Loe raamatut: «Девочка и кошка. Сборник рассказов»

© Геннадий Дмитриев, 2020

ISBN 978-5-4498-1270-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Девочка и кошка

Планер уверенно набирал высоту. Облако, породившее восходящий поток, висело надо мной, и с каждым витком спирали становилось всё ближе и ближе. Лёгкое, невесомое, белоснежное издали, вблизи казалось оно тяжёлым, тёмным и мрачным, накрывшим собою весь мир. Грязные, тёмно-синие космы свисали по краям. Облака образуются от термических потоков, когда тёплый влажный воздух, поднимаясь вверх, охлаждается и превращается в обыкновенный туман. Облачко, рожденное потоком, растет, развивается, и превращается в тяжёлое кучевое облако, которому больше не нужен родивший его поток. Оторвавшись от него, оно само, словно огромным насосом, всасывает в себя воздух, образуя новое, мощное восходящее течение.

Как дети, выросшие, возмужавшие и покинувшие родительский дом, гордо плывут облака над необъятными просторами, чтобы где-то там, в далёком краю, упасть проливным дождём на землю и умереть.

Планер уже под самым облаком, пора выходить из спирали и продолжать полет по маршруту, но я решил набрать ещё несколько сотен метров. В облаке восходящий поток усилился, и когда я попытался выйти из него, то уже не смог. Планер не слушался рулей, продолжая вращаться, поднимался всё выше и выше. Да и выходить из потока опасно, рядом, воздух с такой же скоростью устремляется вниз, и резкий переход из восходящего потока в нисходящий может разрушить лёгкий летательный аппарат.

Теперь меня несло вместе с облаком в неизвестном направлении. Я пожалел о своей глупости. Поздно. О полёте по маршруту нечего было и думать. Вырваться бы целым из этого потока. Меня тянуло вверх, но на трех с половиной тысячах метров поток стал ослабевать, и на четырех облако отпустило меня. Хорошо, что так всё кончилось, без кислородного прибора я мог потерять сознание, если бы затащило выше.

Облако, взявшее меня в плен, распадалось, таяло, исчезало. Под крылом лежали поля, лесополосы, узкие ниточки просёлочных дорог, вдали, в синеватой дымке, угадывался берег моря. Нужно подойти ближе, и по очертанию береговой линии восстановить потерянную ориентировку. Но пока я летел в сторону побережья, пока сличал карту с местностью, кружа над берегом и не находя знакомых ориентиров, планер потерял высоту. Связи с аэродромом не было. Напрасно пытался я зацепиться за какой-нибудь поток, воздух был тих и спокоен. Пора выбирать место для посадки. Под крылом проплыла бухта, небольшое селение, стоящий на рейде парусник да лодки у причала. Ни этой бухты, ни похожего селения, на карте я не находил.

Посадив планер в поле, недалеко от поселка, я тупо уставившись в карту, пытался определить своё местонахождение. «Нужно идти в село» – подумал я, и посмотрел в том направлении, где находился неизвестный мне населённый пункт. И вдруг увидел маленькую девочку, лет десяти, которая бежала к планеру.

– Птица! Птица! – кричала она. – Какая красивая птица!

Она подбежала к планеру, поздоровалась с ним, а потом и со мной.

– Как зовут твою птицу? – спросила девочка.

– Ее зовут «Бланик», – ответил я.

– Это некрасивое имя, придумай ей другое! У птицы должно быть красивое имя.

– Но я не могу придумать другое имя, так называется этот планер.

– Тогда я сама придумаю имя для нее, хочешь?

– Ну, что ж, придумай, – ответил я.

Пока девочка придумывала новое имя для моего планера, я спросил:

– Скажи, а как называется этот посёлок?

– Это Каперна.

– Какая Каперна? – удивился я, населённого пункта с таким названием на моей полетной карте не было.

– Та, что между Лиссом и Зурбаганом, – ответила девочка. – Разве ты не знаешь?

Я остолбенел. Боже мой! Куда я попал? В какие края занесло меня это облако? Как бы там ни было, но я не мог попасть в мир, придуманный Грином!

– А ты ничего не путаешь? Это действительно Каперна, что находится между Лиссом и Зурбаганом?

– Да, да, именно та Каперна!

Нужно пойти в посёлок, дать телеграмму в аэроклуб, чтобы выслали самолёт-буксировщик. Но куда? Куда должен вылететь буксировщик? В ту далёкую страну, существующую лишь на страницах произведений Грина? Что же это было за облако? Какое-то не такое оно было. Слишком тёмное. И поток усилился сразу, а не постепенно, как обычно. А может быть, мне это только снится? Все это сон. Нет, не похоже. Но, всё равно, нужно идти в посёлок.

– У вас есть почта, телефон, телеграф?

– Нет, – ответила девочка, ничего такого у нас нет. Ни почты, ни телеграфа.

– А что, если кому-то из жителей нужно отправить письмо?

– В бухте стоит корабль. Если хочешь отправить письмо, напиши и отдай его капитану. Завтра утром он уйдет в Зурбаган. Там есть почта.

– И часто корабли приходят в вашу бухту?

– Нет, нечасто, – вздохнула девочка, – совсем не часто, только иногда, по дороге в Лисс или в Зурбаган. А на прошлой неделе, – продолжала она, понизив голос до шепота, – к нам приходили пираты, на большом черном корабле. А за мысом, их ждал большой-пребольшой фрегат. И был бой, настоящий морской бой! Я слышала, как стреляли пушки! И пиратский корабль утонул.

– А может быть утонул другой корабль?

– Нет, – вздохнула она, – утонули пираты. Потом, на другой день, к берегу прибило обломки: кусок мачты и флаг. Такой страшный, весь чёрный с черепом и костями. Я его спрятала в своей хижине.

– Не надо было этого делать. Что сказали твои родители?

– Мне никто ничего не сказал, – вздохнула она. – Я живу одна. Мои родители утонули, их корабль разбился о скалы в проливе Кассет.

– Бедный ребёнок! Ты живешь совсем одна?

– Нет, с кошкой. У меня есть кошка, она такая ласковая, пушистая. Мы спим вместе, обнимемся, и спим. Она поёт мне песенки, а я пою её молоком.

– А где ты берешь молоко?

– Соседи приносят. Они приносят молоко мне, а я отдаю кошке.

– А что же ты ешь сама?

– Вчера мне приносили кашу, а сегодня я ела рыбу. В поселке много добрых людей.

– Мне нужно сходить в поселок, сообщить туда, откуда я прилетел, где я нахожусь. Хотя я этого и сам не знаю.

– Тогда напиши письмо, и отдай капитану корабля.

– А как называется тот корабль?

– «Бегущая по волнам». Так и скажи: «Передайте письмо капитану „Бегущей по волнам“».

– А капитана зовут Вильям Гез?

– Нет, его зовут Владимир Иванович.

– Ты его знаешь?

– Конечно! Он иногда катает меня на своем корабле.

«Что-то не так, – подумал я, – похоже, что я нахожусь где-то между реальностью и фантазией. Может быть и название корабля, и населенных пунктов взяты из произведений Грина? И все это не имеет никакого отношения ни к Фрези Грант, ни к Ассоль?»

– А ты слышала что-нибудь о Фрези Грант?

– Да, – девочка снова заговорила шепотом, – совсем недавно я видела её! Она шла по лунной дорожке, прямо по волнам!

– Тебе это не показалось?

– Нет, это была она! Я точно знаю.

Всё перепуталось у меня в голове. Где же я всё-таки нахожусь? Нужно пойти в посёлок, может быть, удастся прояснить ситуацию.

– Я схожу в посёлок.

– Сходи, а я побуду с твоей птицей, можно?

– Конечно, можно.

– Мы с ней подружимся! Иди, а я пока придумаю ей имя.

Я спускался по узкой, крутой тропе. Рассматривал сверху и посёлок, и бухту, пытаясь высмотреть что-либо, указывающее на принадлежность к нашему, привычному миру. Но кроме красных черепичных крыш, корабля, стоящего на рейде, нескольких парусных и гребных лодок у причала, ничего не увидел.

Я шёл по пыльной улице мимо маленьких домиков, утопающих в зелени садов, и вдруг на одном из них увидел надпись: «Почтовое отделение Береговое».

«Село Береговое, сто пятьдесят километров на северо-восток от аэродрома. Какая, к черту, Капера?!» – пронеслось у меня в голове.

Я зашёл на почту. Всё как обычно. Телеграф, телефон, прием посылок и бандеролей. Двое посетителей: мужчина и женщина – видимо, ждут телефонные переговоры.

– Можно дать телеграмму? – спросил я девушку, работницу почтового отделения.

– Можно, вот, заполняйте, – она протянула мне бланк телеграммы.

– Это село Береговое?

– Да, Береговое.

– Слава Богу! А то я уже подумал… Тут одна девочка…

– Вы, наверное, встретили Алису? Она Вам наговорит! Бедный ребенок. Она живет в своём, выдуманном мире, и никак не может свыкнуться с реальностью.

– Конечно, – вздохнул я, – она ведь живёт одна, с кошкой.

– С кошкой? Да нет у нее никакой кошки! Родители терпеть не могут в доме животных! И живёт она не одна, у неё порядочная семья, отец – очень состоятельный человек, директор банка! Они приезжают сюда каждое лето, у них своя яхта. Настоящий двухмачтовый парусник! Видели? В бухте стоит. Девочка не совсем нормальная. По каким врачам они её только не возили! И к заграничным профессорам ездили – ничего не помогает. Она никак не может осознать реальность, живёт в сказке, которую выдумала сама. Доктора рекомендуют чаще бывать на природе, вот и ездят сюда каждое лето. Бедные, родители, как они с ней мучаются!

– Это родители у неё не совсем нормальные! – ответила женщина, ожидавшая телефонные переговоры. – Они никак не поймут, что ребёнку не нужны американские мультики, роскошные автомобили и яхта – ребёнку нужна сказка. Ей не нужны компьютерные игры, тамагочи, куклы «Барби», ей нужна кошка. Обыкновенная, живая, пушистая кошка! Дома только и разговоров, что о деньгах, о вкладах, о процентах. Вот она и выдумала себе сказку. А ребёнок вполне нормальный. Ей дарят подарки, дорогие игрушки, но никто из них не способен подарить ребенку сказку. И кошку, о которой она так мечтает.

Отослав телеграмму, я вернулся к планеру. Девочка гладила его рукой и разговаривала с ним.

– Ну что, ты придумала имя моей птице?

– Придумала! Я назвала её Ассоль. Мы с ней подружились.

– Но этим именем звали девочку, которая ждала корабль под алыми парусами, разве это имя годится для птицы?

– Ведь это красивое имя?

– Красивое.

– Ну вот, я буду звать твою птицу этим именем. Ассоль очень хотела, чтобы к ней приплыл корабль с алыми парусами, и он приплыл. Если чего-то очень, очень хочешь, то обязательно сбудется. И твоя мечта сбудется, потому, что я назвала этим именем твою птицу.

– А у тебя есть мечта?

– Есть, только это большой секрет, очень большой. Но тебе скажу. Я хочу летать, летать, как птица.

– За мной скоро прилетит самолёт. Птица эта сама не может подняться в небо, у нее нет мотора. А когда прилетит самолёт, я попытаюсь воплотить твою мечту. Подождешь?

– Подожду, мне ведь некуда спешить.

В ожидании самолёта я рассказывал девочке о полетах на планере, о восходящих и нисходящих потоках, облаках, объяснял действие рулей. А она рассказывала о море, о пиратах, о девушке, бегущей по волнам, и корабле под алыми парусами.

Самолёт прилетел через два часа. Жора, пилот Як-12-го, подошел к нам:

– Как тебя сюда занесло? Давай, подкатим планер поближе, подцепим фал.

– Погоди Жора. У меня просьба. Сделаем круг, прокатим девочку на планере.

– Времени нет! Скоро вечер, что, садиться потом в сумерках будем?

– Да, успеем мы до вечера. Поднимешь меня на триста метров, сделаю круг и сяду, потом полетим.

Жора посмотрел на часы.

– Ладно, успеем, давай подкатим планер.

Мы подкатили планер поближе к хвосту самолёта, и прицепили буксирный фал. Я подошёл к девочке.

– Я могу исполнить твою мечту. Хочешь полетать со мной на этой птице? Сама будешь ей управлять.

– Я?! Ты возьмёшь меня?! Конечно! Конечно, хочу!

– Тогда садись в первую кабину. Когда взлетим, возьмёшь штурвал, поставишь ноги на педали, будешь повторять движения за мной. Понятно?

– Понятно!

– Ну, тогда полетели.

Мы уселись в кабину, я подал Жоре знак, что к взлету готов. Самолёт медленно продвигался вперёд, выбирая слабину фала. Когда он натянулся, Жора увеличил мощность двигателя до взлётной, и мы начали разбег. Планер уже оторвался от земли, а самолёт всё ещё бежал, поднимая пыльный след. Наконец этот след оборвался, и самолет пошел вверх, увлекая нас за собой. Мы набрали высоту. Жора помахал крыльями, подавая знак, что я могу отцепить планер от самолета. Я потянул ручку отцепки, освобождаясь от буксира.

Мы летели над бухтой, над посёлком с красными черепичными крышами, над стоящим на рейде парусником и лодками на причале. Девочка держалась за управление, повторяя мои движения, и с замиранием сердца смотрела на великолепный мир, плывущий под крылом. Нас окружала тишина, и только ветер свистел в крыльях. Душу наполняло ощущение полёта, свободы, лёгкости и безмятежного счастья. Ребёнок, впервые поднявшись в воздух на легком безмоторном аппарате, ощутил себя птицей в бескрайней синеве неба.

Когда мы приземлились, она бросилась мне на шею и прошептала:

– Спасибо тебе. Ты исполнил мою мечту. Теперь я тоже умею летать, как эта птица!

Жора уже прицепил к планеру фал, и я сказал девочке:

– А теперь, прощай. Мне нужно улетать.

– А ты вернешься когда-нибудь?

– Да, я вернусь, я непременно вернусь, сюда, в Каперну, что между Лиссом и Зурбаганом.

Со стороны посёлка поднялся столб пыли, он приближался. К нам на большой скорости мчался джип. Он подъехал и остановился возле планера. Мужчина и женщина выскочили из него, и бросились у девочке.

– Алиса! Опять ты сбежала из дома! – строго сказал мужчина. – Быстро садись в машину! Снова ты морочишь людям голову своими бреднями! Сколько раз тебе говорить, чтоб без разрешения родителей ты не смела выходить из поселка?!

Девочка посмотрела на меня, на глазах ее выступили слезы.

– Прощай, не верь им! Это все неправда, я живу одна. Одна, с кошкой!

Она сложила руки, будто прижимала к груди маленького зверька, повернулась и побежала к машине.

– Простите её, – сказал мужчина, – она всегда рассказывает людям разные глупости. Не обращайте внимания.

– За что же я должен простить её? – ответил я. – Ведь это не глупости, и не бредни. Это мечта.

Геннадий Дмитриев Одесса – 2010

Десять лет спустя

Наш небольшой провинциальный городок, расположенный на самом берегу моря, пожалуй, мог бы служить иллюстрацией к произведениям Александра Грина, было в нём что-то от Лисса, а, возможно, и от Зурбагана. Узкие, сбегающие к морю улочки, поросшие фруктовыми садами прибрежные дачи, красные черепичные крыши которых создавали особый, неповторимый колорит, причалы и портовые сооружения, пришвартованные и стоящие в бухте на рейде суда – всё это придавало городу нечто такое, чего нет и не может быть у других, далёких от моря городов. Сходство нашего города с гриновским Лиссом дополнял, расположенный на северной окраине аэродром местного авиационного клуба, ведь и в Лиссе был клуб воздухоплавателей. Жизнь в городе протекала тихо и спокойно, без особых событий, и только летом, в курортный сезон сюда съезжались гости из разных мест, лишенных близости моря и обилия солнца. Приезжали и столичные знаменитости, устраивали концерты, театральные представления и творческие вечера. И тогда вся городская элита и простые обыватели, сменив пляжные костюмы на вечерние платья, наполняли театры и концертные залы.

Но то, о чём я хочу рассказать, не имеет никакого отношения к тем знаменательным событиям, которые заинтересовали бы всех обитателей нашего провинциального городка. Дело в том, что в нашем авиационном клубе намечалось соревнование по планерному спорту. И если футбольные матчи, которые иногда проходили и в нашем городе, собирали на стадион толпы обывателей, но авиационные соревнования никак не отражались на городской жизни. И все-таки, планерные соревнования – это необычное, красочное зрелище, когда десятки планеров, словно большие белые птицы, кружат в восходящем потоке, набирая высоту, они поднимаются выше и выше в полной тишине, не нарушаемой звуком моторов. Победить в соревновании может только тот, кто чувствует небо, умеет читать его знамения, называемые в метеорологии сухим термином – местные признаки погоды. Говорят, что планерист, как шахматист, должен смотреть на два хода вперед, уметь прогнозировать развитие погодных условий лучше синоптика, который руководствуется снимками из космоса, данными метеозондов и прочей информацией, планерист руководствуется только своим чутьём. Организация соревнований – непростое дело, занимается ей не один человек, мне же было поручено разработать маршрут полётов. Казалось бы, что может быть проще? Построить на полётной карте равносторонний треугольник с периметром в сто километров – и маршрут готов, но не всё так просто, как кажется. Нужно учесть многое: рельеф местности, маршруты авиалиний, зоны, полеты над которыми запрещены, направления ветров и особенности погоды, характерные для этих мест, площадки, подходящие для посадки планеров, в случае потери потока и невозможности далее продолжать полёт, при этом нужно ещё обеспечить посадку самолёта-буксировщика для подъёма этих планеров. Когда всё это продумано, и маршрут нанесён на карту, нужно пролететь его на самолете, приземляясь в местах поворотных пунктов, выбрать, где разместить судей. Задача судьи на поворотном пункте простая – увидев планер, связаться по радио с пилотом, уточнить его позывной и занести в журнал время прохождения им поворотного пункта.

Я смотрел на карту и думал, где разместить поворотные пункты? Получалось так, что треугольник маршрута упирался одной из своих вершин в береговую линию, я немного развернул его и нарисовал кружок поворотного пункта возле населённого пункта Береговое. Название этого небольшого поселка заставило меня улыбнуться, я вдруг вспомнил, как десять лет назад, встретил там девочку, которая жила в своем, придуманном мире, мечтала о кошке и убеждала меня, что это маленькое село – Каперна, расположеная между Лиссом и Зурбаганом, да так, что я и сам поверил, будто вдруг каким-то непонятным образом перенесла меня судьба в волшебный мир, выдуманный Александром Грином. Где эта девочка и что стало с ней?

Я показал маршрут начальнику аэроклуба и, получив одобрение и разрешение пролететь по нему на самолете, пошёл к стоянке, где, как символ времен юности, стоял старый «Як-12». Сейчас для буксировки планеров есть другие, более современные машины, например, польская «вильга», но я не любил этот самолет, напоминающий неуклюжее горбатое насекомое на длинных тонких, неестественно подогнутых ногах, и по-прежнему предпочитал старый, добрый, хоть и прожорливый, по современным меркам, «Як-двенадцатый».

Когда населенный пункт, под названием «село Береговое», отмеченный на карте кружком поворотного пункта, оказался под крылом самолета, я снизился, выискивая место для посадки и размещения судьи. Того поселка, напоминавшего рыбацкие поселения, сошедшие со страниц рассказов Грина, я не узнал – вместо низких хат под красными черепичными крышами подо мной раскинулось множество разноэтажных домов с вычурной архитектурой, но совершенно различной по стилю, каждый из которых представлял собой, несомненно, некое произведение искусства, но все вместе они выглядели уродливо и крикливо.

Посадив самолёт в поле, я направился было в поселок, к морю, но, куда бы я ни шёл, на пути моём возникал забор с надписью: «Частная собственность. Проход и проезд запрещен». Обнаружил я и въезд, выполненный в виде крепостных ворот, размещённых между двумя башенками с узкими окнами-бойницами, на воротах красовалась табличка: «Частная собственность. Вход и въезд только по спецпропускам». Я оставил попытки проникнуть в поселок, поняв, что мне там делать нечего, и вернулся к самолету. Меня волновал вопрос: не нарушил ли я право чьей-то частной собственности, приземлившись на этом, не засеянном ничем поле? Ведь, если это выяснится уже в ходе соревнований, и судью, нарушившего границы частных владений, попросят убраться отсюда, то результата будет печальным, соревнования окажутся сорванными. Нужно было связаться с местным поселковым советом, но как это сделать, если пройти на территорию посёлка невозможно? Я подошёл к единственной, ведущей в посёлок дороге, и стал ждать, пока кто-нибудь ни будет ехать в посёлок или выезжать из него.

Не прошло, наверное, и двадцати минут, как из ворот выехал джип кофейного цвета и направился в мою сторону, я поднял руку, машина остановилась. За рулем сидел молодой человек, стекло со стороны пассажира опустилось, и из окна выглянула молодая симпатичная особа, вопросительно уставившись на меня.

– Извините, – сказал я, обращаясь к ней, – хотел спросить…

Но вдруг дверца машины открылась, девушка выпорхнула из неё с возгласом:

– Боже мой! Да, это Вы?! Ну конечно же, это Вы! Разве Вы не узнаёте меня?! Прошло столько времени! А я Вас сразу узнала!

– Алиса?! Неужели?! – воскликнул я. В ней трудно было узнать ту маленькую девочку, которая жила в своем, выдуманном мире, но что-то неуловимое во взгляде, в жестах, в интонациях, подсказывало, что это она. – Так это Вы? Девочка, которая жила в Каперне, что между Лиссом и Зурбаганом и мечтала о кошке?

– Да, да, это я! – засмеялась она. – Только Каперны больше нет, – взгляд её стал грустным, она вздохнула, – теперь это дачный поселок под названием «Пальмира», или, как называют его местные жители, «Палермо», тут главарей мафиозных кланов больше чем на Сицилии. И кошки у меня по-прежнему нет. Помните тот парусник, что стоял у причала? Отец продал его и купил современную моторную яхту, говорил, что содержать парусник слишком дорого, впрочем, и яхта эта никому не нужна, мы всего три раза отходили от причала, катались вдоль берега, а в остальном отец принимает на ней партнеров по бизнесу, ведёт переговоры, такой плавучий офис, не больше.

– Всё меняется, – ответил я, – я тоже не узнал этот поселок с воздуха, Вы повзрослели, и сказка кончилась.

– Это Ваш самолёт? – спросила она. – Можно посмотреть?

– Конечно, идёмте.

– Жди меня здесь! – строго сказала она молодому человеку, который так и оставался сидеть за рулем, и в ответ на распоряжение, только молча кивнул.

– Ваш водитель? – поинтересовался я.

– Нет, – ответили она с вызовом, – мой жених!

– Странно, – пробормотал я.

– Что странно? Что он никак не прореагировал на Ваше присутствие? Мы не любим друг друга, отец решил расширить бизнес, объединить наши капиталы и капиталы отца этого телёнка. Я просто обязана выйти за него замуж, если я откажусь, банк его отца может постигнуть крах, он знает это, и ни в чём не перечит мне. Иногда меня это забавляет, иногда бесит, но больше всего мне хочется бросить всех и всё и бежать. Но не могу, не имею права, да и бежать мне некуда. В детстве можно было убежать в свою, выдуманную страну, жить в своём, придуманном мире, спрятаться в нём, как в норке, отгородиться ото всех бед и несчастий. Но детство кончилось, и однажды, проснувшись утром, я поняла – нет никакой Каперны, нет ни Лисса, ни Зурбагана, и яхта, что называлась «Бегущая по волнам», больше не стоит у причала. Больше негде укрыться от реальности, нужно воспринимать мир таким, каким он есть, злым и жестоким, нужно научиться жить по его законам. И, когда я поняла это, вся жизнь внезапно потеряла смысл.

– Я где-то читал, уже не помню где и когда, что мир не добр и не жесток, он таков, каким мы его делаем сами. Да, детство кончилось, нельзя убежать в свой выдуманный мир, но появляется иная возможность, которой не было у нас в детстве – мы может сами строить свой мир таким, в каком жить будет хорошо и просто, правда построить его нелегко, но это реально, каждый сам строит свой мир.

– А Вы? Вам удалось построить свой мир?

– Я стараюсь, каждый день я кладу маленький кирпичик в основание своего мира, главное, не разрушить то, что уже построено.

Мы подошли к самолёту, она посмотрела, тронула рукой обшивку фюзеляжа и сказала:

– Странный самолёт, как из прошлой жизни, сколько же ему лет?

– Больше, чем Вам, – ответил я, – он, действительно, из прошлой жизни, старый, несовременный, но до сих пор ещё летает.

– У меня была мечта, я хотела летать, как птица, Вы исполнили эту мечту, тогда, помните, когда взяли меня в полёт.

– А теперь? Теперь у Вас есть мечта?

– Вы будете смеяться, но у меня всё та же мечта: я хочу летать, как птица, летать над миром, как летал Друд, и ещё хочу, чтобы у меня была кошка. В этот мире нет ни одного живого существа, которому нужна была бы моя любовь.

– А Ваши родители? Ведь они любят Вас, и нуждаются в Вашей любви.

– Наверное, любят, – сказала Алиса, и взгляд её стал каким-то горьким, печальным, – но главное для них – деньги, бизнес, они и меня выдают замуж ради денег, а не ради моего счастья, да и счастье у них определяется количеством денег. Я же не имею права ни на что, я только средство расширения бизнеса, понимаете?

– Родители всегда желают счастья для своих детей, просто все понимают это по-разному, они хотят, чтобы Вы были обеспечены всем, чтобы жили в достатке, им непонятны Ваши мечты.

– Когда я была маленькой, то думала, что люди могут летать, ну так, как Друд в «Блистающем мире», потом я поняла, что это невозможно, но тот полёт на планере я никогда не могла забыть. Я хотела заниматься в аэроклубе, но отец не дал денег, он сказал, что не надо заниматься глупостями, если потребуется куда-то полететь, то он закажет мне билет бизнес класса в любой авиакомпании. Скажите, а много нужно платить за то, чтобы заниматься в аэроклубе?

– Кода-то, когда я только начинал летать на планерах, это всё было бесплатно, нас даже кормили бесплатно, а потом… После развала Советского Союза нужно было платить за горючее и за всё остальное, это было по средствам только весьма состоятельным людям. Но теперь многое изменилось, когда выбрали нового мэра города. Он бывший военный лётчик, начинал летать в нашем аэроклубе, сейчас он человек не бедный, у него заводы, строительные фирмы, он спонсирует аэроклуб, для студентов нашего университета занятия вообще бесплатны, так что, поступайте в университет и не будет никаких проблем.

– Да?! – обрадовано воскликнула Алиса, но тут же взгляд её помрачнел, она вздохнула и с печалью в голосе сказала: – Отец хочет отправить меня на учебу в Англию, он даже и слышать не желает о том, чтобы я училась здесь. Хочет, чтобы я училась банковскому делу.

– А Вы? Вы сами чему хотите учиться?

– Меня всегда влекла тайна рассказов и повестей Грина, волшебство слов, мелодия текста, я хотела поступать на филологический, но… Меня тревожит одно обстоятельство, если тайна будет раскрыта, что станет с волшебством? Знаете, как в цирке, когда фокусник очаровывает зрителей своим волшебством, и вдруг нам рассказывают тайну фокуса, волшебство исчезает, всё становится обыденным и скучным, очарование пропадает, и уже незачем идти в цирк, – ведь мы знаем, что это вовсе не волшебство, а просто обман. Что будет, если тайна очарования рассказов Грина будет раскрыта? Если мелодию звуков заменят научные термины? Не пропадет ли очарование?

В отличие от фокусника, писатель не обманывает читателя, он рисует картину, скажите, разве может исчезнуть очарование картины, если мы узнаем состав красок? Не бойтесь, поступайте на филологический.

– А как же отец? Он не позволит.

– Вы уже взрослая, Вы окончили школу, и можете сами строить свою жизнь, нет, я не призываю Вас ссориться с родителями, но всегда можно договориться, ведь они любят Вас и желают Вам счастья. И потом, чем может помешать филологическое образование финансовому?

– Да, наверное, Вы правы, я попробую поговорить с отцом. Нет, сначала нужно поступить в университет, потом поговорю, но в этом году уже поздно. Поздно, как Вы думаете?

– Нет, Алиса, ещё не поздно, приёмная комиссия работает до конца этой недели, Вы ещё успеете подать документы.

– Вы уверены? Откуда Вы знаете, что она работает до конца недели?

– Дело в том, что я сам член приёмной комиссии, я преподаю в университете, на мехмате, приходите завтра в университет, я буду там.

Мы договорились встретиться завтра в вестибюле университета, а сейчас нужно было возвращаться, и я предложил Алисе лететь со мной. Она радостно воскликнула, повернулась ко мне, и взгляд её сделался восторженно удивлённым, как десять лет назад, когда я предложил ей сделать на планере круг над посёлком. Мой «як» был оборудован двойным управлением, и я разрешил Алисе мягко держаться за штурвал, повторяя мои движения.

Мы взлетели, развернулись над посёлком и, набрав высоту, направились в сторону города. Чтобы выйти на прямую перед аэродромом, я развернулся над портом вправо, Алиса посмотрела вниз, на причалы и, удивленно воскликнув, бросила штурвал, жестом привлекая моё внимание, она показывала вниз, на причалы, которые медленно вращаясь проплывали под крылом. Там, у третьего причала стоял парусник.

– Это же наш парусник! Я сразу узнала его! – кричала Алиса сквозь гул мотора, начисто забыв мои объяснения, о том, как пользоваться самолетным переговорным устройством.

Когда мы приземлились, и начальник аэроклуба утвердил разработанный мной маршрут, я предложил Алисе подвести её в город на своей машине.

– Это, конечно, не «мерседес», а всего лишь старенький «жигуленок», но пока ещё бегает, или Ваш жених приедет за Вами?

– Он будет ждать меня дома, а мы сможем по дороге заехать в порт? Очень хочется посмотреть на наш парусник.

– Конечно, заедем, спешить нам некуда.

Пока я утверждал маршрут, показывал Алисе наши самолеты и планера, солнце стало клониться к закату, а когда подъехали к порту, начало смеркаться. Мы подошли к причалу, где стояло судно, Стройные обводы его проступали сквозь сумерки, на причале напротив кормы парусника висел фонарь, свет его косо падал на корму судна, образуя границу света и сумерек. Алиса бросила короткий взгляд в направлении света, и как-то вся встрепенулась.

– Смотрите! – она показала рукой в направлении своего взгляда: «Слово „Бегущая“ лежало в тени, „по“ было на границе тени и света, и заключительное „волнам“ сияло так ярко, что заметны были трещины в позолоте.» – продекламировала она фразу из «Бегущей по волнам», – в точности, как у Грина!

– Действительно! – подтвердил я. – Какое дивное совпадение! А, если это так, то тот человек, что стоит на корме, облокотясь на фальшборт, не кто иной, как сам капитан, Вильям Гез.

Человек, что стоял на корме и смотрел на нас, тихо засмеялся.

– Это вовсе не совпадение, я специально поставил судно на причале таким образом, чтобы все, кто подходит к нему, увидели «Бегущую» именно так, как увидел её герой романа Грина. Целый час перетягивались туда-сюда вдоль причала, пока выбрали именно это положение.

– Вы любите Грина? – спросила Алиса странного незнакомца.

– Впервые я прочел его книги в десять лет, и решил, что непременно стану моряком. Капитан дальнего плавания, Александр Иванович Корецкий, теперь уже, правда, на пенсии, – представился незнакомец. – А Вы, вижу, знаете Грина наизусть, – сказал он, обратившись к Алисе.