СОВетовские уроки

Дизайн обложки и цветной иллюстрации Анастасия Владимировна Илюшина

© Галина Игоревна Шляхова, 2022

ISBN 978-5-0059-2945-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Нечто вроде авторского предисловия и глоссария
несколько пояснений, предвосхищающих возможную критику

Около года назад моя книга «СОВетовские уроки» была, как я полагала, на стадии «почти готова». Из опыта работы над художественными произведениями в предыдущие несколько лет¹ я усвоила, что процедуры издания тиража и знакомства с новинкой читателей мне даются куда сложнее, чем сам процесс написания текста. Поэтому я решила тогда, в ноябре 2021 года, что пора анонсировать готовящуюся к выходу книгу, чтобы, пока я внесу последние штрихи в её содержание, уже была определена её дальнейшая судьба. «СОВетовские уроки» – мой первый опыт литературы нехудожественной, а потому мне оказалось в данном случае гораздо важнее позаботиться о том, чтобы текст нашёл свою аудиторию.

Но внезапно вышло всё наоборот: уже были найдены первые читатели, с нетерпением ждущие книгу, достигнуты договорённости с площадками для проведения презентаций, привлечены спонсоры для заказа тиража, задействован талантливый дизайнер, оформивший обложку моей мечты, – а текст так и застрял на стадии «почти готово». Я страшно переживала, понимая, что всех подвожу, что вышли все обещанные мной и мной же многократно переносившиеся сроки, но меня словно заколдовали или прокляли: без малого год или наваливались личные обстоятельства, или некие внешние, потрясавшие всё общество, катаклизмы то в одной то в другой форме мешали мне завершить начатое.

А сегодня, поставив наконец последнюю точку и перечитав, что получилось, я с изумлением задумалась: что же могло казаться мне «почти готовым» прошлой осенью, если столь многое из вошедшего в мой труд было навеяно событиями именно последних месяцев? Ответ на этот вопрос уже не отыскать: работая над текстом столь долго, возвращаясь к нему порой после недельных перерывов, компилируя черновые заметки, в рукописном и электронном виде накопившиеся тем временем в огромном количестве, я ни за что уже не вспомню первоначальный замысел. Очевидно лишь, что, если бы книга увидела свет год назад, она была бы минимум вполовину менее богата фактами и выводами. И, утешая себя теперь в отношении непростительно затянувшихся дедлайнов, должна признать – отчасти в своё оправдание, а отчасти просто справедливости ради, – что в том виде, в каком они попадут в итоге к читателям, «СОВетовские уроки» могли появиться только сейчас. Похоже, им необходимо было как следует «вызреть».

28 ноября 2022 г.

За исключением самой СОВет в тексте почти нет упоминаний имён собственных – ни лиц, ни организаций. Мне подумалось, что жанр Книги в отличие от статьи работает на вечность, а не злободневность, а потому это не место для «полезных ссылок», которые рискуют устареть уже спустя пару месяцев. Если вы через несколько лет вспомните про это издание и решите снять его с полки, чтобы перечитать фрагменты, многие учреждения, о которых я рассказываю в тексте, уже успеют сменить название, или модифицировать принципы работы, или и вовсе закрыться – и прикладного характера у моих точных отсылок к ним не останется. Зато общее описание процессов третьего сектора и выводы, основанные на опыте выживания и развития миниатюрной благотворительной организации, сохранят и интерес, и актуальность, и со временем даже обретут историческую ценность. Я полагаю, части моего повествования, которые могут быть кем-то восприняты как практические рекомендации, тем не менее даже в том обобщённом виде, в котором они в результате изложены, способны придать верное направление действиям тех, кто пожелает ими воспользоваться.

Кроме того, обезличенность как стиль книги в целом избавил меня от деликатного замалчивания и ретуширования персонажей, фигурирующих в негативном ключе. Понимая, что любой авторский труд субъективен, я не хотела бы в глазах широкого круга читателей компрометировать кого-то из людей и организаций, которым в рамках своих воспоминаний не могу дать иную оценку кроме отрицательной.

Также пояснений заслуживают некоторые многократно встречающиеся в тексте слова, в отношении которых существует путаница в связи с расхождением их значения в обывательском языке и в роли отраслевых терминов. Поскольку их значения и границы употребления размыты, есть необходимость уточнить, что именно под ними имеется в виду в данной книге.

Третий сектор, в общем-то, уже закрепился в языке как довольно однозначный термин, однако для людей, далёких от данной отрасли, иногда возникает риск путаницы с паронимом² «третичный сектор экономики», который был введён в понятийный аппарат социальных наук Аланом Фишером и означает сферу услуг в противовес добыче сырья и промышленному производству. Не имея с этой моделью ничего общего, третий сектор, который не раз будет упоминаться в моей книге, означает совокупность благотворительных структур, тогда как первые два сектора, которым он противопоставлен, представлены государственными органами и бизнесом.

НКО (некоммерческая организация). В следующих разделах книги будет основательно рассказано о том, какие бывают некоммерческие организации. И мы убедимся, что далеко не все они благотворительные. Однако, во избежание плеоназмов и тавтологий, там, где контекст, на мой взгляд, позволяет такого рода обобщения, я использую понятия НКО и (реже) фонды как синонимы благотворительных организаций.

Гражданское общество признаётся исследователями «ускользающей концепцией»: полагают, что можно насчитать «десятки, а то и сотни» определений понятия, и причины такого многообразия подходов кроются в «изобилии позиций по ключевым вопросам, которые раскрывают его смысл»³. Не претендуя на универсальность, давайте условимся, что на страницах этой книги я использую словосочетание «гражданское общество» и слово «граждане», когда говорю об индивидах, участвующих – активно или пассивно – в благотворительности и волонтёрстве вне каких-либо учреждений – коммерческих, некоммерческих или государственных, самостоятельно, представляя своими действиями и мыслями только самих себя как физических лиц.

Есть также слова, которые я стараюсь не употреблять, хотя в ряде контекстов они уместны, приняты сектором, закреплены в качестве устойчивых выражений или даже терминов. Ввиду их распространённости мне не удаётся полностью достичь их искоренения из моего лексикона за счёт перифраз и синонимов (хоть я и стараюсь), а потому для меня важно на первых же страницах пояснить моё восприятие их.

Пожертвования. Как гласит пословица библейского происхождения, «да не оскудеет рука дающего». Эта же мысль встречается в моей любимой книге Эриха Фромма «Искусство любить»: «Давать приносит больше радости, чем получать, не потому, что это – лишение, а потому, что этим актом я подтверждаю тот факт, что я жив»⁴. Слово «пожертвование» содержит в самом своём корне идею уступки, самоотречения, отказа от чего-то ценного. На самом же деле человек занимается благотворительностью, когда может и готов делать добро, ничего не теряя, но лишь получая удовлетворение, не беднея, а в метафорическом смысле, напротив, обогащаясь. Вот почему применимо к средствам, выделяемым на помощь нуждающимся – в частности нашим подопечным – мне уместнее кажутся «банковские» термины «вклады» и «взносы». Но понятие «пожертвование» обойти не всегда уместно – как минимум потому, что оно зафиксировано в Гражданском кодексе (ст. 582): так закон рекомендует называть «дарение вещи или права в общеполезных целях».

Передержка и пристройство. От обоих этих слов веет снисхождением. В них как будто заложен оттенок смысла: «Зверушки никому не нужны, но из милости давайте их приютим, временно у себя подержим и куда-нибудь пристроим». А СОВет в участь своих подопечных вкладывает в корне другой посыл. Животные приносят радость, и мы работаем над тем, чтобы ввести моду на традицию их заводить, поэтому получающие питомца должны считать это за престиж и честь, а не оказываемое ими одолжение. Процесс попадания питомцев в дом – это, в моём понимании, взаимный поиск друг друга, а вовсе не навязывание животных людям.

Зоозащита. Существует в русском языке некая двусмысленность со сложными словами, оканчивающимися на -защитный. Правозащитный – это защищающий права, а вот солнцезащитный, несмотря на точно такое же морфемное образование, это защищающий не солнце, а от солнца. И когда я ознакамливаюсь с некоторыми зоозащитными законопроектами и концепциями, у меня остаётся двойственное впечатление: собираются ли они защищать животных от злоупотреблений людей или интересы людей от животных без заботы о последних. Кроме того, слово вызывает ассоциации со стоящим за ним образом. А ряд зоозащитников сформировали такой имидж, с которым ассоциироваться не слишком бы хотелось. В связи с отсутствием другого ёмкого термина, обобщающего движения, занимающиеся благотворительной деятельностью в поддержку животных, я, конечно, вынуждена говорить о принадлежности моей организации к зоозащите, но всякий раз, когда мне приходится произносить или писать это слово, да ещё и применимо к СОВет, внутри меня недовольно морщится воображаемый котик.

Волонтёр, добровольчество. Здесь, видимо, сыграли роль мои личные ассоциации – которые, впрочем, подозреваю, мало расходятся с узуальными. При слове «доброволец» в моей голове возникает образ либо дружинника из народного ополчения, либо пионера в красном галстуке, несущего сдавать металлолом. При слове «волонтёр» – хотя я, как специалист по гражданскому обществу, прекрасно знаю, насколько разных возрастов и иных социальных параметров люди попадают под это определение – мне представляются молодые люди с подчёркнуто оптимистичными улыбками в ярких футболках. А вот при уточнении «волонтёр-зоозащитник» – пожилая кудрявая дамочка с энергичным голосом, выкрикивающим лозунги в поддержку кошек и собак. Я ничего не имею против всех этих людей, они хорошие. Но при чём здесь СОВет?.. Поэтому тех, кто причастен к нашей деятельности, я в зависимости от степени и характера их причастности обычно зову или членами Правления, или помощниками, или стажёрами.

Хозяин. На первый взгляд, безобидная и давно устоявшаяся традиция величать так человека, содержащего питомца (в связи с чем избегать в речи этого слова в соответствующих контекстах у меня получается хуже всего). Но почему-то, если мне радует слух, когда меня называют хозяйкой дома, меня коробит, когда меня называют хозяйкой моих котов. В словаре Ожегова мы найдём в толковании слова «хозяин» два основных посыла: владение чем-либо и распоряжение кем-то, кто находится в подчинении. Проецируя эти постулаты на животных, мы подспудно отказываем им в уважении. Если ставить акцент на второе значение, мы тем самим подчёркиваем свою власть над ними; если же на первое, то мы соглашаемся с законодательной несправедливостью, допущенной российским Гражданским кодексом, согласно которому животные приравниваются к имуществу (ч.1, ст.137). В ноябре 2016 года на зоофоруме ProZoo я выписала одну цитату из речи члена Общественной палаты Артёма Кирьянова про концепцию отказа от имущественного подхода к животным: «Животное не собственность, а субъект права с ограниченной дееспособностью, при котором хозяин – опекун». В этом направлении, на мой взгляд, и следует развивать идеологию. Поэтому я не очень люблю называть себя хозяйкой Тихона и Пряника. Они мой коты, а я их человек, не более того.

1. От ожиданий к реальности

Пожалуй, подобную книгу, основанную во многом на личном опыте и на историях из жизни своей собственной организации, автор должен начать с того, чтобы представиться. И первое, что я в этом самопредставлении считаю нужным сообщить, – это моё образование.

Дело в том, что сама я крайне не люблю, когда люди голословно провозглашают себя экспертами и позволяют себе издавать тексты, читать лекции и проводить тренинги по темам, о которых совершенно неясно, откуда они вообще имеют понимание. Например, сплошь и рядом встречаются коучи личностного роста, которые по диплому не психологи, как было бы логично от них ожидать, а экономисты. Не менее часто в нашем перевёрнутом с ног на голову мире подсовываются ещё более странные эталоны: люди, которые в принципе ничему толком не учились, кроме как (надеюсь, что хотя бы) школьным предметам, но решили учить других, потому что достигли «Успеха», измеряемого обычно количеством подписчиков в соцсетях и прибылью с рекламы. Проблема в том, что делиться они пытаются не самим «Успехом» (что было бы с их стороны мило и щедро, но нет, увы), а «Знаниями». Но сложно делиться тем, чего у тебя самого нет.

Да, я придерживаюсь консервативного подхода и уверена, что, как ни многое может дать нам в любом деле практика, основываться она должна на теории, чтобы человек получал всё же комплексное представление о сфере своей работы.

Итак, обосновать своё решение о создании этой книги по вышеназванному критерию мне не составит труда. В 2014 году я получила красный диплом магистра, защитив выпускную квалификационную работу на Кафедре экономики и управления в негосударственных некоммерческих организациях НИУ ВШЭ⁵. И моя дальнейшая деятельность в третьем секторе стала закономерным продолжением интереса к профильным университетским предметам. Во время учёбы нам часто давали в рамках семинарских занятий задания на моделирование, в которых так или иначе обыгрывался вопрос «Если бы вдруг вы открыли НКО, что за организация это была бы?». И, из раза в раз проигрывая гипотетическую ситуацию, я снова и снова «открывала» то, что в итоге и открыла – клинику, в которой могли бы безбарьерно получать ветеринарную помощь нуждающиеся животные.

Казалось бы, всё сложилось чудо как гармонично: изучила со всех сторон теорию – через год стала применять её на практике.

Но все вы наверняка не раз слышали тезис о том, что, погрузившись в реальную жизнь, человек понимает, что теперь пора забыть всё, чему его учили, и учиться заново – уже не по учебникам и конспектам, а непосредственно в процессе работы.

И вот, при всём моём уважении к образованию, о котором я рассуждала выше, я вскоре начала подозревать, что меня ждёт нечто подобное.

Первым насторожившим меня «тревожным звоночком» стала реакция моей научной руководительницы, когда я поделилась с ней планом учредить СОВет. Она стала меня отговаривать! Она, два года учившая меня, как прекрасен мир благотворительных организаций, и, пожалуй, больше всех виновная, что в мою голову пришла подобная идея!..

Через некоторое время я догадалась, в чём подвох.

Рассказывая на лекциях вдохновляющие вещи о третьем секторе, нам забыли сказать, что…

…все инструменты фандрайзинга⁶ доступны только после первого года работы НКО, когда она уже «проявит себя», а вот каким чудом и на какие средства ей в течение этого самого первого года выживать и себя проявлять, сведений нет;

…изучение законодательства об НКО и требований к подготовке учредительных документов никак при регистрации не поможет, потому что в Минюсте, особенно в территориальных его органах, ничего из этого не изучали, а значит вполне могут из раза в раз возвращать на доработку устав, заставляя править соответствующие ФЗ №7⁷ пункты на противоречащие ему;

…никаких льгот в плане административных расходов для НКО не предусмотрено, их множество для ИП, а вот благотворительные организации расцениваются как обычное юрлицо, а потому все госпошлины, банковские комиссии и пр. оплачивают в полном объёме

А ещё прикладной литературы, как наладить работу НКО, практически не отыскать. Ориентированной на российские реалии – так и подавно. Есть либо фундаментальные исследования, либо пособия по общему менеджменту, которые весьма с большими оговорками можно применять в третьем секторе. И с тем и с другим мне доводилось ознакомиться, потому что я, не сдаваясь, годами продолжала примирять упорно расходящиеся, как круги на воде, теорию и практику и пыталась подкреплять последнюю первой.

Сначала, сразу после выпуска из магистратуры, я пошла работать в научный центр, который занимается как раз проблематикой некоммерческих организаций и гражданского общества. За полтора года погрузилась во множество материалов со статистическими данными, интересными подходами к благотворительности и волонтёрству отечественных и зарубежных исследователей… И вспоминается мне шутка физиков о том, что «по законам аэродинамики шмель летать не должен, но он об этом не знает и всё равно летает». Примерно также функционируют большинство НКО и неформальных сообществ: изо дня в день решают насущные задачи в рамках своих уставных целей, даже не подозревая, что там про них пишут в рецензируемых монографиях учёные мужи.

Потом, когда моей СОВет было уже три годика, я отыскала более, на первый взгляд, прикладной способ повысить квалификацию и записалась на курс так называемой школы руководителя НКО. И именно тогда меня посетила впервые идея написать эту книгу. После того как в ходе первого модуля нам дали в качестве домашнего задания работу со списком рекомендованной литературы, а первым номером в ней стояло произведение Алекса Фергюсона «Уроки лидерства. Чему меня научила жизнь и 27 лет в «Манчестер Юнайтед». Я с начальной школы привыкла выполнять домашку, поэтому честно прочитала, что велено. Но так и не нашла, чем «опыт самого успешного тренера в истории футбола» мог бы мне пригодиться в управлении благотворительной организацией. Девочки в Правлении СОВет разве только ну совсем отдалённо походили на профессиональных футболистов (к счастью), и насущная проблема, где достать средства на лечение социально незащищённых животных, имела крайне мало общего с задачами, стоящими перед британским спортивным клубом.

Другие книги и разработанные авторами курса презентации вызывали недоумение меньше, и некоторые полезные вещи я из них узнала. Есть принципы общего менеджмента, которые в равной мере применимы к управлению любой структурой, будь то бизнес, государственный сектор или НКО. И всё же от специализированного курса, ориентированного на представителей именно некоммерческих организаций, конечно, ждёшь адаптации под соответствующие реалии и потребности. Но, к сожалению, предложенная нам профессиональная литература, во-первых, практически полностью была представлена зарубежными авторами – тогда как в российской действительности далеко не всё в сфере благотворительности совпадает с европейским или британским мироустройством, а во-вторых, содержала примеры, на 90% взятые чисто из коммерческой среды – то есть управленцу НКО они скорее добавляют путаницы, нежели иллюстрируют, как объяснённые в теории механизмы могут послужить в его деятельности.

Если я вижу, что в мире чего-то не хватает – чего-то, что, на мой взгляд, ему было бы нужно, – меня сразу посещает мысль и желание это миру дать. И, осознав, в каком дефиците в России отечественная прикладная литература, разбирающая насущные проблемы некоммерческих организаций, я взялась за черновик этой книги.

Получившийся у меня труд не претендует на репутацию идеального. Как минимум я, разумеется, не могу не признавать, что моя организация пока так и не стала вполне крупной и знаменитой. На фоне многих выдающихся фондов наши достижения более чем скромны: парочка грантов на довольно небольшие суммы; годовой бюджет, измеряющийся сотнями, а не миллионами тысяч рублей; социальные сети, даже не стремящиеся сравняться по охвату со звёздными блогерами. И тем не менее я верю, что моя книга способна подарить отрасли как минимум три полезных пункта.

Во-первых, кто-нибудь, возможно, прочитав начало этой главы захочет поспорить, что есть-таки уже в российской литературе примеры «историй успеха» НКО и я вовсе не первопроходец на этом поприще. И, открыв полемику, напомнит о других трудах, обратив на них внимание заинтересованных читателей и сделав авторов заслуженно более известными.

Во-вторых, не исключено, что кто-то из коллег по третьему сектору – в том числе представителей более впечатляющих своим масштабом организаций – вдохновится моим делом и надумает тоже написать книгу о своей НКО. Ведь каждая благотворительная организация – это своя судьба, своя история, и её учредителю обязательно есть что рассказать о «детище». И, с одной стороны, это непременно будет уникальный опыт, но, с другой стороны, из него обязательно можно извлечь типовые уроки, которые станут подспорьем единомышленникам, работающим в смежных направлениях.

Наконец, в-третьих, названные мной ранее нюансы, связанные с СОВет – относительная миниатюрность её бюджета, размера, аудитории – являются одновременно и теми факторами, которые делают её опыт ценным, чтобы им делиться. Ведь медленный темп развития моей организации обусловлен двумя причинами: старт с полного нуля и постоянное совместительство руководства НКО с другой «основной деятельностью».

Поясню оба эти аспекта. Довольно часто благотворительные фонды учреждают медийные личности. Поскольку это люди, мягко скажем, небедные, они в состоянии позволить себе инвестировать в своё новое намерение, и организация сразу обрастает штатом профессиональных сотрудников, с оплатой труда которых проблем не возникает. К тому же публичность создателя фонда снимает и вопрос с пиаром стартапа – аудитория человека перетекает в аудиторию юрлица. Точка зрения, что, чтобы заниматься благотворительностью, надо сперва стать обеспеченным и влиятельным, достаточно популярна⁸, в частности именно её придерживались мои родственники, которые, узнав о планах открыть СОВет, пришли в ужас. Но остановить меня не удалось: я хотела лечить животных, остальное было вторично. Так и вышло, что «Социально ориентированная ветеринария» не может похвастаться достойным учредителем, который, используя свои связи и средства, сразу обеспечил бы ей взлёт и стабильность. Её учредителем оказался человек из небогатой семьи, только что окончивший институт. Но родителей не выбирают – и моё детище волей-неволей стало как-то расти и выживать в таких трудных условиях, постепенно разрушая вокруг себя стереотип, будто в благотворительность может прийти не кто угодно.

Второе, что мешало горемычной СОВет, – моя постоянная вовлечённость в другие дела. На протяжении всех лет существования организации я совмещала руководство ей то с работой, то с учёбой, то с тем и другим одновременно. Точно так же поступали и все мои помощники, входившие в разные годы в Правление. Деятельность в СОВет никогда ни для кого из нас не оплачивалась, а потому каждый из нас неизбежно был вынужден иметь параллельно занятость, которая бы «кормила». Периодически моя склонность к перфекционизму шептала мне, что, раз я так плохо справляюсь с обязанностями руководителя и организация неделями бывает брошена без моего внимания, не правильнее ли её закрыть вообще. Обычно именно в такие моменты меня настигала новость об очередном спасённом пациенте и благодарность от его опекуна за то, что СОВет существует. Это и заставляло меня каждый раз приходить к выводу, что ладно уж, пока закрывать не надо, пусть ещё поработает как получается. И с удивлением я обнаруживаю, что каким-то чудом «Социально ориентированная ветеринария» пережила самый трудный свой первый год и знай себе продолжает развиваться. Да, очень медленно. Но развиваться – не деградировать и даже не стагнировать.

И потому мне кажется, что наша история заслуживает быть рассказанной. Пусть она помогает тем, кто, отговариваемый со всех сторон от своей затеи, всё же чувствует, что не может подавить в себе желание ввязаться в решение социальной проблемы, которая трогает его за душу, даже если ничего из реальных ресурсов для этого нет. Я точно знаю, что из ничего прекрасно можно сделать сеть ветеринарных клиник, где лечатся попавшие в беду животные. А значит и многое другое из него сделать удастся.

Вернёмся теперь как раз к тому моменту, когда ещё не было ничего. Вернее, конечно же, не совсем ничего: в 2015 году я имела профильный диплом, теоретические знания, вытекающую из них и из моего юного возраста наивность, веру в свою идею и твёрдое намерение её воплотить. В моём мире паслись розовые единороги (пасутся, кстати, до сих пор, никуда не делись), и я была убеждена, что всё человечество мечтает откликнуться на добрый проект создания бесплатной клиники для животных.

Я изучила Федеральный закон №7 «О некоммерческих организациях», с которым уже была знакома благодаря магистратуре, и села писать Устав. Контекстная реклама Яндекса настойчиво подсовывала мне объявления фирм, предлагающих регистрацию НКО «под ключ» всего за 15 тысяч рублей (без учёта госпошлины), но я с презрением их закрывала: неужели я да сама не справлюсь, я же два года учила всё про некоммерческие организации, что сложного в подготовке учредительных документов.

В подготовке – ничего. Сложности начались после посещения управления Министерства юстиции по Липецкой области. Где устно мне было сказано дословно следующее: «Мы такое зарегистрировать не можем, потому что такого никогда не было». Конечно же «такого» не было, ведь это новая организация… В ответ на моё недоумение местный чиновник стал приводить мне в пример разные известные ему городские фонды и говорить, что если бы нечто наподобие, то можно было бы и зарегистрировать, а вот чтобы финансировать лечение нуждающихся животных – «такого не было». Не было и не будет, стоял он на своём. Объяснять ему, что в рамках благотворительной деятельности возможны разные формы и направления, а новизна подхода к решению проблемы отнюдь не является основанием для отказа в приёме документов, оказалось бесполезно. Меняйте концепцию и подавайте заново. Госпошлину за первую попытку, естественно, не вернём.

Пытаясь усложнить жизнь мне, себе он её при этом старался облегчить, склоняя меня закрыть неудавшуюся процедуру регистрации, довольствуясь лишь этим разговором в его кабинете. Очень расстроился, когда я непреклонно сообщила, что нужен официальный письменный отказ.

Бюрократия ничего не знает о скорости и эффективности, а потому запрошенный мной отказ был направлен почтой России по адресу моей постоянной регистрации, который от моего фактического места проживания на тот момент отделяли пятьсот километров, несмотря на указанные в документах и прекрасно известные отправителю контакты для оперативной связи со мной.

Через два месяца эта вымученная минюстовцем бумага была-таки мной получена. Я хранила её в столе вплоть до написания этой книги: перечитав для уточнения описываемых мной деталей, решила наконец сдать в макулатуру. Это не те воспоминания, которые нуждаются в бережливом отношении.

В заверенном подписью отказе боявшийся нового чиновник, разумеется, не осмелился написать в качестве основания «такого никогда не было». Вместо этого он придрался к тому, что в Уставе СОВет предполагалось избрание Руководителя (единоличного исполнительного органа) Правлением (высшим коллегиальным органом), тогда как согласно статье 123.25 ГК РФ единоличный исполнительный орган должен назначаться учредителем.

На самом деле я не с потолка взяла свою версию про участие Правления в определении кандидатуры Руководителя, а из федерального закона о некоммерческих организациях, но, получив отказ, который содержал помимо этого пункта ещё ряд придирок к тексту, всё же решила прислушаться к позиции регистрирующего органа и внести соответствующие исправления. Однако, как показало дальнейшее развитие событий, зря.

Итак, к моменту получения письменного мотивированного отказа я приняла решение подавать документы на повторную регистрацию в Москве. С одной стороны, лелеяла надежду, что столичные бюрократы вряд ли так сильно шокируются организацией, которой «никогда не было», как региональные. С другой – жизненные обстоятельства плавно подводили меня к повторному переезду в город, где я ранее училась.

Московское управление Минюста оказалось немногим приветливее липецкого: процесс регистрации растянулся на пять месяцев вместо положенных трёх недель. С августа по ноябрь я пыталась получить хоть какую-то обратную связь, но тщетно. На выдачу документы не передавались, о чём я каждый раз узнавала, отстояв соответствующую очередь – всегда огромную, так как приёмные часы назначались далеко не каждый день; человек в окошке никогда не знал и не хотел узнать, где и на какой стадии решение по нашему вопросу, предлагая звонить за информацией по номерам, которые никогда-никогда не отвечали. Наконец, с появлением первого снега, удалось выяснить, что вновь пришёл отказ – всё туда же, по адресу из моего паспорта. Минюстовским чиновникам нравилось общаться со мной максимально долгим и неудобным способом. Так же гораздо интереснее, чем просто отвечать на телефон в рабочее время.

И к чему же, вы думаете, придрался столичный куратор моей новой заявки? К тому, что согласно новой версии Устава СОВет исполнительный орган должен был формироваться Учредителем, тогда как ФЗ №7 требовал отнести это к исключительной компетенции Правления⁹. «Да, я знаю, я уже выучила этот закон наизусть и первоначально так и писала в Уставе, но ваш коллега из регионального управления министерства обратил внимание на Гражданский кодекс, где сказано обратное, после чего я исправила текст!» – попыталась я возразить, записавшись, ценой неимоверных ухищрений, на личный приём к куратору. «У нас в методических рекомендациях сказано, что ФЗ важнее ГК», – сообщил чиновник. В Липецке, видимо, другие методические рекомендации. Госпошлину конечно же не вернём, если хотите зарегистрировать-таки организацию, правьте обратно проблемный пункт и начинайте процедуру заново с нуля.

Прошло семь лет. Противоречие в законодательстве так не устранено: работая над этой главой, я вновь проверила те самые статьи в актуальных на сегодняшний день редакциях нормативно-правовых актов. В минувшие годы я чуть ли не каждого попадавшегося мне на глаза юриста спрашивала, чисто из любопытства: в случае расхождения предписаний в кодексе и в федеральном законе – кому верить? Сам факт расхождений никого из юристов ни разу не смутил: они к такому привычные, не то что я, для них противоречащие друг другу документы государственной важности в порядке вещей. В вопросе, какой же из нормативно-правовых актов главнее, мнения разделились примерно пополам. Так же, как между двумя управлениями Минюста, с которыми мне довелось общаться.