Loe raamatut: «Большая зона. Книга 2. Ироническая проза», lehekülg 4
2. Три грации
К заходу в Гибралтар готовились долго.
Сочинили даже стихи про «чувал», – это такой большой мешок на Украине. На судне же, под «чувалом» имели в виду «долю» при раздаче экипажу дефицитов «для дома, для семьи», закупленных на съэкономленные продуктовые валютные деньги, по 13 копеек в день на человека и положенные экипажу для приобретения за рубежом овощей и фруктов…
Ага! Хай им! Без овощей и фруктов можно обойтись, кислой капусты и морковки взяли навалом! А вот без подарка в руце вернуться домой ну никак нельзя! При том, что все друзья и вся родня абсолютно твердо убеждены, что все их заказы там, за бугром, ничегошеньки не стоят, что там все дают даром!
Примерно так: «Купи мне джинсы, (варианты: „адидасы“, „кроссы“, магнитофон…) Там же это копейки стоит!»
Лучше бы проситель не добавлял этих, последних слов про копейки… Тогда. может быть я и купил бы ему искомое… Ну, ё-мое, мы же тоже получаем – копейки… И никто там даром ничего не дает.
А стихи мы сочинили еще за экватором, авторы – Миша Гимпельман и Герман Потоцкий, рефмеханики:
Горит над нами Южный Крест,
А за кормой – за валом – вал!
И помогает нам зюйд-вест,
Набить в Гибралтаре «Чувал»!
Как и положено, капитан за сутки, а потом за четыре часа до подхода на рейд Гибралтара дал агенту РДО (радиограмму) с ЕТА (ожидаемым временем подхода), в 08.00 LT 12 апреля 1961 года.
Нас очень удивило то, что на подходе к якорной стоянке лоцман нас не встретил, это в морских делах – из ряда вон выходящее событие. А на наши запросы «Порт-контрол» нес что-то невразумительное, парадное, с чем-то нас поздравлял и восхищался. Дескать, «не волнуйтесь, к вашему подходу на рейд лоцман вас встретит»… Мы ничего не могли понять, что происходит.
Вселенский базар – Гибралтар имеет в мире только троих конкурентов по беспошлинной торговле: Сингапур, Бангкок (Тайланд) и Манила (Филиппины).
Все девяносто человек экипажа весь рейс в Африку и назад уговаривали начпрода не покупать овощи и фрукты на положенные нам инвалютных тринадцать копеек в день (! Есть будем всё, что попало и – молча!) и все ради одного, единственного дня – захода в Гибралтар!
До шиллинга высчитано, сколько можно будет взять покрывал, ковров («половиков» – в обиходе, так как они – плюшевые, полная халтура, однако сюжеты на них – русские: «Утро в сосновом лесу» Шишкина, у испанцев это «Медведи на лесозаготовках», «Тройка», они кричат: покупай – «Русский бандит»), сколько «бобочек» (футболок), носков, косынок с видом Гибралтара, если не спешить, если как следует поторговаться и если проявить железную выдержку и не броситься на «Колу», спиртное и сигареты.
А торговались так, что у одного испанца из носа пошла кровь и он стал кричать: «Бери даром и ходи из Гибралтара!» Тогда наш Иван молча положил ему на прилавок то, что он предлагал, одну десятую цены, забрал товар и гордо удалился: «Наша взяла, этот цыган – слабак!»
Моя бабушка, мудрая женщина, говорила мне: «Идешь по базару туда, только смотришь, идешь назад – покупаешь!» Я бы добавил еще: «В первый день увольнения – только смотришь, в последний – покупаешь!» И это подтвердила жизнь: мои товарищи, нахватавшие в первый день в ближайших лавках свой колониальный товар «на забой», были поражены, как мне удалось купить то же самое, но за половину цены!
Начпрода строго предупредили: «Не вздумай промотать наши кровные на жрачку, побьем! Возьмешь каждому по «крабу» (женские часики с браслетом дужками, наподобие краба – женщины падали без сознания от такого подарка!), по паре блоков американских сигарет (один – начальству, другой – форсить!) Ну, там пиво бутылочное – оно подешевле, а на остатки, мы все подсчитали, марокканские апельсины, помидорчики, огурчики к столу на приход, ты понял? А – язвенникам-трезвенникам возьми лом шоколада, – дешевка.
– А как же я отчитаюсь перед бухгалтерией? С меня же удержат за ваши часики и пиво! – протестовал начпрод.
– Ты, ворюга, в натуре дурак или только косишь под дурака? – пришлось взять «начальника» за грудки и потрясти: «Тебе же шипчандлер (снабженец) напишет в инвойсе (накладная-чек) хоть черта с рогами, хоть детское питание и ты об этом знаешь! Ну, а ежели тебе и поставят в начет, тебя заложат, – то платить ты будешь по шестьдесят одной копейке за доллар! Мелочь! Мы тебе вмиг соберем эти деньги! Ты понял? Смотри!
Забегая вперед, скажу, что именно так все и случилось: нашелся на судне «доброжелатель» (а их, как правило, – не менее трех-четырех! Мостик, палуба, машина…), который и часики взял и настучал, куда следует…
Высчитали деньги, конечно, у капитана, ведь только он имеет право подписывать инвойсы…» Не знал, не видел и не слышал» – эти три обезьянки тут не прокатывают: капитан обязан все знать, видеть и слышать, а его люди не должны делать то, что надобно скрывать от капитана!
Но вот показался катерок, все обрадовались, а через несколько минут на мостик вбежали три совершенно обалделые человека: лоцман, агент и шипчандлер. Ну и, встретивший их на парадном трапе третий помощник.
– Наш летчик в космосе! – с порога заорал третий помощник, – Вот, лоцман привез экстренный выпуск испанской газеты «Alhesiras Popular»! Вот его портрет: зовут Юрий Гагарин! Разница во времени с Москвой три часа, значит он уже – на земле! – у лоцмана рвали из рук газеты, поднялось невообразимое ликование! Только теперь капитан понял, что пытался ему первым объявить оператор «Порт-контрол»!
Шум и гам прервал первый помощник объявлением по трансляции о том, что в космосе – советский человек – летчик Гагарин, а поэтому, естессно, – объявляется общее собрание… Капитан взял микрофон у Первого и добавил: – «После отдачи якоря!» И дал команду сонному радисту немедленно получить информацию, дать на палубу Москву!
И тут лоцман, после объятий и комплиментов, какие мы все прекрасные парни, очень похожи на испанцев, только все – светловолосые – стал извиняться за опоздание на два часа! Неслыханная оплошность! Но, в этом виноваты сами русские: неужели вы не могли дать двум кораблям разные названия! Мы получили две РДО о подходе судна «Калининград» с разницей во времени в два часа. Подписано как обычно – master! Только потом мы разобрались по каталогу, что одно из судов – пароход, а другое – дизель/электроход, а значит это разные суда! У вас что, не хватает городов? А сколько звезд на небе? А сколько красивых женских имен!
– У нас два города Калининграда и жители этих городов пожелали назвать суда каждый – в честь своего города, – вырулил капитан из нелепого положения.
После постановки на якорь провели собрание и зачитали полученную радистом пресс-релизу, где сообщалось, что летчик, коммунист (не какой-нибудь фигли-мигли!), Юрий Гагарин облетел нашу Землю, сделав один виток, и благополучно приземлился в заданном районе! Экипаж ликовал!
А Первый, тем временем, начал увольнение «троек» на берег, пассажирский катер уже ждёт нашего вызова..
Второму помощнику Первый указал на трех женщин и сказал:
– Ты, Антон, знаешь английский, пойдешь старшим!
Антон оглядел свою команду: это были побитые жизнью пожилые дамы, словно сошедшие с полотен Александра Дейнеки, многие годы отдавшие морским скитаниям и мужским коллективам… Почти ежедневно встречая их на рабочих местах он не обращал внимания на их внешний вид: повседневная рабочая одежда нивелирует недостатки фигуры и …даже возраст. Этих женщин – двух поварих и пекаря – Антон всегда видел в белом и только в белом… Как то примелькались.
Сейчас они предстали перед ним в несуразно одинаковом, как у солдат, одеянии: полупрозрачных капроновых ажурных блузках, под которыми просматривался двойной комплект бретелей… В черных, до пят, юбках, обтягивающих мощные, в жировых складках торсы и квадратные зады. На ногах у них были огромные «скороходовские» туфли на солдатских каблуках… В руках у каждой – ридикюль послевоенных времен.
С одной стороны, Антону стало жаль этих добрых тетушек, они никогда не отказывали «собачьей» вахте (с нуля до четырех утра) в остатках ужина, в закуске при распитии и даже в займах до получки… Они прожили большую часть жизни, вставая «с петухами» и ложась тоже «с петухами», добирая сон урывками, днем.. В обмен на радость материнства и семейный уют – постоянное брюзжание вечно недовольных мужчин. От которых никогда не услышишь слов благодарности, на них действует долговременная скученность одних и тех же лиц на малой территории… И все это – за жалкую зарплату, только и того – то, что получишь кучкой и, вроде как – много, ведь на еде и береговых расходах сэкономлено…
Но, с другой стороны, Антон мечтал посидеть в роскошном баре с такими замечательными друзьями, как Миша Гимпельман и Герман Потоцкий, – острословами и умницами. Ходить по лавкам ни дома, ни за рубежом он терпеть не мог! Хватал, не торгуясь то, что наметил и – ходу. А с этими дамами – будет одна лишь мука… И он мгновенно принял решение:
– А я не иду на берег. Я себя плохо чувствую. Я отдам деньги ребятам и скажу, что мне купить, – соврал Антон, глядя в сторону. – А с ними пошлите Софью Абрамовну, она – партийная и на немецком чешет, как на родном иврите! – осмелел Антон.
– Без тебя разберусь, кого с кем послать! Свободен. Болей. – разозлился Первый.
– Что б больше к нам не приходил, понял? Стеснительный какой, мы ему не нравимся, с нами ему стыдно! – раскусили Антона дамы.
Когда пришел большой пассажирский катер и агент привез пропуска и деньги, Первый зашел в каюту к Антону:
– Ты там в преф проигрался. Так эти тебя ждут. Думают, что хочешь кинуть их, потому и не идёшь на берег. Приходили ко мне куратор с Гимпельманом, просят отпустить с ними. Куратору не поперечишь. Иди!
Гибралтар или «Скала» (Rock), – как его любовно называют сами тридцать тысяч жителей – это – полукилометровая гора обрывом в море, напоминающая наш Аю-Лаг в Ялте, повёрнутый наоборот, и – одна-единственная, двухкилометровая главная улица, так и названная Main-Street. Она сплошной ряд аккуратных магазинчиков и лавочек, с обязательным кондиционером и бесплатным кофе. На улице – разноязычная речь моряков всех стран и флагов со стоящих на рейде торговых и военных судов.
Гибралтар – это вселенский базар! Один из популярнейших в мире, среди моряков, после Сингапура, Бангкока и Манилы из-за очень низких цен, здесь – беспошлинная торговля – «duty free». Правда, – товары здесь – ширпотреб самого низкого качества, в основном – кустарное производство.
На берегу решили попить пивка, разойтись, сделать покупки, а после – в «Trokadero» кабаре с женским испанским оркестром!
На покупках достаточно было надписать название судна и свою фамилию и на рейд их доставят сами продавцы.
Антон заходил поочередно в магазинчики и везде ушлые испанцы сразу определяли – русский. Они начинали столь бурно выражать свое восхищение запуском человека в космос, одновременно подсовывая свой товар, что подыгрывать им Антону надоело и он решил купить в следующем магазине ящик «Кока-колы» и на этом завязать с торговой суетой, она его просто угнетала.
Войдя в магазин, он увидел… менее всего желаемых встретить – наших поварих. Двое из них вытирали слёзы, а «шефиня» нервно курила.
Пройти мимо плачущих своих членов экипажа – не позволила совесть и Антон подошел к ним: «В чем дело?»
В разговор сразу вступил разгоряченный и весь взъерошенный хозяин-испанец за прилавком: он тыкал под нос Антону какие-то бумаги и, путая в волнении английские и испанские слова, возмущался.
– Так что случилось, кто вас обидел?, – обратился Антон к главной – нервно курящей «шеф-повару».
– Да вот этот, – мудак, бля, не хочет уступать! Мы два часа кофточки выбирали, а он, козёл, заупрямился, не сбавляет цену! – кивнула она окурком чуть не под нос рассерженному продавцу.
И тогда испанец выдал накипевшее:
– Неужели от таких вот женщин рождаются такие красивые и смелые парни, как вы, как ваш летчик! Они – такие злые и такие грубиянки! Я показал им инвойс, по какой цене я покупал сам эти блузы, но ведь я содержу магазин! А они требуют продать им на два шиллинга дешевле, чем заплатил я сам! Так в бизнесе не бывает! – горячился хозяин.
– Мы работаем с этими женщинами на одном судне, поэтому я за них доплачу эти двенадцать шиллингов! На судне мы разберемся. Видимо, им очень понравились ваши блузы, а деньги у них – на исходе. Спасибо вам за терпение, женщины везде ведь любят делать покупки, не правда ли? – Антон всеми силами хотел сгладить впечатление у испанца от встречи с русскими корабельными дамами.
Дамы, ничтоже сумняшеся, взяли свои кофты, как будто добили несговорчивого супруга – Антона, и отправились дальше – качать права в следующем магазине. Упустить такую халяву, как выторговать цену – они не могли. В России ведь не покочевряжишься! А здесь – в кайф!
«Фи! Какое жлобство! Торговаться, унижаться за какие-то гроши…» Мудрая Софья Абрамовна на берег с кем-то идти отказалась. Ей это вообще было не нужно. Ей нужны были ГРОШИ! Поэтому, она просто быстренько собрала долги у выпивох и… просто быстренько заказала шипчандлеру, помимо списочка, который ей дал капитан, – на представительские товары, – себе – пятьсот косынок с надписью «Gibraltar» и красочным видом «Скалы» с надписью: «Rock»!. Эти косыночки в Одессе – «влёт» идут на пляже по пятнадцать рублей, а в целом это – «Волга»…Автомашина, конечно, не – картина маслом великой реки. Картина Соне тоже была не нужна.
3. Жена кесаря
Жена Цезаря – вне подозрений!
Постулат римских консулов
Так было: 1964 год. На посыльном судне «Юг» наш экипаж из Калининграда был доставлен в Швецию, в Гётеборг на приёмку новостроя на верфи Гёта Эльф, в предместье – Бурос.
Удостоиться чести и отправиться за новым судном в Польшу или ГДР – это было счастье!
Но поехать на приёмку в Швецию, да на «командировочные» … Да ещё судна экстра-класса (груза берёт 9200 тонн, скорость – до 19 узлов, как у «Титаника»! ) с радужной, бриллиантовой перспективой на валютные рейсы…
Это было запредельно сказочно и даже неправдоподобно. Можно теперь только с трудом представить себе, как мы были «зажаты», как мы боялись до получения валюты влипнуть в какой-нибудь платный сервис, включая туалеты, чаевые обслуге, билеты в транспорте (ходили только пешком!), ибо мы были «нищЕЕ» любого шведского нищего…
До подъёма флага СССР, а если точнее, то до появления кока (судового повара) на камбузе нам «капали» гигантские по тем временам деньги – командировочные, которые в десять раз превышали суточную мизерную «подфлажную» ставку. А поэтому даже самые лютые враги не желали стольких «бяк» и неполадок нашему сверкающему хромом камбузу, как мы: чтоб он подольше не работал (а в идеале – никогда)! И тогда – держитесь, «колониальные» товары: плюшевые ковры, «Грюндиги», капроновые ажурные кофты (последний писк!), гарусные пуловеры и шарфы «All wool» и «Букле» с «Буртеном-макинтошем»!
Нина Петровна Хрущева, жена кесаря (а кесарь наш – Никита Сергеевич Хрущёв) была вне подозрений, как и жена Цезаря. Она не желала зла экипажу, но случилось то, что случилось. С первого раза бутылка с шампанским не разбилась о борт судна при крещении, а это была очень плохая примета…
2-й помощник капитана Евгений Фёдоров и старпом Владимир Касаткин с Джулией и Джоном (зелёные мартышки).
Фото: личный фотоархив
Наш старпом Владимир Касаткин, человек молодой, без комплексов, ни в черта, ни в боженьку не верил, и суеверным не был, но… случай этот внес в его мозжечок ожидание опасности. Ведь однажды он уже тонул. В августе пятьдесят второго, на севере Исландии, за полярным кругом, нашу флотилию, промышлявшую на ловле сельди, накрыл циклон с ураганным ветром и зарядами снега. В эту ночь утонуло три средних рыболовных траулера. На одном из них, СРТ-103 «Ракета», Володя Касаткин был матросом-практикантом. Они с другом, Сашей Балакиным, оказались в кромешной тьме за бортом – в снежной круговерти без надежды на спасение. Однако, рядом оказался траулер капитана Юрия Климовича, с которого заметили огни горящих фальшфейеров и, находясь сами в тяжелых условиях ураганного шторма, спасли большую часть экипажа, вылавливая людей из воды при температуре в 6 градусов. Обессиленного замёрзшего Володю чудом зацепили багром за ногу и вытащили на борт. Восьмерых человек в бушующем океане, ночью, найти не смогли. Рядом СРТ-142 «Гонг» ушёл под воду со всем экипажем в 21 человек.
Этот случай не изменил решения Касаткина стать моряком, но на всю жизнь осталось – с морем надо быть начеку!
Это был август шестьдесят четвертого года.
Перегонная команда, первая и вторая волна, уже приняли новое судно на верфи в Гётеборге, на реке Гёта-Эльв, в пригороде Бурос, в Швеции. Ожидая третью волну, судно уже готовили к выходу и шведы с недоумением устраняли мелочевку придирчивого русского экипажа: то, что сегодня, например, требовали вырезать и установить, назавтра велели убрать и заварить (умышленно волынили время – камбуз не работал! А потому исправно шли командировочные! Всяким, разным шведам этого не понять, проклятым капиталистам).
Придираться было весьма трудно, шведы построили транспортный рефрижератор экстра-класса, с невиданной для торгашей скоростью хода – аж до девятнадцати узлов. Это потребовало троекратного увеличения мощности энергетической установки, и шведы с этим блестяще справились: трехэтажный двигатель МАН развивал мощность в 10400 лошадей. Такому красавцу по имени «Кавказские горы» предстояло большое будущее, а экипажу – валютные рейсы. Команда сразу прозвала его – «Рысак». И – вдруг!
В три часа ночи к борту подкатил черный «Мерседес» и шведский вачман (вахтенный, значит) провел в каюту к капитану двух очень серьезных русских дядей. А через несколько минут капитан с прибывшими укатил, поручив старпому сидеть на городском телефоне неотлучно.
Ба! Вот это да! Такого еще сроду не бывало.
По судну мгновенно прокатилась волна предположений: или посадят, или наградят.
Под утро капитана вернули, и он сразу же объявил аврал. При этом капитан Борис Григорьевич Григорьянц удручённым не выглядел, напротив, он заговорщицки ухмылялся, все время поправляя небольшие усы. Хорошая примета!
Но «колоться» ему пришлось, и он сообщил: к нам едет… Нет! Не ревизор! Бери выше!
К нам едет сам Никита Сергеевич, а его супруга Нина Петровна будет «крестить» судно!
Шведы преподнесли в подарок супруге Хрущёва дорогой платиновый браслет.
Фото: личный фотоархив
– Вот те на! – удивился Владимир Касаткин, – Ведь крестная мать уже назначена, какая-то «квадратно-гнездовая» старуха, жена посольского чина. Ее фото висит уже у нас в кают-компании, вы же знаете… Она приезжала знакомиться с экипажем, как положено по ритуалу…
– Ты, Георгиевич, разве не понимаешь, что это – политический реверанс в сторону шведов? Так решено в Москве. Кто-то из советников подтолкнул идейку в МИД, а те – Хрущеву. А он, по протоколу, едет со своей женой. Её тоже надо как-то засветить, а что она может, деревенская неграмотная баба?…Говорить не умеет, языков не знает… А так – шведскому обывателю покажут по «телику»: русскому кораблю жена Хрущёва дала шведское имя! А тебе сейчас надо срочно организовать работу по… ПЕРЕНАИМЕНОВАНИЮ судна. Закрыть полотнищем название «Кавказские горы» и повесить новое полотнище с именем «Карл Линней», был такой шведский естествоиспытатель… Шведские рабочие уже доставлены на верфь. Но шведы без лесов не работают, а у нас матросы еще не прибыли. Сам сообразишь, кто тебе поможет. Я думаю, что твой дружок, рефмеханик Михаил Гимпельман, ну и начальник рации – Геннадий Поляков… Сам разберись. Времени – в обрез! Уже в полдень высокие гости будут на борту!
Т/х «Карл Линней» на ходовых испытаниях с перекрашенным названием. Было название «Кавказские горы», но Нина Петровна Хрущёва заново перекрестила, и стал «Карл Линней»!
Фото: личный фотоархив
В три часа дня наш экипаж, аж двадцать человек, был построен на причале у наспех сколоченного постамента-трибуны и взят «в коробочку» рослыми дядями, подъехавшими на консульском автобусе. По другую сторону трибуны выстроили свою технику телеоператоры, расположились шведские и наши мидовцы, гости, заводские чины, охрана… и огромная возбуждённая толпа рабочих верфи.
Наконец, подъехал кортеж из восьми машин, и маленький толстячок на коротеньких ножках – Никита Сергеевич – суетливо влез на трибуну вместе со шведским премьером, а сзади, под локоток, дяди подняли Нину Петровну и переводчицу из посольства.
Никита Хрущёв приветствует рабочих на верфи Гетеборга.
Фото: личный фотоархив
Позвали на трибуну и капитана, Бориса Григорьянца: без капитана «крещение судна» не положено по обряду. Дяди упирались, но ритуал им подтвердили сами шведы. Капитана поставили рядом с Ниной Петровной, а за его спиной встал еще один дядя, который дышал ему прямо в затылок…
Никита Сергеевич помахал кулачком, что-то прокричал срывающимся на «петуха» голосом про дружбу и сотрудничество, и подтолкнул вперед Нину Петровну. Она сбивчиво и невнятно пробормотала себе под нос что-то по бумажке и закончила словами: «И нарекаю тебя именем „Карл Линней“! Да будет тебе семь футов под килем и благоденствие твоему экипажу!»
И… наступил торжественный момент: Нине Петровне подсунули бутылку «Шампанского» на шнуре, протянутом со среза полубака… И… вместо того, чтобы с силой качнуть бутылку в сторону судна, Нина Петровна просто неуклюже выпустила бутылку из рук… Как бы – уронила…
Поскольку судно стояло на стапеле, а скуловой срез, куда предстояло удариться бутылке, находился в десятке метров от трибуны, бутылка лишь слегка коснулась борта и… не разбилась, как это положено по ритуалу!
Н. П. Хрущёва «крестит» т/х «Карл Линней». Гетеборг, Швеция, август 1964 г. Фото: личный фотоархив
Наступило некоторое замешательство. На Нину Петровну жалко было смотреть: она готова была расплакаться.
– Макитра! – пробурчал довольно громко по-украински Гена Поляков.
– Хуже! Ворона! – добавил Миша Гимпельман уже в полный голос. Касаткин стал покашливать (признак волнения), но смолчал.
Тут же стоящая впереди строя «широкая спина» повернулась и со значением посмотрела на строй. Все притихли.
– Ну, теперь все мели – мои, – то ли в шутку, то ли всерьез брякнул отважный капитан Григорьянц Хрущеву.
А ты (по-свойски, на «ты» ответил Хрущев!) позвонишь «крестной», если что!
И – охраннику:
Дай капитану свой номер телефона, иначе его не соединят!
Хрущев похлопывал капитана Григорьянца по спине и улыбался во весь рот: его ведь снимали камеры, и неловкость положения не должна была быть зафиксирована, а то наплетут журналисты чёрт те чего мистического, вроде конца карьеры… (как в воду глядели!)
– А я уже один раз вашим крестником был, – осмелел Григорьянц.
– Как так? – удивился Хрущев.
Капитан т/х «Карл Линней» Борис Григорьевич Григорьянц. Фото: личный фотоархив
– А мне на выпуске из училища вместе с погонами и кортиком вручили ваш Указ о демобилизации, – улыбался Григорьянц в усы, – вот весь наш выпуск флотских офицеров и прозвал вас «крестным отцом». И все теперь на гражданке.
– Ну, вот видишь как хорошо вышло: получил такое прекрасное судно, ты тот же самый командир, только не военный! Пока – не военный! – пошутил Хрущев со значением, обнял капитана за плечи и развернул к объективам камер: для истории!
Тем временем Нине Петровне подсунули вторую бутылку шампанского, предусмотрительно заготовленную Владимиром Касаткиным, в расчете «на дурака», как оно и произошло.
Вторую бутылку уже втроем: Нина Петровна, Хрущев и Григорьянц качнули с такой силой, что шампань взорвалась у борта, как граната!
Наверху, на скуле, боцман со шведскими рабочими под звуки оркестра сдернули белое полотнище, под которым было второе полотнище с новым названием – «Карл Линней». И все захлопали под вспышки блицев.
Нине Петровне объяснили, что отныне ее фото вместе с горлышком от бутылки, будет красоваться в специальном ящичке в кают-компании.
Конечно, предыдущую кандидатку в «крестные» спешно убрали из кают-компании еще на рассвете.
Хрущев рвался на судно, осмотреть его, да и банкет, вроде бы, положен! Но ему вежливо отказали, сославшись на график пребывания. И намекнули: объект сложный, не изучен охраной из-за недостатка времени. Последний аргумент оказался самым убедительным: недавно произошло покушение на лидера в известной всем стране (1963 г., США!)
Торжество для прибывших закончилось шампанским на импровизированных столах, но у оставшихся на судне залёг на душе осадочек.
И, как потом выяснилось, – не зря…
В августе 64-го мы «крестили» судно и приняли его, в ноябре 64-го Хрущева отправили на пенсию.
А в декабре 64-го, через три месяца после крещения, по пути в Южную Америку, на Патагонский шельф, «Карл Линней» сел на мель. Мистика! В проливе Каттегат, рядом с мысом Скаген. Прямо напротив его «Альма-матер», напротив верфи в Гётеборге, где он был зачат и рожден, и так неудачно окрещён!
Звонить было уже некому, да и незачем. С мели снялись без повреждений и продолжили рейс. Но, как было не вспомнить морякам неудачный обряд «крещения» судна? Как будто на судно натянули «порчу»… А возможно, это было только совпадение.
Капитана и второго штурмана, конечно, наказали, «на память о крёстной матери»…
