Бросив взгляд на часы на левом запястье, я с удовлетворением отметила, что до первой пары оставалось еще десять минут, и приложила электронный пропуск.

Должна успеть.

Цокот моих каблуков по университетскому коридору заглушался разговорами и громким смехом, а нескончаемый поток студентов ощутимо замедлял меня на пути к цели: попасть в деканат, забрать несчастную папку с документами для куратора нашей группы и попасть в нужную аудиторию до звонка.

Понимая, что на шпильках буду добираться до шестого этажа непозволительно долго, свернула к лифтам и забежала в первый открывшийся, нагло распихав локтями группу зазевавшихся первокурсников.

Нельзя мне было сегодня опаздывать. Совсем нельзя.

Вокруг меня щебетали взволнованные первокурсницы, которых восхищал один только факт наличия лифта. Я мысленно закатила глаза, но не стала сообщать, что все предыдущие два года дурацкий лифт, как назло останавливающийся сейчас на каждом этаже, ломался с завидным постоянством, и чаще всего приходилось качать попки, преодолевая тысячи ступенек ежедневно.

Покинув душную коробку, воздух в которой пропитался сразу десятком разных парфюмов, я жадно глотнула воздух.

Господи, они что, по целому флакону на себя вылили?

У меня даже глаза заслезились.

Перед входом в деканат, я быстро поправила черную юбку-карандаш и зеленую блузку, за полупрозрачную ткань которой в школе меня наверняка сразу отправили бы к директору, и зашла в кабинет.

– Добрый день, – сказала с улыбкой, которая мгновенно сползла с моего лица, ведь я поздоровалась с пустотой. Черт.

Шепотом выругалась и снова нетерпеливо взглянула на часы – пять минут до начала пары. Если секретарь вернется прямо сейчас, то я еще могла бы успеть, но каковы шансы…

Очевидно, в этом году третий курс решили не жалеть, поэтому сегодня в расписании стояли сразу четыре пары.

Первую из них вела куратор группы и мой научный руководитель в одном лице, а Тарасова не терпела опозданий. С нее станется в первый же день наказать меня каким-нибудь докладом или рефератом, чтобы другим неповадно было.

Секретарь ворвалась в кабинет, когда до звонка оставалось три минуты. Я мельком встречала ее раньше, но не на нашем факультете.

Неужели теперь у нас работает?

Строгий костюм, от которого веяло другой эпохой, резкие черты лица, волосы с проседью собраны в тугой пучок на затылке, небольшие узкие очки немного съехали на бок. Эта женщина наводила ужас одним своим видом, а под ее взглядом вдруг захотелось прямо сейчас пришить к блузке парочку пуговиц, чтобы скрыть вырез на груди.

– Ты еще кто такая? – резко спросила она, сгружая на рабочий стол целую кипу бумаг, после чего окинула меня подозрительным и крайне недовольным взглядом с ног до головы. – Что ты тут забыла? Почему зашла в мое отсутствие?

– Вы мне вчера прислали письмо на почту, чтобы зашла за бумагами для куратора, – выпалила я немного растерявшись от ее напора, но взяла себя в руки, снова натянула улыбку и сделала шаг вперед. – Мирослава Власова, новая староста триста пятой группы.

– А старую куда дели? – женщина подошла к одному из шкафов, доверху наполненных папками и прочей макулатурой.

– Переехала в другой город.

Я глазами искала табличку с именем секретаря, но тщетно.

– Ладно, Власова, подойди, – сказала она раздраженно, схватила нужную папку и быстро вернулась за стол, после чего достала какую-то бумажку и положила передо мной. При этом так громко припечатала ее сверху ручкой, что я невольно вздрогнула. – Ищи свою фамилию и ставь подпись.

– А что это? Зачем нужна моя подпись?

– Для отчетности. Подтверждаешь, что ты староста.

Я всмотрелась в листок, где расположились три аккуратных столбца со знакомыми именами, номерами групп и подписями, но не обнаружила там ни названия документа, ни других опознавательных признаков, за что именно мы тут все дружно расписываемся.

– Вы бы хоть сверху обозначили, что это список старост, – не сдержалась я, вновь переведя взгляд на секретаря. – Откуда мне знать, что это именно он?

Женщина громко цокнула языком и закатила глаза.

– Власова, ты социолог или юрист? – рявкнула она. – Сказали тебе поставить подпись, значит ставь!

Да что с ней не так?

Ответить не успела – справа вдруг раздался мужской голос, одновременно со звонком, оповестившим о начале пары. Повернувшись, я наткнулась на любопытный взгляд нашего декана.

– Зоя Яковлевна, – сказал он строго. – Что опять случилось? Почему я в третий раз за это утро слышу ваше негодование через плотно закрытую дверь?

– Дмитрий Николаевич, студентка Власова отказывается ставить подпись в списке старост, – возмущенно запыхтела секретарь.

Ах, вот вы как, Зоя Яковлевна? Ну, хорошо…

– Не отказываюсь, – как можно спокойнее поправила я. – Лишь заметила, что прежде чем требовать с нас подпись, можно было бы добавить заголовок на документ, уже украшенный печатью.

Декан подошел к столу, посмотрел на несчастный список и поджал губы.

– А я и говорю, что она социолог, а не юрист, и…

– Зоя Яковлевна, – с нажимом прервал ее декан, явно теряя терпение. – Подготовьте новый список по всем правилам, а этот уничтожьте. И оповестите студентов, чтобы пришли и расписались еще раз.

Женщина покраснела от недовольства и уставилась на меня таким яростным взглядом, что я готова была оказаться сейчас где угодно, лишь бы подальше от нее.

– Власова, вы можете идти, пара уже началась, – обратился ко мне декан более доброжелательно, продолжая рассматривать меня с непонятным любопытством.

– Дмитрий Николаевич, мне нужно еще забрать бумаги для курат…

Замолкнув на полуслове, я вновь подпрыгнула от неожиданности, когда на секретарский стол с громким хлопком приземлилась папка.

– Не потеряй.

Спокойствие декана не могло не впечатлить. Он взял со стола папку и протянул мне ее с вежливой и даже искренней улыбкой, но едва за моей спиной закрылась дверь, как раздался его взбешенный голос.

Хотелось бы верить, что он поставит эту дамочку на место.

Часы показывали, что пара началась четыре минуты назад, поэтому я быстро зашагала по опустевшему коридору к нужной аудитории, благо она располагалась на одном этаже с деканатом.

На ходу доставая ежедневник и ручку и стараясь при этом не помять папку с бумагами, в числе которых был и список нашей группы, я в очередной раз прокляла тот миг, когда поддалась на уговоры заменить Кристину на должности старосты.

Вот зачем я это сделала? Кто меня за язык тянул? Теперь ведь каждый мой чертов шаг будут подмечать. Любое опоздание будет замечено, про пропуски я и вовсе молчу. Еще и с этой ненормальной в деканате придется контактировать явно чаще, чем мне бы того хотелось.

Прекрасное начало учебного года, ничего не скажешь.

С самого утра поцапаться с секретарем декана и опоздать на пару к Тарасовой… этот день уже просто не смог бы стать хуже.

Морально приготовившись к публичной порке за опоздание в лучших традициях нашего куратора, я нервно поправила узкую юбку и перекинула через плечо волосы, которые сегодня лежали свободными длинными локонами в честь первого сентября.

Я уже взялась за ручку двери, когда из аудитории послышался громкий смех. Это было очень странно. На парах Тарасовой если и смеялись, то исключительно сквозь слезы.

Потянув дверь на себя, шагнула через порог ровно в тот момент, когда задали вопрос не просто касавшийся непосредственно меня, но и озвученный до боли знакомым голосом.

– Кто у вас староста?

Так и замерев в дверях, я никак не могла заставить себя сделать еще шаг. Или хотя бы поверить своим глазам.

Я однозначно ошибалась – этот день оказался гораздо хуже, чем могло показаться еще минуту назад, потому что передо мной был он.

Мое наваждение. Мой самый страшный кошмар. Тот, кто не просто разбил мне сердце, но и от души протоптался по его осколкам.

Тимур, мать его, Астахов стоял со скрещенными на широкой груди руками возле преподавательского стола, едва ли не усевшись на него. Стоял и смотрел на меня так, словно видел впервые в жизни, пока сама я, по ощущениям, падала куда-то в пропасть.

Глава 2. Дальше только хуже

Мирослава

– Вы что-то хотели? – спросил недоуменно Астахов, а я молчала, не в силах выдавить ни слова.

Неужели он и правда не узнал меня? Такое вообще возможно?

– А вот и наша староста! – весело воскликнули слева. – Уже хотели искать тебя. С факелами, собаками, все как положено.

Идиотский юмор Фетисова помог мне осознать, где я нахожусь, и взять себя в руки. Облизнув резко пересохшие губы, поудобнее перехватила папку и закрыла за собой дверь.

– Простите за опоздание. Задержали в деканате, – сказала я, сама поразившись твердости своего голоса. – Забирала бумаги для нашего куратора.

– Давайте, – сказал он и вытянул в мою сторону руку.

Я крепко прижала папку к груди, как самое бесценное сокровище, нахмурилась и неуверенно качнула головой.

– Они для Тарасовой.

– С этого дня у вас новый куратор, – сказал Астахов, кивком указывая на доску за своей спиной. – Давайте сюда папку.

Мне резко поплохело, когда я прочитала слова, выведенные знакомым почерком: «Тимур Андреевич Астахов. Предмет: Институциональная экономика. Куратор: группа № 305».

Твою мать. Это не может быть правдой. Пожалуйста, только не он.

Понимание, что аудитория погрузилась в гнетущую тишину, пришло только когда на негнущихся ногах я направилась к преподавательскому столу. И с каждым звонким стуком шпилек по паркету все отчетливее ощущалась нарастающая паника.

Оказавшись на достаточном расстоянии, я передала злосчастную папку, проклиная все на свете и из последних сил сдерживая порыв выбежать из аудитории.

– Ваша фамилия?

Стиснув зубы, я проглотила все грубости, уже готовые сорваться с моего языка. В то время, как одна лишь мысль, что Астахов даже не помнит меня, ощутимо царапала сердце.

– Власова.

Он лениво пробежался глазами по списку, потом взял со стола ручку и сделал пометку напротив моей фамилии.

Мне оставалось только надеяться, что «С» – это староста, а не сука.

– Что ж, студентка Власова, присаживайтесь, – его глаза не отрывались от списка группы, когда он равнодушно бросил: – и постарайтесь больше не опаздывать.

– Меня задержали в деканате, – напомнила я, и Астахов тут же наградил меня тяжелым взглядом.

– Займите свое место, Власова.

Мне совершенно не хотелось, чтобы он видел, как сильно меня задевало происходящее, поэтому я фальшиво улыбнулась ему и развернулась лицом к своим одногруппникам, которые внимательно наблюдали за нами. Расправив плечи, неторопливо прошла к первому ряду и заняла свободное место. Наградой мне послужил пристальный взгляд Астахова, который следил за каждым моим движением. Слегка встряхнув головой, он вернулся к списку группы и начал перекличку.

Вы меня помните, Тимур Андреевич. И мы оба это знаем.

Эта мысль не принесла мне никакого облегчения. Несмотря на то, что внешне мне удалось сохранить спокойствие, внутри всю буквально разрывало от эмоций. Одно я знала точно – мне нужно было что-то придумать, чтобы держаться от Астахова как можно дальше. Регулярно видеть этого человека было бы выше моих сил.

За тот год, что мы не виделись, Тимур Андреевич почти не изменился. Широкую грудь обтягивала белоснежная рубашка, заправленная в идеально выглаженные брюки глубокого синего цвета. На нем не было галстука, а несколько расстегнутых верхних пуговиц будоражили девичьи фантазии. Цвет его густых уложенных волос, как и год назад, навевал мысли о молочном шоколаде, а гладко выбритое лицо все еще казалось мне совершенным. Черты лица были довольно резкими, во многом поэтому красота Астахова не казалась приторной, наоборот, идеально подчеркивала твердость его характера и строгость.

Одного взгляда на этого придурка хватило, чтобы я вспомнила, почему когда-то в него влюбилась.

Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.

Меня накрыло сильнейшее чувство дежавю, когда он обвел взглядом собравшихся. Прямо как в тот самый первый день…

– Итак, – Астахов уселся за свой стол. – Как вы уже поняли, помимо преподавания «Институциональной экономики», я так же буду куратором вашей группы. Но это еще не все.

Он щелкнул ручкой, перехватил ее поудобнее и снова положил перед собой список группы.

– Поднимите руку и назовите свою фамилию все, у кого в этом году научный руководитель Анна Юрьевна Тарасова, – сказал он, всматриваясь в лица студентов.

Всех, за исключением меня.

Я забыла, как дышать, и желала только скорее проснуться, чтобы все это оказалось жутким ночным кошмаром. Потому что было понятно, к чему задан вопрос, и к такой реальности я была не готова.

Когда Миша Фетисов назвал себя и последним опустил руку, на секунду мне показалось, что Астахов облегченно выдохнул. Мне бы и самой очень хотелось, чтобы Миша правда был последним, но увы.

Сделав глубокий вдох, я поняла руку.

– Власова, – пришлось собрать всю силу воли, чтобы выдержать пристальный взгляд преподавателя, от которого мне стало совсем дурно.

Занесенная над листком на миг дольше необходимого ручка и еще одна быстрая пометка в списке, очевидно, возле моей фамилии.

Астахов поднялся на ноги и вернулся на то же место перед столом. Когда аудиторию снова заполнил его низкий, бархатистый голос, я была уже на грани обморока из-за острой нехватки кислорода.

– К сожалению, состояние здоровья не позволяет Анне Юрьевне уделять достаточное внимание своим студентам, поэтому она передала свою группу мне, как и все вопросы, связанные с вашими курсовыми работами.

– Тимур Андреевич, – лилейным голосом обратилась Захарова, игриво накручивая на палец волосы. – А индивидуальные консультации будут проводиться?

Не знаю, чему Астахов удивился больше: что его перебили, самой постановке вопроса или томным ноткам в голосе Инны.

Лично я ставила на комбо.

– Дистанционно, – сухо бросил он и мельком взглянул на меня, прежде чем продолжить свою речь. – До конца месяца каждый из вас должен прислать мне на почту тему курсовой работы и примерный план. Из вашего письма мне должно быть понятно, в каком направлении вы планируете двигаться и как видите свою работу. Можете свое письмо сопроводить вопросами, если таковые возникнут.

Вряд ли кто-то планировал начинать работу над курсовой так скоро, поэтому все закивали дружно, но весьма уныло.

Какой же он все-таки придурок.

Только я подумала, что теперь Астахов перейдет к лекции, как меня оглушил звук собственного имени:

– Власова, – сказал этот напыщенный индюк. – Задержитесь после пары, чтобы получить дополнительную информацию и донести ее до группы.

– Скажите сейчас, я все запишу, – вырвалось у меня прежде, чем успела бы прикусить свой язык. Но сказанного не вернешь, отступать было уже поздно, и мне оставалось только стоически держаться под тяжелым взглядом.

– Сейчас мы переходим к лекции, Власова.

Да чего он прицепился к моей фамилии? Запомнить пытается?

Не дожидаясь ответа, Астахов действительно начал читать лекцию, из которой не запомнилось ни слова, ведь в моей голове мартышка звонко била в тарелки, пока я пыталась понять, как пережить даже несколько минут наедине со своим личным кошмаром.

Когда звонок оповестил об окончании пары, мое сердце заколотилось словно заведенное, а с трудом восстановленное дыхание опять сбилось.

Пожалуйста, я не хочу этого. Не хочу!

Не придумав ничего лучше, решила улизнуть вместе с остальными, чтобы хоть немного отсрочить беседу с Астаховым, но не успела.

– Власова, – рявкнул он, когда я уже почти вышла в коридор. – Кажется, вы забыли о моей просьбе задержаться.

Сдержавшись, я не стала советовать, куда и насколько глубоко ему следовало бы засунуть свои просьбы. Впившись ногтями в собственные ладони, все же смогла улыбнуться одногруппникам, давая понять, что меня ждать не нужно.

Вскоре мы остались вдвоем в пустой аудитории, но я никак не могла заставить себя повернуться к Астахову лицом.

И это была фатальная ошибка.

В следующий миг раздались шаги, и я вся покрылась мурашками, когда совсем рядом со мной раздался тихий, вкрадчивый голос:

– Здравствуй, Мира.

Глава 3. Ты опоздал

Тимур

Когда соглашался вернуться в университет, я знал, что наша встреча неизбежна. Не просто знал… по правда говоря, ждал ее.

Но черт возьми, и предположить не мог, что Мирослава окажется в той единственной группе, которую передали мне буквально этим утром.

Все-таки верно говорят, что судьба с ее своеобразным чувством юмора – та еще сука.

Аудиторию заполнили студенты, которых я смутно помнил со времен, когда преподавал у них на первом курсе. Даже сам для себя я не смог понять, что ощутил, не увидев среди них Мирославу: разочарование или все же облегчение.

Никто не спешил предоставлять мне список группы, поэтому я дождался, когда стихнет смех после довольно сомнительной шутки одного студента, и спросил, кто у них староста. Ровно в ту же секунду скрипнула дверь, а на пороге появилась она.

Узкая юбка, подчеркивающая идеальные бедра и тонкую талию, смелый вырез блузки и такие знакомые голубые глаза мгновенно выбили весь воздух из легких.

Твою мать, она еще прекраснее, чем я помнил.

Мира смотрела на меня широко распахнутыми глазами и, казалось, не дышала до того момента, когда заговорил все тот же шутник:

– А вот и наша староста! Уже хотели искать тебя. С факелами, собаками, все как положено.

Сам не понял, с чего вдруг устроил весь этот цирк с потерей памяти, это словесное дерьмо просто сорвалось с моего языка. И чуть не врезал сам себе, когда увидел, насколько обидел Миру.

Пришлось очень постараться, чтобы на протяжении всей пары сохранять трезвость рассудка и не пялиться на свою студентку, которая всячески способствовала обратному. Чего стоила одна лишь ее походка, когда она гордо продефилировала на своих шпильках до свободного места.

Не сдержавшись, вынудил ее задержаться после пары. Власова, конечно, попыталась сбежать. Едва ли она осознавала, что с первой секунды появления в аудитории я следил за каждым ее шагом.

И вот мы остались одни.

Она стояла ко мне спиной и сжимала свои кулачки, а я сокращал расстояние между нами, пока не подошел почти вплотную. Так, что нос наполнился сладковатым ароматом ее духов. Я одернул руку, которая уже тянулась к длинным темным волосам, мягкость которых помнил до сих пор.

– Здравствуй, Мира.

Она тяжело и часто дышала и будто не планировала оборачиваться вовсе, но все же взяла себя в руки. Уже через несколько секунд Мира одарила меня равнодушным взглядом.

– Я слушаю вас, Тимур Андреевич, – сказала она холодно. – Какую информацию донести до одногруппников?

Мирослава хотела пройти мимо меня к партам, но я мягко перехватил ее запястье. От этого невинного прикосновения мою кожу словно обожгло.

– Прости. Сам не знаю, почему сделал вид, что не помню тебя.

– Вы вовсе не обязаны помнить всех студентов, – она одернула свою руку и сделала шаг назад. – Нас много, а вы один. К тому же, прошло много времени с тех пор, как вы у нас преподавали.

– Мира, ты ведь знаешь, что…

– Тимур Андреевич, скоро начнется следующая пара. Мне бы не хотелось на нее опоздать, – отрезала она, продолжая уничтожать меня своим равнодушием. – Скажите, что нужно передать ребятам, и я уйду.

А чего ты ждал, Астахов? Что она кинется тебе на шею?

Нет, ведь это стало бы таким разочарованием…

– В этом все дело, Мира, – только глухой бы не услышал в моем голосе нотки обреченности. – Я не хочу, чтобы ты уходила.

Мирослава усмехнулась, но быстро вернула самообладание.

– Тимур Андреевич, – она устало вздохнула. – Пожалуйста, просто продиктуйте мне почту для отправки материалов по курсовой, и озвучьте сроки сдачи реферата, который стоит в учебном плане на этот семестр. И дайте мне уже уйти.

– Позволь хотя бы объяснить, почему все случилось именно так… в прошлый раз. И прошу, не выкай мне, когда мы наедине.

Когда она посмотрела на меня, в ее глазах плескались гнев и разочарование. Но даже понимая и признавая свою вину перед этой девушкой, мне до одури хотелось немедленно наброситься на ее пухлые губы, ведь все еще помнил их вкус, как и все, что связано с Мирой.

– Тыопоздал. Если мои подсчеты верны, то объяснения нужны были примерно год и четыре месяца назад, – каждое ее слово ощущалось точно удар под дых. – Сейчас они уже никому не нужны.

– А если они нужны мне?

– В таком случае встаньте перед зеркалом и расскажите эту историю самому себе, – Мирослава натянуто улыбнулась. – Тимур Андреевич.

Пока я пытался понять, как построить разговор, Мира раскрыла свой ежедневник, что-то быстро в нем написала, а после вырвала страницу и вручила мне.

– Пришлите, пожалуйста, информацию по срокам на эту почту, чтобы мне не пришлось врать одногруппникам о причине нашей приватной беседы, – отчеканила она, когда я рефлекторно сжал пальцами листок, не в силах оторвать взгляд от ее лица. – Хорошего вам дня, Тимур Андреевич.

Вновь одарив меня легкой и абсолютно неискренней улыбкой, Мира стремительно покинула аудиторию, оставив меня одного.

Если бы не сложившаяся ситуация с кураторством, я бы бросил все силы, чтобы не видеться, не пересекаться с Мирославой. Еще вчера я был уверен, что при необходимости смогу держаться от нее на расстоянии, но это утро доказало мне обратное.

Стоило лишь снова увидеть ее, как потребность объясниться вытеснила все остальное. Я знал, что поступил с ней как последняя скотина, но все же надеялся, что она выслушает меня.

Мира заслуживала объяснений, но они были ей уже не нужны.

Весь прошедший год я отчаянно пытался выбросить ее из головы. Точнее, год и четыре месяца, как верно подметила Мирослава.

Я действительно пытался ее забыть, но безуспешно. Особенно тяжело было в первые месяцы, когда я в каждой невысокой брюнетке видел только Миру.

Эта девчонка ворвалась в мою жизнь без предупреждения и, подобно урагану, перевернула все с ног на голову. С самой первой встречи она завладела моим вниманием. Не увлечься Мирой было невозможно, но я был обязан противостоять сам себе, ведь подобные отношения, как минимум, запрещены уставом университета.

Мягкие черты, большие глаза яркого и насыщенного голубого оттенка в обрамлении длинных ресниц и очаровательно курносый носик – сперва показалось, что это лишь очередное смазливое личико. Но в сочетании с высокими скулами, волосами цвета горького шоколада, аппетитными формами и дерзким взглядом… Мирослава оказалась мечтой.

Я убеждал себя, что это лишь мимолетная блажь, ничего серьезного. Господи, да Мира же была не просто моей студенткой… она была моей восемнадцатилетней студенткой!

Мысль о разделяющих нас десяти годах поначалу прекрасно справлялась со своей задачей и помогала мне держать свои инстинкты в узде. Но чем больше я узнавал эту девушку… Острый ум и не менее острый язык, по-взрослому серьезный взгляд на многие вопросы – все это привлекало меня не меньше, чем ее красота.

Я пропал в тот момент, когда понял, что Мира и сама видит во мне не только преподавателя. Она ничего не говорила прямо, но ее выдавало собственное тело. То, как учащалось ее дыхание, как темнел ее взгляд, стоило мне только приблизиться…

Она сводила меня с ума, но и я ее тоже. Это будоражило.

У нас действительно могло получиться нечто настоящее, но я все испортил. Самое паршивое, что будучи влюбленным и зная, что чувства взаимны, я все равно поступил с Мирой как конченный мудак. И плевать на мотивы, факт остается фактом. Жаль, что понял это слишком поздно.

Я снова посмотрел на листок, где аккуратным почерком был выведен адрес электронной почты. Корпоративной, разумеется, не личной. Аккуратно сложив, убрал страницу ее ежедневника в карман, подхватил папку с бумагами и пиджак и покинул аудиторию.

Судя по опустевшим коридорам, я настолько глубоко ушел в собственные мысли, что даже не услышал звонок. Спустился на второй этаж и вскоре уже был в своем кабинете, который выделил мне декан, выполняя одно из условий моего возвращения в этом учебном году.

Согласие я дал всего несколько дней назад, а потому кабинет пока был пустым, за исключением хлипкого стола и невнятного стула, больше похожего на пыточный инструмент. Быстро набрав сообщение своему ассистенту, отправил ему несколько фотографий кабинета, чтобы заказал все необходимое и побыстрее.

Макс ответил сразу и сообщил, что принял задачу в работу.

Хорошо. Мне предстояло проводить тут достаточно много времени, а местная обстановка сейчас однозначно вгоняла в тоску.

Распахнув окно, чтобы проветрить помещение, я уже хотел отправиться на поиски кофе, когда мой взгляд зацепился за знакомый силуэт.

Мира стояла в нескольких метрах от входа в корпус и разговаривала по телефону. Она вдруг рассмеялась в трубку, и от этого звука внутри все потеплело. У нее всегда был очень красивый смех, а сейчас, после долгой разлуки, он казался еще прекраснее.

Всего через мгновение внимание Мирославы привлек красный автомобиль, лихо занявший одно из парковочных мест возле центрального входа.

Когда из салона вышел высокий белобрысый парень, Мира завершила разговор, быстро убрала телефон в сумку и направилась ему навстречу. И снова замерла, когда парень достал с пассажирского сиденья охапку ирисов.

Идиот, она их ненавидит.

Я видел, как Мирослава дернула плечом, прежде чем пойти вперед, а когда белобрысый все-таки вручил огромный букет ненавистных ей цветов и потянулся за поцелуем, мне хотелось лишь одного – засунуть их в его чертову задницу. Его спасло только то, что Мира ограничилась поцелуем в щеку и даже ловко увернулась от объятий.

Мои руки до хруста сжали подоконник, когда парень все же устроил свою клешню на талии Миры и повел ее в сторону машины.

Я со свистом втянул воздух.

Какого черта она сейчас не на паре? Решила начать учебный год с прогулов?

Оставив Мирославу перед закрытой пассажирской дверью, парень быстро занял место водителя.

Серьезно, придурок? Ты даже дверь долбанной тачки не додумался открыть для нее?

Когда Мира распахнула дверь и чуть нагнулась, чтобы убрать цветы на заднее сиденье, я поперхнулся воздухом. Юбка обтягивала каждый сантиметр ее ягодиц точно вторая кожа.

Выпрямившись, Мира на несколько секунд застыла на месте и снова дернула плечом, а когда забралась в проклятую машину… подняла взгляд и посмотрела прямо на меня. На этот раз в ее взгляде не было злости, только печаль, которая вызывала острую потребность прямо сейчас прижать Мирославу к своей груди и уберечь от всех бед.

Не разрывая зрительного контакта, Мира захлопнула дверь. Стиснув зубы, я наблюдал, как какой-то слизняк увозит от меня мою мечту.