Неизвестный Алексеев. Том 3: Неизданная проза Геннадия Алексеева

В двадцать лет открываю русский символизм, и долго пьянит меня его пряное, ароматное вино. Преклонение перед Брюсовым (Блок, Белый, Анненский – позже).

шали, чтобы все знали, как весело, как хорошо хохочущему. И в автобусе полчаса тому назад кто-то хохотал точно так же, и в электричке час тому назад, и вчера я где-то слышал этот наглый хамский хохот, и в прошлом месяце, и в прошлом году… И будто хохочет один человек, один и тот же жизнерадостный, никогда не унывающий, безумно довольный собой молодой человек – ему всегда от 18 до 25. Временами я начинаю завидовать его бесхитростному животному оптимизму.

Судя по всему Анастасия Дмитриевна любила роскошь и наслаждалась столь неожиданно свалившимся на нее богатством

Питаю слабость к старым фотографиям. В них есть нечто сверхъестественное. Фото начала нашего века – вокзал в Новой деревне. Перрон. Поезд пригородной железной дороги с допотопными, какимито куцыми вагончиками. Толпа на перроне. Видимо, люди только что вышли и направляются в город. Солидные господа в котелках, дамы в светлых летних шляпах с широкими полями, студенты в форменных фуражках, мастеровой в помятом картузе, крестьянка (видимо чухонка) в платочке. Идут, молчат, разговаривают, жестикулиру

Несмотря на нелепость и постыдность своей жизни, я все еще на чтото надеюсь.