Loe raamatut: «Далеко от Земли», lehekülg 7
6
Берег озера так оброс растительностью, что не везде можно было подойти к воде. Куно и не ходил. Он любил сидеть у куста с круглой кроной, неподалеку от того места, где давным-давно его Бонита протоптала дорожку, где ее стопы в последний раз касались влажной земли. О той тропинке знал лишь он. За прошедшие годы она заросла и скрыла за мягким травяным ковром саму память о молодой красивой женщине. Бонита! Что с ней случилось? Почему она решила оставить его и уйти в те далекие дали, куда уходят безвозвратно? Всю жизнь Куно размышлял об этом. Гибель дочки и его сломила, но рядом была Бонита, и это придавало жизни смысл. Неужели жена не чувствовала его любовь? Неужели для нее он не был смыслом? Сердце Куно страдало от таких мыслей, но они крутились в голове без его воли, сами по себе. Возникая ниоткуда, они ранили сердце. Но что делать? Последовать за Бонитой? Сама мысль о потере жизни казалась ему бессмысленной. Каждый день в ней что-то происходило и всегда хотелось знать, каким будет день завтрашний.
Он просыпался рано, внутренним чутьем чувствуя, что день пришел. В его пещере было темно, но свет, который с каждым мгновением нарастал снаружи, проникал к земле, к озеру длинными сияющими лучами, достигал и его убежища. Куно вставал и выходил, и щурился на свет, и улыбался теплой ласке, впуская в свое многострадальное сердце нежность целого мира.
– Ты так грустишь о ней? – тихий голос раздался рядом, прямо у самого уха.
Дочка незаметно присела рядом. Она умела появляться внезапно, парить над землей, она была сильной и носила змеиную кожу. Последнее не нравилось Куно, но разве он мог сказать ей об этом?!
– Она ушла в озеро потому, что не смогла жить без тебя. Ты вернулась. Она нет.
Нелли пропустила проскользнувший упрек мимо ушей.
– Ты сам видел, что она ушла в озеро? – осторожно поинтересовалась она.
– Да. Я кричал, звал назад. Она только махнула мне и исчезла под водой.
– А ты?
– Я искал. Я не рыба и не змея. Я не умею плавать под водой, как они. Я не нашел Бониты.
– Не сердись на меня, – эти слова нелегко дались Нелли, но она понимала, что должна сказать их и многое другое. На многое времени не осталось. Знать бы раньше! Но так случилось, что только сейчас они узнали о том, кто они друг для друга – самые родные, роднее не бывает. – Если бы мы все эти годы были рядом, наверное, я любила бы тебя.
Куно встревожился. Он вдруг осознал, что рядом – его дочь, и что она, совсем недавно вновь появившись в его жизни, скоро исчезнет из нее. Навсегда. Сегодня он сидит рядом с ней. Завтра ее не будет, как и Бониты.
– Не уходи, – сглотнув комок, просто попросил он.
Нелли опешила. Эта мысль не приходила ей в голову. Как это не уходить? Остаться?
– Я не могу.
– Почему?
Прямые вопросы обычно вызывают удивление. Такое удивление, от которого теряются слова. И в самом деле, почему она не может?
– У меня работа, друзья, я… я хочу домой.
Куно смотрел на дочь, задумавшись. Он понимал, что значит хотеть домой! Когда они с Бонитой оставили свой дом и ушли в лес за холмами, он почувствовал горечь, сравнимую с потерей близкого человека. Все это он пережил, и ему было с чем сравнивать!
– У тебя хороший дом? – неожиданно поинтересовался он.
Нелли улыбнулась.
– Ты бы удивился, если бы увидел. У нас большие, очень большие дома. Они такие, как если бы ваши дома поставить друг на друга и рядом и так много раз.
Куно действительно удивился. Он не понял, зачем ставить дома друг на друга, но представил себе такой дом.
– Ты одна живешь в таком доме?
– Нет, Куно, нас там много.
Помолчали. В ухе Нелли зажужжал микрофон. Миха напомнил о себе и о времени.
– Пойдем, – Нелли встала и потянула Куно за руку, – проводишь меня. Кристи с Куртом уже там. Им будет легче возвращаться с тобой.
В озере плеснула рыба. С неба упали редкие капли дождя. Нелли вдруг захотелось окунуться в прохладную воду. Выплыть на середину озера, лечь на спину, раскинув руки, и почувствовать капли на своем лице. Одна, другая… А под толщей воды лежит то, что осталось от ее матери. Если осталось…
Миха обхватил Куно, сказав, что пешком они будут добираться слишком долго, и они втроем приподнялись над землей и полетели, тихо паря между деревьями, подныривая под сросшиеся плети лиан с огромными белыми цветами-граммофонами, обходя стороной огромные валуны, с которых только-только сняли корабль. Поблескивая влажным боком, теперь он стоял на зеленой поляне.
Лениво накрапывал дождь, выстукивая блюз по металлу. Закрыть глаза, и можно представить себя дома, когда дождь стучит за окном, а ты лежишь на кровати и слушаешь его музыку. Дом… что он для нее? Она даже отцу не смогла доступно рассказать, какой у нее дом и что он для нее значит. Досада привнесла в настроение еще одну каплю недовольства. Нелли распирало от накопившихся чувств, смешавшихся в кучу. Неудовлетворенность собой, какая-то неопределенная тоска, жалость, обида – все вместе мешало думать. А подумать было о чем! Альберт Семенович взял на себя ответственность за принятое решение забрать мальчика. А ведь все это начала она! Но разве она могла поступить иначе? Нет! Нелли точно знала, что по-другому и быть не могло. Разве что она немного поспешила, поддалась первому порыву чувств. Если бы они дождались, когда все уйдут и потом забрали ребенка из-под носа хищников, как с ней поступил командир, они тихо улетели бы, и не случилось всего того, что случилось. Да, именно так! Вот что грызет внутри больше всего! Она повела себя не как исследователь, не как космонавт, прошедший серьезную психологическую подготовку. Она проявила себя как женщина! От досады Нелли прикусила губу.
Опустившись перед кораблем, Миха поставил Куно, с лица которого не сходила счастливая улыбка. Полет над землей был для него чудом и, как Куно ни старался спрятать улыбку в бороду, его выдавали глаза, сияющие, как у ребенка. Но момент счастья длился недолго. На трапе друг за другом появились Кристи и Курт. Кристи тихо плакала. Она сама уложила малыша в люльку, убаюкала его, не зная, что система жизнеобеспечения и усыпит, и будет следить за ним, почти как мать.
Аборигены встали рядом с Куно. Он молча поддержал их одобряющим взглядом и устремил его на свою дочь. Она не торопилась оставить родную землю. Миха поднялся на корабль, выглянул, позвал. Нелли не ответила, только кивнула. Сделала шаг. Остановилась. Оглянулась на трех людей, волею судьбы вставших между своим народом и законом предков и космическими пришельцами и так и непонятой цивилизацией, где живут такие же люди, как они. Нелли стала ключевым звеном цепи, узлом на ниточке, связавшей два родственных народа. Она каждой клеточкой своего мозга прочувствовала это и поняла, что не может вот так просто взять и улететь. Вернется ли она назад когда-нибудь? Интуиция подсказывала, что нет. Осознание этого шокировало. Ведь она так мало узнала о своей родине. Сколько еще вопросов крутилось в голове! Сколько всего она хотела узнать! Она вернулась к Куно.
– Куно… – язык не поворачивался назвать отца отцом. Нелли хотелось оставить о себе добрую память, проявить нежность к человеку, давшему ей жизнь, но не получалось правильно. Все выходило сумбурно. Но она все же попыталась быть благодарной. – Спасибо за все. Если бы мы прожили вместе всю жизнь, как дочь и отец, я думаю, мы были бы хорошей семьей.
– Останься, – Куно сказал то, о чем думал. Прямо.
Нелли услышала, но не смогла сказать «нет». Из ее уст прозвучало неопределенное «что?». Куно повторил:
– Останься. Мы будем семьей.
Сзади гудел корабль, готовый унести ее отсюда далеко и навсегда. Перед ней стоял отец. С ним было связано то непонятое в жизни, что называется семьей, отношениями отца и дочери. На Земле – друзья. Здесь отец и люди, которым она может быть полезна. Более полезна, чем друзьям в другой жизни. За спиной – прошлое и будущее. Впереди – настоящее и будущее. Два варианта ее собственного будущего различаются ее ролью в жизни общества. Там – она винтик в системе. Здесь – двигатель. Нелли вдруг отчетливо поняла: ее место здесь!
Она встала к своим соотечественникам, повернувшись к кораблю лицом. Жаргал, наблюдавший за сценой прощания в смотровое окно корабля, испугался той решимости, которая несколькими росчерками проявилась на нем: сжатые губы, прищуренные глаза, бледность кожи.
– Что это с ней? – никому, вслух произнес он.
Командир услышал тревогу в его голосе и, бросив мимолетный взгляд в окно, выбежал на трап.
– Нелли!
– Я остаюсь.
– Нелли…
– Альберт Семенович, я остаюсь! Это мое решение. Мы еще многого не знаем о моем народе. Уверяю вас, когда вы вернетесь сюда в следующий раз, мне будет, что рассказать о жизни аборигенов! – Нелли кричала.
Все! Главное сказано! И решение принято верное! Она почувствовала это. Легкость на сердце, волнение от своей смелости и радость. Вот что главное – радость! Она на верном пути!
– Это опасно, Нелли, – Альберт Семенович пытался найти нужные слова, чтобы переубедить, – ты выросла в другой цивилизации. Ты не сможешь это забыть. Тебе не справиться.
– Я буду рядом.
Командира поразило как громом. Он оглянулся. Вся команда высыпала из корабля. Влад, Сашка, Миха, Жаргал. У Нелли слезы брызнули из глаз. Она сжала пальцы в кулаки, ногти впились в ладони. Она ждала, она мечтала об этих словах, но не от этого человека.
Вспомнилась притча, как-то рассказанная командиром. Он видел горящие глаза Нелли и видел, что в тех глазах, чей взгляд она ловила, нет ответа. Имеющий жизненный опыт, он пытался защитить ее влюбленное сердечко от разочарований. Но она не понимала. Тогда не поняла. Теперь же иносказательные образы притчи обрели воплощение в лицах. Она полюбила не того человека.
Да, действительно, иной, попадая в благоприятную среду, крутится, вертится, как песчинка в раковине моллюска. И обрастает перламутром, впитывает его в себя, обволакивается, растет. А душа, как была мелкой, так и осталась, только прячется все глубже и глубже.
А другой, как алмаз в породе, живет себе до времени – тихо, не мозоля никому глаза. А придет время, и засияет светлая душа бриллиантом.
Нелли сейчас увидела, кто песчинка, кто бриллиант. Прав был Альберт Семенович! Достаточно вытащить человека из привычной среды, создать нестандартную ситуацию и тогда все лишнее, неродное, спадет, как кожура, и явит суть, которую никакой перламутр не скроет, как ни крутись.
Миха встал рядом с ней. Сашка, Жаргал подбежали, ухватили за руки.
– Ребята, вы чего? Вас только двое. Нелли, Миха, вспомните, чему нас учили: мы исследователи, не миссионеры!
– Саш, – Нелли, обняла его, потом потянулась к Жаргалу. Он сделал шаг, приблизился. Нелли привлекла его к себе, – ребята, спасибо! Я вас так люблю… не удерживайте меня, поймите, я хочу узнать жизнь своего народа. Понимаете? Это важно сейчас. Не осуждайте. Просто прилетайте назад поскорее, – она рассмеялась. – Прилетите?
– Ну, ты даешь, Нелька! – Сашка не нашелся, что еще сказать в ответ.
– Жди, сестренка, – серьезно пообещал Жаргал, – я вернусь. Обещаю!
– Вот и хорошо!
Нелли отстранилась от них и подошла к Владу.
– Прощай, Влад, – она смотрела на него уже другими глазами: не влюбленной девочки, а женщины, сумевшей отпустить. Возможно, он не так плох, и все очень просто: он не любит ее. Что ж, пусть найдет свое счастье на Земле.
Влад смутился прямого взгляда. Ответил, опуская глаза:
– Почему «прощай»? Мы еще увидимся…
– Нет, Влад, мы больше никогда не увидимся.
Нелли обошла его. С этого мгновения этот мужчина для нее больше не существовал.
За ним стоял командир. Он уже понял, что никакими силами не изменить ситуацию.
– Простите меня, Альберт Семенович. Я знаю, что подвела вас, но иначе поступить не могу.
Командир обнял ее, как дочь.
– Нелли, Нелли, я ведь и подумать о таком не мог.
– Я буду ждать вас.
Он отстранился; его крупные ладони мягко легли на девичьи плечи; нежность лилась из грустных глаз.
– Вряд ли меня еще раз выпустят в такое путешествие, девочка моя. Но я сделаю все, чтобы у тебя… у вас с Мишей была связь с Землей. Будем работать над этим.
– Спасибо…
– Подожди, не убегай. Возьми свои вещи, посуду. Мы без навигатора уже обойдемся, устройства связи возьми…
– Спасибо, Альберт Семенович, спасибо! – Нелли в последний раз обняла своего командира.
Черный шар мягко приподнялся над землей и поплыл вверх. Он удалялся все дальше и дальше и, когда стал похож на мелкий камешек, вспыхнул искрой и исчез.
Пять человек наблюдали за ним от кромки леса, день в котором уже начал угасать. Скоро на охоту выйдут волки. Люди постояли еще немного и гуськом углубились в лес, торопясь укрыться на ночь в пещере.
Оглянувшись на поляну, Миха подумал, что надо здесь строить дом. Пещера – это не для людей! Да, впереди много дел! От осознания этого Миха улыбнулся – теперь он на своем месте, это он точно знает!
Дорожка света легла от круглого отверстия в потолке пещеры. Свет звезды отражался от планеты и ночью освещал ее спутник, на котором чудесным образом процветала жизнь.
– Нель, ты здесь?
Женская фигура ожила в лунной дорожке.
– Здесь…
– Что делаешь?
– Смотрю на звезды…
– А-а!..
– Миш, ты веришь, что они прилетят?
– Прилетят! Слушай, – Миха потоптался, как обычно, – пойдем, насмотришься еще. Пойдем, пора спать. День был нелегкий, да и завтра дел полно…
Нелли вздохнула и пошла вперед, освещая себе путь налобником.
Звезды остались равнодушными. Им все равно: смотрит на них кто-то или нет. У них своя жизнь. Их много – мириады! Они сверкают в ночи – какие-то ярко, какие-то тускло, но каждая в отдельности одинока. Люди тоже так, хотя они думают иначе.
Часть вторая. Я здесь…
1
Сжав кулаки, Нелли в бессилье опустила голову. Спутанные пряди нечесаных волос отражали хаос ее мыслей: такой же бесформенный клубок, будто изъеденный молью, и оттого нити его уже не ложатся одна за другой витками, а вылезают каждая сама по себе, искажая картину, создаваемую здравым смыслом и логикой. Как она ни старалась держаться, но глухая безысходность накрыла ее, да так, что ни просвета – сплошной мрак. Одна мысль свербила голову, стучала в висках: «Как жить дальше?» Большую часть времени они вынуждены проводить в пещере – темной, сырой, неуютной настолько, что впору повеситься!
Пока корабль находился на орбите, и они с Михой общались с друзьями, с Альбертом Семеновичем, все не казалось таким грустным. Строились планы, обсуждались действия, Нелли чувствовала себя, как и раньше, членом команды, только на особом задании. Она ждала каждый сеанс связи, как самое важное событие в своей жизни. И вот корабль улетел. Пустота. Планы на жизнь здесь сразу показались никчемными, обреченными на провал, решение остаться – ошибочным. Мир вокруг сразу же стал враждебным. За каждым кустом ей виделась опасность, каждый шорох в лесу настораживал, от постоянного напряжения Нелли чувствовала себя безумно уставшей. Как ей не хватало ее колыбели! Стоило только задать программу, лечь, закрыться и все – комфорт для тела, отдых для головы, полное освобождение от страхов и раздражения. Как жить теперь, когда вокруг первобытный мир, а все, что у них еще осталось от достижений цивилизации, скоро закончится? Даже ручной фонарь требует подзарядки, не говоря уже об умном костюме, пока еще защищающем ее от агрессии чужой планеты и людей, обосновавшихся на ней.
Теплая ладонь легла на плечо. Нелли обернулась и словно вынырнула из воды. Внешний мир ворвался в уши шелестом листвы, шорохами, всплесками. Перед ней стояла Кристи. Нелли вдруг увидела эту женщину совсем другой. До того она была для нее испуганной, кроткой девушкой, с глазами полными скорби, с лицом-маской, отражавшим безысходную грусть. Но сейчас перед ней стояла уверенная в себе женщина, а скорбь в ее глазах показалась мудростью. Нелли окинула взглядом ее всю. Волосы аккуратно убраны назад и прихвачены у шеи в пучок туго намотанной на них лентой. Платье, хоть и размахрившееся по подолу, было чистым. Нелли видела, как Кристи стирала его в озере, прикрывшись на то время куском ткани, взятой у Куно. Да и Курт был одет опрятно. Кристи заботилась о муже. Нелли стало неловко за свой внешний вид. Ее волосы отрасли, и былой ежик, который можно было легко причесать растопыренными пальцами, превратился в гнездо. А одежда… Нелли не снимала свой костюм, опасаясь за жизнь каждое мгновение дня и ночи. Она давно не плавала, только несколько пригорошней воды освежали ее лицо по утрам.
Кристи улыбнулась и, взяв Нелли за руку, повела ближе к берегу.
– Будем купаться! – сказала она.
– Купаться? – Нелли напряглась. – Ты купайся, я посторожу!
Кристи подошла к ней вплотную.
– Не надо сторожить. Надо купаться, – она потянула за ворот костюм Нелли. – Снимай! И догоняй!
Кристи скинула платье, стянула ленту с волос. Они рассыпались по спине русыми прядями. Обнаженная девушка показалась настолько прекрасной, что Нелли невольно залюбовалась ею. Кристи рассмеялась.
– Идем! – позвала она и ступила в воду.
Блики света заиграли на валиках кругов, расходящихся от ног Кристи. Солнечный зайчик ослепил Нелли. Она подняла руку, прикрывая глаза от его яркости, и вдруг почувствовала радость, которая ветром шелестела в прибрежных травах, скользила рябью по воде, жужжала невидимой пчелкой в воздухе. Нелли так захотелось самой ощутить ногами свежесть воды, самой преодолеть границу ощущений между воздухом и водой, что она поддалась примеру Кристи, сбросила и защитный костюм, и белье, и нагой нырнула в озеро, опередив Кристи, не спеша, шаг за шагом погружающуюся в его прохладу.
Купание освежило не только тело, но и мысли. Отчаяние и страх, только что владевшие сердцем, притупились, потухли, как пламя, залитое водой; только дым еще парил над костром тяжелых чувств, да и он вскоре растворился в ясном небе. Нелли окунулась с головой и с шумом вынырнула, отфыркиваясь, словно разгоняя от себя последние струйки сомнений. Но внезапно голос Кристи так напугал ее, что, сердце обдало горячей волной.
– Бонита! – кричала девушка с берега, высоко подняв руку.
Нелли завертелась волчком, боясь увидеть призрак, но только вода отлетала от нее брызгами, а в обозримом пространстве не было никого, кроме Кристи. Но страх заставляет человека совершать немыслимое! Нелли стрелой припустилась к берегу и, выбравшись из воды, отбежала подальше, успев по пути подхватить свой костюм.
Кристи так и замерла, не поняв испуга только что беспечно резвящейся в воде дочери Куно.
– Что случилось? – прошептала она, но Нелли, казалось, не слышала ее. Она натягивала свой костюм, забыв о белье. – Бонита…
Застегнув молнию, Нелли вскинула голову.
– Где Бонита? – она зыркала глазами по сторонам, держа палец на кнопке включения силового поля.
За спиной раздался голос Курта. Он окликнул жену, заметив ее растерянность. За ним прибежал Миха.
– Что? – коротко спросил он, встав рядом с Нелли.
– Она видела жену Куно, – ответила Нелли, всматриваясь в кусты на противоположном берегу, – кричала мне, пока я заныривала. Нас кто-то пасет… У аборигенов хорошее чутье. А я расслабилась… – Нелли сетовала на себя саму за беспечность.
Миха подошел к Кристи. Она торопливо что-то шептала Курту, глазами показывая на Нелли. В быстрой речи девушки Миха только и разобрал слова «Куно» и «Бонита».
– Кристи, где ты видела Бониту? – спросил Миха, вглядываясь в ее испуганное лицо.
Муж и жена переглянулись. Курт кивнул в сторону Нелли.
– Вот она…
– Кто?.. – Миха резко оглянулся. – Я не вижу никого кроме Нелли.
И тут его осенило. Он показал на Нелли и спросил:
– Она – Бонита?
Аборигены кивнули в ответ. Миха облегченно выдохнул.
– Понятно.
Он вернулся к взъерошенной напарнице. Потоптался рядом, опустив глаза, подыскивая слова.
– Нель, ты… это… Бонита – это ты…
– Не поняла, – теперь выражение лица Нелли походило на озадаченность Кристи и Курта. – Что они тебе сказали?
– Нелька, успокойся. Вспомни сама. Куно называет тебя Бонитой. Ну, вспомнила?
Нелли начала понимать.
– Она звала меня… но я столько раз разъясняла Куно, что меня зовут Нелли… они тоже слышали…
Миха пожал плечами. Одно было ясно: пришла пора откровенно поговорить. Им двоим. Странное поведение Нелли озадачило его давно, он и Кристи попросил как-то отвлечь ее, поговорить по-женски, что-то сделать вместе. Девушка поняла его. Каким-то образом ей удалось завлечь ее в озеро. Если бы не это «Бонита»…
– Ты вещи свои возьми, – он кивнул на белеющую на траве майку, – и это, причешись что ли, а то всех аборигенов вокруг распугаешь, – уголки губ Михи поползли вверх. – Не обижайся. Давай лучше поговорим.
– С тобой поговоришь, – огрызнулась Нелли, стараясь не глядеть на проходивших мимо Курта и Кристи.
Миха махнул им, сказав, что они еще тут побудут, и взял Нелли за руку.
– Идем, прогуляемся.
Они пошли по берегу и остановились у одиноко лежавшего камня. Густая трава скрыла его почти полностью, оставив только макушку, темнеющую в ней пористой выпуклостью. Рядом лежало старое бревно. Мягкий мох, облепивший его, сочился влагой. Не присядешь. Миха потоптался по траве, приминая ее, и они с Нелли сели бок о бок, глядя на спокойную гладь воды.
– Жалеешь, что осталась? – Миха спросил прямо, не утруждаясь предисловием.
Нелли не решалась сама себе признаться в этом. Она искала разные оправдания своим страхам, своему отчаянию, относила свое недовольство жизнью в пещере с бытовыми неудобствами, но назвать свой поступок ошибочным решением не могла, хотя, думала об этом. И вот Миха сказал то, что сидело в корне ее терзаний. Что ответить? Она представляла, как поступила, если бы вдруг корабль вернулся и перед ней снова встал вопрос остаться или улететь. И не могла сказать точно, что бы она выбрала – привычную жизнь на корабле среди друзей или неопределенную и полную опасности, которая сейчас окружала ее.
Миха молчал. Он не ждал ответа. Он знал его. И знал, что надо что-то делать, чтобы Нелли отринула сомнения и нашла силы для жизни, для преобразования общества, позволяющего убивать младенцев, калечить судьбы влюбленных, даже с самыми благими намерениями. Нелли будто забыла о том, зачем она здесь. Она погрузилась в себя. Ее благородные порывы улетели вместе с кораблем. И это опасное состояние. Они не могут жить так, как сейчас, всю жизнь. Им необходимо строить лучшее будущее. А для этого надо хорошо владеть собой, и особенно своими чувствами.
– Нель, Куно ходил в деревню. Принес ткань. Вам с Кристи хватит на платья, на платки. Да и нам на рубахи тоже. Мы должны стать как они. Одеваться, есть, строить. У нас много работы. Мы с Куно нашли место для дома. Это непросто построить дом. Но нам необходимо это сделать. Ты нам нужна. Пока работают наши лазеры, мы можем легко валить деревья. Но не только это. Мне нужна ты, как соратник. Куно, Кристи, Курт – они не могут изменить жизнь здесь. Мы можем. А ее надо менять. Иначе пропадем. Жрец знает, что Кристи и Курт живут с Куно. Он знает, что ребенка с ними нет. Он знает, что с ними есть два человека. Он знает, что корабль улетел. Но пока не понял, улетел навсегда или вернется. Он выжидает.
– Ты думаешь, он попытается нас ликвидировать?
Миха почесал в затылке.
– Ликвидировать? Вряд ли, но схватить, подчинить… он унижен, его власть подорвана. И прежде всего тобой. Пока он не знает, что ты дочь Куно, ты в безопасности. А когда узнает, может и ликвидировать, причем постарается сделать это публично.
Нелли поежилась. Миха прав. Она – запретный ребенок. Есть в этом и плюс. Ее не будут принуждать рожать детей. Нелли передернуло от одной мысли насильственного замужества. А вот Миха для них – свежая кровь! Его точно женят!
Нервный смешок насторожил Миху.
– Ты чего?
– Да так, представила себе, как жрец подбирает тебе невесту. Ты вполне можешь создать новый клан!
Миха молчал и, часто мигая, смотрел на вдруг развеселившуюся подругу.
– А что? – она будто отвечала на его непрозвучавший вопрос. – У тебя может быть и не одна жена, а целый гарем! – Нелли вскочила, сорвала ажурный лист в траве, вставила его за ухо и павой пошла кругом. – Ты так стоишь, весь из себя жених! – она уперлась руками в бока, важно выпятив грудь. – А вокруг тебя ходят хороводом одна красавица, другая, третья! И каждая мечтает родить тебе сына и дочку! А ты держишь в руках все ленты на шесте и выбираешь, кому их вручить! А жрец довольный, подзывает девушек одну за другой – бери, Миха, какую хочешь!
Нелли так красноречиво изобразила сцену праздника, которую они видели, только интерпретируя ее на свой лад, что Миха расплылся в улыбке. Он встал, заложил руки за спину и пошел петухом, поглядывая на Нелли хитрющим взглядом. Она изобразила стыдливую невесту, посеменила за молодцем на носочках, скромно опустила глазки, выпятила губки.
– Что вы делаете? – удивленный голос Куно сорвал спектакль.
Нелли и Миха выпрямились, как пойманные врасплох ученики, а потом вдруг их одолел такой смех, что оба повалились на траву. Куно растерялся.
– Куно, ой, не могу, – Нелли хмыкнула, проглатывая смех, – Куно, все хорошо! Уф, – она выдохнула, изо всех сил стараясь принять серьезный вид. – Мы просто повеселились. Вспомнили кое-что. Да… А что у вас там? Все нормально?
Куно кивнул, переводя взгляд с Нелли на Миху.
– Ты была такая грустная, я боялся за тебя…
В глазах отца отражались его чувства – нежность, забота.
– Уже все прошло. Видишь, я не грустная. Я веселая.
Нелли вдруг поняла, как все беспокоились о ней. Мишка, Куно, Кристи, Курт. Ее семья! Она вдруг осознала это! Теперь они – ее семья! И купание с Кристи было неслучайным. И Мишка рядом всегда. И Куно… Куно называет ее Бонитой. Но она еще ни разу не слышала этого от него сама. И как к Нелли он к ней тоже не обращается. А может быть он прав? Нелли была в другой жизни. Теперь будет Бонитой. Новая жизнь – новое имя! Да, пусть будет так!
– Идем? – в голосе Михи еще звучали веселые нотки.
– Идем! – Нелли оглянулась на Куно и шепнула Михе: – Спасибо!
Он понял за что. Теперь нет оснований опасаться за нее. Теперь можно браться за осуществление планов.
Веселье дочери и ее друга озадачило Куно. Он еще не делился с ними своей тревогой, только рассказал о встрече с соплеменниками в храмовой деревне, куда он ходил вчера. А беспокоиться есть о чем! Жрец допрашивал его. Буравящий сердце взгляд до сих пор приводит в трепет! Куно рассказал, что изгнанники живут с ним. Жрец спросил о ребенке. Куно сделал вид, что не понимает. Ведь ребенка унесли волки! Но жрец не поверил ему!
– Чужие с тобой? – спросил он прямо.
Куно выдержал его взгляд, и ответил неопределенно:
– Шар улетел.
Глаза жреца сощурились. Он знал, что двое из пришельцев остались. Его разведчики видели их на поляне за лесом с валунами. В этом лесу жил Куно. Не мог он не знать об этом. Но молчит. Тогда, когда чужие забрали его дочь, он тоже молчал. Долго молчал. Даже когда утонула его жена, он не вернулся к людям, так и жил отшельником. Жрец ждал, что он попросит его о возвращении, но он не только не попросил, но и отказался, когда ему предложили создать новую семью. Этот человек не мешает жизни сообщества, но сам не живет по раз и навсегда установленным законам. Слишком свободен! Свобода развращает. Пока он один, опасаться его нет нужды. Но с Кристи и Куртом их уже трое. Если пришельцы оставили своих людей, то может случиться так, что они попытаются вмешаться в их жизнь. Праотец оставил наставление об этом. Подавлять любой бунт всеми возможными силами. Своеволие – это крах для общества.
– Разве женщина в змеиной коже не осталась? – впиваясь взглядом в глаза Куно, жрец задал вопрос, на который тот не мог не ответить.
– Змея? Нет, не знаю…
– Но с тобой видели чужую женщину, – напирал он.
– Бонита. Бонита вернулась! – словно поняв вдруг, о ком идет речь, Куно ответил, и при этом лицо его засветилось радостью.
Жрец не нашелся что сказать. Он только повторил имя жены Куно, недоуменно глядя в его удаляющуюся спину:
– Бонита?..
Когда Куно жил один, он не беспокоился за свое будущее, просто жил: встречал и провожал каждый день с благодарностью, общался с сородичами по мере необходимости, скучал по Боните. Но теперь, когда жизнь так изменилась, а рядом с ним оказались не просто люди, еще не привыкшие к жизни отшельников, а его собственная дочь, он чувствовал ответственность за всех. Опасность исходила от жреца. Один Куно не защитит от него людей, ставшими ему близкими.
Он поделился своими опасениями с Михой. Сильный, крепкий телосложением, он среди них был самым надежным.
– Не беспокойся, Куно. Я наблюдаю за жрецом, – успокоил Миха. Если он что-то задумает против нас, мы будем знать!
Куно не понял, как Миха наблюдает за жрецом, находясь по другую сторону хребта, но этот парень и дочь задали много загадок, на которые у него нет ответов. Они умеют многое, недоступное никому из местных жителей; взгляд через камни – одна из таких способностей. И все же тревога Куно осталась с ним.
Факел чадил. Черный хвост дыма поднимался к потолку, ища выход, и, не обнаружив ни щелочки, пробегал по вогнутой поверхности, пригибался книзу и, почуяв ток свежего воздуха из приоткрытой двери, выползал наружу.
Тяжелый воздух не тяготил жреца. Он его даже не замечал. А полумрак способствовал размышлениям.
Сколько лет он уже живет без имени! С тех пор, как умер его учитель и он стал жрецом, его имя помнили разве что самые старые люди в его родной деревне. Большую часть жизни он провел в храме. Учеников жрецы брали только из клана праотца Хуана. Этот клан стал жреческой кастой. Все кланы сохранялись по мужской ветви. Женщины уходили к мужьям. И это тоже было завещанием Хуана Родригеса! Строгая иерархия общества дисциплинировала. Никому и в голову не приходила мысль о соперничестве.
Так уж и никому?.. Сомнения одолели жреца после разговора с изгнанником Куно. Он не боится его! Или так умело скрывает это? Страх – основа послушания, его сила, как человека, который управляет всеми кланами. Что будет, если люди перестанут бояться изгнания? А после появления чужих у многих появились вопросы. Тот, кто назвал себя праотцом Хуаном, перечеркнул все законы, им же написанные! Не отдавать незаконнорожденных детей волкам? А что с ними делать? Дать вырасти и родить своих детей? И уничтожить все общество? Праотец так и предупреждал: если будут рождаться дети от родителей, принадлежащих к одному клану, то общество умрет. Жрец строго следил за браками, чтобы не было смешения крови в пятом поколении предков, вел записи рождения и смерти. Но он так и не понял, как именно незаконнорожденные младенцы могут уничтожить общество. Это не его ума дело! Он убеждал себя в том, что праотцу виднее, но втайне от всех его мучила жажда знаний. Почему праотец Хуан не оставил записей об этом? Если бы знать, что именно может произойти, то можно и подготовиться к отпору, к защите.
