Loe raamatut: «Истории дядюшки Беса», lehekülg 3
Глава 7. Добро пожаловать в ад (Деннис)
Интересно, чем сейчас занято мое тело?
Судя по проблемам, которых с каждой минутой у меня все больше и больше, у того психопата с фотографий, что развешаны по всему городку, их должно быть не меньше. Нужно срочно попасть домой и проведать родителей, а там уже что-нибудь да придумаем.
Проводив взглядом полицейского, что нырнул в свой автомобиль, а затем, заведя двигатель, двинулся прямо в мою сторону, я тут же нырнул в кусты.
Он явно поехал меня искать. Ведь за голову Лестера – так его кажется зовут? – назначена приличная награда.
Где-то вдалеке я услышал ржание лошадей и тут же в мою голову закрался хитрый, но изящный план.
Несколько лет назад мы с родителями отдыхали в Техасе на ранчо дядюшки Билла – брата моего отца и дядюшка Билл учил меня кататься на лошадях, так что толк я в этом знаю. Сейчас же дело за малым.
Аккуратно, стараясь не шуметь, я пробрался через кусты и словно ниндзя, прокрадываясь в тени деревьев, я наконец вышел к конюшне.
– Дорогая! – крикнул старый предатель где-то вдалеке. – Выкинь ты уже нахрен это молоко! Сегодня мы с тобой гульнем, мой поросеночек!
Ага… гульнете вы… размечтались.
В конюшне пахло навозом и свежим сеном. Парочка лошадей мирно отдыхали в стойлах, пожевывая травку. Мне приглянулся дальний конь – мускулистый, шоколадной цвета с белоснежным "галстуком", что тянулся от подбородка до живота, словно молоко женушки старого пердуна.
С каких пор я стал использовать бранные слова?
И тут до меня дошла более страшная истина. Я собираюсь грабить. Грабить средь белого дня.
Но погодите. Я собираюсь грабить старого пердуна, на которого я проработал около трех часов под палящим солнцем, а он меня в итоге сдал полицейскому! А я-то ведь ни в чем не виноват! За любой труд нужно платить, а тут меня собираются сажать в тюрьму – меня, пятнадцатилетнего Денниса, который и мухи не обидит! Вот уж фиг вам!
Откинув металлическую защелку, я отворил дверь и вошел к лошадке.
– Хороший… – я погладил коня по его прекрасной мордочке. – Ну что, покатаемся с тобой?
Конь облизнул мне руку и для меня это было сродни зеленому сигналу светофора.
Надо поторапливаться!
Взявшись за гриву, я отклонился назад и, взмахнув правой ногой, запрыгнул сверху, но я не учел, что рост и сила Лестера в несколько раз больше, чем мои, поэтому я благополучно проскользил задом по спине коняшки и шлепнулся в кучу сена. Конь заржал и стартанул с места.
– Стой! – завопил я, вскакивая на ноги и тут же побежал следом. – Стой! Куда?
Перед самым выходом из конюшни я одним прыжком, словно тюлень на льдину, запрыгнул на спину лошади, животом вперед и повис как колбаса, пытаясь уравновеситься. Лошадь это только позабавило. Она поддала газу и я, схватившись за гриву, потянул на себя и только потом, с попытки, наверное, третьей, умудрился сесть, обхватив коня ногами и руками, словно ошарашенная мартышка на ветке, что прячется от поджидающего ее внизу голодного леопарда.
– Мать твою! Евлампий! Ты чего учудил?! – заверещал старикан и мое сердце ушло в пятки. Попался с поличным! – А… эт ты что ль там! Ублюдок! Слезай с моей лошади!
– Я не могу! – я буквально прирос к… Евлампию? – Я боюсь!
Конь кружился на месте, стуча копытами, поднимая вверх клубы пыли. Евлампию такая карусель была только в радость.
– Мразота бесовская, ты что с моей лошадью сделал? – одним испуганным глазком я заметил, как старикан кружился вокруг, яростно размахивая руками. Что он пытался сделать – непонятно.
В следующее мгновение случилось то, чего не ожидал никто.
Старик изловчился и треснул Евлампия по морде, приказывая тому немедленно остановится. От звонкого шлепка я аж подскочил на месте, сильно потянув гриву Евлампия на себя, от чего тот, яростно заржав, встал на дыбы прямо перед стариканом, размахивая тяжелыми копытами с подковами. Раскрыв от удивления рот, дедуля увидел, как здоровенное копыто Евлампия целится тому в голову.
Послышался хруст, а затем чавканье, словно от каши, что со всего размаху влетела в стену. Затем Евлампий резко ударил вторым копытом и только после этого опустился на землю. Следом я увидел тело старика, но не смог увидеть его лицо. Потому что его просто не было. Дед стоял на месте, медленно раскачиваясь, словно змея дудочника, раскинув трясущиеся руки в стороны. Его голова была похожа на расколотый арбуз, который был наполнен густым малиновым вареньем, что медленно вытекал наружу.
Простояв так секунд пять, старик рухнул на землю и в ту же секунду я услышал сирену тревоги – крик его жены, что вышла на крыльцо. Бутылек с молоком выпал из ее рук, что прикрывали трясущееся в истерике лицо и осколки стекла, вместе с белоснежными брызгами, разлетелись по деревянному крыльцу.
– Пошел! – крикнул мой голос, которым я в этот момент не владел. Перед моими глазами до сих пор стоял образ трясущегося в конвульсиях старика без лица.
Поэтому меня вырвало.
– Боже… прости, Евлампий!
Все мои руки и большая часть гривы и шеи лошади были в моей блевотине.
И мы мчались так, заблеванные, долго-долго.
Евлампий несся как смерч, так что моя рвота через какие-то сорок минут гонки с ветром, отлетела до капли. Отлично. Теперь мы снова в игре.
Спустя час на горизонте показался мой город. Прильнув к Евлампию, я поддал ногой, и мой верный конь пустился вниз по склону во всю прыть. Ветер свистел в моих ушах и я, преисполненный эмоциями, закричал от восторга!
Возможно благодаря телу этого маньяка, которым я сейчас владею, я не испытывал к тому старику особого сожаления. Скорее всего, – а это меня пугало больше всего – я испытал укольчик удовольствия. Прежний Деннис бы напускал в штаны увидев расколотый кровоточащий череп и, спрыгнув с лошади, принялся в слезах колотить землю и звать маму, но что-то во мне вдруг поменялось. И я это явственно чувствовал.
А может, данная трансформация моего сознания должна была давно произойти со мной? И волей случая я это осознал? Может, мне давным-давно пора была оторвать сопливые губы от маминой сиськи и папиных сюсюканий и показать всем, что Деннис Робинсон – не какой-то там ботан и неудачник, а парень, который вполне способен постоять за себя? Я удрал от полуголой обезумевшей мадам (признаться честно – да, она мне показалась симпатичной) с ружьем, свалил от копа, украл лошадь, которая на моих глазах убила человека и сейчас я – Я, которого шпыняла и над которым издевалась вся школа во главе с Тэтчером, мчусь как вихрь в свой родной городок верхом на лошади, пусть которая и была недавно заблевана! Да пошли вы все в задницу, кто в меня не верил!
Ошарашенные взгляды медленно провожали меня, когда я проносился на Евлампие мимо людей, когда ворвался в город. Меня это жутко забавляло.
До дома оставалось каких-то пятнадцать минут и тут я увидел странную фигуру – кто-то шел вдоль дороги, в медицинской форме, но больше всего мое внимание привлекли его ботинки с длинным носом – кто такие вообще еще носит?
Притормозив, я увидел, что это был мой учитель химии! Живой и здоровый! Направив коня в сторону, я поскакал к нему.
– Слава богу, вы живы! – вместо приветствия на радостях выкрикнул я.
Учитель обернулся и непонимающе уставился на меня. Представляю, как я выгляжу: всадник, в обличие маньяка подскакивает к учителю химии.
В обличие маньяка… Естественно, он знает, как выглядит Лестер!
Схватившись за грудь, учитель принялся в ужасе пятиться от меня, ступая на дорогу.
Он же не знает, что я – это Деннис!
Откуда не возьмись на дорогу выскочила скорая помощь, ревя сиреной. Химик, кажется, ее и не слышал.
– Осторожнее, учитель!
Бедняга повернул голову в тот самый момент, когда карета скорой помощи ударила по тормозам, а водитель, непрерывно жавший на клаксон, выкрутил руль в сторону. В лицо учителя врезалось боковое зеркало автомобиля и его вырвало с корнем. Учитель прокрутился в воздухе юлой, словно тасманский дьявол из мультика и отлетел в сторону, раскинувшись на асфальте. Автомобиль скорой помощи, виляя на дороге, подскочил на бордюре и, не справившись с управлением, рухнул на бок, словно выкинутый на сушу кит и, скрипя железом, выбивая искры, проскрежетал несколько метров вперед, пока не врезался в припаркованный автомобиль.
Господи, почему из-за меня все умирают?!
Учитель лежал на асфальте неподвижно.
От аварии и резкой остановки кареты, задние дверцы машины скорой помощи отворились и наружу вылетели носилки с прикованным к ней пациентом с окровавленным бинтом на все лицо. Но слишком знакома мне показалась одежда, что была на пострадавшем.
Твою ж… это же Тэтчер!
Носилки несколько раз подскочили и встали на колесики. С раскрытым ртом я пронаблюдал, как они начали медленно плыть вперед и, достигнув склона, принялись катиться вниз по дороге, постепенно набирая скорость. Очнувшийся Тэтчер принялся в страхе орать, пока смертоносные колесики уносили его прочь.
Да… этот голос я узнаю из тысячи. Что с ним интересно случилось?
Далее из покореженного автомобиля выползли санитары и самые бодрые – которые отделались лишь ушибами и царапинами, со всех ног помчались вниз по дороге – за истерически вопящим Тэтчером.
Вся эта какофония произошла в течение пятнадцати секунд. Развернувшись к учителю, я спрыгнул с лошади и подскочил к нему, похлопывая того по щекам, пытаясь привести в чувство.
– Очнитесь, учитель! Это я! Деннис!
– Я… знаю… – сквозь сухие дрожащие губы вылетел шепот. – Это все я…
Живой!
– Что? – я нагнулся над ним, чтобы лучше расслышать что он говорит. – Что вы?
– Это все я…
– Я вам помогу! Держитесь!
Обернувшись, я увидел, что санитары осторожно достали из "скорой" труп водителя – стеклянные глаза бедняги, залитые кровью и нашпигованные осколками разбитого ветрового стекла – как и все лицо, неподвижно смотрели в небо.
Вариант со "скорой" отметается.
Зато Евлампий покорно стоял на том самом месте, где я его оставил и ждал.
Ну, это единственный шанс!
Осторожно подняв с земли стонущего химика, я уложил его поперек на спину лошади, словно мешок с песком, и в который раз удивился, сколько в Лестере силы. Затем прыгнул следом – в этот раз, намного лучше и, развернув Евлампия в сторону местной больницы, дал команду старта.
Дорога заняла около десяти минут. Распахнув ударом ноги двери больницы я, с умирающим учителем на руках, ворвался внутрь с криком о помощи. Никто не отозвался. Найдя возле входа свободные носилки, я уложил туда учителя и покатил его по коридору.
– Человека сбили! – закричал я снова. – Окажите ему кто-нибудь помощь!
– Эй, извините! – парень за стойкой регистрации отвлекся от разговора по телефону. – У нас сейчас нет свободных мест, да и записаться нужно было! У вас есть полис?
– Слышь, ты! – кровь Лестера во мне забурлила. Я протянул руку через окошко, за которым развалился в кресле паренек и, схватив того за его кудрявую шевелюру, резко дернул на себя. – Или ты сейчас же окажешь помощь этому старику, или я эту твою трубку, вместе с этим твоим полисом, тебе в зад засуну, ты понял?
Боже, как мне это понравилось!
– П-п-понял… – губы паренька задрожали, и он медленно повесил трубку. – Пойдемте за мной.
Мы прошли по длинному коридору. Учитель химии, до того, как ему диагностировали перелом лицевой кости, а также второй инфаркт, открыл глаза и с улыбкой взглянул на меня, пока каталка катила его по паркету. Он попросил меня наклониться.
И тогда он рассказал мне все. Рассказал, потому что жить ему оставалось совсем ничего.
Пока над жизнью моего учителя кропотливо колдовали врачи, на улице стемнело. Я, вновь оседлав моего послушного Евлампия, отправился по адресу химика – к его трейлеру. Ключей при нем не было, так что мне пришлось залезть в его "лабораторию" через окно, которое он никогда не запирал. Отыскав ампулу с тем самым "Элементалем", я сунул открытие моего учителя в карман комбинезона и выбрался наружу. Нужно отыскать Лестера и, все ему объяснив, вновь поменяться телами.
Да вот только если бы в этой чертовой жизни все было так просто.
Первым делом я решил поискать его, само собой, у себя дома.
По пути домой, когда до него оставалось буквально десять минут, навстречу мне пронеслась папина "хонда". Машина неслась так быстро, что я не успел разглядеть водителя, но был точно уверен – это не мой отец. Он никогда не превышал отметку в 60км в час, даже когда мы выбирались за город. Внутри меня сковало беспокойное чувство, а когда я отвел взгляд от промчавшего мимо автомобиля обратно на дорогу, то увидел, как вдалеке небо сияет оранжевым заревом. Мой конь прибавил скорости и пустился прытью, на срез – перепрыгивая невысокие заборчики соседских домов.
Мой дом горел. Мои подозрения подтвердились, и даже больше. Встав на месте я с ужасом глядел на то, как в красно-синей карусели мигалок патрульных машин, машин скорой помощи и пожарной, что пыталась потушить мой сжираемый адским пламенем дом, спасатели несли двое носилок. На этих носилках были тела, накрытые простынями, что почернели от копоти. От этих тел до сих пор исходил сизый дым. От тел моих родителей.
Глава 8. Изгоняющий священников (Лестер)
Эти ублюдки облили меня водой с ног до головы!
– Отец Майкл, – произнес встревоженный священник, то и дело теребонькая свою седую бородку. Из темноты комнаты вышел еще один… служитель Господа, мать его. Помоложе, но не менее напуганный.
– Да, отец Донован?
Донован! Что за имена меня окружают?
– Этот демон силен, – глаза старика сверкнули от пламени свечи, и я увидел в них искренних страх, что вливался в меня зарядом энергии, подпитывая.
А может подыграть им?
– Родители, – обратился Донован к предкам, что прижались друг к другу и тряслись как взбунтовавшийся перфоратор. – Попрошу вас покинуть комнату и молиться за ее стенами. Молитесь громче, чтобы Господь вас услышал да помог нам!
– Да, отец, конечно. Пойдем, дорогая… – Папуля уволок за собой рыдающую мать, и вот мы остались в комнате втроем.
– Майкл, – дедку явно нравилось раздавать указания. – Зажги остальные свечи, да расставь их по всей комнате, чтобы аромат церковный заставил эту гадину ползучую вылезти из тела мальчика бедного.
– Не дождетес-сь… – прошипел я и искренне заржал от своего голоса и моей затеи подыграть им.
– О, черт! – Майкл подпрыгнул на месте. Пареньку было лет 20, не больше. Стажер что ль?
– Цыц! – прикрикнул Донован.
Когда с десяток свечей осветили комнату оранжевым светом, я шумно вдохнул ноздрями их запах.
– Ммм… а твоя мамашка так же вчера пахла, малец, – усмехнулся я, глядя в испуганные глаза Майкла. Этого паренька расшатать было легче некуда: в глазах его кипел страх, а губенки дрожали. Мать вашу, как меня это забавляло! – А этот старикан, – я кивнул в сторону Донована. – Он знает, что ты трогал мальчиков из младшей школы, а?
Паренек чуть ли в обморок не упал.
– Не слушай его, Майкл, – шепнул Донован. – Держи себя в руках.
– Но откуда он зна…
???
– Я сказал тихо! – Донован рыкнул на Майкла и тот аж осел под его тяжелым взглядом. – Назови свое имя, проклятый! – старик вернулся ко мне, подойдя вплотную к подножию кровати.
– Спроси у своей дочурки, старый хрен! Вчера ночью она выкрикивала его сотню раз.
– У меня сын!
– Надо же, – не растерялся я. – А вот выглядит как девка!
– Назови свое имя, проклятый! Во имя Иисуса! – он опять вытянул руку, сжимающую крест и отблеск свечи меня вновь ослепил, заставляя зажмуриться. Крест этот, кстати, выглядел дорого: тяжелый с виду, украшенный драгоценными камнями и края его были заостренными. Вампиров он ими колоть что ли собрался?
– САМАЭ-Э-ЭЛЬ… – выдавил из себя я. Когда я отсиживал свой пятый срок, у нас в тюряге был мужик с огромной татухой какого-то демонического придурка с крыльями во всю спину. И этот мужик сказал, что набит у него некий Самаэль – демон смерти, или как-то так.
– Пресвятая Богородица… – Майкл выронил свечу из рук и принялся креститься.
– Матерь Божья… – Отец Донован был более сдержанней. – Падший ангел… Ангел смерти… Это истинное имя Сатаны…
– Именно, дедуля, – кивнул с улыбкой я. – Садись, пять. Но сперва можешь со своим молоденьким дружком отполировать мой здоровенный болт.
– Сам полируй его, Сатана! – визгливо воскликнул Майкл, подняв свечу с пола и топча ногой разгорающийся огонек на ковре. Я кинул свой взгляд вниз и покачал головой.
– Сожжете ковер – Синтия вам все яйца вырвет, зажарит их на сковородке, а затем заставит сожрать.
– Чистое зло… – пошевелил губами отец Донован. – Майкл! – старик взял свечу из его рук и вытянул в очередной раз перед собой дорогущий крест. – Читай молитву вместе со мной и поливай святой водой этого дьявола! Господь Всемогущий и сила святых всех, спуститься с небес я прошу вас!
Пацаненок принялся яростно поливать меня водой и пытался угнаться за молитвой старого пердуна, а я в свою очередь начал извиваться на кровати, корчиться и вопить, как ужаленный. Черт возьми, я прям выплескивал всю скопившуюся негативную энергию в этом юношеском теле – так мне становилось хорошо.
Однако, спустя пять минут мне это надоело, и я решил, что пора заканчивать этот цирк.
– О, господи! – закричал я голосом Денниса. – Что со мной произошло? Кто вы?
Дурачком прикидываться – проще простого.
– Наконец-то… – выдохнул Майкл, опустив флакон со святой водой.
– Да неужели… – отец Донован ухмыльнулся и обошел кровать, встав почти вплотную к моему лицу. Признаться, от дедка не слабо разило перегаром. Да он еще и пьяный! – Как зовут тебя, мальчик?
– Деннис…
– Назови нам свое полное имя! – он вновь вытянул руку со своим сраным крестом и холодный металл коснулся моего лба. От неожиданного прикосновения, по моей спине пробежали мурашки и я задрожал всем телом.
И зря.
– Так я и думал, посланник ада! – явно нетрезвый священник сел на меня сверху и принялся лупить меня по щекам. – Изыди! Изыди! Во имя Отца и Сына, и Святого Духа!
– Ты че, отец? Совсем охуел?!
Плюс ко всему, его подручный принялся вновь обливать меня водой!
Никто не смеет бить меня по лицу, пусть это и не мое лицо!
Я вновь принялся дергаться на кровати и к своему удивлению – между прилетающими хлесткими пощечинами – я обнаружил, что ремни на моих руках сильно ослабли…
– Силы Небесные, придите на помощь, дабы спасти этого ни в чем неповинного ребенка!
Хлысь! Хлысь!
Еще чуть-чуть и ремни слетят с моих рук…
– Изыди Диавол! Во имя Отца и Сына, и Святого Духа!
Хлысь! Хлобысь!
Еще чуть чу-уть…
– Взываю к тебе, Господь Всемо…
Свобода.
Моя левая рука схватила отца Донована и подтянула к себе, а правая крепко сжала руку священника, которая держала в руках свечу.
– Ну и где теперь твой Господь, старый козел?!
Правая рука еще сильнее сжала руку ошарашенного Донована, и пламя свечи медленно подползло к его бороде, которая тут же вспыхнула как сахарная вата.
– ААА!!! – заорал священник, хватаясь за лицо, пытаясь сбить пламя.
Но мой гнев от хлестких нескончаемых пощечин и желания утопить меня в святой воде не утих.
Да и где это видано, чтобы Лестера привязывали ремнями к кровати какие-то мужики? Это позволено только Люси!
– Давай-ка я тебе помогу… – я поднял с кровати выпавший из рук священника крест и с размаху саданул острым краем по голове Донована. Брызнула кровь, и я выпустил из рук распятие, что намертво застряло во лбу старика, словно топор в пеньке.
Глаза Майкла закатились под веки, и бедняга рухнул вниз без чувств, ударившись головой об острый край кровати.
Обезумевший старик вскочил с меня и, размахивая руками и раскидывая вокруг все свечи, с горящим лицом и распятием во лбу, помчался к закрытому в дальнем конце комнаты окну.
– Отец! Стойте! – выкрикнул я, но было слишком поздно. Звон стекла унес за собой в ночь тело старика, что камнем полетел вниз, шелестя на ветру своей рясой. – Мать твою! Майкл, вставай!
Паренек не шевелился. Упавшие на пол свечи времени зря не теряли. Их огненные язычки теперь вытанцовывали на ковре "Лунную походу", заражая все вокруг жарким огнем. Белоснежные занавески у окна, в которых запутался Донован перед падением, тоже были объяты пламенем.
В комнату ворвались родители. Глаза их расширились от ужаса. Они не знали, что им делать.
– Чего встали? – рявкнул я, пытаясь распутать ремни на ногах. – Уносите пацана отсюда и звоните в «скорую» с «пожаркой»!
Боже мой, откуда во мне столько здравых мыслей?
Кашляя от едкого дыма, папуля с мамулей схватили Майкла и потащили вон из комнаты. Все это время Синтия не сводила с меня дрожащих от страха глаз. Господи, но задница у нее просто восхитительная!
Наконец распутавшись, я вскочил с кровати и побежал прочь из горящей комнаты. Предки Денниса в это время тащили тело Майкла вниз по лестнице, на которой тоже гулял черный дым.
– Отойди, Синтия! – выкрикнул я. – Предоставь это дело мужикам, спускайся вниз!
– Ага… – круглозадая была только рада покинуть этот дом и не встречаться со мной взглядом.
Вытащив Майкла на улицу, при свете придорожных фонарей, я обратил внимание, что все лицо пацана было залито кровью. Пощупав пульс, которого не было, вывод напрашивался один: пацан мертв.
Второй этаж дома был уже полностью объят пламенем. Огненные языки добрались до чердака, рушились какие-то балки, в доме что-то грохотало и обваливалось. На улице начал скапливаться народ, и я понял, что теперь я в полной заднице.
– Послушайте, – обратился я к предкам Денниса. – Я понимаю, как это все выглядит, но дайте мне минуту все объяснить.
Но в минуту мы не уложились.
Ушло около десяти минут, чтобы кое как ввести их в курс дела. По ходу разговора их лица менялись от недоверчивого, до искренне-сочувствующего.
– И где же сейчас наш сын? – спросила Синтия. Я видел, что она верила мне, как и Джеймс, но все же доля сомнения в их глазах присутствовала. – Почему он до сих пор не объявился и не позвонил?
– Он сейчас в теле маньяка. Как он вам разумно все сходу сможет объяснить? Ему же всего пятнадцать лет! Если он очнулся в том самом месте, где я помню себя последний раз, то сейчас он наверняка нежится в объятьях моей уточки.
– Где это находится?
Черт. Вдалеке завыли сирены. Полиция это, или пожарная со скорой, не было ни малейшего желания это выяснять.
– У меня осталось одно важное дело, – вместо ответа сказал я и шагнул вперед. Предки Денниса немного напряглись. – Джеймс, дай мне ключи от твоей машины. Я назову вам адрес, где вероятно может быть ваш сын и вы туда приедете чуть позже. Как я полагаю, вместе с полицией. Я обещаю, что буду там.
"Хонда" мчалась как зверь. Уговаривать Джеймса не пришлось, слава богу. Мужик он оказался понимающий, хоть и внешне придурковатый. Но все равно все это смахивало на одно большое сумасшествие. Когда я подъезжал к выезду из города, то навстречу мне пролетел какой-то сельский полудурок верхом на коне. Конченный дурдом.
В запасе у меня было примерно полтора-два часа. Джеймса и Синтию допросят, увезут тела священников, а позже они в компании копов, а возможно и психушки, приедут за мной и Деннисом.
Ничего, ботан. Ты уже стал легендой. Как я и обещал.
Хоть для кого-то одно хорошее дело я сделал. Если пацан сейчас у Люси, то я отдам ему все свои бабки, которые хранил у моей малышки и прикажу ему валить на все четыре стороны. В Чикаго есть мои ребята, которые всегда прикроют. Сойдет ли задрот в теле Лестера за своего – вопрос.
Ухмыльнувшись своей же шутке, я резко вошел в поворот. До деревни оставалось примерно пятнадцать минут езды.
А что же касается меня? Нахрен. Со мной все давно ясно и на мне давно висит крест. Ну хотя бы не тот, что торчит из башки пьяного Донована. Бедняга…
Я сдамся полиции. Приеду к Люси, трахну ее напоследок, тем самым лишив малыша Денниса девственности, а то он до старости так и не увидит вживую женские сиськи, а затем с распростертыми объятиями отворю дверь и впущу предков Денниса с оравой копов. Пусть меня положат мордой в пол и будут хлестать дубинками, – плевать. Как я говорил в самом начале, я – животное. А такому зверю, который однажды вкусил человеческой крови, обязательно захочется вкусить ее еще раз. Пусть уж я буду кровожадным зверем в клетке, чем на воле. Слишком много в этом мире любви, а я создан для того, чтобы сеять лишь смерть вокруг. Хватит с меня.
Господи, откуда столько сентиментальности? Что со мной стало?
Долгожданный поворот. Пыльная дорога. Холм. Милый дом. Стук в дверь. Звук любимых шаркающих шагов.
– Ты еще че за хрен? – два ствола двустволки уставились в юношескую грудь. Пухлые алые губки сжимали дымящую сигарету, а хищные прищуренные глазки оценивающе оглядели меня снизу-вверх. Конечно. Сейчас я для нее какой-то хрен, но зато который безумно рад ее видеть.
– Ну здравствуй, уточка моя…
Ружье опустилось, выпало из ее рук на пол, и она сделала осторожный шаг назад, одновременно приглашая меня войти. Боже мой. Эта коротенькая розовая маечка, через которую видно, как медленно начинают твердеть ее соски и эти спортивные шортики, которые так и хотят сползти вниз от моего испепеляющего взгляда.
Я с улыбкой зашел в дом и осторожно прикрыл за собой дверь.
Пора становиться мужиком, ботан.
