Муравечество

Наконец- то книга появилась здесь! Я так долго ее ждала. Я купида ее в бумаге, 3 года назад и все это время она стоит недочитанная, т.к ее невозможно никуда взять с собой.. там тяжелый кирпич. О самой книги, это психодел, ты как будто идешь по чертогам разума автора. С этой книгой нужно работать, в ней 100500 отсылок, очень мощная работа. Я буду читать заново ее и перечитывать

Книга масштабная, эдакий талмуд, но стоит внимания, времени и прочтения. В ней прекрасно все: от дизайна обложки и иронично игривого названия до идеи и содержания.

В меня вселился говорящий осёл: не смогла выбрать заголовок, все такие вкусные - не в кулинарном смысле, и каждый — снайперское попадание в белый свет как в копеечку. Списочек остался позиций на пятнадцать, могу одолжить, если кто-нибудь ещё не знает или думает как закончить критиковать Кауфмана, используя за основу вокабулярия пижонские пародии на названия его же фильмов, например. А ведь мне же ещё же, неукоснительно следуя компульсивно избранной стилистической парадигме, нужно обязательно в эпиграф с корнями выдранную из контекста, истекающую смыслом цитату вставить, в противном случае истинно вам говорю: 4 мая 1925 года земля налетит на небесную ось — как вариант. Поэтому, пометавшись с душераздирающим «Иаа!» между «Читаю на ходу. Пусть обыденные обыватели сами следят за тем, чтобы не врезаться в меня», «Мазлтов, жидовская ты морда, мазлтов» и «Ты же не зараженная сифилисом мышь, ты человек, да? - Да, - говорю я. - Если выбирать из двух», выбираю четвертую из соответствующего списочка (осталось штук.. эммм... полтыщи еще, точнее не совру), помня кауфанский же завет про конец, вмонтированный в начало. Да будет эта:

Можно начинать. Камера. Мотор. Стоп. Есть ещё список загадочных и внезапных слов навроде «солипсизм», «Исидор Изу» или «культурный приапизм», которые нужно непременно и непринужденно вставить в текст, о чём бы ни была книга, хушь о хищных грибах, друзьях человека, — но это я зря проговорилась, его не одалживаю, нет его, забыли. Теперь точно всё — то есть начало.

Изнурительным знойным днем завязнув-пропав всей птичкой-кукушкой в «Бесконечной шутке» Фостера нашего Уоллеса — примерно на фразе «из-за недостаточно высокого рейтинга Пемулис не заслужил бесплатных предложений от производителей одежды, а потому играет в футболках с надписями типа «ПАУКИ-ВОЛКИ ОЛСТОНСКАЯ ШК.», «ЗАБОТЛИВЫЕ МАМЫ ВЫБИРАЮТ», «ДЬЯВОЛЫ В ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ ОБЛИЧЬЕ ТУР ГВБВД» etc. - я встала (передо мной встал) спасительным выбором: бросить всё и набравшись «концептуальной отваги» читать литературную сингулярность, двусмысленно одобренную Уильямом Гибсоном? Или бросить всё и пусть, наконец, повылезают шестипалые из-под земли и сами будут виноваты в бесконечных самоповторах Пиньоля? Или… Стоп. Тут ритуальное убийство говорящего осла бобром - осёл, естественно, пострадал, но слабонервные, уверена, сюда не добрались, детям до 16, а старикам не место... Или вспомнить всё - вот оно самое - «Муравечество», которое упорный, полезный и трудолюбивый Поляринов, способный поднимать предметы в 50 раз тяжелее его самого (два с половиной килограмма примерно) тоже рекомендует «дешифровать по модели Т. Пинчона или Д. Ф. Уоллеса» - семь бед, один ответ - или покориться квантованной реальности. Вариант по мне! Но, послушно покорившись и дочитав до фразы: «Я не думаю: «То, что на тебе футболка с «Рамонс», ещё не делает тебя Рамоном, и, более того, сами «Рамонс» не носили футболки с «Рамонс» я не думаю далее по тексту: « я не думаю: «На самом деле это не женщина», а думаю, что не человек для субботы, а суббота для человека, и сейчас как раз суббота, бросаю всё и иду гулять изнурительным знойным днем. Догуливаю до блошиного рынка — удивительное место вне пространства-времени, кабы быстро не находилось у метро «Удельная» в субботу — где человек, изображённый на футболке, продаёт мне футболку, на которой он изображён в футболке, на которой он изображён в футболке, на которой… в субботу И поверьте, эта картинка - лучшая из существующих в обитаемых вселенных рецензия на Кауфмана, по какой модели ее не дешифруй. Но вы же не поверите. Поэтому что там по списку цитат: «Я стал другим и больше не могу жить, осуждая чужое творчество..Я больше не могу писать критику»? хм.. нет, вот эта: «Я едва сдерживаю восторг. Уже хочется начать заново. Нужно начать заново». Что ж, сами виноваты.

Розенбергер Розенберг - едкий и въедливый нью-йоркский кинокритик, предпочитающий подписываться гендерно-нейтральным инициалом Б. во избежание. Но у него радикально-гетеросексуальная борода, афроамериканская подружка - вы наверняка её видели, если в 90-е смотрели американское ТВ изнурительным знойным днем, и Ричард Докинз в друзьях по фейсбуку. Он эпатажно считает гением Апатоу и «талантливым антисемитом» Жан-Люка Годара. Он не еврей. Он самовлюбленный мегаломан и тревожный невротик, пафосный интеллектуал, еще в детстве зачитавший до дыр «Теодицию» Лейбница, на короткой ноге с комическим дуэтом Гегель-Шлегель, для него не существует авторитетов, правда — его господин, он грозный составитель маскулинных рейтингов и рабочих списков, где есть слова «эндемия», «Ги Дебор» и «общественный цугцванг»: даже бытовые мысли сами собой облекаются в его голове пуленепробиваемой оболочкой отточенной иронии — фабрика мечты! - хоть без редактуры в «Искусство кино»: «Старбакс — это умный кофе для глупых людей. Это Кристофер Нолан от мира кофе». Но это есть профанный путь, и Б. Розенбергер Розенберг пишет рецензии, только когда и если посмотрит фильм семь раз: сначала правым полушарием, потом..— впрочем, не стану пересказывать, наверняка, все права и способы защищены, включая «опыт безымянной обезьяны» - пишет так, словно танцует в темноте, пишет так, словно никто не читает, так, словно словом останавливает энтропию — на плёнке и во вселенной. Он сразу здесь, если он нужен. И если не нужен. Он невысокий, невзрачный, нелепый и жалкий. И борода у него серая. Он постоянно боится быть неправильно понятым и не понравится девушке, продающей умный кофе. Как же зовут его афроамериканскую девушку? — ну вы ведь наверняка её видели, странно, что нет. Да, он не еврей. Он читает лекции на втором этаже Макдональдса и показывает в назидание смотрителям зоопарков фильмы с нулевой развлекательной и художественной ценностью — конечно же «Синекдоха, Нью-Йорк» Кауфмана, тот головоломный бардак, который Кауфман называет кино, ту безнадежную тягомотину, что Кауфман выдумывает тяп-ляп на ходу, очередные инфантильные сырые идеи Кауфмана, окутанные идиотской секретностью во избежание. И после каждой критической запятой Розенбергер наш Б.Розенберг (не еврей) проваливается в люк. Канализационный. А потом с облегчением в Годара. И опять в люк. «Сценарист Чарли Кауфман пишет очередную псевдоинтеллектуальную мульку, а один из его друзей-режиссеров снимает ее на пленку». Снова в люк? Не, это Андрей Плахов сказал, он, наверное, не проваливается. И сколь бы лестным не представлялось кинокритикам представлять «Муравечество» долгожданным и симметричным ответом на годы каторжного труда по добыче редкоземельных смыслов и оттачиванию некулинарных вкусов, мне вот всё ж мерещиться, что главный герой, которому суждено Кауфманом найти, потерять, искать по всем обитаемым вселенным, в пространстве и времени (а на Удельной смотрел?), в прошлом и будущем, в постели с незнакомками, и в кабинетах психоаналитиков, в ящике для носков, в платоновской пещере, полной Дональдов Транков с лазерным зрением, в голове Джона Малковича, в брюхе кита вместе с библейским Джоной Хиллом, в курсивах, в сносках, в цитатах и самоповторах, в стране Незримого,в вечном сиянии разума, в романе Пелевина и дефиците маргарина на Песах в 2008 году, в гипносне, в пророчествах говорящего осла (ныне убиенного), в последнем и статичном уцелевшем кадре, в киноэнтропии неснятого и невиданного, снятого и забытого в муравейнике через миллион лет после того, как вымер последний критик и Сэм Беккет с ним— самый лучший фильм, финальный фильм про всё и всех-всех-всех, фильм, который «показывает не только, кто мы, но и чем можем стать, а также кем были и кем могли бы стать, а также кем не являемся и кем не станем», главное открытие и окончательное закрытие кинематографа (и еврейского вопроса), шедевр, то и дело сгорающий на фирменном кауфманском огне и возрождающийся со скоростью 24 раза в секунду… это очень длинное предложение, подумываю, вот, как закончить, но.. найти и снова потерять и опять искать, меняя лица, плодя и уничтожая за необходимостью доппельгангеров, избыточные сущности, пошедшие неправильным путем, неправильно понявшие путь, сбривающие и отращивающие бороду; искать, как муравей, захваченный грибком-паразитом, безоговорочно подчиняясь навязчивой и абсурдной идее достижимости совершенства (оно ж может быть или не быть, там или здесь, реальности для него то недостаточно, то слишком много — всей птичке пропасть, в субботу рано, а в среду поздно) снова и снова проваливаясь в люки квантованной вселенной (Some people have eczema; I fall into holes), за дело то и дело поругивая Чарли Кауфмана — что мне там начало мерещиться-то? - да, что это больше похоже на иронично-сюрный автопортрет, ловкий шарж с бесконечной бородой, чем на злободневную сатиру, что одержимый киноман Б. в большей степени Кауфман, чем мы — то морское чудовище, загадочный левиафан-недорыбина с четырьмя руками, которого море выплюнуло на берег на первой же странице книги, в самом начале, примерно в той же степени, в какой море - «это как бы, ну, знаешь, метафора человеческого разума во всей его непознаваемости», в той степени, в которой эта книга гораздо более шутка, чем «Бесконечная шутка».

"Позже наступит или не наступит момент, когда память вернется или не вернется". А пока давайте признаем: «Отдельный муравей — дебил», и ещё это:«Ты был бы больше похож на Рамона, если бы надел футболку морпехов Соединенных Штатов»

Как давний и большой фанат творчества Чарли Кауфмана я просто не мог пройти мимо этой книги. Семьсот страниц чистого и не разбавленного кауфмина, звучит как лучшее предложение сезона, а может и года. Я даже не буду держать интригу и сразу скажу это было просто великолепно и неподражаемо как может только Кауфман и одновременно с этим это было отвратительно плохо как может только Чарли Кауфман.

Од(и)на блогер_ка сравнил(а) этот божественный роман с Б-гомерзким сериалом Рик и Морти, что на мой взгляд является форменным оскорблением этого несравненного шедевра Чарли Кауфмана, его вообще не хочется ни с чем сравнивать и уж тем более критиковать и анализировать. Муравечество словно литературный аналог кордицепса однобокого, захватывает твоё сознание полностью подчиняя волю и уподобляя тебя зомбированному муравью на всех углах трубящего, а гениальности Чарли Кауфмана.

Должен сопротивляться

Если искать ближайшие аналоги Муравечества, то больше всего этот роман напоминает чудаковатого брата близнеца художественного фильма Синекдоха, Нью-Йорк. А теперь перечитайте если не поняли с первого раза. Чудаковатей Синекдоха, Нью-Йорк такого чуда просто не могло существовать в нашей вселенной, тем не менее это факт.

А какое в книге гениальное вступление лучшее что я читал в жизни!

Сопротивляйся!

Итак, дано кинокритик Розенберг Б(не Еврей это важно(наверное), а вот что важно так это то что ему на начало романа пятьдесят с хвостиком лет и он бородат ) свято чтящий заветы нового времени с расово гендер френдли повесткой и имеющий(во всех воображаемых вами смыслах) афроамериканскую гирфренд вечно предлагающего чекнуть свои привилегии. Однажды Б Розенберг встретит затворника Инго что покажет ему свой фильм хронометражом в три месяца тут то все и закрутиться и понесется женский половой орган по кочкам.

Это похоже на один страшный и не прекращающийся липкий кошмар в летнюю ночь и возможно я до сих пор не проснулся.

Хвали!

Это настоящий триумф.

Сопротивляйся!

Триумф девиантного искусства напоминающий читателю бессмертную классику в традиции Генри Дарджера(Нет, серьзно зуб даю так и задумывалось)

Хвалитивляся!

Великая пародия на Великий Американский роман !

Гениальная графомания!

Лучший представитель жанра Меташметапосткосткопостмодерн!

Проблемы с четвертыми стенами? Чарликауфманкорпорейтед поможет вам. Только сегодня закажи слом одной стены и получи разрушенный к чертям собачим весь город совершенно бесплатно. Как же не хватает Чарли Кауфману своего карманного Виктора Януковича со встроенной сигнализацией, требующей остановиться! Но Чарли на своей муравьиной фабрике не просто забыл, а просто аннигилировал из вселенной слово тормоза. Классическая ситуация вот уже позади добрая половина книги и время плавно переходить к развязке, хе-хе наивный, это была только завязка(Если вообще можно помыслить Муравечество в этих категориях ) И вот из таких фокусов и состоит весь роман. Непрекращающийся карнавал обманутых ожиданий(в том числе и от того что никто их и не обманывает)

Пришло время поговорить о самой странной вещи на земле. Оставлю за скобками то что в первой половине Муравечество сильно напоминает извращенную прозу раннего Паланика, ничего страшного, как говориться все мы немножко Тайлеры, каждый из нас по своему дерден. Но вот то как Чарли Кауфман умудрился смастерить протухшею копию Пелевинского айфака пополам с тайными видами на гору Фудзи просто за гранью фантастики(Что интересно в романе есть упоминание некого гениального писателя на букву П и это совсем не тот П на которого вы могли подумать)

Да и кстати вы знали что Муравечество совсем не от слова муравей, а от слова Мура(Смех в зале)

Шутка сильно затянулась, а мы даже еще и не начинали

Вот посмотри какой у меня есть робот Дональд Трамп умеет стрелять лазерами из глаз и вступать в гомосексуальные отношения .

(Леди из рекламы иностранных языков в Балашихе ваша реплика)

Гениальный уродец демонстрирующий снимок коллективного бессознательного американского общества образца девятнадцатого года.

Роман целиком построенный на череде психоделических образов вызывающих целю гамму эмоций.

Так, а про что кино то было?

А оно тебе надо?

Ну ладно если надо, тады записывай.

Заповедь первая: Не критикуй и не кретин будешь!

Заповедь вторая: Че хочу то и ворочу, а ты потом думая что я хотел сказать

Золотая заповедь на все случаи жизни: Не вы*бывайся на Чарли Кауфман

Заповедь гендерфлюидная В современной постмодернистской парадигме интерпретатор являться активным участником творческого процесса

Заповедь печальная: Автор умер, критик умер, зритель умер, умерь свой энтузиазм

Заповедь последняя Ничто не истина и всё муравей

Ну это все? Чувствую себя как тот парень из кубриковской долгой одиссеи получивший в финале вместо вселенского откровения два наряда вне очереди на уборку кубрика. Брат муравей ну а серьезно какого откровения ты ожидал от этой современной литературы для мазохистов, ползи по раскаленной лаве, ешь битое стекло, втирай в глаза жгучий перец все ради парочки банальных истин но зато какое это было путешествие врагу, а тем более другу не пожелаешь. Мое только мое!

Хвали, ругай и помни у муравья нет цели только путь!

Кинокритик смотрит фильм длиной три месяца, а потом пытается его вспомнить. Это сюжет книги на 700 страниц. Я оставлю шутки про «что курил автор» и «сдается мне, это была комедия, господа» другим рецензентам. Напишу про то, что не увидел в рецензиях.

Во-первых, эту книгу надо прочитать 2-3 раза (и еще раз в обратную сторону, с конца к началу), чтобы хорошо понять, но у меня нет столько времени, потому пишу про то, что я понял при первом и единственном прочтении. Во-вторых, при первом и единственном прочтении я понял, что у книги есть внутренний сюжет.

Да, в истории про кинокритика есть несколько слоев. Один из них посвящен кино, и для расшифровки всех киноотсылок нужна отдельная рецензия или обзор на ютубе. Еще один про политкорректность, равные права и прочие достижения общества развитого демократизма — об этом тоже не сейчас. Так вот, внутренний сюжет.

Представьте, что вы могли бы получить все возможные факты о состоянии Вселенной в один момент и собрать их в суперкомпьютер. Теоретически он мог бы провести расчеты и полностью предсказать всё, что случится в будущем (и всё, что было в прошлом). Если это возможно, значит будущее одно-единственное, и оно уже сложилось, мы просто не дожили до него.

Эта идея — главный герой «временнОго» слоя книги. Она выражает себя (1) в метеорологе (мета-хронологе), который создает такой компьютер для предсказаний погоды, а потом начинает использовать его в личных, хотя и довольно благородных целях. Совершая действия, которые как бы одновременно меняют настоящее и будущее (но при этом уже просчитаны компьютером).

И еще эта идея выражает себя (2) в кинокритике, который верит, что можно по одному сохранившемуся кадру воссоздать весь фильм, обрисовав сюжетные линии в обе стороны оси времени. В науке эта теория называется этернализмом, можете погуглить, но вы ничего особого не найдете, потому что никто не знает, как эту идею нормально доказать. Нам привычно думать об этом как о судьбе, но Кауфман метафорически описывает ее как киноленту (вам может быть интересно, чем всё закончится в этой жизни, но на самом деле финал уже существует - он записан на следующей бобине)

Антагонист внутреннего сюжета — идея растущего блока Вселенной. Автор несколько раз прямо упоминает это название. Что если идея «будущее уже сложилось» неверна и нельзя воссоздать фильм по одному сохранившемуся кадру? Что если будущее еще мертво, а мы живем в одной большой колбасе времени, тянущейся из прошлого, причем находимся на самом крае, там, где вежливая продавщица только что отрезала нам наши полкило? На крае, который обычно называется «настоящее».

Критик мечется среди двух этих подходов, что создает драматическое напряжение между этернализмом и теорией растущего блока. Если права одна теория, фильм можно воссоздать, потому что один кадр как бы содержит в себе весь фильм, как и мы в настоящем теоретически связаны со всеми событиями прошлого и будущего. Если права другая — любой следующий шаг формирует непредсказуемое будущее, а потому любой сеанс гипноза как бы создает новый эпизод фильма, даже если опирается на реально существовавший момент в киноленте Инго.

Противостояние разрешается в появлении копии главгероя, а потом еще одной. Этернализм и теория растущего блока оказываются в Мультивселенной (Многомировой интерпретации Эверетта), то есть идее о том, что в каждый момент времени создается новая Вселенная со всего одним минимальным отличием от предыдущей, но в процессе почкований на каком-то этапе «эволюции» отличия между Вселенными становятся все глубже.

Многомировая интерпретация меняет смысл слова «время», вместо линии оно становится ветвистым деревом, и тут нет места для ТОГО фильма Инго. Точнее ТЕХ фильмов так много, в масштабе Мультивселенной значение ТОГО фильма обесценивается.

Но это оказывается ложным финалом, потому что нас ждет сюжетный твист в виде (вот это поворот!) идеи о локально-обратном течении времени. В этом месте я понял причину «ненависти» Кауфмана к К.Нолану, которая проявлялась то тут, то там. Течение времени назад для отдельных предметов – главная идея фильма «Довод», который, как и «Муравечество», вышел в 2020 году (вот это совпадение).

Обратное течение духовной сущности во времени выглядит дешевым трюком, хотя и помогает элегантно объяснить, «что это всё была за бредятина». Тем не менее, обратное течение не дает нового ответа на базовый вопрос внутреннего сюжета «что есть время», оно только помогает нарисовать дополнительные связи, важные для нашего мозга. Глядя назад через предложенную Кауфманом оптику, мы можем видеть в собственном прошлом предназначения, намеки судьбы, странные изгибы времени. Но у нас нет ни единого основания считать, что это всё реальные факты, а не выдумки «крепкого заднего ума».

В любом случае, книга из тех, после которых хочется найти автора и обсудить с ним прочитанное. Кауфман общается с тобой, оставляя пространство для понимания и вовлекая тебя в этот диалог, похожий на все эти неловкие диалоги из «Муравечества».

Вряд ли есть люди, которым «Муравечество» можно посоветовать, если ты желаешь этим людям добра. Важно продержаться где-то до 400 страницы и тогда книга может зайти. Особенно тем, кто любит побиться мозгом о литературу, и тем, кто хотел бы слегка растрясти свою застывшую картину мира.

The end

Восхитительный абсурдный постмодернизм, да ещё и с отсылками к кинематографу. Почему же я поставила 4, а не 5? В своём дебютном романе сценарист “Вечного сияния чистого разума” решил взять читателей измором. Непросто долгое время восхищаться одним и тем же. Если раскрывая книгу, ты ещё чувствуешь новизну и свежесть, получаешь удовольствие от сюжета, аллюзий, упоминаний и чувства юмора автора, то уже после трёхсотой страницы просто теряешь эту способность впечатляться, и однообразие начинает утомлять. Хихикаешь по инерции, но чувствуешь, будто ты в заложниках у книги. Помнишь времена, когда вам было хорошо вместе, привязался к ней, вот и не бросаешь.

Жил себе на свете парень Б., преподавал кинокритику, писал тексты о кино, ныл и жаловался на неудавшуюся жизнь. И вдруг он узнал, что в соседней квартире живёт старик-кинорежиссёр, снявший фильм, который длится три месяца. Этот фильм становится главной идеей в жизни неудачника-героя: он должен показать этот шедевр всему человечеству. Но нелепому стечению обстоятельств плёнки с фильмом сгорают. И теперь Б. вынужден по кусочкам воссоздавать историю.

Б. вообще непросто приходится в современном мире. В моду вошла толерантность, терпимость, политкорректность. И герой изо всех сил старается показать, что он тоже в тренде. Так что заводит отношения с темнокожей актрисой, да ещё и рассказывает об этом на каждом углу. А ещё придумал новое местоимение для определения своей (и чужой) идентичности. Мы только начали привыкать, что есть люди, определяющие себя как “они” в единственном числе, как тут что-то новенькое — небинарное местоимение “тон”.

Кауфман вышел на метауровень и рассматривает проблему в проблеме. Хорошенько проходится по всем новомодным увлечениям: медитация, толерантность и т. д.. И сразу мой дисклеймер: называя всё перечисленное «новомодными увлечениями» я не преуменьшаю их значительность и не осуждаю людей, увлечённых этим. Меня просто веселят такие, как главный герой, слепо идущие за модой в стремлении всем понравиться. Чем меньше он хочет показаться, например, расистом или шовинистом, тем больше их напоминает.

В книге множество отсылок к кинематографу, просто услада для очей киномана. Ну кто ещё мог себе позволить сравнивать Кристофера Нолана с кофе из Старбакса? «Умный кофе для глупых людей». Даже стало немножечко обидно за одного из любимейших режиссёров :) Но Кауфману плевать на наши чувства, он просто получает удовольствие от того, что делает. Вряд ли такое смог бы провернуть писатель-дебютант. Но уже состоявшемуся талантливому Кауфману можно творить чуть больше дичи :)

Так вот вы какие, темнейшие закоулки подсознания Чарли Кауфмана.

Это мозгодробительный, сумасшедший и уморительный треш!!! 

Если вам нравится ничего не понимать, потом каааак понять, но потом снова окончательно запутаться, а за этим вновь обрести зерно ясности, и так по кругу, то ЭТО ТО САМОЕ!!!

К слову, мне книга снилась и сводила с ума!

Но помните: держитесь крепче на поворотах!

Бывает, что человека контузит на войне. Бывает, кто-то сходит с катушек от личных драм. Кауфман в своём романе предлагает нам пофантазировать о том, как нормального, но очень впечатлительного и ведомого персонажа (тона) покалечило новой этикой и всякими прочими #metoo.

Кинокритику-сценаристу-писателю-лектору-личности-со-множественными-идентичностями не повезло жить в США в начале XXI века в неуютной шкурке белого цисгендерного мужчины. И уж искупает он это изо всех сил (хоть и не еврей, ведь евреям это свойственно. но он не еврей, хоть его фамилия и похожа на еврейскую. и фамилия его матери похожа. и сам он вылитый еврей. но не еврей. но он не против евреев). Например, его девушка - афроамериканка (и если бы каждый прохожий знал об этом, ему бы, конечно, жилось куда лучше на него бы не смотрели свысока, как на угнетателя, но, к сожалению, он не может вставить это в каждый свой разговор, например, в такой, в котором он покупает колу в придорожной закусочной. ой, нет, оказывается, может). И сам он воук (пробудившийся), всё понял и осознал, и настолько против дискриминации, что прям противее всех дискиминируемых вместе взятых. А уж сколько монографий он об этом написал!

Ладно, признаемся: ему было бы неуютно в любой шкуре:

Делом своей жизни тон (если вы до сих пор не поняли, это обезгендеренное местоимение, жалкие отсталые ублюдки) мнит восстановление в памяти и сохранение для Истории Кинематографа фильма афроамериканского режиссёра, который он «открывает» случайно. Потому что такой вот он, понимает в уникальном, знает толк в редкостях, анимации, артхаусе, переосмыслении и всём прочем. И эти поиски превращаются в прогулку по чертогам разума этого побитого жизнью и женщинами (жена, дочь, девушка, издатель, директор колледжа, директор магазина, китаеамериканка - становитесь в очередь, кто следующий кинет камень в нашего Б. Розенбергера Розенберга?).

Критики пишут, что эта книга «очень смешная». По мне - это очень едкая, грустная сатира над обществом и современностью, из которой читатель-неамериканец (даже притом, что перевод прекрасный и сноски наличествуют) поймёт едва ли треть.

Отдельное место в книге занимают автонападки на творчество некоего «омерзительного недосценариста» Кауфмана, которые встречаются на каждых 50 страницах. Не перебор ли с самокритикой в первом же романе, дорогуша? Напиши уже автобиографию или запишись к психотерапевту (спойлер: Розенбергу это таки не помогло. хоть он и не еврей. хотя евреям обычно помогает):

Подводя итог: это явно что-то свежее и интересное. Хотелось бы понять больше, но, кажется, без шансов, учитывая всю эту нашу культурную пропасть. Но интересно. Но непонятно. Но спасибо, Чарли Кауфман, всё равно, пеши есчо.

Лучше всего книгу опишет фраза из нее же:

“... чудесные, причудливые вещи, перегруженные социальной сатирой, набитые причудливыми мыслями, раскардашами и прибамбасами. Безмерно восхитительно.”

История о том, как неудачливый кинокритик Б. Розенберг-нееврей-тон находит шедевр, который изменит всю его жизнь, выходит на минутку в супермаркет за водичкой и единственный экземпляр этого фильма сгорает, оставив после себя один лишь кадр из всей киноленты. А автор этого шедевра мертв, так что шансов воскресить фильм практически 0.

Отсюда начинается путешествие сквозь время, пространство и мысли. В последних мы увязаем, путаемся и в итоге тонем, мысли Б. становятся нашими, а наши - его, все искажается до неузнаваемости и нет уже возможности понять, где здесь реальность, а где - плод воображения. Или это все реальность? Разные реальности. Кто знает...

Книга захватывающая, динамичная и неповторимая. Таких “прибамбасов” больше вы нигде не увидите. Это и сатира на современность, и роман о поиске истинного “я”.

Чарльз Стюарт Кауфман — американский сценарист, режиссёр и продюсер, который снискал репутацию одного из самых оригинальных сценаристов конца XX и начала XXI веков. Обладатель «Оскара» за лучший сценарий.

Сценарий к легендарному фильму «Вечное сияние чистого разума» был написан именно Кауфманом. Я влюбилась в роман «Муравечество» с первой страницы. Здесь невероятный текст, наполненный смыслом и отсылками к культурным и историческим событиям.

Эта книга заставляла меня смеяться. Много. Чего стоит Транк, который на самом деле Трамп, но в далёком будущем его называют Транком. Этот самый Транк имеет свою робототизированную копию, с которой спит. В прямом смысле.

Мне кажется, что так над Трампом не стебался ещё никто. Главный герой постоянно всех убеждает, что он не еврей, но очень хорошо к ним относится, но он не еврей!

И он не расист, ведь у него есть прекрасная девушка афроамериканка, о которой он старательно рассказывает всем темнокожим людям. Кауфман с юмором показывает лицемерную толерантность главного героя, который при этом жутко боится, что кто-то посчитает его евреем.

А что с остальным сюжетом? Сложно описать 700 страниц, особенно таких.

Б. знакомится с очень старым афроамериканцем (я выделяю это только по той причине, что это выделяет главный герой), который всю свою жизнь снимал один фильм. Этот фильм идёт 3 месяца. Главный герой начинает его смотреть и понимает, что его жизнь никогда не станет прежней.

С этого момента начинается невероятное путешествие, в котором будут и игры со временем, и какие-то сюрреалистические сны, и двойники, и Транки (Трампы). Много раз я думала, что главный герой болеет Альцгеймером, что он лежит в коме, что он сошёл с ума.

И всякий раз новая теория ломала прошлую.