Loe raamatut: «Менеджер континуума», lehekülg 2
Зверьё покатилось со смеху. Причём Варька чуть не свалилась со своего места, а Добрыня подавился и начал потешно откашливаться.
– Блин, шутники, перепугали! Вот так вам и надо! Будете знать, как надо мной потешаться.
– Ну, прости, хозяин, – Варежка потянулась, спрыгнула на пол и присоединилась к собачьему завтраку.
– Кстати, что вы заладили с этим хозяином – как-то неприлично. Теперь, по крайней мере… Зовите по имени, что ли. Меня, между прочим Василием зовут, если кто не знает.
– Я знаю, – собак на миг оторвался от еды. – Во дворе слышал.
– Точно. Я буду звать тебя Васькой – типично котовое имя, – чувствовалось, что кошке всё ещё хочется похохмить.
– Ладно, зовите, как хотите, – я доел рукотворный, в прямом смысле этого слова, завтрак, и меня наоборот охватило сонливое блаженство. Может истощился какой-нибудь маномагический резерв, а может сказывался банальный недосып. – Пойду-ка я посплю пару часиков. Никуда от меня теперь ваш континуум не убежит.
– Не убежит, – философски согласился Добрыня, – а я, пожалуй, во двор пойду – жарко у вас тут.
– Подожди, я с тобой, – кошка закончила умываться и потянулась.
Я выпустил своих животинок, закрыл дверь, и, добредя до кровати, провалился в глубокий здоровый сон.
* * *
Бабка Зинка была грозой всей нашей деревни и ещё двух соседних, давно сросшихся вытянувшимися вдоль дороги улицами.
Во-первых, она знала всё и про всех, помнила по именам не только местных жителей, но и их родственников, проживающих на всей территории России и за рубежом. Ей были известны клички всех собак, кошек и прочей значимой живности посёлка. Ко всему, она была профессиональной сплетницей, работающей из чисто спортивного интереса, и получающей от этого огромное удовольствие.
Во-вторых, каким-то мистическим образом, она умудрялась промелькнуть в одно и то же время на совершенно противоположных концах селения. Правда и её звучный голос было слышно издалека, что позволяло, при необходимости, загодя укрыться от её пристального внимания.
В-третьих, постоянно у кого-то занимала, а у кого-то и просто так стреляла мелкие суммы. Вроде как рублей десять-двадцать и не жалко, но просила Зинка регулярно, отдавать не торопилась, и со временем набегала приличная сумма. Впрочем, у неё не стояло целью скопить ни на особняк, ни даже на подержанный жигулёнок. На все добытые деньги бабка добросовестно покупала семечки, которые в неимоверных количествах уничтожала с помощью оставшихся у неё четырёх зубов.
Ну, и, в-четвёртых, что прощало ей предыдущие три пункта, Зинка была первой, кто мог усмирить не в меру «употребившего» мужичка, любого из местных буянов, и даже агрессивных подростков, замышляющих какое-нибудь непотребство. По своей сущности она была скорее не злой, просто излишне крикливой.
Сегодняшним утром Зинке крупно повезло. Ей не пришлось далеко ходить за свежими новостями. Как раз за её забором, соседи, подозрительно озираясь, затеяли что-то явно преступное. Бабке было невдомёк, что люди, уже наученные горьким соседством с ней, озираются скорее машинально, даже просто проходя по своему огороду. Ну, а уж если вы собрались вскопать пару грядок под раннюю редиску – о, ужас! – раньше кого бы то ни было в деревне, то всё – туши свет, сливай воду!
Зинке было плохо видно сквозь щели забора – набухшие от весенней влаги доски почти полностью сошлись между собой, перекрывая обзор. Бабка совсем уже было расстроилась, но тут углядела вполне аккуратное отверстие, которое образовалось на месте выпавшего из доски сучка. Сплетница сместилась к вожделённой дыре, которая находилась аккурат рядом с дворовым нужником, и, согнувшись и отклячив худой зад, приступила к сбору компромата.
Внезапно со стороны туалета послышался тихий треск, очень похожий на звук электрического разряда, какой бывает при коротком замыкании. Следом за ним Зинка услышала низкий, вибрирующий свист, который постепенно нарастал по громкости и по тональности. Пенсионерка в нерешительности замерла. Между тем подозрительный звук всё нарастал, и, через какое-то время застыл на особо неприятной громкой и визгливой ноте. Бабка войну, конечно, не застала, но прекрасно понимала значение такого свиста.
Сплетница вышла из ступора и дернулась, было к дому – подальше от неведомой опасности, как неожиданно наступила тишина. «Ну, всё – Гитлер-капут!», – непонятно с чего всплыло в голове. И в ту же секунду раздался взрыв такой силы, что должен был, по идее, разнести не только нужник, но и половину деревни в придачу.
Однако ничего подобного не произошло. Зинка, не успев даже испугаться, с удивлением отметила, что после звукового удара она даже не оглушёна, и продолжает прекрасно слышать даже самые тихие звуки из обычного сельского шума.
Между тем, чудеса не окончились. Во взрывоопасной кабинке кто-то завозился.
– Дети! – промелькнуло в голове. – Залезли, что-то взорвали, паршивцы! Господи, их же там поубивало нафиг!
На то, что аккуратно задвинутый внешний шпингалет так и остался закрытым, она не обратила внимания, а, бросившись к двери, рывком распахнула её, сорвав немудрёный запор…
За дверью стоял чёрт.
– Допилась! – первая мысль, как правило, бывает самая верная. Хотя на этот раз верной оказалась мысль вторая:
– Так я же не пью!!! Уже неделю как…
Пенсионерка застыла, хватая весенний воздух ртом. Нереальность происходящего была дополнена тем фактом, что чёрт был одет в слепяще-белый костюм-тройку и белые туфли. Единственным цветным пятном в его наряде был розовый галстук, который, тем не менее, очень удачно гармонировал с розовым пятачком. Под мышкой правой руки нечистый держал белую же кожаную папку.
Пауза затягивалась. Чёрт же невозмутимо поправил очки в светлой, скорее всего платиновой оправе, интеллигентно откашлялся, и очень вежливым, хорошо поставленным голосом выдал вопрос, которого меньше всего можно было ожидать:
– Извините. Вы не подскажете, как пройти в библиотеку?
Зинка совсем уж ошарашено посмотрела на чёрта, и, после того как её лёгкие снова подружились с атмосферой, сумела выдавить совершенно неуместный ответ:
– А почему белое?
На что тот, мило улыбнувшись, сказал:
– Девушка, а вам не кажется, что в такую замечательную солнечную погоду это наиболее естественный цвет одежды? Я, конечно, понимаю, ваше удивление, но, тем не менее, позволю себе вновь побеспокоить вопросом о местонахождении библиотеки. Видите ли, я очень спешу.
– Там! – пенсионерка неопределённо махнула рукой куда-то вглубь соседских огородов.
– Благодарю покорнейше, – перехватив папку левой рукой, чёрт правой схватился за Зинкину руку и приложился крепким поцелуем, – счастливо оставаться.
После чего, он пошёл точно по направлению, указанному бабкой, каким-то непостижимым образом просачиваясь сквозь заборы, но при этом огибая деревья и кустарники. Несчастная старушка смотрела ему вслед до тех пор, пока силуэт неожиданного визитёра не затерялся вдалеке.
Неожиданно заныло сердце, чего не было уже много лет. И тут же, дуплетом, стрельнуло в правую ногу. Как раз в том месте, где три года назад был неудачный, долго сраставшийся перелом. Кое-как проковыляв два шага, Зинка прислонилась к своему злополучному строению. Мысли в голове крутились всё больше не радостные. О белой горячке, галлюцинациях, о том, что, вроде бы, при «белочке» человек не должен осознавать, что что-то не так… или это при сумасшествии?
В кабинке снова засвистело. Правда на этот раз басовито и не так громко. Пенсионерка, отчаявшись окончательно, крепко зажмурилась, но ожидаемого взрыва не произошло. Гул закончился каким-то мелодичным перезвоном, какой бывает на вокзалах перед тем, как будет произнесено какое-нибудь объявление. Осторожно приоткрыв один глаз, она тихонько заглянула в щель приоткрытой двери.
В кабинке стоял ангел. В его ангельской принадлежности сомнений не возникало – он-то, как раз в отличие от чёрта имел прикид, полностью соответствующий представлению об одежде небожителей. Да и крылья, сложенные за спиной не оставляли места сомнениям. Сомнение вызывало только душевное равновесие Зинки, уже благополучно приземлившейся на пятую точку. Ангел же, с трудом протиснувшись в дверной проём – всё же крылья, даже в сложенном виде не очень-то проходили в косяк – обошёл вокруг двери и остановился перед сидящей бабкой.
– Вы тоже в библиотеку?
– Да. Спасибо – дорогу вижу. Коллеги, я смотрю, уже начали прибывать.
Ангел направился, было по стопам чёрта, но, внезапно остановившись, повернулся к хозяйке туалета-телепорта и покачал головой.
– Похвально-похвально, – сказал он, разглядывая Зинку, – то, что пить бросили – похвально. А вот за здоровьем следить надо. В вашем возрасте особенно. Вот, например, сердце…, сахар повышенный… – произнося это, ангел проделывал в воздухе какие-то манипуляции кистью руки, – а вот это совсем уже никуда не годится. У вас, матушка нехорошая опухоль на месте перелома. Очень нехорошая… была. Вот так-то.
Зинка с удивлением отметила, что все неприятные ощущения куда-то испарились, словно их и не было вовсе. Более того – она почувствовала такой прилив сил, какого не ощущала уже много лет. Да что там лет – десятилетий.
– Спасибо, Господи! – крикнул он вслед уходящему ангелу. Тот остановился, повернулся.
– Не надо. Я – не Он. А вот их можешь благодарить, – ангел махнул рукой куда-то в угол огорода, заросший малинником, и направился следом за первоприбывшим.
– Кого ещё «их», – пробормотала бабка, ковыляя к зарослям.
Открывшаяся в малине картина в любой другой день повергла бы в шок и человека с более крепкими нервами, но Зинка, только что прошедшая огонь и воду, медным трубам совсем не удивилась. За высокими колючими кустами обнаружились кошка и пёс Васьки, соседа, живущего через несколько домов. При этом зверюги не просто скрывались в малине, а покатывались со смеху, уморительно прижимая передние лапы к животам.
– А ну, брысь, окаянные!
Пёс с кошкой подхватились, при этом кошка вспрыгнула Добрыне на холку, вцепившись лапами в ошейник. Собак рванул к открытой калитке, притормозил возле неё, и, помахав на прощание хвостом – вверх-вниз, скрылся за забором.
Зинка поплелась в хату. На сегодня впечатлений было достаточно. Жаль только, рассказывать о них никому нельзя!
Глава 3. Шмокодявка, и не только…
Меня разбудил дверной звонок. За окном были уже вполне сформировавшиеся сумерки. Хорошо так поспал. Целый выходной из двух. Потом я вспомнил обо всех событиях и чертыхнулся. Какой выходной, какая, нафиг, работа! Да я теперь!..
Что «я теперь» додумать не удалось. Повторный звонок заставил меня вспомнить, что за дверью дожидается какой-то неожиданный визитёр.
Визитёр был не просто неожиданный, но и весьма странный. Не очень высокого роста, может подросток, худощавый настолько, что просторный плащ с капюшоном весьма, кстати необычного, явно не по последней моде покроя, не скрывал, а скорее подчёркивал его скелетообразность. Лица толком разглядеть не удалось – капюшон, сумерки и какая-то неестественно пышная (на языке вертелось слово «дикая») шевелюра.
В принципе, такого индивида можно было бы встретить на улице, но во всём его облике сквозило что-то настолько «ненашенское», что прямо-таки – ух!
«Началось», – подумал я скорее с облегчением. Что именно началось, и почему мне от этого потеплело на душе, я додумать не успел.
– Василий? – голос у незнакомца был самый, что ни на есть обычный. Никакого скрипа, акцента и прочих потусторонностей не наблюдалось.
– Да.
– Меня зовут… кгм… Кормоед. Я к вам по делу. Разрешите?
– Да-да, конечно, проходите. – Я гостеприимно распахнул дверь и посторонился.
Незнакомец важно настолько, насколько позволяла его комплекция, прошествовал мимо меня на кухню. Следом шмыгнули мои звери, причём вид у обоих был такой шкодный, словно они поймали в лесу бегемота, спрятали его под лестницей, и ждут, когда он выскочит кому-нибудь под ноги.
Проследовав за визитёром, я обнаружил его сидящим на стуле и рассматривающим коробку с кошачьим кормом.
– Ой, простите, вы не голодны? – Спохватился я.
– А? Нет-нет, спасибо, – незнакомец как-то смущённо почесал себя где-то в районе уха. – Как причудливы порой лингвистические совпадения. Вы знаете, что означает моё имя на моём родном языке?
– Каком именно?
– Не суть важно. Оно означает «ведущий путника» и отражает суть моей профессиональной деятельности. Имя же данное мне родителями я давно уже не употребляю, и оно, замечу, ещё менее благозвучно для ваших ушей.
– Ну, хорошо, уважаемый Кормоед. Так чем обязан вашему визиту?
Незнакомец (хотя, почти уже знакомец) призадумался, разглядывая меня из-под капюшона и густой гривы.
– А скажите, Василий, вы ведь недавно обрели способность манипулирования?
Ну-у-у… как вам сказать, – если он имеет в виду то, что случилось вчера… – да, недавно. – Осторожно ответил я.
– А простите за нескромный вопрос – сколько у вас уже было походов?
– Походов? – мне, почему-то представилась палатка, костерок, и песни под гитару.
– Ну, да, рабочих походов, – уточнил Кормоед.
– Да я как-то не особо туризм люблю. Комары там и всякое такое…
– Ай, оставьте, причём здесь туризм, – собеседник внезапно запнулся, – позвольте уточнить, когда именно вы начали манипулировать?
– Если я правильно понимаю, о чём вы говорите, то вчера.
– О, гаррамаррабабуха! Как же мне не везёт! Один свободный манипулятор на целый сектор, и тот вчера инициировался!
– Простите, уважаемый, я вполне сочувствую вашему горю, но, честно говоря, сам ещё слабо понимая происходящее.
– Ну, ещё бы! – мой собеседник совсем сник, казалось, что он сейчас расплачется. – Особенно учитывая, что вы живёте в одном из изолированных миров, в этом нет ничего удивительного.
– Ну, так, разизолируйте, хотя бы меня.
Кормоед опять взял короткий тайм-аут, повесил голову и пару минут просидел так, что-то бормоча себе под нос. Потом решился.
– Хорошо. Скажите, Василий, сколько рас населяет ваш мир?
– Рас? Сейчас посчитаю… Европеоиды, азиаты…
– Нет-нет, не рас людей, а рас Рас?
– Тогда одна – люди. Ну, может дельфины ещё…
Кошка, примостившаяся на диване, презрительно фыркнула.
– Так вот, я, на самом деле совсем не человек. Я – гоблин. Один из представителей миллиардов рас заселяющих континуум.
Слово «континуум» мне совсем не понравилось. Кошка опять фыркнула, на этот раз – ехидненько так.
Гоблин наконец-то откинул капюшон и двумя пятернями разгрёб свои патлы, заправив их за нормального размера, но, при этом островерхие зелёные уши. На меня уставились ярко-фиолетовые глаза с вертикальными зрачками, как-то не очень сочетающиеся с зеленоватым цветом кожи. Больше ничего особо необычного в его облике не наблюдалось, хотя, может у него на голове даже рожки растут – кто их разглядит под такой мочалкой.
– И как вам? – я пожал плечами.
– Гоблин как гоблин. Что я гоблинов не видел.
– Где? – напрягся он.
– Да мало ли. В кино, в книгах…
– А-а. Спонтанно проникающий фольклор. Бывает. Я так понимаю, что и ваши спутники получили свои способности вместе с вами.
– Чуть-чуть раньше. На пару часов, – влез Добрыня.
– И при этом, уже успели ими воспользоваться, да? – Кормоед погрозил пальцем. – То-то некая человеческая особь по имени Бабазина в церкви поклоны весь день бьёт…
Звери явно смутились.
– А вы откуда знаете? – кошка решила поотпираться.
– Профессия такая. Ну, и какая-никакая способность имеется. Ну ладно – это вы сами между собой разбирайтесь… Так вот, дорогой мой Василий…
Гоблин начал ликбез, а я жадно впитывал информацию, вполне обоснованно подозревая, что она мне весьма и весьма пригодится.
Как оказалось, мы все существуем в некоем континууме, который раскинулся как в пространстве, так и во множестве измерений. Ну, уж этому я не удивился совсем. Если уж научный мир склоняется к такому выводу, то многочисленные писатели вовсю его «понаоткрыли» и поназаселили.
Множество разумных рас и существ заселяет миры и планеты континуума, для удобства разделённого на сектора – некий объём пространства, включающий все исследованные измерения материальных миров. Живут себе, размножаются, взаимодействуют между собой и друг другом. Есть и изолированные миры – как наш, например. Либо далеко находятся, либо местные жители ни в дальний космос не вышли, ни особыми способностями различных перемещений не обладают. А если ещё и для других обитателей континуума эти миры интереса не представляют, то изолированными они могут оставаться бесконечно долго. Так – редкие исследователи, да случайные туристы. Сознательно на глаза изолятам они не лезут, а если уж контакт и произошёл, то остаются в сказках, мифах, преданиях – в фольклоре, в общем.
Кормоед оказался представителем довольно распространённой расы гоблинов, у которых была способность видеть «короткий путь» и чувствовать эмоции разумных существ. Это делало их незаменимыми проводниками между измерениями. И дорогу найдёт, и под настроение клиента подстроится. А если клиент всё же где-то потеряется, то благодаря второй способности сможет без проблем его найти. Наш же визитёр обладал ещё и довольно редкой способностью чтения инфосферы. Что это такое я не знаю, но, подозреваю нечто аналогичное Варькиным умениям.
Рассказал мне гоблин и про таких как я. Оказывается, я своего рода уникум. Точнее вся наша десятиногая тройка – ваш покорный слуга, Варька и Добрыня. Таких групп существует, хорошо, если одна на триллион разумных. Как образуются такие команды, не знает никто – просто не было, а вдруг стало. Умные головы подозревают, что сам континуум способствует их возникновению, дабы облегчить жизнь остальных своих обитателей. Такие как мы могли заниматься всем – от помощи в высокотехнологичных производствах, до выполнения различных щекотливых заданий по поручению правительств. Хотя, о случаях возникновения подобных команд на изолированных мирах никто ещё не слышал. Если таковые и были, то, скорее всего, заделывались на своей родине мелкими, а может и крупными божками и никуда оттуда своего носа не совали.
Нас же Кормоед обнаружил совершенно случайно. Ему как раз попался заказ по сопровождению какого-то ВИПа, которому позарез, а главное срочно нужно было попасть соседний сектор. Проводники ходили между секторами, но даже самый короткий и при этом доступный им путь всё равно был как бы обходным и занимал, как правило, очень много времени. А клиенту приспичило срочно. Можно бы рискнуть напрямик, через, как выразился гоблин, «серую область», но она, область эта была очень капризной и, чаще всего путь оборачивался такими приключениями, что никак не оправдывало риска.
Гоблин решил потратить толику драгоценного времени и попытаться нанять манипулятора с командой.
Слово «нанять» мне понравилось.
Но в инфосфере не оказалось данных о свободных командах наподобие нашей, и гоблин на свой страх и риск решился самостоятельно штурмовать серую область. И тут – о, чудо – на первом же граничном мире Кормоед почувствовал, что если сделать всего два шага в сторону от Пути, то он буквально столкнётся со мной любимым. Причём оба этих шага были по какому-то «синему» коридору.
Ну, и в заключение: «Не будет ли столь любезен многоуважаемый джинн…»
Хм-м. Джин-то может и любезен.
Гость почувствовал мои колебания.
– Вы можете совсем-совсем не беспокоиться. Самое страшное, что может случиться – это задержка в пути, но это уже мои трудности.
– А ничего, что мы ещё никогда и никуда? Да и вообще, можно сказать вчера родились?
– Нет, что вы. Основная задача останется за мной. Вы же, так скажем, тяжёлая артиллерия на случай внезапной осады.
Я вопрошающе посмотрел на зверей. Варька изобразила полное безразличие, типа, решай сам, а вот Добрыня еле заметно помотал головой в отрицательном жесте.
– Ну, допустим, – осторожно начал я…
– Благодетель! – Тут же расцвёл гоблин. – Спасибо! Буду очень признателен.
– «Спасибо» мясом не пахнет, – буркнул пёс от холодильника.
– О, как можно! Моя благодарность вам не будет иметь границ!
– Нет, уж, – Варенец повернулась на спинку и поиграла мячиком, привязанным на нитке к её комплексу. – С границами надо сразу определяться. У нас, знаете ли, теперь всё есть.
– А как насчёт вот такой штукенции? – глазки гоблина хитро сощурились. Он порылся в недрах своего плаща и выудил аккуратный матерчатый мешочек, стянутый у горловины кожаным ремешком. Аккуратно развязав узел, он высыпал на ладонь горсть радужно переливающихся полупрозрачных шариков, размером с лесной орех. Я, даже ещё не зная, что это такое, попытался намагичить их копии на столе. Ан, фигушки.
Кормоед скорчил сочувственную мину.
– К сожалению, пу`тинки просто так создать не возможно. Когда вы начнёте путешествовать по континууму, сами убедитесь в том, что достать их весьма и весьма затруднительно.
– И в чём же ценность этих ваших путинок?
Гоблин прочёл ещё одну лекцию, правда, короткую. Дело в том, что во время шагов – переходов между мирами, измерениями, планетами – да-да, с планеты на планету тоже можно шагнуть, если знаешь как – путешественник в качестве платы за переход теряет одну из своих уникальных способностей. Ненадолго – всего одни местные сутки. И не всегда. Существует три типа коридоров – синий, зелёный и оранжевый. Если путешествовать синим коридором – плата не взимается. Если зелёным – теряется одна способность. В третьем случае можно потерять от двух, до всех способностей, если они у вас, конечно есть. Правда тройки манипуляторов и здесь урвали свой кусок халявы. Континуум считал их за одно целое и лишал способности кого-то одного из команды.
Так вот путинки при использовании необратимо разрушались, но понижали цену перехода на один пункт.
– Подумаешь, – Добрыня продолжал разыгрывать из себя скептика, – ну посидим сутки в каком-то мире.
– А если планета с ядовитой атмосферой? – не сдавался гоблин.
– Наколдуем купол.
– Силой тяжести в сто земных?
– Васька какие-нибудь штуки всё равно намагичет.
– И сутки на ней длятся сто ваших лет…
– Ладно, Добрыня, хватит, – я решился. – Сколько?
– Десять путинок, и, поверьте, это очень хорошая…
– Двадцать. – Варёк включилась в торги. – И во время совместного похода они же за ваш счёт.
– По рукам! – судя по довольному фейсу гоблина, это он ещё легко отделался.
– Да, кстати, а где клиент-то?
– В гостинице в пограничье, – Кормоед легкомысленно махнул рукой. – Что ему там сделается.
Вот так мы и собрались в поход. Хоть у меня и было какое-то неприятное предчувствие, но я списал его на общую необычность обстановки. Зверики же, когда решение было принято, совсем перестали забивать себе голову всякой ерундой.
* * *
– Собачку потренировать не желаете?
Мы стояли за домом, чтобы наше отбытие было не заметно с улицы. Лёгкий ветерок вновь спутал гоблинскую гриву, и даже голос проводника казалось, пробивался сквозь войлочный заслон. Меня же откровенно знобило. Надеюсь, что только от холода.
Пёс обиделся. Недвусмысленно приподнял заднюю ногу над краем плаща Кормоеда.
– Добрыня, как тебе не стыдно!
– А чего он тут пальцы гнёт?
– То есть, ты хочешь сказать, что вот так, с первого раза…
Добрыня повернул морду к гоблину:
– Куда?
– Первый шаг – Айхор свободный выход, второй – Шмокодявка-34. В координаты, – гоблин достал из кармана листок, сверился, – 2335.015.0097.
Собак плюхнулся на хвост, зачем-то потёр нос передней лапой, посмотрел направо, на курятник, потом налево, встал, отряхнулся и припустил назад – в сторону дома. Мы рванули следом.
Бег наш получился каким-то странным. Вроде бы и двигались резво, но продвигались на каждый шаг не больше, чем на пять-десять сантиметров. Так что столкновение со стеной нашей компании явно не грозило.
Поступательное движение по отношению к обычному пространству вскоре и совсем прекратилось. Мир вокруг нас замер, как будто отделённый прозрачной, но непроницаемой стеной. А откуда-то спереди показался синий огонёк, который всё приближался, и, наконец, ворвался в окружающее нас пространство, затопив всё пронзительным ультрамарином. Исчезло всё, кроме нашей живописной группы. Синь сверху, снизу, со всех сторон…
Добрыня попытался притормозить, но, поскользнувшись на неведомой поверхности, не удержался, и, раскинув все четыре лапы в своеобразный собачий шпагат, медленно вращаясь, проехал на пузе ещё с пяток метров.
Мы приблизились к псу.
– И что? – я ухватил его за холку и помог подняться – поверхность явно было с низким коэффициентом трения.
– Ждём.
Гоблин и Варёк хранили невозмутимое молчание.
Буквально через пару секунд перед нами белым контуром прорезался прямоугольник, величиной с обычную дверь. Добрыня подошёл к одной из сторон прямоугольника и поскрёб когтями прямо по образующей его линии.
– Кто там? – раздалось из-за двери.
– Это я, почтальон Печкин, – ответ пса изумил, в первую очередь, меня.
– Пароль? – не унимался неведомый привратник.
– Гав-гав и три зелёных свистка, – отрапортовал собак.
– Ваша собака очень оригинальна, – прошептал мне Кормоед.
– В чём дело?
– Видите ли, в настоящий момент, нас просто переносит в другую точку континуума. А уж как это будет обставлено визуально, зависит только от ведущего.
– А синяя заставка вокруг…
– Означает, что мы идём именно синим коридором.
Добрыня, наконец-то, договорился с невидимым оппонентом, и белый прямоугольник трансформировался в обычную дверь. Пёс с хитринкой покосился на гоблина и приглашающе мотнул головой – мол, давайте, проходите. Тот взялся за ручку, распахнул дверь, и мы шагнули в новый мир…
* * *
– Этого не может быть! – В голосе Кормоеда преобладал благоговейный ужас.
– И куда ты нас привёл? – Напустился я на пса.
– Куда-куда. Куда просили, туда и привёл – Добрыня излучал такое довольство, что захотелось скормить ему килограмм лимонов. Или центнер. Я уставился на гоблина.
– Да-да. Мы пришли правильно…
– Так что ж тогда…
– Но мы прошли за один переход. Один. Вместо двух. Так не бывает!
– Теперь бывает. – Добрыня деланно-равнодушно пожал плечами. В собачьем исполнении жест получился презабавным.
– Позвольте поинтересоваться, – гоблин впервые обратился к собаке на «вы», – какой именно у вас дар?
– Поиск, – вмешавшаяся в разговор Варежка сказала это так гордо, как будто это она лично распределяла наши способности.
– Не поиск пути, не поиск ископаемых, не поиск разумных, не…
– Вот именно – Поиск. Просто поиск.
– Невероятно! – наш наниматель уже просто пританцовывал от переполнявших его эмоций, – потрясающе! Пойдёмте скорее – теперь я уверен, что заказ будет выполнен.
Мы направились к одинокому трёхэтажному строению, притулившемуся к кромке леса и находящемуся, на глазок, метрах в семистах от нас.
Ну что сказать про Шмокодявку-34? Может для обитателей континуума и в порядке вещей скакать между мирами, но я, в первый раз покинувший свой мир, ощущал себя первоклассником, впервые попавшим на ёлку в Кремле. Открыв рот, я с восторгом глазел по сторонам.
Попали мы сюда, явно раним утром. Солнце на глазах выбиралось из-за горизонта, окрашивая небо красивейшем заревом, в котором преобладали жёлтые и зелёные тона. Грунт под ногами напоминал кварцевый песок, но, с каким-то синеватым отливом. Вкупе с небесной феерией рождая самые необычные зрительные ощущения. Растительности до самого леса не было видно – ни травы, ни единого кустика. Птицы, самолёты и прочие летуны тоже не оживляли картину. А вот лес, насколько было видно в отступающих сумерках, был совсем обычным. По крайней мере, ели и берёзы я точно ни с чем не спутаю.
Заглядевшись на местные красоты, я не сразу обратил внимание на то, что Добрыня отбился от группы, и увлечённо раскапывает что-то чуть в стороне от нашего пути.
– Добрыня, не отставай! – надо же – в свою просто-собачью бытность не накопался, рытик несчастный!
– Р-р-р! Собак изобразил стойку мышкующей лисы и яростно вгрызся во что-то подземное.
Несколько секунд жестокой борьбы, и пёс, упираясь всеми четырьмя лапами, потащил из земли нечто извивающееся и отчаянно сопротивляющееся.
– Добрыня, фу! – я понадеялся, что выработанные навыки возьмут верх, но не тут-то было.
Змееподобное существо, уже на полтора метра показавшееся из земли, внезапно сложилось петлёй и наотмашь захлестало как плеть. Пёс, не разжимая зубов, выдержал два коротких перелёта, потом, всё же разомкнув пасть, отправился в недолгое параболическое путешествие.
Варежка выгнула спину, распушилась и зашипела. Синий песок, как будто бесшумным взрывом взметнуло над долиной, и из-под земли выметнулась туша. Нет – ТУША! То, что изначально ухватил Добрыня, оказалось самым кончиком сорокаметрового хвоста, оканчивающегося зубастой головой размером с карьерный самосвал. Мега-головастик взревел и начал подниматься над нами, выискивая обидчиков. Добрыня вскочил и с яростным лаем вновь атаковал хвост монстра.
Я, опомнившись, обнаружил, что машинально сложил «жест», вот только ничего более не предпринял. Чудище наконец-то сориентировалось в ситуации и с воем, со скоростью локомотива бросило свою пасть на обидчиков.
Мысли в моей голове словно взорвались, не позволяя вычленить одно единственное нужное слово.
– Сгинь! – прорвался сквозь сумбур отчаянный крик Варьки.
– Сгинь, – машинально повторил я, когда нас с чудовищем разделяли считанные сантиметры.
Монстр пропал моментально. Безо всяких свето-шумовых эффектов.
У меня задрожали ноги. Я, смутно сознавая, что мы всё же победили, повернулся к гоблину. Тот почему-то заорал и бросился ничком на землю, прикрыв голову руками. Я непонимающе посмотрел на него, потом понял, что ещё не разжал свою грозную пальцевую комбинацию.
– Безопасная прогулка, значит?
Гоблин выглянул из-под локтя. Увидев, что опасность миновала, он встал на ноги и принялся отряхиваться.
– Безопасная, да! Кто же вас просил на пустынника охотиться. Он, между прочим, вполне безобидный. Нападает только на тех, у кого в тканях присутствует в значительном количестве железо.
Наша троица переглянулась.
– Кровь, – констатировала Варька, – там его такая концентрация…
Мы уставились на гоблина.
– Подождите… вы хотите сказать… – на Кормоеда было жалко смотреть, – но ведь большинство крупных монстров… А давайте я отменю заказ, а? Я вам даже компенсацию дам – десять путинок… нет – пятнадцать.
Поздно. Я, опьянённый победой уже почувствовал себя супергероем, да и адреналин всё ещё бушевал в такой привлекательной для иномирянских гадов крови.
– Нет! – моей высокопарности позавидовал бы сам Цезарь. – Менеджеры континуума просто так не отступают! Веди, давай, Сусанин.
* * *
Заведение, до которого мы добрались с такими приключениями, снаружи напоминало классическую таверну, как её описывают в исторических и фентезийных произведениях. Добротный бревенчатый сруб на три этажа с маленькими окошками и массивной входной дверью. Над дверью красовалась деревянная вывеска: «У Самана. Еда, ночлег и др.». Меня позабавило это «др.», но более интересным был тот факт, что я легко понял смысл надписи, выполненной странной угловатой вязью. Не забыть бы прояснить этот вопрос у гоблина. Справа от входа располагалась коновязь, у которой отдыхала тройка самых обычных на вид лошадей. По двору бродила домашняя птица, так же ни чём не отличающаяся от земной.
