Tsitaadid raamatust «Герцог и я»

…Сказать, что мужчина упрям как осел, означает обидеть это животное…

порцией. Вспомнив слышанное где-то, что дети любят (или должны) брать пример со взрослых, Саймон быстро опорожнил тарелку

сказала Дафна, почти изнемогая от переполнивших ее добрых чувств.  – Я принесу вазу. – Что? – От удивления Вайолет чуть не уронила букет. – Да, конечно. Скажи Гумбольдту, пускай найдет ту хрустальную,

Раньше, чем Энтони сообразил, что ответить, Саймон со смехом произнес: – Не беспокойтесь за мою жизнь, Дафна. Еще со школы я помню, что у него всегда было плохо с химией.

Несмотря на угрозы, которые только что услышал, и на тот физический урон, который уже понес, он не мог не испытывать уважения к Энтони за то, как тот оберегает сестру и как предан ей. А разве преданность не одно из самых благородных

незамедлительно последовал пятый и шестой (неужели простудился, негодник?), и окончание фразы священника: «…мужем и женой» – почти не

высказаться. Она снова посмотрела на Саймона. Тот пожал плечами. Веселое выражение лица сменилось усталым. – Давайте сначала вы

любовь и в грядущий брак. Саймон благородно предложил Дафне исполнить в конце роль зачинщицы их разрыва, а себе оставлял

когда случайно наткнулись друг на друга в коридоре у леди Данбери, и если бы не пьяный Бербрук, то, можно считать, они были наедине. И потом, во время танца

– Значит, мы можем надеяться, что она не услышит? Так, Энтони? – Конечно. Потому что вашей дурацкой