Loe raamatut: «Беларусь. XX век, железный век. Взгляд из окна своего дома», lehekülg 2

Империи, как Российская, так и Советская, не отличались особым разнообразием приемов и способов управления народами. Можно порассуждать о «положительном влиянии» на «диких горцев» или «темных литвин» после вхождения в Российскую империю, но это уже другая тема. Что особенно поражает в этом глобальном распространении России на несколько материков, это совершенно неумелое использование громадных ресурсов государства и выбор приоритетов его развития. Устроение государства было основано на патриотических эмоциях и великодержавных амбициях, начиная от «присоединения Аляски» и до транссибирской магистрали, с КВЖД и Южно-Маньчжурской веткой, ведущей от Чанчуня до Порт-Артура, главную военно-морскую базу России на Тихом океане, в Желтом (Китайском) море.

В России все более развивалось «проектное мышление». Но любой, нежелательный для царства, поворот событий приводил к тому, что миллиардные затраты России на очередной «проект» расширения империи оказывались на поверку «деньгами выброшенными на ветер». Стоило только крейсеру Варягу, из-за бездарного петербургского командования, погибнуть у Чемульпо, как тысячи километров «самой великой в мире», только что построенной, железной дороги оказались на территории другого, причем враждебного России, государства. Большая часть южной ветви КВЖД (участок от Чанчуня на юг), оказалась на оккупированной японцами территории и вынужденно была передана Японии.

Здравые мысли сегодня, наконец, начинают приходить в головы различных аналитиков, даже исповедующих «евразийские концепции». Начинают волновать, к сожалению, пока очень немногих россиян, экспансионистские устремления новых государственных мужей, не отдающих отчета в своих действиях, не желающих оглядеться на историю государства, не желающих делать выводы из этой истории. Неравнодушные к судьбе русского народа, историки, экономисты и юристы сегодня предостерегают всех, заставляют оглянуться на прошлое России, которое изобилует для всех трагическими примерами.

«Российская империя, включившая в себя «беспокойные», инородные для нее по составу населения части – Царство Польское, Великое княжество Финляндское, Туркестан, Кавказ – тратила огромные силы и средства, столь необходимые для преодоления отсталости страны, на бесполезное удержание этих областей, которые всегда были для России, русского человека, цивилизационно и этнически чуждыми. Территория Советской империи, где «никогда не заходило солнце», не воспринималась общественным сознанием русских в качестве жизненного пространства, сужение которого сулило бы прямую угрозу существованию русского народа. В итоге обе империи, истощенные морально и материально, в одночасье, с удивительной легкостью исчезли с политической карты, не выдержав, по меткому выражению Киссинджера, «чудовищного несварения желудка…

Распад СССР означал не просто развал империи, но поворотный пункт в истории русской нации – необходимость отказа от возрождения империи, воссоздание которой в том или ином виде при ограниченности сил и средств будет равнозначен национальному самоубийству» [9].

Начало столетия в новой стране

Уже в конце XIX столетия в беларуской (литвинской) образованной среде окончательно вызрела идея о «беларуской нации», о федеративной самостоятельности народа после уничтожения царизма даже в составе нового государства, преемнике Российской империи. В демократическом подполье Петербурга, в среде революционеров-народовольцев готовились, в «Народной воле», акции уничтожения царя. Беларуский шляхтич Игнат Гриневицкий, студент Технологического института, осуществил теракт в столице Российской империи. На весь мир прозвучал взрыв на набережной Екатерининского канала, был убит Александр II. Именно, в Петербурге стал тогда выходить первый, нелегальный журнал «Гомон – Белорусское соцiально-революцiонное обозренiе» (1884 год), а позже было образовано на основах товарищества («суполка» – бел. яз.) легальное издательство «Загляне сонца i у наше ваконца» (1906 год). В этом же году стала выходить на латинице и кириллице ПЕРВАЯ беларуская газета «Наша доля».

До Первой мировой войны издательство в Петербурге успело выпустить более 100 тысяч экземпляров беларуских книг и брошюр. В начале ХХ века возрождению традиций беларуской культуры во многом способствовало широкое национальное движение, стала регулярно печататься в Вильне общебеларуская газета «Наша Нiва». Начал расцветать талант будущих классиков беларуской литературы – Янки Купалы, Якуба Коласа, Максима Богдановича, Цётки и др.

Первая мировая война заставила активизироваться самых передовых деятелей беларуской нации, однако конечные результаты этой войны еще раз ударили по беларускому самосознанию. Новый этап истории Российской империи в целом и еще не оформленной в самостоятельную единицу Беларуси начался с февральской революции.

Исчезновение монархии вначале очень вдохновило мужчин всего Минска, Негорелого и Койданава. Начиналась, так многим казалось, новая жизнь, с весной дохнуло свободой. Моей тётушке, Анне Нестеровне, к «февральской» исполнилось десять лет, и она помнила, как дед носил красный бант в лацкане сюртука. Мой дед, Александр Павлович, Саша, как его звали дома, второй муж бабушки Александры (первый Нестор Старовойтенко, скончался), перед революцией получил повышение, но хотел уйти в отставку с должности начальника телеграфа станции Негорелое.

Негорелое. Станция с 1831 года – владение Ю. Абламовича, после того, как владения Радзивиллов были конфискованы. В 1871 через Негорелое прошла Московско-Брестская железная дорога Варшавской железной дороги.

Были у него планы перебраться в Менск, как тогда назывался наш древний город.

Зачем-то русским чиновникам от истории и географии так любо переделывать древние, сложившиеся название городов, улиц, но так город жители упорно называли до 1939 года. Ну, а если уж привыкло российское «начальство» к слову «Минск», то пусть будет Минск. В деревнях все равно еще долго будут говорить так, как было на протяжении тысячи лет. Да и дома, по крайней мере, у нас, использовали эту древнюю форму названия города.

Мой дед со своим отцом, моим прадедом, Федором Александровичем Павловичем, вышедшим в отставку с должности станционного смотрителя Клинокской станции, успел как раз построить в Негорелом новый, каменный дом, который обошелся им не одной тысячей золотых рублей. Оставшиеся после строительства дома золотые червонцы, со слов бабушки, дед в 1917 году обменял на «керенки», которые быстро превратились в «труху», так как вскоре «свершилась (так нас учили в школе называть это событие) октябрьская, социалистическая», и началось лихолетье.

Первая мировая война надвинулась на Западный край (слово Беларусь всё ещё было запретным), и беларусов стали «освобождать» и «воссоединять», то Польша, то Россия, а в промежутке между ними – Германия.

Подписанный большевиками Рижский «мирный договор» расчленил народ надвое, разорвал судьбы и лишил будущего миллионы беларусов.

Мировая война докатилась до станции Негорелое, откуда родом мои предки, Валахановичи и Павловичи, и вскоре подступила к Менску (Минску).

Кратковременные, более или менее спокойные, промежутки времени между очередными разрывами и сменой властей в быту и жизни нашей семьи, и всех беларусов, с начала 1917-го по конец 20-х годов, составили в памяти моей бабушки Александры (Саши) собственный календарь, в котором летоисчисление велось по этапам от «за тыми бальшэвиками» до «этых балшэвиков».

Февральская революция внушила надежды, а за небольшой промежуток времени от дней образования Беларуской Народной Рады до захвата Беларуси немецкими войсками был созван и в декабре 1917 года проведен «Первый Всебеларуский съезд (конгресс)» с участием 1872 делегатов, при оголтелом сопротивлении местных большевиков. Съезд принял «Устаўную грамату да народаў Беларусi» и поручил Исполкому съезда принять участие в переговорах с немецким командованием, что было согласовано с «самим» Троцким, посетившим Минск.

Тем временем, большевики, Лев Троцкий с компанией, продолжали торговаться в Бресте с немецким командованием, готовили «Брестский договор», отдавали Германии беларуские земли с трехмиллионным населением. В той игре Ленина и Троцкого, где на кон ставились их личные судьбы и, конечно, судьба Совета народных комиссаров России, Беларусь была мелкой, разменной монетой. Троцкий не сдержал своё слово, данное беларусам, и судьба Беларуси была решена в Бресте без них, без участия делегации «Исполкома Всебелорусского съезда» – их просто не подпустили к столу переговоров. В Минске же в эти дни состоялась лекция главкома западного фронта Мясникова (Мясникьянца), в афишах была объявлена и тема его выступления – «Удержим ли мы власть?».

После лекции, 19 февраля 1918 года, вся «советская власть» (Облискомзап) сбежала в Смоленск. Через неделю в Минск вошли немецкие войска…

Германские войска оккупировали 23 из 35 беларуских уездов. Началось методичное разграбление Беларуси. Только из Минска на работы в Германию было вывезено около 15 тысяч человек. В городе действовали два концентрационных лагеря [1].

То же повторится и в июне 1941 года, когда первыми Минск покинут хорошо организованные и экипированные советские аппаратчики, оставив местному населению самим заботится о спасении женщин и детей, причём власти удерут опять, именно, в Смоленск. Ведь недаром говорят, что «история повторяется сначала в виде трагедии, а потом …". Но до «фарса» беларусам в следующий раз не дотянуть.

С приходом каждой новой власти появлялись бесконечные декреты, указы и распоряжения, развешанные на всех столбах, на заборах, дверях частных домов, то на немецком, то на польском, но больше всего на русском, особенно, когда власть переходила к большевикам. «Бальшавікі паперы не шкадуюць» («большевики бумаги не жалеют» в пер. с бел. яз.). так писал про Мясникова (Мясникянца) и его минскую кампанию в феврале 1918 года видный деятель беларуского возрождения Язэп Лёсик.

Но, надо быть справедливым, впервые, за сто с небольшим лет «вхождения» края в Российскую империю, стали появляться «дэкрэты» уже и на беларуском языке.

В этой чехарде население растерялось. Немецкие, «кайзеровские» войска зашли в Минск в 1918 году и пытались навести свои порядки, ушли немцы за ними пришли польские войска и власти (по бабушкиному календарю – это было «при Пилсудском»).

Потом новая напасть надвинулась с востока, солдаты в неопределенной форме и разной обувке и головных уборах, с комиссарами во главе, «в острых шлемах», прибывали на станцию Негорелое, заходили нестройными рядами в Койданава (сегодня Дзержинск), и устанавливали в очередной раз «советскую» власть. Заодно устроили в новом каменном доме моего деда «почту», вывесив на ней красный флаг. Шаткое равновесие на границе противостоящих государств, и приход в Негорелое старых знакомых в новой военной форме, порождал своеобразный отсчёт времени, в бабушкином календаре это время называлось – «за тымi бальшевiкамi» (бел. яз.). То есть, еще до тех, первых большевиков, которые для местного населения мало отличались от «вторых» или от «третьих»…

На станцию стали прибывать эшелонами со всех сторон войска, приблизилась линия фронта, подступал голод, исчезали продукты питания. Появилась новая, не очень понятная жителям, граница между государствами.

Дед быстро принимал решения и, долго не раздумывая, – надо было кормить семью, – оставил свой новый дом в Негорелом, перебрался в Менск, и там получил от какого-то нового, «революционного» начальства, как специалист по телеграфному делу, где-то неподалеку от Менска -Минска (он тогда назывался Минск-Литовский) мандат на полустанок (блокпост) с шлагбаумом и телеграфным аппаратом системы Бодо. Вместе с «блокпостом» полагался клочок земли, что и стало основой существования семьи несколько следующих лет. К этому времени маме моей исполнилось семь лет.

Здесь же, на полустанке, в том же домике-будке, было и жильё для всей семьи, и одновременно рабочее место деда, с телеграфом в его комнатушке. Купили корову-кормилицу на долгие годы, которую по очереди пасли моя мама с тёткой. Иногда дед, оставив бабушку «на линии», умудрялся «смотаться» на пару дней куда-то на юг с попутными эшелонами, в зависимости от военной обстановки, за продуктами «на обмен». Потом, всегда неожиданно, появлялся, спрыгивая на ходу с проходящего мимо «блокпоста» поезда, с мешком разной, случайной еды, вроде кураги, которую мама вспоминала потом всю жизнь.

«Блокпост» находился где-то вблизи новой границы, прочерченной по западным границам новой, возникающей советской империи, между возрождённой Польшой и РСФСР, и мама иногда забредала вместе с коровой в другое государство, «нарушала» границу, так как обе, и мама и корова, не понимали «текущего момента», «заграницей» трава корове казалась более сочной. Один раз «нарушителей», то есть корову, как «зачинщицу», и маму поймал пограничник, но так как все пограничники были из того же района, то услышав знакомую фамилию (мамы, конечно), он их отпустил. От того времени в нашей семье остался анекдот о двух пограничниках, встретившихся у пограничного столба – с польской и советской стороны, вступивших в сравнение языков (лингвисты называют это «компаравистикой»).

– «Как по польски – жопа», – спросил советский солдатик, и в ответ на польское «дупа», вздохнул с облегчением:

– «Тоже красиво»…

Наконец, гражданская война окончилась. Так и продержались дед с бабушкой, и моя мама со своей старшей сестрой, на железнодорожном полустанке, вдалеке от Минских событий до… Хотелось написать «до лучших времен», но они так и не наступили. Хотя в Минск семье все-таки удалось вернуться, и даже найти жильё, «взять в наём» половину дома, поспешно брошенного городским «ксёндзом» и уцелевшего от мародеров. Дом находился на «Ляховке», окраине старого Минска, вблизи Виленского вокзала. Во второй половине дома жили Литвинчуки, их глава семьи, как и многие наши соседи, тоже служил на железной дороге. Мила Литвинчук позже, в 1945 году, сыграет случайную, но очень важную роль в соединении нашей, разбросанной по разным странам, семьи.

Бабушка Эмилия (мама звала её «тётя Эмма») была моложе бабушки Александры (Саши) на два года, а всего у моего прадеда, Викентия Валахановича, и прабабки, Розалии Довнар, родилось одиннадцать детей, многие из которых куда-то, растворились в новом, советском времени. Знаю только, что к революции бабушка Эмилия пару лет уже учительствовала на селе, в деревне Цитва, сравнительно недалеко от Минска, но я увидел её впервые только после 1945 года. «Дом на Дзержинской», как его потом долго называли, по рассказам мамы и тетки, был небольшой, по меркам того времени, но в каждой комнате было по два высоких окна, а в доме – два входа, причём у «парадного подъезда» было крыльцо с каменными ступеньками, и витые чугунные столбики, поддерживающие крышу над ним. Но самым главным в доме была великолепная, изразцовая (бабушка упорно говорила «кафельная») печь. Дом, по счастью, не реквизировали под какую-либо почту, как случилось с домом деда в Негорелом, когда новая власть «вошла в силу». Только сад в скором времени отрезали от участка «для нужд советского народного хозяйства».

После известного «Рижского мирного договора» и многих «решений Политбюро» земли Беларуси так расчленили, что возник по образному выражению одного анонимного журналиста «эдакий европейский Курдистан», то есть «Беларусь: польская, российская и непосредственно БССР».

Нашу многочисленную семью разрезали новые границы, дедушка Александр (Саша) после этих «переделов» смог увидеть свою родную сестру (бабушка Зина) через 50 лет, естественно, что только после смерти «вождя всех времен и народов».

Однако надо привести в хронологический порядок воспоминания членов нашей фамилии о «родовых муках» образования новой республики.

В несколько этапов Беларусь, все еще в России называемая Западный край, еще и еще раз была рассечена на части после революции 1917 года. Начиналась советская часть истории этих стран, история трагическая и кровавая.

По инициативе партии «Белорусская социалистическая громада» (БСГ) был созван 8—10 (21—23 по новому стилю) июля 1917 года в Минске II съезд беларуских национальных организаций, который принял решение добиваться автономии Беларуси в составе Российской республики. На съезде была сформирована Центральная Рада (Совет), которая после октябрьского переворота в Петрограде была преобразована в Великую Белорусскую Раду (ВБР).

1918 год – большевики по Брестскому миру отдают Германии половину территории сегодняшней Республики Беларусь, со всеми народами там проживающими. Поражение Германии дало возможность возврата и очередного объединения беларуских земель и ее народа.

1921 год – разгром Красной Армии в знаменитом «польском походе» Тухачевского.

Рижский мирный договор 1921 года – договор между РСФСР, «от имени» Белорусской ССР и УССР, с одной стороны, и Польшей – с другой, подписанный 18 марта в Риге, завершил советско-польскую трехлетнюю войну. В Минских и Виленских газетах тех лет появились карикатуры на этот «мирный договор» с такими, например, подписями:

«Долой позорный рижский раздел! Да здравствует, свободная, нераздельная, крестьянская Беларусь!». По этому договору вся Западная Беларусь – это современные Брестская, Гродненская и части Витебской и Минской областей были отданы Польше. Остановимся пока на этих датах беларуской «советской» истории.

Попытку выйти из «братских объятий» России, образовать собственное государство и сформировать национальные правительства, Беларусь осуществила в 1918 году.

25 марта 1918 года на заседании Рады Белорусской Народной Республики была принята «3-я Уставная Грамата Рады БНР», где и было объявлено об установлении независимой Республики.

Создатели двух первых «Уставных грамот», национальные лидеры беларуского народа, такие как Язэп Варонка, председатель Исполкома первого Всебеларуского съезда, или братья Луцкевичи – организаторы «Беларускай Грамады» – позже были отстранены, а потом и «устранены» большевиками, которые незамедлительно организовали «альтернативный» съезд в Смоленске.

В ночь с 1 на 2 января 1919 года (большевики любили все дела делать ночью) был подписан так называемый «манифест Жилуновича» о создании БССР, конечно, в составе нового государства Советов..

Однако по Брестскому договору Беларусь почти вся отходила «под немцев».

Немного остановлюсь на истории взаимоотношений Беларуси и России в самом начале «советизации» Беларуси. Процитирую некоторые факты этой истории, воспользовавшись работой Николая Зенковича «Тайны ушедшего века» [10] и некоторыми другими источниками.

«За плечами советской власти в Северо-Западном крае (сегодня Беларусь) стояли красногвардейские отряды, прибывшие из Петрограда, солдаты Западного фронта, распропагандированные большевистскими агитаторами, которые переходили на сторону революции. На стороне представителей национального самоопределения воевал корпус И. Довбор-Мусницкого, сформированный в июле 1917 года Временным правительством А. Керенского.»

Оставим в покое разбирательства историков, докапывающихся, кто тогда первым применил силу. По версии советской историографии – националистическая контрреволюция, объединившая свои силы с корпусом польских легионеров. Действительно, 12 января 1918 года генерал И. Довбор-Мусницкий начал военные действия против советской России. По версии эмигрантских историков военные действия начала советская власть.

«14 декабря 1917 года главком Западного фронта А. Мясников (Мясникянц) предложил И. Довбор-Мусницкому подчинить действия корпуса советскому командованию. Генерал, присягавший Временному правительству, с негодованием отверг это предложение. Конфликт разгорался, столкновение становилось неизбежным. Оно и произошло под Бобруйском, Жлобином и Рогачевом, где располагался корпус. В результате боев красногвардейцы разбили 1-ю польскую дивизию и заняли Рогачев. Две другие дивизии отступили» [10].

Эмигрантские исследователи все-таки уточняют, что первыми силу применили Советы, разогнав заседание Великой Рады Беларуси 14 декабря 1917 года.

Совместное Заседание Великой Рады Беларуси и Центральной войсковой Рады, Минск 1917

Но съезд не прекратил своей работы. 19 февраля 1918 года, за два дня до занятия Минска немцами, от имени съезда было объявлено о создании правительства – Народного секретариата Белоруссии (в русском прочтении) во главе с Язэпом Варонка.

Язэп Варонка (1891—1952)

Тем временем большевики, Лев Троцкий с компанией, начали переговоры о мире в Бресте с немецким командованием, готовили «Брестский договор», отдавали Германии беларуские земли с трехмиллионным населением. Переговоры начались 9 декабря 1917 года. Поскольку представитель РСФСР Лев Троцкий не хотел соглашаться с огромными территориальными и финансовыми требованиями немцев и провозгласил лозунг «ни мира, ни войны», 18 февраля 1918 года немецкое военное командование начало наступление по всему фронту. Немцы решили принудить Россию к миру. Их войска продвигались к Гомелю, Минску и Пскову, практически не встречая никакого сопротивления.

В той геополитической игре Ленина и Троцкого, где решались их личные судьбы и, конечно, судьба Совета народных комиссаров России, Беларусь была мелкой, разменной монетой. Троцкий не сдержал своё слово, данное беларусам, и судьба Беларуси была решена в Бресте без них, без участия делегации «Исполкома Всебелорусского съезда» – их просто не подпустили к столу переговоров.

В Минске же в эти дни состоялась лекция главкома западного фронта Мясникова (Мясникьянца), в афишах была объявлена и тема его выступления – «Удержим ли мы власть?». После лекции, 19 февраля 1918 года, вся «советская власть» (Облискомзап и Совнарком Западной области) сбежала в Смоленск. Через неделю в Минск вошли немецкие войска…

К слову, то же повторится и в июне 1941 года, когда первыми Минск покинут хорошо организованные и экипированные советские партийные аппаратчики, оставив местному населению самим заботится о спасении женщин и детей, причём власти удерут опять, именно, в Смоленск… Ведь недаром говорят, что «история повторяется сначала в виде трагедии, а потом в виде фарса». Но до «фарса» беларусам в третий раз не дотянуть…

21 февраля 1918 года, в день вступления немецких войск в Минск, легализованный в этом городе после эвакуации советских органов, исполком Рады Белорусского съезда обратился к народу с 1-й Уставной грамотой, в которой объявил о том, что Народный секретариат будет защищать его интересы.

На минских улицах были расклеены списки членов Народного секретариата на немецком языке.

Исполком Рады Всебелорусского съезда 21 февраля объявил себя властью на всей территории Беларуси. Временным исполнительно-распорядительным органом стал созданный им Народный секретариат во главе с председателем Иосифом (Язэп бел. яз.) Воронко (1891—1952). В состав секретариата вошли ещё 15 человек:

Моисей Гутман – первый «товарищ» (заместитель) председателя и секретарь еврейских дел; Константин Езовитов – второй «товарищ» председателя и секретарь военных дел; Ефим Белевич – справедливости (юстиции); Гелий Белкинд – финансов; Палута Бодунова – опеки; Томаш Гриб – земледелия; Леонард Заяц – заведующий делами Народного Секретариата; Павел Злобин – великорусских дел; А. Карабач – почты и телеграфа; Пётр Кречевский – контроля; Семён Кривец – секретарь по общим делам; Иван Мокреев – внутренних дел; Виктор Редько – путей сообщений (то есть дорог и транспорта); Иван Середа – народного хозяйства; Александр Смолич – просвещения.

Первое правительство БНР.

Председатель Язэп Воронка – сидит второй справа

24 февраля 1918 года делегация Народного секретариата в составе Я. Воронки, К. Езовитова, А. Смолича и других посетила резиденцию германской военной администрации в Минске и выразила лояльность к новой власти.

На следующий день немецкий комендант принудительно выселил Народный секретариат из занимаемого им помещения. Беларуский флаг был снят. Уполномоченный по военным делам К. Езовитов получил приказ о расформировании 1-го Белорусского полка, что было незамедлительно выполнено.

9 марта состоялось Первое заседание Исполкома Всебелорусского съезда. Оно приняло 2-ю Уставную грамоту, в которой «Белоруссия» официально провозглашалась Беларуской Народной Республикой (БНР), а Исполнительный комитет был преобразован в Раду БНР. Во главе Президиума Рады стал И. Середа.

В ночь с 24 на 25 марта 1918 года после десятичасовой дискуссии Рада БНР приняла решение о независимости Беларуси.

25 марта 3-й Уставной грамотой БНР объявлялась «независимым и свободным государством». 28 апреля 1918 года на заседании Народного секретариата были утверждены государственные символы Беларуси – бело-красно-белый флаг и герб «Погоня»».

В первое правительство БНР Иосифа Воронко вошли представители Беларуской Социалистической Громады (БСГ), российских социалистов-революционеров и еврейских социалистических организаций.

«В противовес Раде БНР, которую германское командование считало социалистической, в Минске образовалось Белорусское народное правительство (БНП) во главе с Р. Скирмунтом, П. Алексюком, ксендзом Гандлевским, Ф. Верниковским и другими…

Территориальные границы нового государства в Уставной грамоте определялись в самой общей форме, но были точно очерчены на карте Белорусской Народной Республики, изданной в 1918 году и представленной Чрезвычайной миссией БНР на Парижской мирной конференции.

Правительство БНР послало в Киев к германскому послу делегацию в составе А. Цвикевича, М. Довнар-Запольского, П. Тамковича с предложением признать самостоятельность Белоруссии и установить с местными немецкими властями отношения, способствующие созданию в БНР вооруженных сил для установления своей власти на территории советской части Белоруссии…» [10].

«Белорусская Народная Республика, – указывалось в 3-й Уставной грамоте, – должна объять все земли, где живет и имеет количественное преимущество белорусский народ, а именно: Могилевщину, беларуские части Менщины, Городенщины (с Городней, Белостоком и др.), Виленщины, Витебщины, Черниговщины и смежные части соседних губерний, населенных белорусами» (перевод с бел. яз.) [11].

Немецкое командование разогнало Раду БНР и Народного Секретариата, а после и запретило их. Однако органы власти продолжали действовать в Беларуси, а позже и в эмиграции. До сегодняшнего дня в зарубежье существует Рада БНР во главе с Ивонкой Сурвиллой, которая сохранила традиции своих предшественников до наших дней.

В марте 2018 года Председатель Рады БНР в изгнании, Ивонка Сурвилла, поздравила соотечественников с юбилеем провозглашения Беларуской Народной Республики и призвала их быть достойными идеалов 25 марта. В поздравлении, размещенном на youtube, Сурвилла отметила, что сегодня Беларусь празднует не только юбилей тех славных событий, когда белорусский народ «объявил миру, что сбрасывает последнее ярмо государственной зависимости, но и 100-летие борьбы».

«Сегодня, 100 лет спустя после объявления независимости Беларуской Народной Республики, Беларусь живет, и живут идеалы 25 марта. Путь наш был тернист, но мы выжили и не дали угаснуть нашей надежде… Не было бы БНР – не было бы БССР и не было бы независимого государства Беларусь», – убеждена Ивонка Сурвилла [12].

Истерзанная первой мировой войной, Беларусь сто лет назад стала объектом торгов между Россией и Германией, но не принимала в них участия. 3 марта 1918 года, идя на значительные территориальные уступки, делегация РСФСР подписала договор без обсуждения, так называемый «Брестский мир». Беларусь как национальный регион в договоре не упоминалась. Ее территория была поделена по линии Двинск—Свенцяны—Лида—Пружаны—Брест. Беларуская часть Виленщины и Гродненщины с Бельским и Белостокским уездами присоединялась к Литве. Украинской Народной Республике передавались земли на юг от Полесской железной дороги.

Через неделю в Минск вошли немецкие войска. Германские войска оккупировали 23 из 35 беларуских уездов. Началось методичное разграбление края. Только из Минска на работы в Германию было вывезено около 15 тысяч человек. В городе действовали два концентрационных лагеря [13].

«Воспользовались отказом Л. Троцкого подписать предложенные ими условия мира, германское командование отдало приказ о начале наступления по всему фронту. Одна немецкая армия двинулась в направлении Минск – Смоленск – Москва, другая – на Гомель.

К 3-му марта, когда наконец был подписан Брестский мир, большая часть территории Беларуси оказалась у немцев. Не оккупированы были лишь шесть восточных уездов – Климовичский, Мстиславский, Чаусский, Чериковский, Витебский, Городокский, а также частично несколько уездов Витебской и Могилевской губерний» [13].

В конце марта 1918 года немецкие войска передали Украинской Народной Республике (УНР) Мозырский, Речицкий и Гомельский уезды. В то же время БНР объявила эти территории своей неотъемлемой частью. «В конце апреля Гомельское городское общественное самоуправление протестовало против присоединения города к Украине и приезда в Гомель украинского комиссара» [13].

Беларуские политические партии и организации резко осудили грабительские и унизительные условия «Брестского мира».

После Ноябрьской революции 13 ноября 1918 года в Германии Всероссийский ЦИК аннулировал Брестские соглашения. Революционная ситуация в Германии вынудила немцев спешно уходить из Беларуси.

«Идея сохранения беларуских территорий в пределах России продолжала культивироваться до конца 1918 года. Это видно из постановления Всероссийского ЦИК от 23 декабря 1918 года „Об областных объединениях“. В соответствии с этим документом в состав Западной области включались губернии: Смоленская, Могилевская, Витебская, Минская и Гродненская. На заседании ВЦИК 23 декабря 1918 года председатель административной комиссии Я. М. Свердлов отмечал, что такое положение в отношении об- ластных объединений с политической и юридической точки зрения является временным» [13].

6 декабря 1918 года штаб 10-й германской армии был эвакуирован в Вильно, а сама армия продолжала отступать на запад.

За отступающими немецкими войсками двигались отряды, наскоро собранные из подразделений различных областей и разномастных партийных принадлежностей. Новая советская власть организовывала на освобожденных территориях свои военно-административные структуры.

В 9 часов утра 10 декабря 1918 года части Красной Армии (Западной дивизии Западной армии) вступили в Минск. Город был освобождён. Части Красной армии были встречены рабочими города. Минск был украшен плакатами и флагами. На площади Свободы состоялся митинг.