Loe raamatut: «Король идёт на Вы. Кофейная гуща», lehekülg 3

Звери кончились

Часы тихонько позвякивали каждые пятнадцать минут. Король морщился, когда слышал это позвякивание. Мы сидели с ним на кухне и попивали чай.

Я встал, чтобы взять с полки еще шоколадных конфет. Разбитое стекло похрустывало под каблуками моих кирзовых сапог. Когда я вернулся за стол, король как раз заканчивал выкладывать на скатерти слово «вечность». Из печенья.

Я знал, что через пять минут в дверь позвонит Аня.

Когда Роман постучался во ВГИК третий раз, охранник почувствовал легкое беспокойство. И не зря.

Девчонка была хорошая и очень похожая на куклу. Большие глазищи, длинные волосы. Загляденье. Мокроволос облизнулся и схватил девчонку.

Жили-были два Шемшура. Большой Шемшур и Маленький Шемшур.

Король ехал в электричке и скучал. На противоположной лавке лежал давно немытый и оттого гордый в своем одиночестве мужчина.

Я сел рядом с королем и достал термос с кофе.

– Что, Ваше Величество, тяпнем кофейку? – предложил я скучающему королю.

Король повел носом в сторону открытого термоса, и лицо его оживилось. «А что, – подумал про себя король. – Кофе – это хорошо, что бы там ни говорили трусливые доктора».

Он протянул свою лапищу и осторожно обхватил пластиковый стаканчик, который я предусмотрительно захватил сегодня с собой.

Пар поднимался над густой ароматной жижей, и морозное летнее утро отступало прочь. Лежащий на соседней лавке бомжара принял вертикальное положение и взял свой стаканчик.

– Знаете, парни, – прогнусавил бродяга, – когда-то про меня хотели снять фильм.

Мы с королем улыбнулись.

Русские

Один русский уехал из России в США, но дольше 17 лет там не протянул и вернулся.

Аня счастливо улыбалась.

Я бы мог спеть тебе песню, но ты любишь рэп – у нас очень разные культурные предпочтения. Я бы мог нарисовать тебе картину, но ты не любишь абстрактную живопись и подумаешь, что я просто не умею рисовать. Я бы мог улыбнуться тебе, но ты больше любишь целеустремленных и серьезных парней, которые способны ходить по трупам. Я вообще не понимаю, что у нас с тобой может быть общего, моя фея.

Во время второй мировой войны на ВДНХ располагался секретный полигон. На нем испытывали добытые из скрытой кремлевской библиотеки боевые заклинания древних славян. У американцев к тому времени уже была в ходу магия индейцев тольтеков, а некоторые ведь до сих пор наивно полагают, что на Хиросиму сбросили атомную бомбу.

Бывало, Юле казалось, что ее не любят. Она бывала очень рада, когда оказывалось, что это не так.

Кто такая барбара? Барбара не спит ночью. Она ходит по московским подъездам и скребется возле мусоропроводов. Некоторое время назад стало модным устанавливать домофоны, и барбаре стало очень трудно ночью проникать в дом. Ей приходится с вечера проникать в подъезд с кем-нибудь из жильцов.

Миша сидел и грыз германские галеты. Пиво осточертело ему на третью неделю, сами немцы – на четвертую. Когда мимо проносился научный руководитель, Миша плевал ему вдогонку.

Я сидел и бычил до тех пор, пока не перебычил всех своих друзей и просто знакомых. Так один и сижу…

Ах, как порой противно проглотить нечаянную муху. Пусть даже и вечером.

Король выхватил меч и попытался пронзить меня. Когда лезвие прошло сквозь мое сердце, я взглянул королю в глаза.

– Вы знаете, Ваше Величество, иногда мне кажется, что мы поменялись с вами местами в гораздо большей степени, чем это может показаться на первый взгляд. Все эти штучки с невидимостью и нереальностью – это пустяки. Мы с вами поменялись взглядами на мир… И даже больше. Мы поменялись мироощущением.

Король устало отпустил меч, и тот так и остался у меня в груди.

– Пойдем, что ли, кофе попьем, – устало сказал король.

Раздался стук в дверь, и в квартиру вошла Аня. Мы сели пить кофе на разгромленной кухне. Только тихий перестук ходиков напоминал о былом уюте.

– Так что же нам делать с войнами, – спросила вдруг Аня короля.

– А почему ты меня спрашиваешь? Ты теперь вот его спрашивай, он у нас теперь елы-палы…

Аня глянула в мою сторону и почему-то покраснела.

– Знаете, Ваше Величество, – тихонько проговорила она. – Я теперь не очень-то верю в то, что он настоящий. Я вот к психологу на днях ходила… Вот…

Я поперхнулся кофе и забрызгал Анину белую блузку. Король расхохотался.

Старик, похожий на Далай-ламу, стоял за трибуной и читал лекцию студентам МИФИ. Когда пришло время задавать вопросы, с заднего ряда поднялся человек, похожий на Колю Шогорова.

– Скажи, чувак, как нам преодолеть собственное несовершенство и жрущий наши мозги попс?

Старик закряхтел.

– Я думаю, Коля, – сказал старик на чистейшем русском языке, хотя Коля не представился, – для большей части людей будет вполне достаточно преодолеть только собственное несовершенство.

Я запустил в человека, похожего на Далай-ламу, бумажным самолетиком…

Я положил руки Ане на грудь и начал отвечать.

– Нам никогда не удастся полностью искоренить войны. Но это не так уж важно. На самом деле нам этого не надо. Все, что нам нужно, – это научить людей уходить из тех мест, где идет война, без сожаления и ощущения, что их жизнь кончена. Понимаешь, Аня? Насилие порождает только насилие. Но это крайний случай, а мы должны избегать крайностей. Причиной войн ВСЕГДА является чья-то жадность. Если насытить жадность, война пропадет. Ни одна вещь не стоит человеческой жизни, и ни одна идея не стоит того, чтобы защищать ее. Защищать надо людей, а не идеи.

– Я не понимаю, – сказала Аня. – В мире полно злодеев, что же, бегать от них?

– Да, – сказал я, – зло не способно к самовоспроизводству. Это как сквош. Для того чтобы играть, нужна стенка. Убери стенку – никакого сквоша не будет.

– Это звучит как трусость.

– Называй как хочешь.

Я стал нежно массировать Ане соски.

– У меня когда-то был пес. Он был очень злой, но я нашел, где скрывается его злость. Я стал гладить это место на спине, и он стал значительно добрее. У людей тоже есть место, где скрывается их злость. Если найдется тот, кто помассирует им это место, будет массировать его достаточно долго… То люди станут добрее. Но массировать во время войны нельзя. Кстати, у большинства женщин злость скрывается в сосках. поэтому, чтобы женщина была доброй, нужно массировать ей соски.

Аня застонала.

Искандер сказал: «Если тебе все время нужен повод, носи его с собой».

Жила-была одна сексапильная и кокетливая сова. Ночью она летала над лесом и кричала неприятные вещи. Но никто на нее не обижался, потому что каждый зверь в лесу думал, что для совы он – особенный и что сова ругается от того, что страдает от любви к нему.

Может, кто-то из них и был прав.

Один Осипов сказал одной Глафире ученым голосом: «Ммм… В этой коробочке лежит нечто. Миллион людей, которые открывали эту коробочку раньше, говорили, что в ней лежит синий шарик. Однако, Глаша… Тебе ведь больше по душе зеленые кубики. Так что ты можешь спокойно жить дальше и полагать, что в этой коробочке зеленый кубик. Все, что тебе нужно, – никогда не открывать ее. Кстати, с тебя пять рублей за красивую коробочку»…

«Ну что ж, – подумал Моисей, – людям я не нравлюсь, это теперь понятно. Что поделать? Так ли я хочу нравиться этим людям? Может, мне надо просто найти себе новых? Или самому измениться… Тут, мне кажется, вопрос в том, насколько ЛЮДИ нравятся мне самому».

Тут кто-то проходящий мимо и умеющий слышать мысли других шепнул Моисею на ухо:

– Дурачок.

Король сидел на кухне и смотрел на часы.

Глава 33

Большие гуси Инно клюют рис из плошки. Одна из рисинок – наш мир. Когда гуси Инно склюют ее, настанет конец света.

Король спал. Господь Бог смотрел на него и улыбался. Я же сидел на кухне и чистил картошку. Аня сидела рядом со мной и резала лук. И плакала.

– Твои слезы… – сказал я. – Я никогда не видел, чтобы ты плакала.

– Все девочки плаксы, – ответила Аня. – Я не исключение в этом плане.

Отец Александр встал со стула и подошел к телефизору. В руке у него был молоток. В телефизоре сидел Куваев и что-то нес в своем духе. Отец Александр посмотрел на Куваева и занес руку с молотком, приготовившись вдребезги разнести экран. Но потом раздумал. «Вот интересно, – подумал Господь Бог, глядя на это все, – ударил ли бы Куваев?»

– Я буду твоим опекуном.

– Подожди, но зачем мне вообще опекун?

– Чтобы ты не натворил чего.

– Это чего же я могу натворить?

– Ну, например, ты можешь нарушить какие-нибудь правила и умереть.

– А если я не нарушу правил, не умру?

– Умрешь.

– Так какая разница?

– Я почем знаю, меня тут поставили конкретные задачи решать, а не на абстрактные вопросы отвечать.

– Я, пожалуй, не хочу, чтобы ты был моим опекуном.

– А тебя никто не спрашивает.

– Как так, ведь это же моя жизнь. Мое тело. Ты тоже мой, если уж на то пошло.

– В том-то вся и фишка. Я твой, и поэтому я буду тебя опекать. А ты – мой. Между нами вообще очень сложно провести четкую границу.

– Но мне плохо, когда я живу так, как ты говоришь.

– Почему? Что плохого? У тебя всегда есть еда, люди тебя уважают.

– Мне скучно, меня никто не любит. И я с каждым годом люблю все меньше.

– Зачем тебе вообще кого-то любить. У тебя есть еда, твоя жизнь складывается правильно.

– Я не хочу правильно. Я хочу… Я хочу…

– Вот видишь, ты сам не знаешь, чего ты хочешь. Сейчас я составлю список, и мы с тобой вместе выберем.

Предыдущий диалог – диалог человека с собственным разумом.

В одном маленьком подмосковном городке уже который день шел дождь. Господь Бог молча смотрел как старушка Анна Павлова (1935 года рождения, трое внуков и одна внучка, все умерли) тащит через лужу тележку с тем, что выбросили другие люди, посчитав мусором. Нынче он смотрел глазами молодой девушки.

«Хорошо, – подумал Господь. – Я сейчас не очень занят, так что пойдем поможем бабушке».

Девушка собрала кое-какой еды и немного медных денег, вышла под дождь на улицу и протянула все это старушке. Старушка пыталась целовать руки молодой девушке.

Господь Бог не выдержал и заплакал.

Один слон шел по Африке и рассказывал всем о своих ощущениях.

Сон 3

Снусмумрик и дьявол сидели на берегу Москвы-реки. Снусмумрик держал в руках удочку с леской, но без крючка и что-то тихонько мурлыкал себе под нос. Дьявол протянул Снусмумрику чашку с кофе и сказал поучающе:

– Человек рожден для преодоления границ. Ты видишь границу, ты должен к ней подойти и посмотреть, что за ней. Если нравится тебе то, что там, ты должен переступить границу.

Снусмумрик улыбнулся дьяволу и тихонько покачал головой.

Дьявол отхлебнул кофе и продолжил:

– Свобода – это главная человеческая ценность, с этим-то ты должен согласиться.

Снусмумрик озадаченно посмотрел на дьявола, отхлебнул из предложенной чашки и продолжил смотреть на прыгающий в воде поплавок. «Честное слово, – подумал Снусмумрик, – если бы на моей удочке был крючок, я бы подумал, что поймал первую в своей жизни рыбу».

Дьявол заметил, что поплавок прыгает, выхватил у Снусмумрика удочку и выдернул леску из воды.

К концу лески водорослями было примотано бриллиантовое ожерелье. Дьявол аккуратно снял ожерелье с лески и протянул Снусмумрику. Тот засмеялся, чуть-чуть полюбовался на ожерелье и выкинул его обратно в воду.

Дьявол только устало развел руками…

Я дал тебе мотор, но ты не улетел.

Зачем тебе душа,

вокруг так много тел?

Алексей Алексеевич снял наушники, пошел к себе в кабинет и стал есть булочку. Крошки застревали у него в бороде, но это не делало его менее гордым и независимым.

Стивен Фингал улыбается редко, но метко.

На храме Казанской Божьей Матери в деревне Поречье молнией сбило крест… Таджики-мусульмане стали устанавливать его заново. Старушка шла мимо церкви и по привычке перекрестилась. Увидев, что там не крест, а таджики, старушка плюнула и пошла дальше.

Про массмедиа

– Скажи… А тебе не стыдно разбираться в таких вещах детально?

– Разбираться в чем-либо не стыдно…

– Даже в говне…

– Даже в говне. Есть люди, которые по твоему говну могут сказать, чем ты болен.

– Они разбираются не в говне, а во мне.

– Ловко выкрутился…

– Только скажи, что можешь сказать ты, разбираясь так детально в этом?

– Я могу сказать, чем больно общество.

– Значит, массмедиа – это говно общества?

– Да.

– Договорились.

Про гонку вооружений, одиночество и свободу

У ежика много иголок, но он ходит без одежды.

У меня было так много возможностей проявить свою терпеливость, но я пользовался только некоторыми из них…

Шрифт имеет большое значение для подсознательного восприятия текста.

В Афганистане водится дикая коза, из нее делают самые дорогие в мире свитера. Коза дикая, и никто ее не видел почти. А еще Афганистан завалил весь мир героином, но это здесь вроде как ни при чем. Нормальных коз обстригают, а этих коз – нет. Они ведь дикие. Крестьяне ходят по горам и собирают клочки козьей шерсти, оставленные козами на колючках. Чтобы не было подделок, афганцы посылают ассасинов.

К. и раньше-то была не худенькая.

Глафира уехала в Зимбабве и пишет мне оттудова письма. Странно это все.

Сегодня Роману приснилось, что он вытаскивает у себя челюсть. А началось все с того, что у него развалились передние зубы и раздвоился язык.

Мужиков, которые ходят с сумками по подиуму, хочется убить. Но сумки у них хорошие.

Малевич работал на заводе по изготовлению кафельной плитки. Потому квадрат и нарисовал.

Меня наконец разбудили и вытащили из этого эротического кошмара. Я по-прежнему лежал на кушетке, а в глаза мне пристально смотрела Юля.

– Маргуны, – сказала Юля, – это вероисповедание.

– И во что же они верят? – спросил я.

– Маргуны, – сказала Юля, – верят в кофе. Они считают, что кофе – это наместник Бога на земле. Если человек хорошо трудился и мало грешил, то в награду ему дается хороший урожай кофе. А если человек грешил и ленился, то ему не дается кофе. Моя тетя никогда не ленится, поэтому у нее всегда много кофе. Очень вкусного и дорогого. По 200 рублей за сто грамм, в зернах.

Что такое я по сравнению с Юлиной тетей? Тьфу! Пустое место. Тетя вышла замуж за англичанина и уехала жить в Англию. Потом она приехала обратно в Россию и развелась. Тогда она еще не была Юлиной тетей. Потом она вышла за Юлиного дядю и стала таковой. Она очень хороша. Правда, я ее не видел никогда, но Юля говорит, что хороша.

Раннее утро, осень. Темно и слякотно. Я стою на остановке и сжимаю в озябшей руке зонтик. Я такой не один. Нас много, и все мы хотим одного: чтобы подъехал теплый и уютный автобус, чистенький, с веселыми фарами. Но все мы знаем горькую правду – подъедет холодный грязный лоховоз. И мы побежим к нему и станем толкать друг друга, стараясь пораньше пробраться внутрь лоховоза. Потому что также все мы знаем, что лоховоз слишком мал и все не влезут. Те, кто не влезут, пойдут пешком до Техникума. Мы приходим на эту остановку каждый рабочий день в пять часов сорок минут. А лоховоз приходит не каждый день. Иногда водителя лоховоза подкупают таксисты и он не едет, говорит начальству, что лоховоз сломался. Тогда мы платим таксистам и едем на них.

В какой-нибудь более разумной стране мы бы давно сговорились и наняли свой собственный автобус. Но в России мы никогда этого не сделаем, потому что мы не верим друг другу. Каждый думает, что он, как дурак, отдаст деньги на наем автобуса, а кататься будет кто-то другой…

Жили были несколько друзей. И вот как-то раз один из них умер. И поняли они, что больше друг с другом дружить не хотят, и решили расстаться.

Но ничего у них не вышло.

Не так-то это просто, продружив всю жизнь.

Кришна сказал Илье:

– Забудь про цель и получай удовольствие от самого процесса.

Илья насупился и возмущенно ответил:

– Какое!

Кришна удивился, но виду не подал.

Теперь в твоем ожерелье есть смерть.

При виде этой девушки почти все мужчины хватались за свой аркан.

Кофе уже почти что остыл, но король все не решался встать и заварить себе новую чашку. Было холодно и пусто. Я подвинул к королю колоду карт и сказал: «Pick a card, Ваше Величество». Король спрятал лицо в ладонях и всхлипнул. Мне тоже было совсем не смешно.

Одному инженеру-проктологу в голову как-то раз пришла мысль о бесконечном количестве миров.

Я шел по дождливому городу и думал о том, что на правом запястье у меня надета голубая фенечка.

Человек, похожий на Эйнштейна, кивнул фотографу, высунул язык и подумал: «Наука нужна для того, чтобы человечество как вид имело возможность вовремя смыться с этого синего шарика, когда припечет».

Две старушки сидели в полутемной комнате. У первой старушки не было рук, поэтому вторая старушка кормила ее с ложечки жидкой манной кашкой Глядя на это, двухметровый санитар Иван подумал, что помогать другим приятно, кем бы ты ни был.

На одном спиритическом сеансе Пушкина спросили: – Как вам удалось написать так много и так хорошо? Александр Сергеевич чуть помедлил и ответил: «Легко и непринужденно».

Некто подошел к каменной статуе и принялся читать ей проповедь.

Самураю Александру всегда не хватало стульев.

Человек, похожй на Говарда Спенса, сидел на стуле и читал вырезки из газетных журналов, которые его мать собирала в течение тридцати лет. Иногда ему было смешно, но иногда становилось и стыдно. Он боялся даже представить себе, каково было бы ему самому читать подобные вещи про своих детей, которых у него никогда не было.

Как-то раз у одного человека возникла проблема. Не то чтобы это был первый раз, но по случайному стечению обстоятельств человек в тот день очень устал и не стал по своему обыкновению хватать проблему за нос. Он просто тихонько сел на пол, а проблема, обеспокоенная его необычным поведением, свернулась в клубочек неподалеку и стала покусывать себя за хвост.

Роман потратил свою жизнь на то, чтобы стать камнем. «Жалко, – подумал он перед смертью, – что мои дети стали деревьями».

Какое русское небо над Нью-Йорком.

Свобода

Мы давно уже не виделись. Когда долго находишься рядом с человеком, начинаешь себя вести определенным образом.

Я не знаю, как это описать точнее. Именно так, наверное, – определенным образом.

Твой образ становится определен. Образ твоего поведения, образ мыслей.

Это все очень легко разлетается.

Одна маленькая девочка сказала мне как-то раз, что Ты Настоящий – это то, что не меняется при общении со всеми людьми. Для того чтобы осознать это, ей понадобилось прожить более 90 лет (это число, разумеется, приблизительное).

Прожив еще 90 лет (это, само собой, тоже лишь приблизительное число), она сказала мне, что, наверное, правильно, конечно, то, что она тогда сказала. Но только вот теперь ей еще стало казаться, что ничего такого вообще нет. Что невозможно сохранить ничего от себя, общаясь со всеми людьми.

Помнится, я тогда засмеялся и сказал ей, что у нее, наверное, хорошие измерительные инструменты, раз она способна с такой потрясающей точностью подтвердить отсутствие чего-либо.

Вот теперь, когда мы снова увиделись, я чувствую что-то такое… Ну как будто бы я разлетался, пока тебя не видел. Я был кем-то другим.

А теперь я будто снова слетелся.

Может быть, моя душа – это стая птиц, сидящих на ветках дерева. Дерево одно и то же, но птицы на нем зачастую очень разные.

Разным птицам нравятся разные люди.

Мик Джаггер закурил сам и дал закурить всем остальным.

Король сидел на скамейке в заброшенном парке и курил трубку. Осенний ветер кружил вокруг желтые листья, но дым из трубки короля словно не замечал ветра.

«Мораль…» – подумал король.

Некто подошел к нему сзади, положил руки на плечи и сказал:

– Мораль слабого человека похожа на траву, а мораль сильного человека похожа на ветер. Трава склоняется туда, куда дует ветер.

Трубка погасла, король прилег на скамейку и заснул.

Глава 35

Значит, вы полагает, что ломать людям руки и зубы – хорошо?

Медведь устало вздохнул.

Стоявший неподалеку Ослик ответил вместо него:

– Дело, видите ли, в том, что иногда это необходимо. Вот, к примеру… Вот, к примеру, у человека гангрена. – Ослик улыбнулся и стал протирать очки. – Тогда руку необходимо отрезать. Когда человек пытается кого-то убить… Здесь то же самое: чтобы кто-то не умер, необходимо произвести небольшую операцию. Всегда лучше без операции, но иногда вы не можете без нее обойтись в силу различных обстоятельств. Мне так вот кажется сейчас. Возможно, я и не прав, конечно…

Глафира отсекла Роме руку мечом. Рома заорал и упал на колени, держась за кровоточащую культю.

– Зачем ты это сделала, зачем?

Глафира хмыкнула и кинула Роме полотенце.

– Утрись, ты же мужчина. Мужчины не плачут.

– Но ведь должен же быть какой-то смысл, какая-то цель?

Глафира презрительно посмотрела на Рому и сказала.

– Это школа мужества. Теперь ты настоящий мужчина, а не сосунок. Гордись.

Рома утер слезы, схватил гитару и стал петь песню голубых беретов.

Аня стоит в магазине и покупает себе платье. Она покупает одно платье, но из магазина вынесет два. Еще одно платье лежит скомканное у нее в кармане. Да, дорогие женщины! В наше время платья стали таковы, что их можно скомкать и положить в карман. Магазины же стали таковы, что можно преспокойно класть в карман платье так, чтобы этого никто не заметил. Надо только набрать кучу платьев и зайти с ними в примерочную.

Только не забудьте снять с них блямбу.

Водитель прикрикнул на старушку, пытавшуюся залезть в автобус. Нечего, говорит водитель, по старушечьим документам тут ездить, для того рейсовые автобусы существуют. У меня тут полуэкспресс, кричит водитель.

Глафира Романова подошла к водителю и застрелила его из своего пистолета.

– Я никогда не могла за себя поручиться, что этого не произойдет! – говорит себе Глафира и выходит из автобуса.

– Я, – думает Глафира, – не виновата. С тех пор, как у нас разрешили свободное ношение оружия, у людей появилось доступное средство убивать всех подряд. Убить человека стало совсем просто. В наше время по улицам ходит полно психов, не надо было принимать этого закона. Но уж больно мерзкий был водитель…

Аристотель считал, что душа человека состоит из двух частей. Одна часть чувственная, смертная. Другая – умственная, бессмертная.

Именно чувственная душа делает нас, людей, разными. Умственная часть делает нас частью чего-то божественного.

Развивая в себе вторую часть, человек рано или поздно потеряет себя как личность и сольется с Богом.

Все это весьма напоминает восточные учения о нирване. Мир бытия иллюзорен, само представление человека о собственной личности и личностях других людей иллюзорно.

Глафира схватила кролика на руки и прижала его к своей пышной груди.

– Зайчик, – прошептала она. – Миленький зайчик.

Глафира опустила кролика обратно на траву. Весеннее солнышко пригревало ее длинные темные волосы. Ее босые ноги неслышно ступали по мягкой зеленой травке.

Зайчик, покоренный Глафирой, прыгал теперь за ней и тихонько пофыркивал. Девушка подбежала к однорукому Роме и присела рядом с ним на скамеечку.

– Ромочка, – сказала Глафира инвалиду. – Ромочка, сможешь ли ты простить меня? Я так ошибалась.

Рома ласково, но строго посмотрел на Глафиру и ответил:

– Нет. Ты не ошибалась, это я был дурак. Я не должен был позволить тебе отрубить мою руку, я сам виноват. На то и щука в озере, чтобы карась не дремал. Мы должны контролировать все. Даже тех, кто нам дорог.

Глафира погладила Рому по голове. Раньше он не говорил, что она ему дорога. Как меняются мужчины, стоит только причинить им легкую боль.

Где-то запела птичка. Кролик сидел неподалеку и тер мордочку лапками. «Как хорошо, – думала Глафира, – спокойно».

Оля посмотрела на флейту и горько вздохнула.

– Хы, – сказала она.

– Хы, – повторила флейта и запела грустную мелодию. Оля удивленно закрыла глаза и стала танцевать под звуки собственной флейты, которая почему-то сегодня решила поиграть до того, как хозяйка прикоснется к ней губами.

Наконец флейта закончила петь. Оля опустилась на стул и стала смотреть в окно.

Бедная Дамочка,

С утра любимый дал ей в глаз.

Любви это ее не помешало

Дамочка плакала, но любила.

О, счастье, как ты больно бьешь!

Дамочке сорок лет.

Она учитель литературы.

У нее двое детей.

По выходным ее любимый напивается

В стельку

И орет на Дамочку матом

На весь дом.

Нам всем жалко Дамочку,

Но мы можем понять ее мужа.

У нас у всех есть жены,

Мы такие же козлы, как и он.

А жизнь начиналась так хорошо,

А жизнь продолжалась так хорошо.

Откуда же взялся облом,

Откуда же взялся такой облом…

Лев сказал лисе:

– Если бы ты меня любила, ты бы меня побольше уважала.

Лиса оскалилась и прошипела:

– Я тебя уважаю. Я не уважаю нелогичные вещи.

Лев пожал плечами и свернулся клубком, точно котенок.

– Логика еще никому не приносила счастья. – промурлыкал он. Лиса встала над ним и принялась делать льву массаж. Ее острые коготки выдирали клочки львиной шерсти.

– Зато только логика приносит людям покой, – ласково сказала льву лиса.

За окном выла зимняя ночь. Не Москва. Видны ли в Москве звезды? Лев не помнил… Он давно не смотрел в московское небо ночью.

– Как-то нескладно все вышло. Погоня за счастьем… Да, когда-то так оно все и было. Человек, который гонится за счастьем, – странное животное.

Наконец стало видно, что слова льва разозлили лису.

– Ты знаешь, это все можно в любой момент прекратить, – сказала рыжая.

В дверь постучали. Чей-то пьяный голос с некоторой иронией и в то же время вопросительно произнес:

– Простите, девушка! Вам не нуж… Вам… Ик?

Раздался стук падающего тела.

– Вот, – сказал лев. – Абсолютно логичный поступок. Можно сказать, традиция. Сидишь, напиваешься в компании мужиков, а потом идешь к женщине, и уже ни в зуб ногой. Но ведь нужно же и приличия соблюсти.

Лиса закончила делать льву массаж и свернулась в клубочек рядом с ним.

– Как ты ловко умеешь других судить. Можно подумать, что ты сам лучше намного.

– Я не лучше, я просто другой.

– Это просто мания величия. Ты такой же, как все, только хуже.

– Иногда хуже уже некуда. Быть лучше или хуже можно, только находясь в той же системе координат, в большей или меньшей степени удовлетворять или не удовлетворять тем или иным критериям. Больше или меньше подходить для какой-то задачи.

– Да уж, ты вообще ни для какой задачи не подходишь. Ни на что не годишься.

– Вот видишь, ты сама это признаешь. Значит, я не могу ни с кем состязаться, значит, и со мной никто не может состязаться. Я не хуже и не лучше. Я другой.

– Ты дурак. Реальная жизнь подойдет к тебе сзади и трахнет. Хорошо, если просто по голове, а то ведь может и в сексуально-эротическом плане.

– Ай-яй-яй! Девушки так не должны говорить.

– Как? Честно?

Один рациональный в дупло человек привязал к камню себя, свою жену и своих детей. Рациональность же его проявилась в том, что он убедил в рациональности своих действий всех окружающих. Даже меня.

Советское кино:

– You do shit like others, but your shit is a part of the BIG DEAL, so please do your shit well (or we will kill you)!

Американское кино:

– You do shit, but you are free and so unique and special. Do your shit well and someday you will become rich so other people will do this shit for you.

Буддисты:

– You do shit, but relax because you will die…

Я стоял в метро и не нес. А вот остальные, хоть и сидели, несли!

В одном небольшом городке все успешные люди по ночам шли в ближайший лес, ложились под куст и начинали выть.

Над водой поднимался пар. Тяжелые оранжевые лучи солнца нехотя окунались в черный сумрак Москвы-реки. Король стоял на мосту и задумчиво смотрел вниз.

«В такое утро… – подумал король. – В такое утро…»

Тут кто-то кашлянул у него за спиной. Король поднял голову и посмотрел на небо.

– Хотелось бы все-таки прояснить, – спросил кто-то невидимый у короля, – чего вам все-таки не хватает?

Король усмехнулся и сплюнул вниз.

– Смотри, – сказал король, – у человека может быть тысяча пар роскошной обуви, но…

Тот, кто стоял за спиной короля фыркнул, перебив короля на полуслове.

– Да, да… Ты в очередной раз сейчас скажешь какую-нибудь банальность. Причем очень туманно. Как так получается, что я все время знаю, что ты скажешь наперед.

– Просто ты слишком умная. От того, что ты понял чью-то мысль раньше, чем ее высказали вслух, мысль не становится хуже.

– Я буду долго гнать велосипед, – сказал мне однажды он, – я буду гнать его так долго, как только смогу. Да, скорее всего я упаду в конце. Но я получу огромное удовлетворение от того, что я буду знать, что проехал так далеко, как только смог.

Я тогда спросил его, куда он хочет попасть. Но он не смог мне внятно ответить, только тряхнул кудрявой головой и обронил:

– Вперед.