного Зала», и мимо него тяжело было пройти. Огромная вывеска над подвальным помещением освещала всю улицу. На входе стоял парень с жидкой бородёнкой в пиджаке на два размера больше и изо всех сил старался придать себе устрашающий вид: хмурил брови, играл челюстями, щурил глаза, опускал уголки губ, вздёргивал нос и вдыхал неестественно глубоко. Увидев его, Ибрагим закатил глаза: «Ну что ещё?» И, конечно же:
– Вы не проходите, – сказал секьюрити Ибрагиму.
– А кто проходит? – устало спросил Ибра и огляделся вокруг. На улице не было ни души.
– Все уже зашли.
– Как же все? Я же здесь.
– Это бесполезно. Просто уйди отсюда.
– Не могу, у меня там друзья. Они позвали меня.
– Зря звали, значит.
– Ты чё, не понимаешь? – злился Ибра.
– Это ты не понимаешь. Ты не пройдёшь и точка.
Ибра пытался пройти, но рука секьюрити остановила его вместе с нервной фразой «Не надо». Драться Ибрагиму не хотелось. Он был пацифист и трус.
– Мне реально надо пройти, – охранник не отвечал. – Может, есть кто-то, с кем я могу договориться о проходе?… Может тебе денег дать?… У меня там друзья, понимаешь? Они зашли и ждут меня.
– И кто же тебя там ждёт? – усмехнулся секьюрити, окинув взглядом внешний вид Ибрагима.
– Костян и Данёк. Костян – местный, парень Юли из «Пивного Зала», а Данёк со мной с Питера приехал.
– Костян говоришь… – сказал, призадумавшись, секьюрити. – Ну, жди тогда.
– Чего ждать?
– Кого… Его, Костяна твоего. Сейчас он придёт, посмотрим, какие вы друзья.
Ибрагим ждал, мысленно ускоряя течение времени. И правда, через несколько минут в компании ещё трёх человек Костя вырулил из ближайшего двора.
– Костян, знаешь этого?
– Нет. Почему я должен его знать?
– Стой, стой, – возразил Ибрагим. – Я играл в «Пивном Зале» на трубе, а ты вышел с моим другом покурить, и он так и не вернулся.
– Конечно, он же здесь, – ответил Костя. – А тебе что надо?
– Забрать его.
– А я тут при чём вообще, понять не могу?! Иди, забирай!
– Так вот, видишь, не пускают.
– Хах, а мне какое дело? – сказал Костя и со своими друзьями зашёл в клуб. Ибрагим пошёл вслед за ними, но секьюрити снова остановил его.
– Да в чём проблема?!
– В тебе. Ты не проходишь.
Ибрагим пытался приложить логику к убеждениям, он распинался изо всех сил и дошёл даже до прав человека, демократии и свободы. Ещё бы чуть-чуть и речь коснулась бы Иисуса, Гитлера и, бог знает, кого ещё. Но все его слова не приносили никакого результата. Внезапно из дверей клуба вышла полуголая девица и торопливо стала расспрашивать секьюрити:
– Где тут клей можно купить? Срочно! Где ближайший магазин?
Она держала в одной руке туфлю, а в другой длиннющую отломанную шпильку. Ибрагим сделал два шага влево, чтобы рассмотреть её лицо, и его догадки оказались правдой. Это была та самая «Катя».
– У меня есть эпоксидка, – улыбаясь, сказал Ибрагим.
Танцовщица обернулась на голос и тут же узнала трубача.
– Что ты тут делаешь? – с недоверием и даже страхом спросила она.
– За другом пришёл, – танцовщица выжидающе молчала, её напрягала эта случайная встреча. – Нет, правда, за другом. У тебя туфля сломалась? Я могу эпоксидкой тебе склеить.
– Ты что, всегда ходишь с эпоксидкой? – усмехнулся секьюрити.
– Да. Когда хожу с трубой, она у меня всегда в чехле.
– Нахрена?
– Короче, помоги мне пройти, и я тебе склею каблук.
Танцовщица неуверенно согласилась с предложением и стала взглядами и междометиями просить этого «цербера» впустить Ибрагима. Секьюрити нехотя согласился и впустил Ибрагима на 10 минут внутрь, пригрозив:
– Опоздаешь, и я пойду тебя искать. И лучше бы мне тебя не найти.
Эти слова прозвучали комично, учитывая напускной вид секьюрити. Ибрагим зашёл, посмеиваясь, а за ним зашла и «Катя».
– Я бы не доверял парням, которые всегда ходят с эпоксидкой, – сказал ей секьюрити.
– Я даже не знаю, что это такое.
«Шум» – весьма точное название. Людей было не много, но и помещение не большое, так что казалось людно и атмосферно. На стенах висели указатели в курилку, и Ибрагим нашёл ответ на свой вопрос – «Почему перед входом никого не было?». Оказалось, что есть выход во дворик, где можно курить. Эта курилка была обнесена решёткой, видимо, чтобы не бродили по двору. «Катя» провела Ибрагима за бар в подсобку, очень похожую на ту, где совсем недавно был Ибрагим. Он сел и стал заниматься туфлей, а «Катя» осталась в дверном проёме и, опираясь плечом на косяк, внимательно следила за всеми его движениями.
– Знаете, – сказал Ибрагим, пытаясь сгладить неловкое молчание. – Лучше, конечно, для начала зачистить поверхности, обезжирить спиртом, например. Может быть, у вас есть? Водка не подойдёт, здесь нужен семидесяти процентный спирт. Можно ещё бензином, но я думаю нам и так сойдёт… Здесь нет никакого пакетика или досочки, чтобы на ней эпоксидку замешать?…
– Нет.
– Тогда сразу на каблуке смешаю. Вы садитесь, всё равно надо будет подождать пару минут. Скажите, вы не видел здесь парня моего возраста с короткой стрижкой? Синяя такая кофта с надписями…
– Не видела, – сказала она и села на стул у стенки напротив Ибрагима, скрестив руки на груди и закинув ногу на ногу.
Ибрагиму было забавно видеть её такой. Ещё недавно она была сама уверенность, метала хищные взгляды и водила его рукой по своей груди. А теперь сидит и видит в нём очередного преследователя и не верит ему. Он это чувствовал, поэтому сказал:
– Не знаю, почему вы мне не верите, но я, правда, пришёл за другом.
– А кто сказал, что я не верю?
– Это и так видно. К тому же я дал такое описание, под которое подходит, наверно, половина посетителей. Кого-то похожего вы точно видели. Может, всё же поможете мне?
– Долго будет сохнуть?
– Я думаю, минут через пять можно смело надевать.
Молчали. Он изучающе всматривался в её лицо, она изучала потолок.
– Знаешь, что забавно? – заговорил Ибрагим. – Вот там-то в баре вы вышли, и я подумал: «Да, это искусство!» Вы были такие смелые, я даже завидовал. Народу от силы пять человек, а вы выкладываетесь на полную. Тяжело это. Мне вообще тяжело играть, если никого нет или публика равнодушна. Сразу кажется, что всё зря. Все мои труды, моё, так сказать, искусство на ветер, в трубу. Вы меня прямо замотивировали. А ведь вам ещё сложнее, вам приходится быть максимально откровенными и открытыми. Я танцы вообще никогда не любил и не воспринимал их как искусство. Так, думал, чисто, девочек полапать под музыку, просто ритмичный флирт. Но сегодня я понял, что и танцы можно назвать искусством.
– А музыка чем-то лучше? – нервно спросила она, видимо Ибра задел её своими рассуждениями. – Пальцами тыкаете в кнопки и делаете вед, что у вас там, – она ткнула себя в висок.– Закипает всё от натуги. Музыка вообще придумана только чтобы было подо что танцевать.
– Вот как? Вообще-то немного наоборот. Когда впервые человек услышал музыку, его душа от наслаждения пустилась в пляс, и тело вместе с ней. Так что музыка – это первооснова.
– Да кто тебе такое сказал?
– А зачем это кому-то говорить? Это и так понятно. К тому же музыка легко объединяет людей, а это важная черта любого искусства. Вон собрались разные музыканты, гармонию определили и погнали все лабать. А с танцорами долго всё. Там каждый раз надо договариваться, кто куда ногу ставит и т.д.
– Да? А сейчас за стеной они договариваются? Как раз наоборот – заиграла музыка, которую вы придумываете днями и ночами, а танцор сразу начал под неё двигаться.
– И что, они там все за стеной хорошо танцуют?
– А при чём тут это?
– При том. Ты хочешь сказать, они там искусством занимаются? Разве интересно смотреть, как они там дрыгаются под бит.
– А зачем кому-то смотреть? Они же не на конкурсе. Разве кому-то интересно, что ты там дома у себя наигрываешь?… И вообще, искусство не обязательно для кого-то. Оно в первую очередь для себя.
– То есть ты танцевала сегодня для себя?
– А ты для себя не играешь?
– Да-а, хах, не часто.
– Но ведь хочется своей музыки, а не для всякого сброда Цоя играть?
– Убедительно, но я всё равно не согласен. Музыка понятно для всех, её слышишь и сразу чувствуешь, она создаёт настрой. А танец это вторичное, это когда уже есть настрой.
– Вот именно, танец вторичен, поэтому он и более совершенен. Ты ведь когда на дом смотришь, не думаешь: «Какой восхитительный фундамент!» Ты оцениваешь стены, окна, крышу.
– Музыка самостоятельна. Под неё не обязательно плясать. Её можно и просто слушать, получая удовольствие аж до мурашек. У меня никогда не было мурашек от того, что кто-то классно танцует.
– То есть мурашки – это неотъемлемый критерий для оценки искусства?
– Конечно, они же неспроста.
– А как же тогда живопись? От картин тоже мурашек нет.
– Ну, живопись это другое. Она на другое направлена.
– На что же?
– На глаза.
– Дебильный ответ. А музыка на уши?
– Не только. Музыка ещё и образы рождает. А танцы что дают? Немного физкультуры под музыку с красавчиком?
– Ну так! Вот именно! Искусство-то чем служит, а?
– Как чем? Это как способ самовыражения, созидания.
– Не-е-е, трубач. Вон посмотри на всяких птиц, жуков. Как они самку заманивают? Кто-то поёт, кто-то танцует, кто-то всякие блестяшки собирает, а кто-то просто грызёт друг друга и выживший забирает самку.
– Ты хочешь сказать, что искусство служит для того, чтобы бабу завалить?
– Или пацана.
– Хех, твои слова не лишены смысла.
– Естественно, ведь так оно и есть.
Они говорили и улыбались, забыв о прежней неловкости. Танцовщица не обращала внимания на свой непристойный вид, и трубач смотрел ей только в глаза. Туфля высохла, и девушка сделала в ней пару шагов. Держалось нормально, и «Катя» с благодарным взглядом кивнула Ибрагиму:
– Если хочешь, можешь в баре заказать что угодно. Скажи, что он меня, тебе нальют.
– От тебя – от кого?
– От Вали, – улыбнулась «Катя».
– А я думал, ты – Катя.
– С чего бы вдруг?
– Да так, просто…
– Ладно, расскажешь позже, мне пора.
Валя убежала, цокая каблуками, а Ибрагим, положив эпоксидку обратно в чехол, вышел на поиски Дани. Это оказалось куда проще, чем он думал. Ибрагим нашёл его в одной из кабинок туалета. Его друг лежал в отключке в обнимку с унитазом. Первым делом Ибрагим проверил пульс – сердце бьётся. Пытался растолкать его – без результата. Проверил карманы – мобила на месте, значит остальное, скорее всего, тоже при нём. Телефон включён, но нет сети – чёртов подвал. «Почему он не выходил? Покурить, например, – мелькнула мысль у Ибрагима. – Во дворике-то наверно сеть есть…» Ибрагим взвалил друга на себя и вышел из туалета, провожаемый безразличными взглядами. В зале он нашёл свободный диванчик и аккуратно усадил туда друга, стараясь придать ему не привлекающую внимания позу. И пошёл к бару.
– Дайте, пожалуйста, джин-тоник и стакан воды, я от Вали.
– Да хоть от Жозефины, – сказал строго бармен и сразу же расплылся в улыбке. – Да шучу я, шучу. Сейчас сделаю.
Ибрагим жадными глотками осушил поданный ему джин-тоник и, взяв стакан воды, пошёл к Дане.
– Может, хочешь пить? – спросил он у своего друга, но ответа, само собой, не последовало, и Ибрагим выплеснул весь стакан в лицо. Даня стал бормотать, вяло отмахиваясь.
– Ладно, подумай пока, – сказал Ибрагим и вернулся к бару. – Ещё джин-тоник и воду.
– Вашего друга нехило так жажда мучает, – улыбнулся бармен. – Тяжёлый день?
– Да не, день отличный, и вечер тоже, а вот ночь испорчена.
– Не рановато ли для таких заявок, ещё одиннадцати нет.
– Легче от этого не становится, – сказал Ибрагим, думая о Насте.
Бармен пытался по привычке разговорить клиента, но Ибрагим не вникал в разговор. Музыка заглушала слова бармена, и трубач просто кивал головой из вежливости.
Второй стакан поды подействовал уже лучше, Даня сказал одно чёткое слово – «Зачем», и его движение были живее. Третий стакан был наготове, и Ибрагим тянул свой третий джин-тоник.
– Ну что? – услышал он знакомый женский голос. – Нашёл своего друга или забил и решил набухаться за мой счёт? – Валя села рядом с ним и что-то пальцами показала бармену.
– Нашёл-нашёл, – Ибрагим показал на Даню. – Только толку? Он в нокауте. Не знаю, чем его тут угощали, но явно не джин-тоником.
– Всё возможно. И что ты собрался делать? – спросила Валя, забирая санрайз из рук бармена. – Спасибо…
– Подожду, пока он сможет хоть немного на ногах стоять, и повезу его домой.
– Далеко?
– Далеко. На Ломоносовскую.
– Это разве далеко? Мне в Металлстрой ехать.
– Да отсюда куда ни едь – всё жопа мира. За знакомство или за искусство? – предложил чокнуться Ибрагим.
– За танцы, конечно же.
Они выпили свои напитки, и пошли будить Даню. Вале становилось весело, и она сама хотела облить его из стакана. Ибрагим вовсе не был против, и громко рассмеялся во весь голос, когда Валя умудрилась промахнуться выше голову, облив стену вместо Дани. Вторая попытка оказалась успешной, Даня попытался встать, и это у него почти получилось, но он всё же плюхнулся обратно на диван. Трубач и танцовщица решили дать ему ещё немного времени «на раздумья».
– Давай, потанцуем немного, – предложила Валя.
– Да я не особо танцую.
– Зато я хорошо. Значит оба, в среднем, станцуем нормально.
– Какая-то ты слишком убедительная.
Ибрагим был пьяненький и пародировал виденные им в кино танцы. Вот он двумя пальцами водит перед глазами как в «Криминальном чтиве». Вспомнив «Майора Пэйна», он пытался изобразить танец робота и лунную походку… Валя от души смеялась над его кривляньями.
– Ладно, – с одышкой сказал Ибрагим. – Я больше ничего не знаю. Пошли по последнему кругу.
Джин-тоник, санрайз, вода. Даня смог устоять, опираясь на плечо Ибрагима. Этого было достаточно. Валя вызвала такси, и все они втроём вышли на свежий воздух. Секьюрити сделал бессмысленное замечание Ибрагиму, что тот провёл в клубе намного дольше 10 минут. На что Ибрагим ответил:
– Мне просто повезло, что ты меня не нашёл.
Валя засмеялась и автоматически взяла под руку Ибрагима, но тут же почувствовала, что это было неуместно, и убрала руки.
– А ты говорил, что плохо танцуешь, – сказала Валя, когда они отошли от клуба к месту ожидания такси.
– И где я соврал?
– Нет, в техническом плане ты, конечно, на самом дне. Но у тебя есть душа или сердце. Ты честно танцевал, это главное.
– Честность – это моё всё. Мой дар и моё проклятие.
– Надо будет ещё как-нибудь потанцевать.
– Конечно надо. Обязательно.
Они улыбнулись друг другу, но каждый подумал о разном. Ибрагим своей улыбкой имел в виду: «Ты очень хорошая девчонка, и мне понравилось с тобой проводить время, но у меня есть девушка. Так что прости, но мы никогда больше не станцуем. Конечно, если я вдруг не освобожусь. Но пока таких планов нет…» Валя же вспоминала, как водила его рукой по своей груди и думала: «Я не помню тех ощущений, может надо повторить? Только чтобы он сам гладил меня и не холодной, а горячей, чувственной рукой».
– Прости меня, – пробормотал Даня, висевший на плече Ибрагима.
– О! Он заговорил, – улыбался Ибрагим. – Как быстро растут чужие дети.
– Прости, – повторял Даня. – Я пропустил весь твой концерт.
– Не велика беда. А вот то, что ты пропустил концерт Вали это уже потеря.
Валя с улыбкой ударила Ибрагима ладонью по плечу. Даня что-то бормотал. Ибрагим изображал шутника, а Валя благодарную публику. Время миновало полночь. Приехало такси и понесло их по холодному и влажному асфальту.
– Мы хоть нормально играли? – спросил Ибрагим после долгой паузы.
– Да, сойдёт. Я особо не слушала, – ответила сонным голосом Валя и положила голову на плечо Ибрагима.
– Значит, плохо играли, раз не слушала.
– Нет. Значит, я не слышала, хорошо или плохо.
– Я смотрел, как ты танцуешь. И танцевала ты хорошо… В смысле, ну, для данного стиля, так сказать. А ты даже не слушала, значит, не заинтересовали. Значит – не очень.
– Ой, да чего я там танцевала? Чего там хорошего? Ты-то понятно почему смотрел.
– Я смотрел тебе в глаза, между прочим.
– Да, да, да. И где ты в них танец увидел?
– Это был танец смелости и уверенности.
– Понятно, – засыпая, сказала Валя.
Машина подскочила на какой-то кочке, взбодрив Валю, а Даня начал похрапывать.
– Знаешь, – сказала Валя. – Странно, конечно, это говорить… Не в смысле странно, а скорее банально, что ли… Ты не подумай там ничего лишнего, я – обычный, нормальный человек . Между прочим, закончила Академию Прокуратуры, которая на Владимирской. Мне просто нравится танцевать, с детства танцую. И заработок у меня нормальный, в плане денег, не прокурорский конечно, зато и жизнь другая – свободная и чем-то даже романтичная.
– А я-то что? Даже не думал ничего такого. У всех своя работа. Не все это, конечно, понимают, а жаль.
– Вот именно – жаль, – как-то грустно сказала Валя и вдруг серьёзно взглянула ему в лицо, слегка покраснев, и спросила. – А ты бы стал встречаться с такой девушкой? Ну, как бы ты к этому отнёсся?
– Как бы отнёсся?…
– Да, прикинь, она к тебе подходит и говорит: « Я – стриптизёрша!»
– Но ты же go-go dancer, – улыбнулся Ибрагим.
– Ой, да давай уже вещи своими именами называть. Чтобы ты сказал?
– Я бы сказала: «Какого хера сразу не сказала?»
Валя от этих слов удивилась и даже слегка испугалась. По её виду было заметно, что Ибрагим попал в десяточку.
– Нет… Ну, ладно… По-другому имею в виду, – сбивчиво говорила она. – Вот вы знакомитесь, общаетесь, туда-сюда. «Чем ты занимаешься?», «Я чиню машины, а ты?», «А я танцую стриптиз».
– М-да, – сказал Ибрагим. – Даже звучит нелепо. Тяжёлый вопрос, короче, но однозначно – не надо скрывать. Твой человек тебя поймёт и примет.
– Все только это и говорят – поймёт, да примет. Что-то я не замечаю этого.
– Нет, наверно надо просто быть откровеннее. Не просто «Я – стриптизёрша!» и ждать реакции. А нечто наподобие: «У меня немного противоречивый род деятельности. Не каждый поймёт… и т.д. в этом духе. Чем больше слов, тем понятнее, а чем понятнее, тем… Ну, легче принять, что ли.
– Принять, принять… опять эти слова. Я, честно говоря, не очень люблю слова, а эти тем более. Вообще не люблю говорить. Это всё ты меня заставил.
– Да, конечно, палками принудил.
Ибрагим заметил, что она стала теребить пуговицу его нагрудного кармана и пристально её разглядывать. Он стал бояться, что она поднимет глаза на него и там, в её взгляде, окажется слишком много вопросов, интереса, желаний и просьб. Валин взгляд словно заряжался от этой пуговицы, а Ибрагим, прячась от этого взгляда, стал запоминать номера проезжающих машин, считать фонари и следить за спидометром.
Он как-то стеснялся сказать, что у него есть девушка, ведь это означало бы, что Валя клеила его безответно. А Ибрагим знал о безответности не понаслышке и никому не желал её испытывать. Он даже чувствовал себя немного виноватым из-за того, что не свободен. От волнения ему стало жарко, но он сидел как статуя, боясь расстегнуться, ведь её руки у самой молнии куртки. Или она их уже убрала? Он опустил глаза проверить и тут встретил её утомлённый и просящий взгляд. Валя потянулась к нему целоваться.
– Стой. У меня девушка есть, – сказал Ибрагим, словно выдернул зуб. – Прости.
– А… Ну ладно, – потерялась Валя и села ровно, убрав руки от Ибрагима. – Прости, я не знала.
– Да ничего, ничего.
Немного помолчали, глядя в окна с наигранным интересом.
– А какого хера сразу не сказал? – спародировала Валя недавно сказанную Ибрагимом фразу.
Оба засмеялись, но Ибрагим почувствовал облегчение, а Валя грустно подумала: «Опять ждать, пока кто-то поймёт меня и примет… Да ещё и полюбит… Это слишком». У неё даже глаза намокли, но она была не новичок в этом, и не одной слезинки не сбежало из её глаз, пока она не осталась одна.
Напоследок они обменялись визитками, если что халтуру друг другу подогнать. Ибрагим хотел ей сказать что-то ласковое, но решил, что от этого станет только хуже, и был прав. Поэтому он сдержано попрощался с Валей и вышел из такси с Даней наперевес. Ибрагим тащил друга домой, такси отъезжало, Валя смотрела на уменьшающегося Ибрагима и вздыхала: «Ну почему? Почему кому-то, а не мне? Что со мной не так-то?»
«Реально жаль её, – думал Ибрагим, таща друга к подъезду. – Такая красивая и не дура ни разу, а одинокая. Надеюсь, она не скатится до всяких «лишь бы кто, лишь бы не одна».
Ибрагим нашарил в кармане Дани ключи от домофона и зашёл в подъезд. Он прислонил друга к стене и стал приводить его в чувства.
– Ты уже дома. От порога до кровати хотя бы дойди. Алё! – Ибрагим несильно бил Даню по щекам.
– Да, да. Всё нормально, – отвечал очнувшийся Даня. – Нормально, я почти… Всё, могу. Готов. Ключи помоги достать.
– Уже достал.
– Хорошо. 12 этаж.
Они пошли к лифту. Проезжая 9 этаж, Даня сказал:
– Он подсыпал мне что-то просто.
– Да это понятно. Ты лучше придумай, что Маше будешь говорить.
– Надеюсь, её вообще нет. Хорошо, что фотик забыл.
– Ничего хорошего, я бы за ним приглядел.
– Получше чем за мной, да?
– Он маленький и без ног. С ним проще… Вот и приехали.
