Свидание с американкой. Исторический роман-фантазия

© Евгений Геннадьевич Марков, 2019

ISBN 978-5-4496-5587-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие к роману Евгения Маркова

Роман «Свидание с американкой» затрагивает, как минимум, две самые распространённые в литературе темы – тему любви и проблему выбора. Именно противоречие этих двух тем и порождают главную коллизию произведения. Встреча двух главных героев романа – Сергея и Анны – на московском Фестивале молодёжи и студентов происходит не совсем случайно, по крайней мере, со стороны Анны.

Случайным элементом этой, спланированной западными спецслужбами в годы «холодной войны», встречи оказывается внезапно вспыхнувшая между героями любовь. Оба персонажа прекрасно понимают, что для безоблачного счастья у них нет ни малейших перспектив, однако, есть варианты. В одном из них Анна может, выполнив назначенную ей миссию, остаться в Советском Союзе с любимым человеком. В другом – Сергей может, забыв о карьере подающего надежды молодого учёного, покинуть Родину и уехать в Соединённые Штаты, где его карьера, как учёного и поэта, также могла сложиться вполне благополучно.

Драматическая история двух влюблённых, однако, не поднимается до вершин подлинной трагедии, потому что извечный гамлетовский вопрос о выборе, который хоть раз в жизни предстаёт перед большинством из нас, решается, хотя и не без колебаний и сомнений, но достаточно обыденно. Анна – типичное порождение западного мира, которое не может представить себе счастливой жизни в коммунальной квартире или общежитии, без роскошной ванны и прочих «достижений» западной цивилизации. Сергей – нормальный советский гражданин того времени. Он говорит любимой девушке: «Я солдат. Это моя Родина, за которую отдавали жизни мои отцы и деды», и эта короткая фраза, как меч Александра Македонского, разрубает гордиев узел нерешаемой проблемы. Затем, каждый из них проживает свою, вполне счастливую, по меркам обывателя, жизнь, а роман заканчивается добротным «хеппи эндом», только не для главных героев, а, скорее, для их внуков.

Не совсем естественным элементом романа представляется тот эпизод, когда западные спецслужбы ориентируют молодую шпионку на, казалось бы, никому не известного стажёра, лишь полгода тому назал закончившего МГУ, и, совершенно естественно, не успевшего ещё ничего толком сделать в науке. Её даже снабжают фотоснимком Сергея, у которого судьба достаточно неопределённа, а будущие возможные успехи весьма призрачны.

Валентин Иванов,

1 марта 2019 г.

Свидание
с американкой

1
Новосибирск, март 2009

Звук автомобильного клаксона прозвучал призывно и даже настырно. Сергей, понимая, что эти сигналы обращены именно к нему всё-таки не стал оглядываться. Клаксон пискнул ещё раз, но Сергей продолжал идти вперёд, как будто ничего не слышал. И оглянулся только тогда, когда за спиной прозвучал звонкий голос внучки:

– Дед, а дед, а я тебя прокатить хотела до дому.

Аня выглядывала из двери притормозившего такси.

– Спасибо. Я лучше пройдусь пешком. Подышу, – ответил Сергей, и направился дальше.

– Тогда подожди, я сейчас тебя догоню.

Аня, рассчиталась с водителем, и в несколько ловких прыжков преодолела высокий пушистый сугроб, отделяющий её от Сергея. Дальше вверх по проспекту Лаврентьева они пошли вместе.

На протяжении почти всей длины, проспект Лаврентьева летит прямо, словно пущенная из лука стрела. Это ощущение полёта усиливается тем, что в большей своей части он имеет плавный подъём. А с верхней точки открывается замечательный вид, на жилые микрорайоны и высокий правый берег реки Иня, до которого по прямой около двадцати километров. В ранние годы Академгородка этот вид был просторнее, но выросший позже, смешанный, а преимущественно хвойный, лес изрядно сократил площадь обзора.

Особенной, характерной чертой проспекта Лаврентьева стали высокие густые разлапистые ели, которые плотными рядами стоят у фасадов институтов Ядерной Физики и Вычислительного Центра.

В начале марта снег скопившийся за зиму на еловых лапах лежит плотной коркой, выявляя яркий контраст между темно-зелёным и снежно-белым. Вот это сочетание графики остроконечных еловых вершин с плоско-параллельными линиями корпусов институтов делает виды Академгородка узнаваемым на всех фотографиях и живописных пейзажах, написанных маслом или акварелью.

– Пожалуй, только в марте можно одновременно радоваться зиме, весне, снегу и солнцу, – заметил Сергей.

– Но не везде, – ответила Аня. – Это только у нас в Сибири так красиво. И свежий снег сегодня ночью выпал, и солнце сутра такое яркое, и совсем не холодно.

– Пусть не холодно, но ты всё же куртку застегни плотней, а то продует ветерком. Простудишься. Вот влетит мне тогда от бабушки, что не уследил за собой.

От дома до института и обратно Сергей всегда ходил пешком. Он любил эти тихие часы, когда можно было побыть одному без телефонных звонков и разговоров с коллегами и домочадцами. Эта отрешённая сосредоточенность помогала ему собраться на текущем моменте дня, на очередном этапе его исследований. Впрочем, он не всегда размышлял о своей науке, а нередко просто любовался и радовался общению с природой. Аня тоже любила эти прогулки по Городку, но всё же, с не меньшим удовольствием пользовалась и услугами такси.

– Правильно, что мы живем здесь, – Аня оглядывала ряд елей выстроившихся у здания института.

– И вот в этом, я с тобой полностью согласен, – отвечал Сергей, глядя на как-то сразу повзрослевшую вдруг, внучку.

– Да, дед, в этом и я с тобой спорить не буду, а скажи пожалуйста, кто это придумал приехать жить сюда – в Сибирь? Ты или бабушка? Вы ведь родом не из Сибири, верно?

– Да, верно. С твоей бабушкой мы из разных мест. Она родилась на Смоленщине, а я из Ярославской области. А кто придумал приехать сюда, теперь уже трудно сказать… Но я припоминаю, что, все-таки, я сначала получил приглашение работать здесь, после окончания университета, а потом она приехала вслед за мной. Да-да. Так и было. Она приехала в 63-м году, когда уже и папе твоему было три года, а я – в 57-м. Тогда и Городка-то ещё как такового не было. Было всего два-три деревянных домика, и вокруг ничего. Только сосновые боры, березовые колки и ромашковые поляны.

– А где же вы работали и жили тогда? – удивилась Аня

– В первое лето жили в палатках. В это лето строители собрали несколько сборных щитовых домиков. Часть домиков были жилыми, а в других разворачивались первые лаборатории. Помню, грибы для жаркого на ужин можно было собирать прямо на поляне возле домиков.

– А как же море? Море тогда уже было?

– Море было за несколько лет раньше. Именно близость к Обскому водохранилищу, определила место выбора для будущего городка.

– И всё же, я не могу представить себе. Как это. Как? Совсем не было нашего города?

– Город, в смысле областной центр, конечно, был. Но Городка ещё не было. Когда я приехал сюда первый раз, была осень 1957 года, и на месте улиц здесь был лес и поля.

– Я, деда, даже представить себе не могу, как это было давно. Вы тогда с бабушкой, наверное, были совсем молодыми?

– Мы тогда с твоей бабушкой даже и не дружили.

– О. Это интересно. А с кем же тогда ты в 1957 году дружил?

Сергей не ответил, но посмотрел куда-то вперед, в даль, улыбаясь своим мыслям.

2
Нью-Йорк, август 1957

Солнечным августовским утром 1957 серебристый двухмоторный «Дуглас», резанув крылом редкие белые облака, вынырнул в небе над гаванью Нью-Йорка. И пока он кружил над пригородом, заходя на посадку, несколько десятков пассажиров прильнув к иллюминаторам, смотрели на открывающиеся один за другим виды «Большого яблока».

Анна, увлечённая общим восторгом, рассматривала вереницу аккуратных точно игрушечных домиков пригорода. Город, её любимый город ждал её, раскрыв объятия, и казалось, прежняя жизнь веселой студентки из Бруклина вернётся через несколько минут. Увы, всего лишь три недели, три недели назад, оно так и было…

Три недели назад она была исполнена совсем других ожиданий. Ещё бы. Ей – недавней выпускнице университета, вдруг предложили работу. Задание было престижным – побывать в первой в её жизни командировке. И не где-нибудь, а в СССР. Стране далёкой, стране страшной, но всё же очень интересной.

«Тоже мне, нашлась «Мата Хари», – ругнула себя Анна, возвращаясь к действительности, и стала обдумывать предстоящий невеселый разговор с Томом.

Том ждал её в аэропорту. Взял из её рук увесистый чемодан, проводил до машины и не торопил с расспросами, пока они ехали к городу.

– Дать тебе отдохнуть или ты готова к докладу? – спросил он без всякого выражения в глазах.

«Вот ты какой двуличный, – подумала Анна, припомнив недавнюю встречу с Томом – неделю назад, в Москве ты был совсем другим»

– Нет, Том, не сейчас, давай доклад после обеда или… лучше завтра. И не вези меня домой, я отдохну где-нибудь в гостинице. Домой уж вечером, чтоб сразу спать. Тетка расспросами замучит. Документы Сергея в чемодане. Всё в том виде, как он мне их отдал. Можешь до завтра сам посмотреть. Я даже толком не знаю что там. Просто покидала всё, что могла. Не знаю, насколько они будут вам полезны. Но другого ничего нет.

Том подвез её к небольшой гостинице неподалёку от офиса управления. Этой гостиницей сотрудники их центра нередко пользовались для неофициальных встреч и переговоров.

Едва получив ключи от номера, Анна быстро приняла душ, высушила волосы феном и спустилась в бар. Она попросила у бармена чашку кофе и ещё минут сорок сидела у окна, прикидывая, как ей поступить в ближайшие часы. Дела предстояли не очень веселые, но отложить или отказаться от них она не могла.

Допив кофе, она попросила официанта вызвать ей по телефону такси.

Плавно покачиваясь на заднем сидении, можно было несколько минут забыться и опять увлечься своими мыслями. В принципе, Анна понимала, почему её работодатели выбрали для выполнения этого задания именно её. У Анны было безупречное знание русского языка, и безупречный русский выговор. Правда, для усовершенствования своих навыков, в последние полгода перед командировкой ей всё же пришлось пожить несколько месяцев в русскоязычной эмигрантской диаспоре, почитать русские книги. Ей удивительно быстро удалось восстановить общение на русском языке. Всё-таки это когда-то был её родной язык…

Миссис Марта жила в пригороде, и пока водитель пробирался по перекресткам и пробкам, у Анны было несколько минут времени, чтобы еще раз всё обдумать, а главное – ещё раз всё вспомнить. Вспомнить всё, что было у неё в эти прошедшие две недели.

Две чудесные недели в СССР. В России. В Москве…

3

Миссис Марту Анна застала ухаживающей за цветами на уютном балконе-террасе небольшого уютного дома. В окружавшем фасад палисаднике цвели поздние мальвы. И в этом окружении домик был похож на уголок райского сада.

Миссис Марта уже не практиковала как врач, но к ней – акушеру-гинекологу «от бога», по старой памяти обращались за консультацией женщины всего квартала.

Анна и прежде заходила к миссис Марте просто так. Поболтать, посоветоваться о житейских делах. Им обоим было полезно это общение. Дети и внуки миссис Марты разъехались по городам. Да и у Анны родственников не было, кроме тёти Дороти. Но это было весьма условное родство.

Анна рассказала ей о своих тревогах.

– Тетя Дороти знает? – спросила миссис Марта, услыхав про опасения Анны

– Пока нет. Я только что с самолета. Дома ещё не была.

– А сколько прошло времени? – спросила миссис Марта

– Я думаю, что больше недели.

– Ещё рано расстраиваться, а сама-то что чувствуешь?

– Да не понятно… Неспокойно.

– Чаю выпьешь?

– Да, спасибо.

Пока миссис Марта доставала чашки и разливала чай, Анна осмотрелась вокруг. Много раз она бывала на этой уютной террасе, и каждый раз этот добрый дом словно давал ей новые силы к жизни. Казалось, сам уклад жизни этого дома – строгий и размеренный, создавал ауру незыблемости мира с его ежедневными восходами и закатами, регулярными однообразными занятиями, книгами, гостями и разговорами о вечном.

– Так какой срок, ты говоришь?.. – еще раз спросила миссис Марта.

– Около двух недель.

– При таком сроке ещё рано делать выводы и беспокоиться. Тебе нужно будет завтра сдать все анализы. Я позвоню доктору Бартону и он примет тебя. Твою карту ему передадут. Он быстро разберётся.

– Спасибо, миссис Марта, за заботу.

– Бартон замечательно делает операции, руки у него золотые.

– Но я пока не думала об аборте. Даже при любом результате тестов.

– Воля твоя. Но я на твоем месте продумала бы не раз. Ты ещё совсем молода. Тебе ещё столько предстоит сделать в этой жизни. Или искать мужа или делать карьеру.

– Может быть вы и правы, но я оставлю ребёнка, если тест будет положительным.

– А что же сам отец твоего будущего предполагаемого ребенка? Он уже знает? Догадывается? Или он уже всё забыл и даже и не подумал, что может стать отцом твоего ребенка.

– Он далеко. Сегодня очень далеко от меня, чтобы строить планы.

– Да где ж ты его встретила?

– Всё просто. Была в командировке. Работала. Встретила, полюбила сразу, в один миг. Так вот получилось.

– Он бизнесмен, служащий? – продолжала любопытствовать миссис Марта.

– Думаю, вернее, верю, что он будет крупным учёным.

– Все мы во что-то или в кого-то верили или продолжаем верить. И может быть вера в эти иллюзии и помогает нам жить. Каков он? Расскажи. Мне интересно.

– Да хватит с него того, что он – русский!

– Коммунист?! – миссис Марта медленно оседала на стул. – Да как это тебя угораздило? Впрочем, ты и сама – славянка, так что возможно, что это голос крови.

– Миссис Марта, чай проливаете…

– И ты хочешь оставить его ребёнка?

– Не знаю. Но аборт делать тоже не хочу… Не хочу, не хочу забыть эти две недели.

– А что тебе скажут на службе?

– Сама боюсь. Завтра утром сдаю отчет о командировке.

– Ты им скажешь?

– Не знаю.

– Как зовут-то отца?

– Серёжа… Сергей.

4

Домой, вернее в дом тёти Дороти Анна добралась уже к вечеру. И хотя почти всю свою сознательную жизнь она прожила в этом доме, и всегда называла его своим, но внутренне, в глубине своего сознания говорила себе «дом тёти Дороти». Она прожила здесь больше двенадцати лет, и ни разу у неё не было повода для огорчения. И сама Доротея Шульц, и сводные братья и сёстры, и племянники, и все многочисленные родственники этой семьи относились к Анне как к родной. И она любила их. Но всегда знала, что наступит день, и у неё будет свой собственный дом, который она будет называть «мой дом». А пока…

А пока она жила, училась. Училась старательно, чтобы соответствовать всем нормам и правилам, которыми её ежедневно наставляла тётя Дороти.

Приезду Анны в доме почти не удивились. Она и прежде, во время учебы в университете, бывая на стажировках по языку, частенько отсутствовала по неделе и больше. Джейн, Тори, Кристиан и Айлин были в гостиной и слушали новые пластинки, которые принёс Кристиан. Тётя Дороти, внимательно оглядев Анну с головы до ног, отправилась на кухню, добавив:

– Прими душ, и можешь мне помочь приготовить чай. Ты как раз к чаю…

– Как командировка? – спросила веселушка Джейн.

– Отлично, – ответила Анна.

– Ты всё так же не можешь сказать, куда тебя посылали?

– Да, моя милая. Увы. Но могу что-нибудь придумать.

– Так придумай, солги что-нибудь.

– Хорошо. Скажу, что я была в России…

– Фу-у, как некрасиво. У них такой некрасивый президент.

– А причем здесь президент?

– Не важно, придумай другую страну.

– Ну, хорошо. Тогда скажем, что я была во Франции…

– Вот это хорошо. В Париже?..

– Анна, – послышался голос тёти Дороти, – помоги мне, пожалуйста, приготовить тосты.

– Сейчас, тётя, только помою руки, – ответила Анна, и пошла в ванную.

«Всё как всегда, – думала она, глядя на себя в зеркало на стене, – и как всегда мне хочется свой дом»

Собственно вот эта мечта о собственном доме и определила её решение согласиться на предложение Тома учиться в спецшколе. Другого варианта быстро сделать карьеру просто не предвиделось. Ну не работать же, в самом деле, учительницей или журналисткой. Хотя работа в литературной редакции вполне ей нравилась, но Анна не представляла себе как в этом случае заработать на жилье без многолетней ипотеки. В спецшколе она училась сравнительно недолго, всего лишь несколько месяцев. Основные навыки для её специализации у неё были. Она могла в равной степени успешно работать переводчицей, литературным редактором, журналистом, фотокорреспондентом или просто секретарём у крупного босса.

В своем блокноте она выписывала из газет имена известных женщин-шпионок. Мата Хари, Белл Бойд, Полина Кушмен, Йошико Кавашима, Эми Елизабет Торп и другие. Все эти женщины, с точки зрения Анны, несли на себе печать особого героизма. Все они, кроме Маты Хари, сражались за высокие идеалы. И только у Маты Хари, как и у Анны, к работе разведчика был чисто прагматический интерес.

Впрочем, какой из неё разведчик? Так – агент-неудачник. Не смогла толком завербовать какого-то мальчишку… Шум из гостиной заставил Анну прервать свои размышления о карьере разведчика.

– Как же, как же, – почти кричала Джейн, – Элвис Пресли. Я его знаю. Он снимался в фильме «Братья Рено».

– Конечно, – важно соглашался с ней Тори, – он так спел «Love Me Tender», что теперь прославился на весь мир.

– А поставьте пластинку «Love Me Tender», – попросила Айлин. Давайте потанцуем.

– Какие могут быть танцы? – вмешалась тётя Дороти. – Всё-всё, руки мыть и в столовую – ужинать.

После ужина Анна ушла к себе в комнату. А из гостиной ещё долго доносились звуки голоса Элвиса.

Этот голос она много слышала недавно в Москве. Всего лишь три дня назад на какой-то студенческой вечеринке хозяин квартиры удивлял своих гостей записями Элвиса «на рёбрах» или «на костях». Анна тогда подробно расспросила Сергея, что такое запись «на рёбрах». Оказалось, что эти записи делали на рентгеновских снимках в кустарных условиях мастера-одиночки. Из-под полы возле магазинов грамзаписи, эти поделки расходились по Москве десятками копий. И во многих дворах по вечерам звучали песни Элвиса.

Анна опять перелистала свой блокнот. Великие имена, великие храбрые женщины. Не то что она – плакса.

Вот Мата Хари. Настоящее её имя – Маргарита Гертруда Целле. Чтобы добыть средства к существованию она начинает работать цирковой наездницей, а затем и танцовщицей восточных танцев. Интерес к Востоку, балету и эротике в Европе был настолько велик, что Мата Хари стала одной из знаменитостей Парижа…

Белл Бойд. Во времена Гражданской войны в Америке она была шпионкой южных штатов. Всю полученную информацию женщина передавала генералу Штоневаллю Джексону. Никто не мог предположить в невинных расспросах солдат армии Северных штатов шпионскую деятельность. 23 мая 1862 года в Вирджинии именно Бойд перешла линию фронта на глазах у северян, чтобы доложить о готовящемся наступлении…

Полина Кушмен. И у северян были свои шпионки. Полина Кушмен являлась американской актрисой, во время войны она также не осталась безучастной. И её, в конце концов поймали, приговорили к смерти. Однако, позже женщина была помилована…

Йошико Кавашима. Йошико являлась потомственной принцессой, членом королевской семьи Японии. Как член императорской семьи, она имела прямой доступ к представителю королевской китайской династии…

Виолетта Жабо. В 1944 году женщина была направлена в оккупированную Францию с секретным заданием. Высадилась она на парашюте. На месте назначения Виолетта не только передавала в штаб данные о численности и местоположении сил противника, но и провела ряд диверсионных действий. Выполнив задания, женщина вернулась в Лондон, где её ожидала маленькая дочка…

«А кто родится у меня?» – подумала Анна. Но тут её размышления прервал голос тёти Дороти из гостиной.

– Эй, молодежь, оставьте в покое Элвиса до завтра. Пора расходиться по спальням. Вон Анна уже пошла в спальню.

– Могла бы и с нами потанцевать, не поздно ещё – возразила Айлин.

– Она только что с самолета. Вернулась из командировки. Устала. Вы почему о ней не думаете? – настаивала на своём тётя Дороти.

– Что это за работа у неё такая? В Париж летать на самолёте? Я может, тоже хочу такую работу, – не унималась Айлин.

– Вот выучишься всему тому, что знает Анна, тогда и полетишь в Париж, – резюмировала тётя Дороти, выключая свет в гостиной.

«Нет, девочка, всему тому, что знаю я, тебе, к твоему счастью, выучиться не дано», – мысленно ответила Анна на слова Айлин, и, закрыв блокнот, легла спать. Назавтра предстоял трудный день.