Комната из стекла

Глава 8

В гостиной была ниша с огромным камином и вычурной кованой решеткой, за которой горели поленья. Вере казалось, что все тепло уходит в дымоход, а огонь развели просто для вида. Собственно, неудивительно. В этом доме все делалось напоказ, а сути никакой. И люди собрались соответствующие: делают вид, будто они такие тонкие и искушенные и совершенно не виновны в смерти Тони Фердинанда.

Они с Джо ходили между ними, записывали их контактные данные и составляли хронологию событий – начиная с кофе, который подали после обеда, и заканчивая временем, когда Фердинанда в последний раз видели в живых. Вряд ли Китинг назовет ей более точное время смерти, чем между моментами, когда Тони ушел с обеда и когда его обнаружили мертвым. Некоторых из обитателей Дома писателей можно сразу исключить из числа подозреваемых. Они находились в компании в течение интересующего их времени, за исключением пары минут. Интересно, что Джо думал об этих надутых интеллектуалах? Вере они напоминали экзотических птиц: у них яркое оперение, они мерзко пищат и сидят в роскошной клетке. Когда Эшворт только начинал с ней работать, среди явного среднего класса ему всегда становилось не по себе. Теперь он вел себя куда увереннее. И не без помощи Веры.

Наверху сотрудники полиции обыскивали спальни. Все, кроме спальни Фердинанда. Этим она займется сама, как только там побывают криминалисты. Бог знает, как Джо удалось так быстро вызвонить людей. Неужели он пообещал им сверхурочные? А кто будет платить? Она из своего кармана? Никто из обитателей дома против обыска не возражал, но Вера и не ждала, что им удастся найти нож или окровавленную одежду. Слишком долго все думали, что убийца – Джоанна. За это время настоящий убийца избавился ото всех улик. Вокруг дома огромный сад, густой подлесок и плотный кустарник. Но уже стемнело, поэтому поиски придется отложить до утра.

Когда обыск подошел к концу, Вера посмотрела на часы. Без пятнадцати одиннадцать. Явно не лучшее время для допросов. Нина Бэкворт опять вскочит на ноги, начнет жаловаться, что полиция ущемляет их права. Надо связаться с Холли и Чарли, да и поспать не помешает. Она встала, потянулась и поймала взгляд Джо.

– Благодарим за сотрудничество, дамы и господа. На сегодня все. Но мы увидимся завтра.

Снаружи подъехал катафалк, чтобы отвезти Фердинанда в морг. На Веру резко налетел поток холодного вечернего воздуха, и она почувствовала, будто проснулась и ожила. Ей даже показалось, что можно не ложиться и работать всю ночь, а потом еще и утром.

– Китинг говорил, когда собирается провести вскрытие?

– Не раньше утра. Около десяти.

Джо Эшворт и правда выглядел уставшим. Почти вдвое моложе ее, но жизненных сил в ней явно имелось побольше. Не слишком радуйся, подруга. Это все генетика. Гектор вон и в семьдесят лет лазил по деревьям и воровал птичьи яйца.

– Летучка в восемь тридцать, – заявила она. – Сюда вернемся после вскрытия. Утром их тревожить не будем – усыпим бдительность этих дурачков.

Вера ухмыльнулась, глядя на Джо:

– Иди-ка домой, приятель. У тебя же день рождения. Твоя женушка небось ждет тебя в чулках в сетку. Завтра увидимся.

В доме было тихо. В комнате Фердинанда Билли Уэйнрайт выдал Вере бумажный костюм и ботинки. Она оделась и присоединилась к нему.

– Никаких следов насилия или борьбы, – сказал он. – Я собираюсь домой.

– Подожди пару минут, Билли, я пока осмотрю его вещи.

Уэйнрайт пожал плечами, не слишком радуясь этому, но возражать не стал. В помещении пахло сигаретами, хотя на двери и висела табличка, запрещавшая курить. Еще пахло каким-то шикарным лосьоном после бритья. Одежда в гардеробе показалась Вере дорогой: рубашки из плотного хлопка, кашемировые рубашки. Она посмотрела на бирки и узнала некоторые дизайнерские бренды. Кто знал, что преподавателям в университете так хорошо платят?

На столе под окном лежала черная папка на кольцах и ежедневник. Вера снова повернулась к Уэйнрайту:

– Ты тут все осмотрел? Хочу забрать с собой.

Билли кивнул, и он показался Вере таким уставшим, что даже говорить не мог. А может, вечная беготня от жены под ручку с очередной красоткой его наконец доконала.

Вера попросила Уэйнрайта подбросить ее к «лендроверу». Свет в машине, как всегда, не работал, но в бардачке на такие случаи валялся фонарик, так что она сумела набрать нужные цифры на телефоне. Чарли не ответил, чего и следовало ожидать. Иногда он был еще тем ленивым придурком. Хотя с определенной работой – допустим, нужно как следует покопаться в биографии подозреваемого – он справлялся как никто другой. Небось отсыпается у себя в кровати. Или засел в местном пабе, а телефон выключил.

Холли, как Вера и ожидала, ответила. Она была совсем молода и очень амбициозна. Хороший сыщик, но не настолько, как та сама считала. Иногда Вера брала на себя труд напомнить ей об этом.

– Как прошла беседа с Джоанной?

Здороваться необходимости не было. Холли и так поймет, кто ей звонит в такое время.

– Хорошо. Джоанна Тобин придерживается той же версии, которую рассказала вам. Вела себя спокойно и собранно. Как будто это далеко не первый ее допрос в полиции. Говорит, получила записку от Тони Фердинанда, тот хотел встретиться с ней. Так что она пошла наверх, в комнату из стекла. Выходить на балкон не стала, решила, что он передумал и ушел. Потом увидела нож на полу и решила отнести его на кухню.

– Если это она его зарезала, то куда дела орудие убийства?

– Выбросила с балкона?

– Да, это вполне возможно, – проговорила Вера, позволив себе некоторое удивление. – Но Билли Уэйнрайт уже спускался вниз под балкон с фонариком – ничего не нашел. В остальном как допрос?

– Ничего такого. Джоанна говорит, Фердинанд ей не нравился, но причин его убивать у нее не было.

– Он тут никому особо не нравился, – протянула Вера. – По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление. – Она замолчала, а потом добавила: – Как думаешь, Джоанну не могли подставить?

– В том смысле, что записку оставил не Фердинанд, а убийца?

Холли явно скептически отнеслась к этой версии, и Вера подумала, что о хороших манерах в разговоре с начальством забывать все же не стоит – проявлять побольше уважения ей точно не повредит.

– Зачем тогда оставлять нож, которым никого не убивали? Понятно же, что мы бы очень скоро выяснили, что Джоанна ни при чем, – продолжила Холли.

– Может, тот, кто его убил, – тупица.

Вера, конечно, валяла дурака. Тут все ясно: кто-то решил поиграть с ними.

– Да брось… те, – выпалила Холли, в последний момент успев исправить резкую фразу в более-менее вежливую. Никакой субординации. – Они же все приехали на курсы по детективному мастерству. Должны знать основы криминалистики, если берутся писать такое.

На этот раз Вере пришлось признать поражение.

– Да, может, и так.

Писаки из дома в долине, судя по всему, ложились спать: на первом этаже погас свет.

– Джоанна до дома добралась нормально?

– Да, я сама ее отвезла. Мне оказалось по пути.

– Джек был дома?

Вера представила, с каким облегчением он встретил Джоанну. Она надеялась, что Джек сдержался и не поднял лишнего шума. Джоанна вряд ли бы оценила слезы и объятия.

– Какой-то мужчина открыл дверь. Я решила, это и есть Джек. Задерживаться не стала.

– Тогда увидимся утром. Летучка в восемь тридцать. Чарли я оставила сообщение.

Вера отключила телефон и какое-то время просто сидела в тишине. Она открыла окно, и ей послышалось, как в конце долины волны бьются о скалы. Вера завела двигатель, подъехала к дому, чтобы развернуться, а затем направилась к себе. Она почувствовала неожиданный прилив облегчения, когда выехала на дорогу, ведущую от моря. Казалось, будто она убегала из тюрьмы.

Ферма уже погрузилась в темноту. Вера вышла из «лендровера», почти ожидая увидеть Джека, который притаился в сарае, хочет задать кучу вопросов и осыпать благодарностями, но она никого не встретила. На кухонном столе стояли три большие бутылки домашнего пива, в миске – полдюжины яиц всмятку. А еще открытка с подписью Джоанны. Спасибо. Вера задумалась, не сочтет ли Джо это подкупом или взяткой. Затем она решила, что лучше ей забрать у них к черту свой ключ. Меньше всего ей хотелось, чтобы эти хиппи шастали по ее дому, когда вздумается.

Уже лежа в постели, Вера просмотрела ежедневник Фердинанда. Отпечатки пальцев с него сняли, провели прочие анализы, но оказалось, что единственный, кто прикасался к этой книжечке, – сам покойник. Ничего особенного он не записывал, только список назначенных встреч. За неделю до поездки в Нортумберленд он был на записи выпуска «Культурного шоу» для телевидения и выступил в прямом эфире программы «Первый ряд» на «Радио-4». Вера иногда слушала ее за ужином. Интересно, слышала ли она когда-нибудь Фердинанда? Возможно, он один из тех самодовольных болванов, которые критикуют любого несчастного дурачка, который имел наглость взяться за бумагу и перо. Насколько она знала, сам Фердинанд никогда не публиковался. С момента прибытия в Дом писателей его расписание выглядело так: «ученик 1, ученик 2». Никаких имен. И на сегодня: «17.00. Лекция». Что ж, только дела. А еще две буквы и вопросительный знак рядом – «Дж?». Значит, он и правда собирался встретиться с Джоанной. Все эти крошечные зацепки страшно ее волновали.

На следующий день Вера вышла из дома рано утром, но так и не встретила ни Джека, ни Джоанны. Холли приехала в участок раньше всех и распечатывала информацию, которую она нашла в интернете о Доме писателей. Вере показалось, что она ведет себя словно хорошая ученица, которая моет за учителя доску к началу урока. И тут же решила, что такие мысли с головой выдают ее возраст. Ну кто сейчас пишет на доске мелом, а потом ее моет? Вскоре пришли и остальные. Чарли, как обычно, последний. Холли раздала всем материалы.

Вера встала возле двери и начала вводить их в курс дела:

– Наша жертва – Тони Фердинанд, профессор, обозреватель, звезда телевидения. Так что пресса явно заинтересуется. В Нортумберленд он приехал по приглашению Дома писателей. Это местечко на побережье, куда начинающие писатели приезжают за вдохновением. Они проводят самые разные курсы, на этой неделе занимались детективами. Важно ли это? Ну, неплохое совпадение: три дня они придумывали идеальное убийство, а потом одного из преподавателей зарезали – да еще так театрально. Как будто с нами решили поиграть. Я вчера быстро просмотрела его ежедневник: он отмечал встречи, которые назначал студентам, но без имен. Возможно, вчера у него была встреча с кем-то, чье имя начинается на «Дж». Туманно все. Надо понимать, что Джоанна Тобин может врать, но в то же время – ее могли подставить.

Она замолчала, проверяя, все ли ее внимательно слушают.

– И эта история с ножом. Еще одна насмешка над нами? Или убийца недостаточно разбирается в криминалистике и не понимает, что мы сможем отличить лезвия? Неужели он думал, что, если Джоанну обнаружат на месте преступления, этого будет достаточно? Опять же, все это напоминает мне какую-то постановку. Так или иначе, настоящее орудие убийства мы пока не нашли. Я организовала обыск территории, начнут сегодня утром.

Холли, сможешь посидеть на телефоне, надо навести справки о Фердинанде? Свяжись с колледжем Святой Урсулы в Лондоне, с телевизионщиками, издателями, со всеми, с кем он работал. Позадавай наши обычные вопросы. Есть ли враги? Были ли недавно скандалы, конфликты? У нас есть контакты всех постояльцев в Доме писателей, надо сверить, не всплывет ли чье-то имя.

Вера решила, что Холли с ее резким южным акцентом должна прийтись лондонской интеллигенции по вкусу. Длинные ноги, строгие костюмы – ее вполне можно представить в роли пробивной пиарщицы.

– И поговори с женщиной по имени Крисси Керр. Она руководит небольшим издательством где-то недалеко от нас. Хозяйка дома сказала, та уехала до убийства Фердинанда, но, может, она что-то заметила или почувствовала – конфликт, ссора. Пусть расскажет, что знает обо всей этой конторе.

Чарли, покопайся в биографии Джоанны Тобин. Она моя соседка, и я не хочу вмешиваться. Это будет твоя зона ответственности. Найдешь что-нибудь – сообщи мне и Джо. Подставили ее или она сама мутит воду? Я знаю, она страдает от психического заболевания и, как говорит ее сожитель однажды пыталась покончить с собой. Ее семья родом из Бристоля или откуда-то из Уэст-Кантри. Вроде она какое-то время жила во Франции. Проверь, не было ли у нее там судимостей.

Вера остановилась, чтобы перевести дух, и посмотрела через всю комнату на своего сержанта:

– Джо, ты же был со мной ночью. Я ничего не упустила?

Эшворт сидел позади всех с ручкой в руках, но Вера не была уверена, что он слушал. Может, все его записи в блокноте – просто каракули. Сидел он далековато – так не скажешь. А может, в облаках витал – вспоминал, как вчера по-особенному жена поздравила его с днем рождения.

Но Джо сразу же подал голос:

– Хозяева этого места – мать и сын. Мать – писательница и, судя по всему, подруга покойного.

Он взглянул на начальницу, чтобы убедиться, что все верно сказал. Вера кивнула.

– Как-то странно она отреагировала на убийство. Нашла тело, заорала на весь дом, но потом за ужином вела себя совершенно спокойно. Съела все со своей тарелки.

– А что такого в том, что у женщины средних лет хороший аппетит? Пускай даже и в таких непростых обстоятельствах, – вставила Вера. Собравшиеся вознаградили ее смешками.

– Судя по бумажкам, которые нам раздала Холли, это место получает дотации от Совета по искусству, – продолжил Джо. – Возможно, стоит проверить, как у них обстоят дела с финансами. Может, они проворачивали какую-то аферу, а Фердинанд узнал – чем не мотив? Не знаю, как у них все устроено, но он мог заподозрить что-то такое.

К тому же Фердинанд был человеком крупным. Вряд ли он просто смотрел и ждал, когда в него воткнут нож. Мать и сын могли накинуться на него вместе. Или один из них караулил.

– Хорошая мысль.

Все-таки бывало так, подумала Вера, что Джо Эшворт оказывался полезным. Надо иногда ему об этом говорить.

Пол Китинг, патологоанатом, был родом из Ольстера. Прямолинейный и немного угрюмый, он имел нос как у игрока в регби. Был отцом парочки уже взрослых детей. Вскрытия он проводил обстоятельно, без лишней суеты. Вера знала коллег, даже очень опытных, которые ненавидели посещать вскрытия, но она никогда не понимала причин. Ее пугали живые непредсказуемые и опасные люди. А мертвые точно не причинят вреда.

– Почему было так много крови?

– Сердце продолжало работать, и кровь шла из открытой раны.

– Его убили на балконе?

Этот вопрос беспокоил Веру с самого начала. В комнате из стекла следов борьбы она не заметила. Там стояли тропические растения, густые и высокие, но ни один горшок не был опрокинут. Хотя Джоанна и сказала, что мебель стояла как-то иначе, беспорядка не наблюдалось. Но странно: холодный октябрьский полдень вряд ли предполагает посиделки на улице. Вера вспомнила слова Джоанны, что Фердинанд любил подслушивать. Неужели убийца застал его на балконе, когда тот слушал чей-то разговор внизу? Или Фердинанд услышал нечто такое, из-за чего его в итоге и убили?

– Думаю, да. В комнате нет крови, а вот снаружи – да.

– Фердинанд был крупным мужчиной. По крайней мере, высоким. Он должен был сопротивляться, но ни у кого из наших свидетелей ни царапин, ни ссадин.

– Да, я тоже удивился, – Китинг поднял глаза на Веру. – Я искал под ногтями частички кожи, но ничего.

– То есть он стоял там и просто позволил кому-то ударить себя ножом? Никакой борьбы?

– Он сидел, – поправил Китинг. – Ты правильно сказала: он был высоким, а, судя по углу раны, ножом его ударили сверху.

– Но зачем ему сидеть на каменном полу? В саду есть стулья, можно вынести один, если хочешь полюбоваться видом.

И снова у Веры возник образ ребенка, который играет в прятки.

– Или убийца запер дверь в зимний сад, и Фердинанд кинулся на балкон, пытаясь спастись? Возможно, он надеялся привлечь внимание оттуда. Тони прятался в углу, когда его ударили ножом.

– Звучит правдоподобно.

Китинг всегда был осторожен и мало какие версии сразу отметал.

– Но я подумал о другом. Жду результатов токсикологического анализа.

– Думаешь, его накачали наркотиками?

Китинг пожал плечами:

– Человек без сознания не будет сопротивляться. Его можно перетащить куда угодно и там убить.

Оказавшись на больничной парковке, Вера глубоко задышала, чтобы поскорее избавиться от запаха химикатов и мертвого тела. Джо стоял рядом – они приехали на его машине.

– Ты какой-то совсем тихий там стоял, – сказала она.

– А что мне было говорить?

– Джо, в чем дело? Ведешь себя как обиженная девочка. Завязывай, я такое не люблю.

– Вам не надо заниматься этим делом. Вы были в доме, когда нашли тело, и хорошо знаете подозреваемую. Объективной остаться не получится.

Джо стоял, расставив ноги и облокотившись одной рукой о крышу машины. В такой позе обычно оказываются плохие ребята, которых обыскивают копы в американских боевиках.

– У тебя на мой счет какие-то сомнения?

Вера удивилась, почему слова Джо ее так задели. Она ведь сама ему часто говорила: надо стоять на своем, отстаивать то, во что веришь. Видимо, не ожидала, что Джо начнет с нее.

– Да нет же! – почти взревел Джо. – Нет. Просто переживаю, как все это выглядит со стороны.

– Приятель, ты же знаешь, это меня мало волнует.

Джо смягчился и слегка усмехнулся.

– Если хочешь знать, днем у меня назначена встреча с нашим главным. Видимо, придется оставить тебя за всем присматривать – пойдешь собирать свидетельские показания.

Эшворт развернулся и оказался лицом к лицу с Верой.

– Вы сказали ему, что это насчет вашего участия в расследовании?

– Неужели ты думаешь, я буду рисковать, когда речь идет об убийстве? Я же поэтому и сказала Чарли покопаться в прошлом Джоанны. Поэтому ты тоже будешь в курсе всего, что ему удастся узнать.

Вера поняла, что потихоньку начинает брать верх. Она устроилась на пассажирском сиденье и стала ждать, когда Джо тоже сядет в машину. Как доберутся до Дома писателей, надо улучить минутку и позвонить главному – договориться о встрече.

Глава 9

Нина Бэкворт уже давно плохо спала. Даже когда повезет – ей редко удавалось проспать всю ночь. Максимум – часа четыре-пять.

Нормальный сон стал для нее навязчивой идеей, которая все никак не давала покоя. Она отказалась от кофеина (в любом его виде), следила за питанием. Какое воздействие на организм оказывают те или иные продукты? Негативное? А может, позитивное? Алкоголь она почти не пила; от него становилось только хуже. Принимать таблетки ей не хотелось, но вдали от дома, особенно если на следующий день нужно на работу, она принимала снотворное, которое ей прописал сочувствующий терапевт. Накануне вечером Нина приняла таблетку и почти сразу же уснула, но проснулась снова рано утром – в голове кружились мысли, от которых становилось не по себе. Собираясь на завтрак, она чувствовала сильное напряжение, сил почти не было.

И как только она ввязалась в эту авантюру? Она преподаватель кафедры английского языка в университете Ньюкасла, читает лекции бакалаврам, специализируется на женской прозе. Масскульт ее не интересовал. По крайней мере, в профессиональной жизни. Да, Нина могла полистать детективчик, когда хотелось отвлечься, лежа с гриппом, или если нужно выкинуть из головы очередного любовника. Хотя последнее сейчас было не то чтобы очень актуально. Детективы издательства «Пенгвин» в потрепанных зеленых обложках, утащенные из дома бабушки и дедушки, или серия в твердом переплете «Коллинз крайм клуб», взятая в библиотеке, спасали ее от бессонницы, когда Нина была студенткой.

Такую литературу, конечно, нельзя ни воспринимать, ни преподавать всерьез. Но Крисси Керр, ее редактор, настояла: «Тебя публикует крошечное издательство с маленьким бюджетом. Если каждый участник курса купит хотя бы одну твою книгу – уже хорошо. И буклет с этими курсами рассылают повсюду. А еще Миранда Бартон обещала большую статью в “Джорнал”».

И Нина согласилась. Провести целую неделю за городом – предложение очень соблазнительное. Да и гонорар тоже весьма кстати.

А потом произошло убийство. Какая банальщина, если не сказать нелепость. Если б ей принесли рассказ с подобным сюжетом, она бы, без сомнений, подняла его на смех. Чистая Агата Кристи – в плохом смысле. И то, что убили именно Тони Фердинанда, надо еще хорошенько осмыслить. Но сейчас она слишком устала, чтобы о чем-то думать. Может, перед первым семинаром будет время пройтись по пляжу и проветриться.

В столовой блюда с едой были выставлены на буфете. Миранде хотелось сохранить атмосферу эдвардианского особняка, хотя здесь не было горничных в фартучках, только сама Миранда и ее сын. Нина заметила, что она пришла почти последней. Они снова все сидели за одним большим столом, но обслуживали их только на ужине. За завтраком каждый накладывал еду себе самостоятельно.

Нина положила в тарелку салат из свежих фруктов, опустила пакетик травяного чая в кружку с горячей водой и поняла, что люди вокруг ведут себя так, будто никакого убийства вчера не произошло. Напротив нее за столом, уткнувшись в «Телеграф», сидел писатель Джайлс Рикард. Среди участников шел разговор о писательстве и бесплодных поисках агента или издателя. Не говорит ли это о том, что начинающий писатель слишком зациклен на себе? А может, дело в двух полицейских, оставленных здесь на ночь, которые тоже сидели в столовой и вовсю налегали на яичницу с беконом. Нина ждала, что вскоре появится вчерашняя толстуха-детектив, но в штатском никто так и не появился. Через некоторое время полицейских сменили двое других, неловко расположившихся возле входных дверей с таким видом, будто они не понимали, что тут делают. Нина захватила куртку из своей комнаты и обратилась к одному из них.

– Хочу прогуляться по пляжу, – сказала она. – Вы не против?

Мужчина был очень молод, свеж и полон энтузиазма. Наверное, это его первое убийство, и он был рад участвовать в расследовании. Вполне возможно, он проснулся сегодня, думая, что жизнь прекрасна и у него лучшая работа на свете.

– Вы ненадолго?

Она пообещала, что не задержится – через час урок. Но подышать свежим воздухом и размяться хотелось.

– Если не удастся выбраться хоть ненамного – я сойду с ума.

Полицейский посторонился, пропуская ее, и пожелал вслед:

– Приятной прогулки!

Алекс Бартон наполнял кормушки для птиц рядом с террасой. Он был так сосредоточен, что не заметил ее. Нина понаблюдала за ним с минуту и отметила, как привыкли к нему эти маленькие птички. Они сидели на столе в нескольких сантиметрах от Алекса, явно не беспокоясь о его близости. Малиновка расположилась на деревянной подставке, на которой стояла узкая клетка с кормом.

Дорожка вела прямо из сада к пляжу. В отлив здесь был песок, а во время прилива виднелись только камни и галька. Утром стелился туман, а сейчас уже пробивалось солнце, светившее ей прямо в глаза. Знакомый запах соли и подгнивающих водорослей напомнил ей о детстве и каникулах. Вовсю кричали чайки. В какой-то момент она оглянулась на дом, увидела комнату из стекла, в окнах которой отражался солнечный свет. Но из-за навеса было совершенно неясно, что творится на балконе.

Как хорошо оказаться на улице после замкнутого, давящего пространства дома. Вода была спокойной и как будто маслянистой. Нина отыскала несколько плоских камешков, собираясь запустить их по водной поверхности. Один из снарядов отскочил целых пять раз, и она обрадовалась. Снова вспомнилась юность, каникулы в доме бабушки и дедушки – лето с Энид Блайтон, лето исследований и пикников.

Вернувшись в дом, Нина заметила облегчение в глазах молодого полицейского. Как забавно. Может, ему сделали выговор за то, что он выпустил ее на прогулку, и пообещали большие неприятности, если она сбежит. Ни Веры Стенхоуп, ни ее коллеги по-прежнему видно не было. Может, все закончилось, подумала она. Арестовали эту Джоанну Тобин и к нам приставать больше не будут. Нина вспомнила о коротком рассказе Джоанны, который женщина сдала буквально накануне. Та явно гордилась тем, что написала.

Нина как раз заходила в дом, когда подъехал микроавтобус, из которого высыпала болтающая и смеющаяся группа людей в форме. Она долго не могла понять, зачем они прибыли, а потом наконец смекнула – будут обыскивать сад. Потом весь день то и дело мелькали их лица: они бродили по лужайкам, рыскали среди деревьев.

Алекс тоже вернулся в дом. Он, согнувшись, чистил каминную решетку в гостиной и сметал остатки золы в большой плоский ржавый совок. На нем были джинсы и обтягивающая черная футболка. Нина и раньше замечала, что ему никогда не холодно.

Он услышал, как она вошла, и обернулся.

– Прошу прощения. Убраться здесь надо было еще вчера вечером. Но после того, что случилось…

– Как Миранда себя чувствует?

На самом деле ее совершенно не заботило самочувствие Миранды. Женщина ей не понравилась с той самой минуты, как она оказалась в Доме писателей. Может, даже раньше. Но Нина из вежливости решила поинтересоваться.

Алекс выпрямился и высыпал пепел в металлическое ведро.

– В порядке. Они с Тони не особо близко общались. По крайней мере последнее время – точно нет. Да и по работе последние несколько лет они тоже ничего вместе не делали. Но его убийство, конечно, шокировало ее. Думаю, отсюда и истерика.

– А я думала, они большие друзья.

По крайней мере, Фердинанду очень нравилось делать вид, что так оно и есть.

Молодой человек резко посмотрел на Нину:

– Когда-то давно – да. Сейчас уже нет.

Нина достала конспекты. Это была стандартная лекция о структуре короткого рассказа. Она уже столько раз проводила подобную лекцию, что могла прочесть ее с закрытыми глазами. Нина взглянула на часы – оставалось десять минут. Скоро начнут собираться заинтересовавшиеся слушатели.

Прошел час, и они сделали перерыв на кофе. Лекция прошла неплохо: участники курса смеялись в нужных местах, выглядели сосредоточенными, вели записи. Нине нравилось преподавать взрослым людям даже больше, чем ее обычным студентам старших курсов, которые любили держаться холодно и незаинтересованно. Но сейчас складывалось впечатление, что все действуют словно на автомате. Неужели они думают о настоящем преступлении, пока Нина рассуждает о вымышленных?

– Рассказ – это всегда «что, если?», – говорила она. – Что, если этот персонаж поступит вот так? А что, если все вовсе не так, как кажется.

Попивая черный кофе без кофеина и прислушиваясь к ведущимся вокруг разговорам, Нина понимала, что у нее есть парочка своих вопросов: вдруг Джоанна Тобин все-таки не убивала Тони? Что будет, если я расскажу детективу все, что знаю о Тони Фердинанде?

После перерыва Нина дала группе упражнение. В комнате было тихо и тепло – работали батареи и грело солнце, проникавшее сквозь большие окна. Она начинала думать о своем – о том, что было на самом деле, и своих мечтах. Вот чем занимаются писатели, думала Нина. Всегда что-то выдумываем, даже если пишем о себе. И все наши воспоминания немножко додуманы, подправлены. Она считала себя писательницей, хотя ее работы публиковались только в небольшом независимом издательстве, расположенном в диких землях Нортумберленда.

В ее рассказе (или в ее воспоминаниях) ей был двадцать один год. Яркая молодая девушка, только что окончившая Бристольский университет. Диплом с отличием, специальность – английская литература. Она проводила лето в доме бабушки и дедушки в Нортумберленде, вечерами работала в местном пабе, а днем писала. Роман, конечно. Прекрасный женский роман о взрослении и любви. Книга была радостная, живая, думала Нина. Легкая, как ручей. Тем прекрасным летом она сидела в саду за шатким деревянным столом с ноутбуком, выстукивая по две тысячи слов в день. Сейчас она так писать уже не сможет – слишком циничной стала. А бабушка с дедушкой восхищенно за ней наблюдали и прерывали ее только иногда, принося что-нибудь попить, малину из сада или кусочек домашнего пирога.

Нина заерзала на стуле и взглянула на часы. Время, отведенное группе на упражнение, закончилось. Теперь они будут зачитывать свои работы вслух, а она даст им умные, полезные и добрые советы. Ее собственный рассказ подождет.

Толстуха-детектив неожиданно нагрянула во время обеда. Она пришла с симпатичным помощником и наливала суп в тарелку так, будто не ела пару недель, отрезая себе вдобавок толстые ломти свежеиспеченного хлеба и намазывая их маслом.

Нина наблюдала за ней с другого конца стола. Она пыталась прислушаться к разговору детективов, но рядом сидел Ленни Томас, требовавший, чтобы на него обратили внимание и приободрили.

– Вы думаете, у меня есть шансы попасть на курс в Святую Урсулу? Даже после смерти Тони Фердинанда?

– Я думаю, вы могли бы найти издателя, но не уверена, что Святая Урсула сейчас вам особенно нужна. У вас свежий и оригинальный взгляд. Издатели это заметят. Тони Фердинанд им для этого не нужен. И вы мечта любого пиарщика. Были в тюрьме, родом из шахтерского поселка. Вас раскрутить гораздо проще, чем женщину с хорошим достатком или университетскую преподавательницу средних лет. Все среднее чаще всего посредственное.

Нина поняла, как жалко звучит. И как завидует этому восторженному мужчине, вдруг открывшему для себя страсть к писательству. Тому, как легко ему увлечь читателя простотой своего слога, достоверностью описаний. Она повернулась к соседу слева. Марк Уинтертон, может, и скучный, зато с ним не чувствуешь себя неловко. Писал он крепко, но примитивно, без искорки и юмора. Польза для слушателей курса от него была в том, что раньше он работал полицейским. Высокий, седовласый, вежливый, Марк отвечал на вопросы слушателей о криминалистике, судебной системе, различных процедурах и делал это всегда дружелюбно и приветливо.

– Это для вас странно, наверное, Марк, – начала Нина. – В смысле, наблюдать за расследованием со стороны.

– Да, странно.

Он был неместным и говорил с северным акцентом, который Нина раньше не слышала.

– Вы не жалеете, что ушли? – спросила она с искренним интересом. – Разве после такой ответственной и сложной работы жизнь не кажется слишком тихой? Вы поэтому начали писать о полицейских буднях? Чтобы вспомнить, каково было?

Марк осторожно покачал головой:

– Работа у меня была очень напряженная, и вы даже не представляете, как я рад, что теперь это все в прошлом.

– Тогда почему вы решили заняться детективами?

– Я прочитал все пособия, – сказал он так, будто ответ был очевиден. – О том, как стать писателем. Во всех говорится, что писать нужно о том, что знаешь. На службу я пошел в шестнадцать. Больше ничего и не знаю.