Loe raamatut: «Примадонны Ренессанса», lehekülg 14

А Кардона на следующий день прислал Бронине двадцать пять ярдов красного бархата и двадцать пять ярдов чёрного:

– Красный за то удовольствие, которое Вы, мадонна, доставили мне, а чёрный за тот стыд, который Вам пришлось испытать по моей вине.

В другой вечер, когда Изабелла пригласила герцога и его знатных гостей на бал-маскарад в свой дом, кардинал дважды танцевал с Брониной и провёл большую часть своего времени в любовной беседе с ней. Но фрейлина не скрывала, что предпочитает ему вице-короля. Тем временем Изабелла воспользовалась этой возможностью, чтобы привлечь внимание любимца императора, и когда после ужина гости сняли маски, у неё состоялся долгий разговор с кардиналом Гуркским о возвращении некоторых владений, принадлежавших ранее Мантуе. В других письмах маркизы приводится много любопытных примеров жадности испанцев. На одном балу, который герцог давал в Корте Веккья, не только были тайно срезаны золотые пуговицы с костюмов его придворных, но и пострадала сама Изабелла, которая лишилась нескольких маленьких золотых канделябров (своей любимой эмблемы), пришитых к её платью.

Веселясь в замке Сфорца, вспоминала ли маркиза, как танцевала здесь с Лодовико или как она и Беатриче спорили с Галеаццо ди Сансеверино, кто из рыцарей лучше: Роланд или Ринальдо? К счастью, к графу, попавшему в плен вместе с Моро, судьба была более благосклонна: после уплаты выкупа, внесённого его братьями, Галеаццо отправился ко двору императора, а впоследствии, помирившись с Людовиком ХII, верно служил французам, пока не погиб в битве при Павии.

Массимилиано отправил дяде слёзное письмо, чтобы тот позволил жене погостить у него хотя бы ещё несколько дней. Во время своего пребывания в Милане этой «Макиавелли в юбке», помимо всего прочего, удалось завладеть несколькими компрометирующими письмами своего брата, кардинала Ипполито д'Эсте, к папскому нунцию. В то время как Массимилиано, не обращая ни на что внимания, бездумно расточал деньги на балы, пиры и турниры. Изабелла пользовалась таким успехом, что ей объявили:

– Если Вы, дорогая тётушка, не приедете на карнавал в следующем году, то мы со своими друзьями захватим Вас военной силой, со всем неистовством швейцарцев!

8 января Изабелла написала из Милана брату-кардиналу:

– Папа хочет забрать себе все владения рода Эсте, поскорее бы Господь прибрал его, и я надеюсь, что так и будет!

Желание Изабеллы быстро сбылось: в ночь с 20 на 21 февраля 1513 года Юлий II скончался в Ватикане. Феррара была спасена, а сын Изабеллы обрёл свободу.

Неделю спустя после смерти Юлия II кардинал Джованни Медичи был провозглашён новым папой под именем Льва Х, а его секретарь Биббиена взволнованно написал маркизе:

– Ваше Высочество, должно быть, уже слышали радостную новость, которая, я знаю, доставит Вам огромную радость и утешение, потому что, отложив в сторону исключительную любовь, которую Его Святейшество и весь его дом всегда питали к Вашему прославленному роду и к Вам лично, сами понимаете, безопасность Вашего племянника, как и Вашего брата, зависит от Святого Престола.  Его Святейшество пожелал, вернувшись с конклава, чтобы Ваш прославленный первенец, сеньор Федерико, пока оставался в Риме, желая выказать ему ту истинную и великую привязанность, которую он питает к Вашему Превосходительству и маркизу.

Своё послание ловелас Биббиена закончил тем, что просил передать нежный привет «моей дорогой мадонне Альде» и всем прочим дамам маркизы. Изабелла тотчас послала в Рим верного человека поцеловать ноги новому папе и поздравить его с избранием. А позже лично ответила Биббиене:

– Вы уже слышали от Марио Эквиколы о радости и восторге, которыми наполнило нас это счастливое событие, и действительно, со дня нашего рождения мы никогда не испытывали большего удовольствия, чем от этой прекрасной новости, которая дошла до нас сразу после того, как мы услышали о смерти папы Юлия. За всё это мы хвалим и благодарим Господа Бога, надеясь, что благодаря великой доброте и мудрости Его Святейшества мы сможем обеспечить безопасность государства герцога, нашего брата, поддержать нашего племянника, герцога Миланского, а также способствовать чести и возвышению нашего мужа, маркиза, и установлению мира во всей Италии.

 К сожалению, слухи о скандале, вызванном любовными похождениями вице-короля с фрейлиной маркизы, достигли ушей её мужа, и перед отъездом из Милана Изабелла получила гневное письмо от Франческо, в котором тот упрекал её за длительное отсутствие:

– Ваше поведение сделало Вас притчей в языцех!

 Однако Изабелла дала ему отпор: «Мой дорогой господин, мне жаль, но я не удивлена, услышав, что Вы не были удовлетворены моими объяснениями, и я была бы более довольна, если бы чувствовала, что это моя вина.  Но поскольку причина, по которой я не сразу подчинилась Вашему Превосходительству, заключалась в том, что, с Вашего позволения, я хотела помочь своему брату и угодить племяннику, мне кажется, Вам не нужно выражать недовольство, и я могу только сожалеть о своей несчастной судьбе, которая всегда делает мои поступки неприятными для Вас. И я, конечно, не верю, что сделала во время миланского путешествия что-то такое, за что заслуживаю стать «притчей в языцех». Я знаю, что приобрела много новых друзей для Вас, а также для себя, и что я вела себя так, как должно, и как я всегда привыкла вести себя, благодаря милости Бога и самой себе, мне никогда не нужно было, чтобы меня контролировали другие или напоминали, как управлять своими поступками. И, хотя в других вещах я ничего не значу, Бог даровал мне эту милость, за которую Ваше Превосходительство должны мне быть так же благодарны, как и любой муж своей жене, и даже если бы Вы любили и почитали меня гораздо больше, Вы никогда не смогли бы отплатить за мою верность. Это заставляет Вас иногда говорить, что я зазнаюсь, потому что, зная, как много я заслуживаю от Вас и как мало я получаю, я иногда испытываю искушение изменить свою природу и казаться не такой, какая я есть. Но даже если Вы всегда будете относиться ко мне плохо, я никогда не перестану поступать правильно, и чем меньше любви Вы ко мне проявляете, тем больше я всегда буду любить Вас, потому что, по правде говоря, эта любовь – часть меня, и о том, что я Ваша жена, никогда не забываю.  В данном случае, я думаю, что, не вызывая Вашего неудовольствия, я могла бы отложить своё возвращение на две недели по причинам, которые я уже объяснила. Не сердитесь на меня и не говорите, что Вы не верите, что я хочу видеть Вас, как я утверждаю в своих письмах, потому что, если бы моё желание в этом отношении было удовлетворено, Вы позволили бы мне видеть Вас гораздо чаще, чем я делаю это в Мантуе. Я ещё раз выражаю признательность Вашему Превосходительству и прошу прощение за то, что написала такое длинное письмо. Та, кто любит Вас так же, как себя».

Из Милана маркиза отправилась в Геную, где пребывала до 11 марта, когда снова пришло сердитое письмо от Франческо:

– Мы собираемся ехать встречать Федерико, ведь он уже недалеко. Из любви к нему Ваше Сиятельство (без сомнения) поспешит и положит конец местным сплетням, повторять которые мы не станем.

В других письмах, написанных под диктовку секретарём маркиза и потому ставших широко известными, он открыто выказывал своё недовольство:

– У меня жена, которая всегда поступает, как хочет, по собственному своему разумению!

Это было самое страшное обвинение, которое муж тогда мог предъявить своей супруге. По его приказанию Изабелла вернулась в Мантую, тем более, что туда должен был приехать её любимый сын.

Что же касается Бронины, то Изабелла сама понимала, что больше не может держать девушку у себя на службе. Поэтому фрейлина удалилась в монастырь неподалёку от Гойто, где жила в качестве признанной любовницы вице-короля. Но маркиз на этом не успокоился и уволил также другую любимую фрейлину жены, Альду Боярдо, двоюродную сестру феррарского поэта Маттео Боярдо, которая десять лет прослужила Изабелле, и была так же любима герцогиней Елизаветой Гонзага, Джулиано Медичи и Биббиеной. На этот раз Изабелла была глубоко огорчена, однако она тщетно ходатайствовала за эту преданную фрейлину, которая была её спутницей во многих путешествиях и осталась её подругой до конца жизни. Франческо наотрез отказался прислушаться к её мольбам, заявив:

– Мадонна Альда разожгла пламя раздора в моём доме, которое не погаснет при моей жизни, и ни один человек, покинувший мой двор, не вызвал такую всеобщую неприязнь, как она!

Однако маркиза не могла забыть свою подругу и с грустью написала сестре Альды:

– Я очень сожалею, что была вынуждена расстаться с ней и не смогла сделать больше для такой дорогой и верной спутницы!

Вслед за неприятностями из-за фрейлин Изабеллу расстроила ссора её любимых поэтов: Джулио Тебальдео и Марио Эквиколы. Маркиза находила утешение в учёных беседах с Эквиколой, в обязанности которого входило придавать блеск её эпистолярному стилю. Вскоре тот стал известен в Италии благодаря своему трактату «О женщинах», в котором восславил последних как превосходящих мужчин своим совершенством. Имя Марио, который был евнухом, при дворе частенько связывали, скорее в шутку, чем всерьёз, с именем Изабеллы Лавиньолы, сестры старого учителя танцев маркизы и одной из самых доверенных её дам. Но её поведение было, похоже, столь безупречно, что даже Франческо Гонзага пришёл в ярость, когда в День всех Святых 1513 года несколько копий непристойного памфлета, направленного против Марио и Лавиньолы, были прибиты к стенам домов в разных частях Мантуи. Маркиз приказал начать немедленное расследование, и вскоре всплыло имя казначея Джулио Олдойно, признавшегося, что стихи прислал ему Тебальдео, покинувший Мантую некоторое время назад. Вдобавок, поэта заподозрили в том, что он является автором аналогичного пасквиля, появившегося в Риме. Казначей извинился за своё участие в этом недостойном деле:

– Я не думал, что стихи могут нанести Вашим Высочествам какой-либо реальный вред!

Несмотря на извинения, он был немедленно уволен, хотя до того провёл шестнадцать лет на службе у маркиза. Одновременно Франческо Гонзага написал угрожающее письмо Тебальдео, упрекая его в самой низкой неблагодарности и угрожая ужасной расплатой, а Изабелла, со своей стороны, обратилась ко всем своим друзьям с просьбой отказаться услуг поэта, который опустился до такой низости. В том числе, своё возмущение она выказала в послании к кардиналу д’Эсте:

– Преподобнейший и дорогой брат, я полагаю, Вы слышали, что некоторое время назад письмо, написанное моим наставником Эквиколой, было неожиданно украдено и напечатано с несколькими дополнительными строками, высмеивающими Марио и мою даму Изабеллу. Я уверена, что Вы, как и каждый благородный дворянин и дама, сурово осудите автора этих стихов, которые, признаюсь, вызвали мое серьёзное неудовольствие, не из-за Марио, который хорошо умеет защищаться, а потому, что я возражаю против того, чтобы о членах моей семьи говорили с подобным неуважением.

Ипполито д'Эсте, который был одним из главных покровителей Тебальдео, похоже, не отнесся к её просьбе серьёзно, и неосмотрительность поэта не помешала ему пользоваться благосклонностью папы Льва X и дружбой Рафаэля, Кастильоне, Бембо и Биббиены в течение многих лет.  Кроме Тебальдео, были и другие, кто считал Марио надоедливым педантом, и выходка поэта, вероятно, вызвала больше смеха, чем гнева среди друзей маркизы в Риме.  Даже добрая герцогиня Елизавета, похоже, сочла гнев Изабеллы несколько чрезмерным, и использовала всё своё влияние, чтобы успокоить свою невестку. Согласившись с ней в том, что Марио и Лавиньола невиновны, герцогиня продолжила:

– Как Вам известно, я принимаю близко к сердцу все Ваши горести, как свои собственные, но в этом случае, мне кажется, следует скорее сожалеть о потере такого старого и надёжного слуги, как Джулио. Таланты же Марио слишком хорошо известны, чтобы кто-либо мог нанести ему вред. В то время как доброта Изабеллы очевидна для всех, и эта выходка не может запятнать её честь. Но есть ли среди нас человек, чьё поведение настолько безупречно, чтобы закрыть рот клеветникам? Я часто замечала, что их обычная привычка – нападать на тех, кто наиболее достоин похвалы и уважения. Поэтому я прошу Ваше Превосходительство больше не утруждать себя этим вопросом.

Как умная женщина, маркиза поняла намёк, содержавшийся в письме подруги, поэтому последовала её совету. Тем более, что у неё хватало собственных семейных неприятностей. Франческо, отчаявшийся снова увидеть Лукрецию, предпринял было попытку сблизиться с женой, начав ухаживать за ней, как в те годы, когда был её женихом, но и здесь потерпел фиаско. Взаимоотношения между супругами дошли до разрыва. Впрочем, они давно уже жили отдельно: Изабелла по-прежнему занимала свои апартаменты в Сан-Джорджо, а Франческо со своим собственным двором, враждебным Изабелле, до самой смерти жил во дворце Сан-Себастьяно, построенном им между 1506 и 1508 годами.

Глава 12
Примадонна Ренессанса

Едва закончились торжества в честь вступления на престол племянника Изабеллы, как Милан снова подвергся нападению французской армии, и его спасло только своевременное прибытие швейцарских войск.  Французы поспешно отступили через Альпы, Кастелло сдался, и Массимилиано Сфорца снова мог вздохнуть свободно. Но его неспособность к управлению, а также высокие налоги, которые он вымогал у своих несчастных подданных, чтобы платить ежегодную дань швецарцам и удовлетворять свои собственные экстравагантные желания, делали его правление всё более и более непопулярным. Впрочем, несмотря на все его недостатки, Изабелла, похоже, искренне любила племянника и по его настоятельной просьбе в сентябре 1513 года снова отправилась в Милан. Однако по пути, получив известие о болезни мужа, вернулась назад в Мантую.

Всю зиму Франческо проболел, в то время как его подданные страдали от немецких и венецианских отрядов, вторгавшихся во владения маркиза в поисках ночлега и еды. Новости из Рима также вызывали у Изабеллы некоторое беспокойство. Лев Х вынашивал амбициозные планы по возвышению своей семьи и уже присматривался к соседним владениям. Визит вице-короля Неаполя во время карнавала не принёс ей облегчения: Кардона был необычайно угрюм и неразговорчив.

 В этих обстоятельствах Изабелла решила воспользоваться первыми весенними днями, чтобы посетить владения мужа, и 15 марта 1514 года покинула Мантую со свитой из 93 человек и 80 лошадей. Письма, которые она писала маркизу во время двухнедельного отсутствия, открывают очаровательную картину её путешествия по живописным местам. В возрасте сорока лет восторг Изабеллы от красот природы был таким же свежим и непосредственным, а её удовольствие от всех маленьких происшествий во время путешествия было таким же острым, как в ту пору, когда она была шестнадцатилетней девушкой.

На берегах озера Гарда герцогиня Сора, одна из подруг Изабеллы, сопровождавших её в путешествии, рассказала ей о новой книге поэта Триссино, который был родом из Виченцы, но в данное время проживал в Риме. В своём произведении тот, в духе «Кортеджиано», описал дискуссию, состоявшуюся во дворце герцогини в Ферраре, предметом которой были самые знаменитые женщины древности и современности. Один из ораторов (судя по всему, сам Триссино) ярко описывает неизвестную даму, виденную им в Милане, которая вышла из своей кареты с молитвенником и скрылась в Соборе:

– Ни Мантенья, ни Винчи, ни Апеллес не смогли бы воздать должное её красоте. Лучше всего здесь подходят строки Петрарки: «Una Donna piii bella assai che'l sole» («Эта женщина прекрасна, как солнце»). Именно так она предстала перед моими глазами, дама, сияющая сильнее, чем солнце, с золотыми волосами, падающими на плечи, свободно схваченными шёлковой сеткой коричневого цвета с узлами из чистого золота, сквозь которую её локоны сияли, как яркие лучи света; сверкающий рубин и крупная жемчужина блестели на её лбу, нитка жемчуга свисала с шеи до талии, её чёрное бархатное платье было расшито золотом – короче говоря, всё, что она носила, было работой лучших мастеров.

Тут вмешался второй оратор, которым оказался никто иной, как Бембо:

– -Больше ни слова! Я знаю даму, о которой вы говорите, – это маркиза Мантуи, которую почитает и любит весь мир. Но Вы видели её только один раз, в то время как я часто говорил с ней и могу рассказать о её нежности, доброте и добродетели, которые намного превосходят украшения из золота и драгоценных камней. Я восхищаюсь её голосом, который, по словам того же Петрарки, можно охарактеризовать как: «chiara, soave, angelica, e divina» («выразительный, милый, ангельский, божественный»). Она очаровала бы Орфея и Амфиона своей чарующей сладостью. И если бы Вы однажды услышали, как она поёт на лютне, подобно сиренам, то забыли бы свой дом и страну, чтобы следовать за её чарующей мелодией. Поистине, Бог дал ей дары всех муз, все сокровища Касталии и Парнаса; но, прежде всего, она любит поэзию, как и подобает принцессе, которая правит страной Вергилия.

Затем поэт начал восхвалять красоту дворца Изабеллы, его светлые и величественные стены, украшенные великолепными драпировками, красивые маленькие комнаты, полные редких книг и картин, античной и современной скульптуры, камей, медалей и драгоценных камней, и закончил тем, что объявил маркизу достойной причисления к мудрейшим женщинам Древней Эллады: Навсикае, Сафо, Коринне, Пенелопе и Алкестиде.

Любопытство Изабеллы было так возбуждено, что она немедленно написала в Рим, чтобы Триссино немедленно прислал ей свою книгу. В праздник Благовещения она получила в подарок от поэта желанную рукопись в роскошном переплёте, с прилагаемым к ней письмом и посвящением в стихах. В тот же день, 25 марта, маркиза выразила благодарность Триссино:

– Дорогой друг, Ваше письмо, стихи и книга не могли бы найти нас в более прекрасном и подходящем месте, чем Ривьера-ди-Гарда, где мы сейчас находимся, для поэзии и созерцания. Мы с радостью принимаем Ваше сочинение, по нашему мнению, очень элегантное и остроумное, хотя на самом деле Ваши похвалы немного чрезмерны. Но, как гласит народная пословица: «Я знаю, что это неправда, но мне приятно».

В отличном настроении Изабелла вечером похвасталась в письме к мужу:

– На всей Ривьере меня принимают с королевскими почестями, как сиятельную сеньору!

На следующий день она отправилась обратно, однако не пробыла дома и несколько недель, как племянник Массилимиано снова прислал ей приглашение. Наконец, маркиза получила разрешение своего мужа и в первые летние дни отправилась в Милан с большой свитой дам и придворных. Весь город вышел ей навстречу и приветствовал её восторженными криками, когда она проехала через ворота, где Моро и Беатриче часто приветствовали её, в замок Сфорца. Здесь герцог, как и прежде, развлекал её празднествами и взял с собой в Павию, которую она не видела с тех блестящих дней прошлого. Но всё это было в последний раз: трон Массимилиано уже шатался.

Осенью 1514 года сбылось, наконец, одно из самых заветных желаний Изабеллы: впервые в жизни она отправилась в Рим. Со времени восшествия на престол Льва X маркиза получала настойчивые приглашения от своих друзей, но всё откладывала поездку из-за немощей Франческо. К счастью, летом его состояние улучшилось, в то время как из Рима поступали тревожные слухи о планах папы по захвату Феррары и Урбино. Навстречу Изабелле выехали Джулиано Медичи, кардинал Биббиена и Рунико Аретино. Последний был известен своими импровизациями и очень гордился тем, что его брат стал кардиналом. Поэтому говорил о нём не иначе, как о следующем папе, а о себе – как о будущем короле Неаполя. Тщеславный Рунико заявил, что у него есть папская булла, уполномочивающая его доставить маркизу в Рим, в то время как Биббиена и Джулиано попытались ввести его в заблуждение, указав сначала на одну даму из свиты Изабеллы, а затем на другую, как на маркизу. Когда, наконец, он обнаружил, что приятели подшучивают над ним, то пришёл в ярость, вызвав смех у всей компании.

18 октября Изабелла въехала в Рим, где её сердечно принял Лев Х со всей своей Священной коллегией. В течение следующих шести недель она осматривала древние римские руины и сокровища Ватикана, своими  собственными глазами увидев античные статуи, о которых так много слышала от Кристофоро Романо, Бембо и своего собственного сына Федерико. Затем Изабелла посетила Капитолий и любовалась с лоджии Бельведера пурпурными равнинами Кампаньи и Альбанскими горами.  Также она преклонила колени перед храмом Святого Петра и прогуливалась по знаменитым садам на склонах Пинчо и Квиринала, посещая ведущих учёных того времени. Бембо и Биббиена, Садолето и Кастильоне оставили воспоминания о её ежедневных прогулках и поездках по Вечному городу. Учёный библиотекарь Ватикана Томмазо Ингирами тоже стал одним из величайших поклонников маркизы, в то время как Колоччи обсуждал с ней провансальскую поэзию и попросил её принять в подарок экземпляр своей книги о поэтах Лимузена. Банкир Киджи устраивал в её честь великолепные пиры на своей новой вилле, где самые дорогие вина и изысканные яства подавались только на золотых и серебряных блюдах в залах, украшенных первыми художниками того времени. Там Изабелла увидела прекрасное творение Рафаэля: фреску с изображением Галатеи, несущейся на своей колеснице по волнам, которая была предметом удивления и восхищения всех гуманистов Рима. Сам же Рафаэль, по всей вероятности, был проводником маркизы среди раскопок и показал ей удивительные фрески и лепнину, которые незадолго до того были обнаружены в банях Тита и Золотом доме Нерона. После того, как он рассказал ей о своём детстве в Урбино и о своём отце, который когда-то написал портрет Изабеллы, а также о своих первых покровителях, добрых герцоге и герцогине Урбино, маркиза с очаровательной улыбкой попросила:

– Маэстро, нарисуйте для меня маленькую Мадонну, когда у Вас будет несколько свободных минут.

Конечно, Рафаэль ей это с радостью пообещал, а затем вернулся к своим фрескам, зданиям и планам Древнего Рима. Кардиналы и принцы соперничали друг с другом, оказывая честь своей знаменитой гостье, и развлекали её на роскошных банкетах или изысканных ужинах, где Аретино читал свои последние стихи, а любимый папский шут, фра Марино, предавался своим безумным забавам, которые заставляли маркизу смеяться до слёз.  Но самым запоминающимся из всех развлечений была пьеса «Каландрия», которую Биббиена поставил в Ватикане. В ней рассказывалось о нелепых приключениях близнецов: брата и сестры. По случаю чего сиенский мастер Перуцци написал прекрасные декорации.  В интерлюдии (перерыве) же показывали балет, живые картины и аллегорические представления под музыку флейт и виолы и сладкие голоса певцов сливались с изысканными мелодиями нового органа папы работы мастера Лоренцо да Павии.

Не ограничившись Римом, в конце ноября Изабелла нанесла визит в Неаполь и увидела величественные дворцы и роскошные сады этого древнего города, где по очереди правили её дед, дяди и двоюродный брат, и который теперь был домом испанского вице-короля. Однако единственными родственниками, которых она нашла там, оказались её старая подруга и кузина Изабелла Арагонская, вдовствующая герцогиня Миланская, и её дочь Бонна Сфорца. Вероятно, благодаря вмешательству Изабеллы д'Эсте, в это же время юная принцесса была обручена со своим двоюродным братом Массимилиано, молодым герцогом Миланским. Но этот предполагаемый союз, который доставил её матери неподдельную радость, так и не состоялся. Через три года после изгнания Массимилиано Бона вышла замуж за короля Польши и уехала жить в Краков. Тем не менее, она всегда с нежностью вспоминала о маркизе и в 1522 году написала ей письмо с благодарностью за то, что та прислала ей образцы последних миланских нарядов и сообщила последние мантуанские новости, с восхищением заметив:

– Ваше Высочество является единственным источником всей прекрасной итальянской моды!

Несмотря ни на что, Изабелла наслаждалась неделями, проведёнными в Неаполе, где её одинаково чествовали как неаполитанские принцы, так и испанские гранды. В следующем коротком письме своему любимому сыну Федерико она кратко упоминает о некоторых развлечениях, которыми были наполнены ее дни:

– Для описания наших развлечений здесь я отсылаю Вас к письму Бенедетто Капилупи, в котором полностью описаны все мои действия. Сегодня я заставила его рассказать о банкете, который устроил для нас граф Кьярамонте, сын принца Бизиньяно. Мы хотели бы, чтобы Вы могли присутствовать там, чтобы увидеть, как галантно он меня развлекал, и понять, как это прекрасно прислуживать дамам и уметь делать всё, что необходимо, вовремя.

Среди дворян, которые тоже великолепно приняли маркизу, были Фабрицио Колонна и его зять маркиз де Пескара. Последний неоднократно навещал родственников своей жены, Виттории Колонна, в Мантуе, и пользовался расположением Изабеллы. Более того, он был сильно влюблён в её очаровательную фрейлину Делию, с которой недавно познакомился в Милане и которая приехала вместе с маркизой в Неаполь. Эта привязанность, о которой благородная и знаменитая жена Пескары, похоже, не подозревала, оказалась более длительной, чем большинство подобных связей. Маркиз поддерживал активную переписку с Делией и посылал ей любовные письма. В феврале 1522 года, когда он лежал раненый в Роккетте в Милане, то написал оттуда Марио Эквиколе:

– Молю Вас, передайте маркизе, что я жажду поцеловать её руку.

После чего добавил:

– О Делии же ничего не смею сказать, поскольку я и так долго служил ей.

В мае того же года он написал ещё раз уже из Неаполя:

– Дай Бог, чтобы я мог увидеть её (Делию) ещё раз, прежде чем умру.

Если бы Виттория узнала о страсти маркиза к прекрасной фрейлине Изабеллы, то вряд ли бы оплакивала преждевременную смерть мужа в 1525 году с самой искренней и непреходящей скорбью.

Тем временем возвращения маркизы с нетерпением ожидали в Риме, где по приказу Льва Х для её развлечения были подготовлены новые комедии. 15 декабря Пьетро Бембо отправил Франческо Гонзага письмо от имени папы с просьбой разрешить маркизе остаться в Риме на время карнавальных праздников. И тот, естественно, не мог отказать святому отцу. Лев Х и все кардиналы радовались.

– Здесь, – свидетельствовал Пьетро Бембо, – у нас был самый весёлый из карнавалов, благодаря присутствию сеньоры маркизы.

Общество Изабеллы, как заявляли папа и любящие удовольствия кардиналы, обеспечивало один элемент, которого не хватало при папском дворе.

– Весь Рим, – писал кардинал Биббиена Джулиано Медичи, который отправился во Францию, чтобы жениться на принцессе Савойской, – говорит, что здесь есть всё, кроме дамы, способной возглавить двор.

1 января 1515 года умер французский король Людовик ХII, поэтому свадьба Джулиано Медичи была отложена на февраль. Папа желал, чтобы Изабелла задержалась в Риме и приняла участие в празднествах в честь молодожёнов. Но её больной муж становился всё более беспокойным и нетерпеливым. Из-за чего, как только карнавал закончился, Изабелла неохотно покинула Рим и вернулась домой. По дороге она провела несколько дней во Флоренции, где её великолепно приняли за счёт папы и поселили во дворце Медичи. После этого она быстро добралась до Феррары и прибыла в Мантую 18 марта. В тот вечер она написала Биббиене письмо, полное сожалений и нежных слов:

– Я здесь, в Мантуе, но моё сердце осталось в Риме.

Между тем после восшествия на французский престол нового короля Франциска I политическая ситуация резко изменилась. Франциск решил лично вести армию в Италию и отвоевать Милан. Швейцарские войска покинули город четырнадцатого сентября 1515 года, чтобы атаковать французов при Мариньяно. Однако, благодаря своим пушками и гасконским стрелкам, Франциск I одержал победу. Массимилиано заперся в Миланском замке. Он мог выдержать долгую осаду, но помощи ждать было неоткуда, поэтому не было смысла упорствовать. Вскоре были согласованы условия капитуляции. Массимилиано отказывался от всех претензий на герцогство и должен был поселиться во Франции, где ему было обещано содержание в 30 000 дукатов в год. Говорят, что, покидая замок, бывший герцог заявил:

– Я рад избавиться от своего рабства у швейцарцев, от пренебрежительного отношения ко мне императора и предательства испанцев!

– То был человек, который в силу своего безрассудства и своих дурных привычек и отсутствия каких-либо способностей не был достоин величия, – так отозвался историк Гвиччардини о старшем сыне Моро.

Хотя маркиза не питала иллюзий насчёт племянника, она всё ещё испытывала к нему добрые чувства. Массимилиано тоже не забыл ту, которую считал второй матерью, и даже прислал ей сообщение из Амбуаза:

– Я здоров, слава Богу, и счастлив настолько, насколько мои друзья могут пожелать мне этого, и подумал, что должен сообщить об этом Вашему Превосходительству, поскольку, зная, что Вы любите меня, посчитал, что это доставит Вам удовольствие.

В ноябре 1515 года венецианские послы провели два дня в Мантуе по пути в Милан. Патриций из их свиты, Пьеро Соранцо, описывает, как они прибыли на лодке поздним зимним вечером и были проведены при свете факелов в благоуханные и роскошно обставленные комнаты, которые обычно занимал молодой Федерико Гонзага. Здесь под звуки изысканного пения и инструментальной музыки был подан изысканный ужин, состоящий из бесконечного разнообразия рыбы, яиц, пирогов, конфет и восьми различных сортов вина. На следующее утро, после посещения большой мессы и прослушивания прекрасной органной музыки, посланники посетили дворец Сан-Себастьяно и восхитились великолепной серией картин, написанных рукой Мантеньи. После чего их провели в другую анфиладу апартаментов, где с порога ощущался тот же запах дорогих духов. Здесь они нашли маркиза, лежащего на кушетке у камина в богато украшенной комнате, со своим любимым карликом, одетым в золотую парчу, и тремя великолепными борзыми у его ног. Три пажа стояли рядом, обмахивая своего хозяина большими веерами, чтобы на него не упал даже волос; в комнате было много соколов и ястребов на поводке, а на стенах висели портреты его любимых собак и лошадей. Франческо любезно принял посланников и приказал показать им другие залы дворца, в которых находились недавно написанные фрески Лоренцо Коста и портреты членов семьи маркиза и его друзей. Большое впечатление на посетителей также произвели красота и обширность садов, живописный вид с лоджии и великолепный обеденный сервиз из кованого серебра. Во второй половине дня они встретились с кардиналом Сигизмондо Гонзага и посетили Кастелло, дворец, принадлежащий маркизе.