Loe raamatut: «По следам повелителя бурь»

Тыал

Несмотря на то, что солнце поднялось недавно, пекло уже нестерпимо. Тыал вытащил из переметной сумы тощий бурдюк с остатками воды, сделал небольшой глоток, потом плеснул в пригоршню и протянул коню. Невысокий, гривастый, он потянулся к руке, вытянул губы и опустошил ладонь. Конечно, для него этого было очень мало. Но конь словно понимал, что хозяин делится последним, и благодарно потерся ноздрями о его шею. Десять дней они по выгоревшим от жары долинам чжурчженьской империи приближались к городу Кайфэн. Юго-Восточный Китай отличался от монгольских степей. Ущелья сменялись долинами. Стояла июльская жара. Воины и лошади давно хотели пить. К вечеру сначала разведчики, а потом и остальные увидели у входа в ущелье, за которым был город, огоньки костров. Прискакавшие вскоре гонцы сообщили, что позади тоже появилось войско. Из примыкающей долины выливались колонны из тысяч вражеских солдат и всадников. И все поняли, что попали в ловушку как стадо глупых джейранов.

Возглавлял поход младший сын повелителя вселенной Толуй. Уже четыре года как Чингизхана не было среди живых.

Тыал с детства был уверен, что ни великий хан, ни его дети никогда не ошибаются. Сам Бог дал им власть, безграничные знания и правоту во всех делах. Но почему же тогда они оказались здесь? Говорят, у великого хана во всех уголках земли есть свои уши и глаза. Глаза и уши множества осведомителей. Есть ещё и многочисленная конная разведка, способная бесшумно и быстро проникнуть в любую долину, в любые густой лес и непроходимые горы. Об этом вполголоса говорили воины. «Чингизиды всегда правы», – вбивали в голову все, от десятника до тысяцкого. Тыал и не сомневался. Не его это дело. Его дело… Он почувствовал, как сердце сильнее забилось и еще больше захотелось пить.

Молодого кангла взяли в армию сына великого Чингизхана для того, чтобы он творил чудеса. Их род жил рядом с озером Байкал. Канглы были наёмными солдатами, сопровождавшими монгольские войска и бившимися с ними бок о бок. В Прибайкалье часть его племени была отправлена, чтобы охранять северные границы империи от реальных врагов. Но были среди канглов и те, которые нужны монголам и ещё для одного загадочного дела.

Их называли йададжи. Йададжи с помощь камня йада могли вызывать дождь или снежный буран, зной или мороз.

Деда Тыала звали Улахан Тыал (Большой Ветер – якутск.). Он действительно творил чудеса. Тыал сам не раз видел, как, развязав кожаный мешок, Улахан Тыал вынимал йада, садился с ним на землю, гладил его влажную поверхность и на какое-то время замирал. А ближе к вечеру небо начинало хмуриться, приползали тучи и начинался дождь. Дед говорил, что с йада он разговаривает только вполсилы, чтобы тот не потерял свою власть над небом. Дед выделял Тыала среди других. Иногда он давал ему подержать йада и через некоторое время тот в руках мальчика тоже становился влажным. Улахан Тыал говорил, что камень сам узнаёт настоящего йададжи. Своего будущего хозяина. Впервые он дал Тыалу подержать камень, когда тому исполнилось десять лет. Теперь ему семнадцать. Старик говорил:

– Ты должен захотеть, чтобы пошёл дождь или снег. Но не просто так, а только когда это очень нужно. Мы с камнем выходим в степь, когда она лежит перед нами уставшая от жары. Когда земля сухая и трескается, а всё живое прячется в норы. Степь хочет воды, и йада даёт ей дождь. Но йада может принести снег и мороз. Важно, чтобы всегда для этого была причина. В нашей семье всегда рождались йададжи. Всевышний даровал роду власть над камнем. Но он может её отобрать. Никогда йададжи без причины не должен просить что-либо у неба. Когда ты родился, мы с твоим отцом, его братьями, сестрами и детьми были рядом с твоей матерью и знали, что родится будущий йададжи. Когда ты впервые закричал, я дал тебе имя Тыал ( Ветер – якутск.)

Великий хан отправил меня с другими состарившимися воинами канглами и их семьями сюда, на северную границу у большого озера. В стойбище, где ты родился, мы живём давно и спокойно. Вдали от войн и походов. Великий Чингиз на прощанье подарил мне коней, скот, юрты и оружие. На весь род. Он сказал, что это за мои заслуги. Я не раз помогал ему со своим йада в битвах. Хан сказал, что, когда родится наследник, настоящий йададжи, то я должен буду прислать его вместо себя.

Тыал подрастал и с годами стал чувствовать камень. Он не расставался с ним. Дед повторял:

– Тебе не надо ничему учиться. Ты всё знаешь с рождения. Камень признал тебя. Помни, что он должен быть твоим вторым сердцем.

Действительно, когда они выходили в степь и вынимали йада из кожаного мешка, тот будто просыпался. Чёрный с красным отливом, в руках Тыала минерал становился влажным и тёплым. «Представь, что он часть твоего сердца,» – говорил дед и Тыал подносил камень к груди. Там будто что-то расширялось и появлялась сладкая тяжесть. В этот миг надо было молча обратиться к камню и получить от него такой же молчаливый ответ.

Когда на поверхности йада появлялись капли, то через несколько часов шёл дождь, при появлении инея с неба начинал падать снег. Тыал сливался с камнем в одно целое и тот выполнял его желания. Но почему так происходило, Тыал не понимал.

– Не думай об этом, – говорил дед. – я и сам не знаю. Так было всегда. Мой отец и дед были йададжи. Они говорили, что камень должен стать твоим сердцем, а дальше не твоего ума дела.

–Эй, – крикнул посыльный, – тебя зовёт хан Толуй. Давай за мной. – Он криво ухмыльнулся, наконец и колдун зачем-то понадобился. Тыал встал и пошёл следом. В сотне, не говоря уже о его десятке, на него смотрели как на белую ворону. Правда, открыто не издевались, зная, что сам хан велел ему служить в войске. Но и всерьез не принимали. Хотя Тыал и с конем управлялся не хуже других, и стрелял из полутораметрового лука многим в пример.

Угэдэй, старший брат Толуя, приказал тому взять десятитысячное войско и направиться к границам империи Южный Сун. Несколько месяцев назад оттуда приезжали послы, просили мира, но получили отказ.

Когда войско Толуя вышло из ставки, задача его была простой: дойти до столицы Южного Суна Кайфэна и войти в неё хозяином и победителем. Монголы не сомневались, что после унизительных переговоров чжурчжэни не в состоянии будут не только выстроить оборону, но и просто поднять головы при появлении монгольских всадников. И вдруг это неведомо откуда появившееся стотысячное войско врага. Будто их предупредили о том, что младший сын Чингизхана ведет своих людей к столице. Каждые три часа разведчики сообщали, что войско чжурчжэней подходит всё ближе.

Как только Толую донесли, что ещё и ущелье впереди перекрыто противником, он понял, что они окружены. Наследник обвел взглядом сидящих в шатре полукругом тысячников и сказал: «Нас предали. Что будем делать?» Все молчали и боялись смотреть на него. Он мог заподозрить любого. Лучше спрятать глаза, которые могут выдать, что на душе у каждого.

– Справедливый и мудрый хан, позволь пригласить молодого кангла йададжа, – сказал толстый Субэдэй и поклонился молодому вождю. Двухметровый, напоминающий старый дуб, полководец был толстым и казался неповоротливым. Его круглое лицо имело туповатое выражение. Но все знали, что у Субэдэя хорошая память и он помнит немало их грехов. На всякий случай все закивали головами. «Может, пригодится его колдовство»,-закончил Субэдэй и почесал спину рукояткой плетки.

Теперь и Толуй вспомнил про этого йададажа. Брат Угэдэй сказал, что канглы прислали человека, который может вызывать любую погоду. Об этом поминал еще великий отец.

– Как его зовут?» – спросил он.

– Тыал, – ответил Субэдэй, – на их языке ветер.

– Что же он сделает?

– Я слышал, что он может попросить небо нам помочь, – неуверенно ответил великан.

Толуй кивнул головой и Субэдэй, легко подняв свою тушу с ковра, вышел из шатра и кликнул посыльного.

Тыал вошёл, встал на правое колено и, склонив голову, с волнением ждал, что скажет хан.

– Подойди.

Тыал поднялся. Он чувствовал на себе тяжёлые взгляды двух десятков людей. Одно имя каждого из них заставляло трепетать врагов и бледнеть подчиненных.

– Ты знаешь, зачем тебя позвали?

– К нам подходит войско чжурчжэней, великий хан.

– Тебе сколько лет?

– Семнадцать, великий хан

– Откуда ты знаешь про чжурчжэней?

– В ставке все об этом говорят.

– У входа в ущелье, в которое мы направляемся, они тоже стоят. Что ты можешь сделать? Можешь остановить их?

– Я обращусь к небесам и попрошу их защиты.

– Это всё?

– Да.

Толстый Субэдэй недовольно крякнул и подумал, что сам дьявол потянул его за язык напомнить хану об этом мальчишке. За советы, которые оказывались пустыми, многие теряли головы.

Толуй с тоской посмотрел на худощавого паренька и почувствовал себя собакой, надеявшейся, что ей кинут кость. А ведь после смерти великого отца именно он остался в огромном государстве регентом и только недавно передал бразды правления старшему брату. Если сейчас он потерпит поражение, то рухнет вся его жизнь. Но жизни не жалко. Страшен позор, который покроет его имя.

– Что тебе надо, чтобы остановить чжурчжэней? – спросил вождь паренька

– Мне нужно, чтобы наши воины спрятали себя и лошадей от снега и сильного холода.

Толуй удивился, но не стал переспрашивать, почему жарким летом нужно прятаться от холода. Делать так вместо того, чтобы готовиться к отражению атаки, было неразумно.

Встал тысячный от найманов.

– Я думаю, этот мальчишка говорит глупые вещи. На нас будут наступать, а он предлагает скрываться под одеялами как дети, которые боятся страшной сказки.

– Что предлагаешь ты, Хоросан? – сказал Толуй.

– Готовиться к бою, мой господин.

– Их намного больше, чем нас.

– Мы готовы умереть.

– Умереть мы успеем, а сейчас делайте, что говорит этот йададжа – устало ответил Толуй и взмахом руки отпустил Тыала.

Когда он вышел из шатра, солнце стояло в зените. Быстрым шагом Тыал направился к своему коню, стоящему у привязи. Тыал развязал переметную суму и вытащил из неё небольшой кожаный мешок. Подхватив ношу, он пошел в ту сторону, откуда прискакали разведчики. Прошагав два полета стрелы, он положил на землю мешок и стал развязывать сыромятные ремешки.

Нефритовая шкатулка

Сашенька вошла в метро и села в подошедший вагон. Даже в час пик с этим не было проблем. Девяткино – конечная станция и свободные места были всегда. Она устроилась рядом с выходом, вынула из куртки наушник и вставила в левое ухо. Вчера она скачала аудиороман о Чингизхане. Для неё поездка в метро было самым бесполезным временем в течение дня, поэтому, чем пялиться на одни и те же лица, лучше погрузиться в исторические мифы. Это посоветовал ей дед. Сашенька решила, что удобнее было бы слушать. Она уже забыла, когда читала что-нибудь кроме сценариев.

Сашенькой её дома называли с детства. В школе иногда Саней. Настоящее имя её было Сандаара, по-якутски сияющая. Мама рассказывала, что родилась она в июле на рассвете. После родов её привезли в палату и поместили на кровать напротив окна, выходящего на восток. Солнце как раз всходило и всё окружающее казалось сияющим. Утром в коридоре остановилась каталка, медсестра взяла с неё белый свёрток и подала молодой маме. Девочка лежала с открытыми глазками и на личике у неё была улыбка.

–Как солнышко сияет, – сказала медсестра, – в Ысыах родилась.

Имя придумал дедушка.

–Вот и пусть будет Сияющая – Сандаара.

В детском саду её называли Сашенькой, потом в школе. Так и получилось, что Сашенькой она стала и в университете.

Сегодня Сашенька собиралась заехать к Ваське. Своему институтскому дружку, старинному и заветному. Два года назад она окончила исторический факультет МГУ. Вася получил свой красный диплом четырьмя годами раньше и теперь работал младшим научным сотрудником в Кунсткамере. Вернее, в Музее антропологии и этнографии имени Петра Великого Российской Академии наук. Устроиться туда вчерашнему выпускнику практически невозможно. Слишком солидными были и этот музей и люди, которые в нем трудились. Но у Васи была тетя Люся, которая в Смольном заведовала хозяйственным управлением. Родная сестра мамы и похлопотала за любимого племянника.

Накануне вечером Вася позвонил Сашеньке и сказал, что для такой любопытной особы как она, у него есть кое-что интересное.

«Разожгли костры. В больших казанах варили потроха… Неторопливо смакуя, Аргас снимал с ребрышка мясные дольки, выскребал кость до сияющей белизны», – смаковал аудиочтец. Сашеньке вдруг страшно захотелось есть. По утрам она редко завтракала. Выпивала кофе и начинала собираться. Но сейчас, в вагоне метро, она будто почувствовала запах вареного мяса, и внезапный голод заставил желудок заныть. После пересадки на Зеленоградской доехала до Адмиралтейской, выскочила на поверхность и с радостью отметила, что очереди перед тележкой с хот-догами нет. Толстая тётка завернула ей в салфетку булочку с сосиской, полила кетчупом и горчицей, и Сашенька впилась в неё зубами. Странно, но голод сразу прошёл. Проглотив пару кусочков и ощутив бумажный вкус «горячей собаки», она поняла, что есть расхотелось. «Сила искусства,» – ухмыльнулась она и вынула наушник.

От метро до музея идти около двадцати минут. Глубоко втянув воздух, она спортивным шагом пересекла Неву по Дворцовому мосту и повернула на Университетскую набережную. От реки тянуло сыростью, а низкое питерское небо, как всегда, было затянуто черт знает чем. От быстрой ходьбы ей стало жарко, и Сашенька развязала шарфик. На прошлой неделе мама была проездом в Питере и подарила ей этот шёлковый шарфик с запахом своих духов и чего-то цитрусового. Мама возвращалась в Якутск и забила холодильник дочери абхазскими мандаринами, которые ей отгрузили сочинские друзья.

Вдруг в тучах над Невой возникла голубая дыра и через неё брызнули солнечные лучи. Мир преобразился и стал другим. Отдельные льдины на реке заблестели, на асфальте появились золотистые тени, а в глаза бросилась весенняя травка на газоне. Это походило на какой-то знак. Бабушка Таня всегда говорила, что в жизни ничего не бывает случайным. Особенно если ты о чем-то усиленно думаешь. Но сейчас Сашенька ни о чем особенном не думала. Опустила надкушенную булочку в холщовую сумку, украшенную вышитым букетиком цветов. Сумку тоже сделала мама и прошлым летом подарила на день рождения. Сашенька вынула телефон и набрала Василия. Он будто ждал звонка.

– Привет! Ты вышла из метро?

– Минут пятнадцать назад. Скоро подойду к твоему святилищу.

– Нормально, я иду навстречу.

Сколько она помнит Василия, ей никогда не приходилось его ждать. Он, как конёк-горбунок, являлся всегда, везде и быстро. Вася был москвичом и, когда она училась на первом курсе, взял над ней шефство. Поступившая на исторический факультет вчерашняя якутская школьница настороженно пыталась освоиться с московским миром. С первых же дней Вася все время был рядом. Она чувствовала, что нравится ему, и это согревало её самолюбие. В институте было много симпатичных девчонок, но Вася, игнорируя всех, выделял только её. В Якутске её рост, сто восемьдесят сантиметров, не создавал хлопот, особенно в старших классах и спортивной школе. Хотя она была значительно выше некоторых сверстниц. С детства в семье стоял культ обожания единственной дочки. И Сашенька была уверена в том, что быть «дылдой», совершенно нормально и в этом нет ничего стыдного. Здесь же, в университете, она, попав в новый мир, комплексовала. Однокурсницы были на голову ниже её. Она уверенно чувствовала себя только рядом с Васей, который на пару сантиметров был выше.

Получилось так, что они все время были вместе. И в институтских коридорах, и во время многочисленных прогулок по Москве, и в начавшихся вскоре «походах». Так Вася называл их поездки сначала по городам Золотого кольца, потом дальше, в Великий Новгород и Питер. Они ездили туда на каникулы и в выходные. Со временем стали планировать «походы». За год Сашенька побывала в десятке исторических мест центральной и северной России. Постепенно в ее сознании конкретные города, музеи, заповедники оживали вместе со своими давно ушедшими в прошлое обитателями. События иных времен выстраивались в увлекательный сериал. Книжная история становилась реальной.

Родители Васи преподавали в МГУ. Они приветливо, но не слишком серьезно, относились к этой высокой девочке-первокурснице.

Получив диплом, Василий укатил в Питер, где его определили, как он шутил, экспонатом в кунсткамеру. На самом деле он был рад. Его, можно сказать, страстный интерес к истории древнего Китая начал превращаться в профессиональный. Он прислал Сашеньке свою визитную карточку с длинным названием музея, где печатными буковками было вытеснено «младший научный сотрудник отдела Древнего Китая и дальнего Востока».

А Сашенька? Сашенька перешла на третий курс и увлеклась документальным кино и Сергеем. Случайно оказавшись на конкурсе телевизионных фильмов, она познакомилась с парнем, как он представился, «с телевидения.» Сергей был на год старше Сашеньки, но знал всех и вся. Какой-то его знакомый посещал курсы молодых сценаристов при телецентре Останкино. Она побывала на паре семинаров и почувствовала, что ей это очень интересно. Может потому, что бабушка когда-то трудилась на телевидении, а мама и сейчас работала режиссером.

Курсы были платными, но когда рассказала об этом маме, то та сразу передала информацию отцу. Он ушёл из семьи, когда она училась в младших классах, но поддерживал с дочерью дружеские отношения. Папаша изрек: «Я оплачу тебе эти курсы при условии, что ты закончишь свой институт и покажешь мне диплом. Серьезное историческое образование тебе не помешает, а может быть и поможет». Сашенька дала отцу слово и стала два раза в неделю ездить в Останкино.

В том, что отец был прав, она убедилась, познакомившись с будущими молодыми «гениями» тележурналистики. Сценаристами и режиссерами хотели стать немало «горячих» парней и девчонок. В отличие от Сашеньки, многие слабо разбирались в отечественной истории и вообще ничего не знали о мировой. Общеизвестные факты, касающиеся, например, династии Романовых, войн, которые вела российская империя, лидерах революционного движения, их мировоззрении, женах и любовницах, а также об их трагических судьбах ребята знали понаслышке. В основном по кинофильмам. Как-то руководитель курса попросил в виде домашнего задания подготовить сценарий видеоролика на историческую тему. Для многих это стало неожиданностью. Их интересы ограничивались упоминанием имен известных телеведущих, с которыми случайно встречались в лифте или в останкинском буфете. Вот это становилось обсуждаемым событием. Обрывки фраз, которые они подслушали из уст небожителей, обрастали деталями и домыслами. Создание исторического сценария многих поставило в тупик. Сергей же, когда речь заходила об истории, предпочитал помалкивать. Впрочем, в то время она не обращала на это внимания.

Сашенька решила написать сценарий о происхождении якутского народа. Кстати, тему эту предложил Вася, когда они ехали на электричке в очередной заповедник. История была действительно интересная. В вымышленную студию она решила пригласить якутских археологов и историков. Дискуссия должна была состояться между сторонниками заселения Якутии пришлыми этносами и теми, кто считал, что народ саха тысячелетиями обитал на северной земле и являлся автохтонным, коренным по происхождению. Герои её круглого стола приводили различные доводы, основанные на сказаниях олонхо, археологических находках, фотографиях петроглифов, найденных на раскопках каменных орудиях труда. Как пример тому приглашенные в студию должны были рассказать о раскопках на Диринг -Юряхе – стоянке древних людей времен неолита на берегу Лены. Там были найдены тысячелетней давности каменные орудия.

Семинар в Останкино начался с обсуждения Сашенькиного сценария. Руководитель потряс стопкой листочков в воздухе и сказал: «Ребята, ваша подруга написала самый крутой сценарий, который я видел на наших курсах за последний год. Она организовала, пока виртуальный, круглый стол со своими земляками, учеными-археологами. Тема – разгадка великой тайны происхождения своего народа. Отличная перспектива для целого цикла телевизионных фильмов. Я бы посоветовал Сашеньке и дальше копать эту золотую жилу. Ну, а будущим звездам документального кино скажу одно. Попробуйте почитать кроме книжек Акунина ещё что-нибудь.»

Потом закрутилась студенческая любовь. Сергей обитал в Питере и чуть ли не раз в неделю они ездили друг к другу. У бабушки была однокомнатная пустующая квартира на окраине северной столицы. Получив диплом, Сашенька переехала туда. Сергей поселился у неё. Ровно полгода хватило, чтобы она поняла, что сделала ошибку. У Сергея за душой не было ни законченного образования, ни снятых фильмов, ни созданных сценария. Он подрабатывал то ассистентом режиссера, то аниматором на утренниках, продолжал строить грандиозные планы и рассказывать о них. Сашенька начала писать сценарии для телевизионных фильмов. К удивлению, продюсер крупной питерской студии заинтересовался её работой. Она стала получать постоянные, хотя и небольшие заказы. Ну а Сергей? Он жил у неё и за её счёт. Постепенно Сашенька начала осознавать, что с ней живёт другой человек. Совсем не тот, которого она выдумала. Больше всего её «напрягло», как Сергей стал комментировать её работу. Он критиковал за однобокость темы, за построения видеоряда, сюжетной арки и какой-то сверхзадачи. Несколько сценариев, которые принесли ей первые деньги, он назвал «сделанными на потребу массовому зрителю». Неожиданно Сашенька поняла, что Сергей злится на неё, потому что завидует.

Мама, изредка приезжавшая из Якутска, не говорила ни слова, бабуля молчала. «Жизнь покажет сама», – повторяла Татьяна Александровна.

Через полгода Сергей с рюкзаком, с которым когда-то появился, стоял в прихожей и выжидающе смотрел на Сашеньку.

– У тебя есть на такси? Возьми деньги.

– Может, попробуем сначала?

Не получив ответа, он потоптался в прихожей, сунул деньги в карман и вышел.

Вася позвонил через месяц. Возможно, что-то узнал о переменах в её жизни, или просто соскучился и решил поинтересоваться делами студенческой подружки. Они говорили как два человека, не видевшие друг друга сто лет. С тех пор общались регулярно. Сашенька не раз бывала у Васи в музее, а он первым читал её сценарии.

Метрах в двухстах она увидела его долговязую фигуру. Стоял апрель. Вася был в распахнутом коротком пальто, похожем на бушлат, под которым виднелись белая рубашка и галстук.

Он подошел и протянул ей обе руки. Они были холодными.

– Рад тебя видеть.

Она тоже была рада. Её почему-то беспокоили его руки, которые хотелось согреть.

– Тебе на работу срочно? – спросил он.

– Сегодня можно вообще не ходить. Я отдала сценарий два дня назад и вряд ли у продюсера нашлось время прочитать. Он улетел куда-то на Алтай кататься по весне на горных лыжах.

– Отлично. У меня тоже есть время. Шеф приболел, а бабушки, коллеги музейные, на меня махнули рукой.

– Почему?

– Они считают, что я занял чужое место. Якобы по протекции. В принципе они правы. Но ведь уже шесть лет как я здесь верой и правдой служу, да и кандидатскую защитил, между прочим.

– Ты чего меня позвал?

– Хочу тебе поведать одну историю. Пойдем, там за углом трактирчик. Заодно позавтракаем.

– И согреем твои руки.

– Ага.

Вася обхватил ладонями большую кружку с американо и загадочно смотрел на Сашеньку. Она удивленно подняла глаза от своего чая с молоком и спросила:

– Ты чего какой-то странный? В спортлото выиграл, что ли?

– Нет, в спортлото я не выигрывал. Я вообще в лотерею никогда в жизни не выигрывал. У меня новость поважнее. Правда, свежей её назвать нельзя. Начну сначала. В общем недели две назад я по дороге на работу зашел в автомагазин и купил магнитную держалку для телефона. Такие два толстеньких металлических кружочка. Один помещается под чехол смартфона, другой прикрепляется к торпеде автомобиля. Держит неплохо. Так вот, вытащил их из пластиковой упаковки и положил на стол. Хотел сразу присобачить к телефону, но решил сделать это позже. Накануне я получил в запаснике древнекитайский нефритовый футляр для сверки инвентарного номера. В нём хранились скребки для языка.

– Для чего?

– В гигиенической культуре китайцев такие скребки существуют больше тысячи лет. Возраст футляра и содержимого, конечно, поменьше, но все равно это вещи из семнадцатого века. Представляешь, как только к футляру прикоснулся автомобильный магнитик, из нижней его части выдвинулась узкая полочка. Плавно так выдвинулась, будто диск из компьютера. Полочка была в виде корытца, на дне которого лежало что-то блестящее.

Вася сделал глоток,

– Уже сам факт обнаружения этого тайника для нас, крыс музейных, настоящее открытие. Я минут двадцать находился в ступоре. Потом надел хлопчатобумажные перчатки, потрогал пальцем блестяшку и понял, что это сложенная гармошкой бумага. Тонкая рисовая бумага. Я подцепил находку пинцетом и потянул вверх. Поверхность её до самого низа оказалась покрыта мелкими золотыми иероглифами.

– И ты сразу побежал к шефу, – саркастически произнесла Сашенька.

– В том-то и дело, что нет, – произнес Василий, – хотя, в принципе, так и нужно было сделать. В общем, я почувствовал что-то такое, что заставило меня снять с бумажки копию. Знаю, это неправильно. Вспышка могла повредить артефакт. Я подумал о правилах позже. Слава богу, с гармошкой ничего не случилось. Золотые буковки не осыпались, да и цвет бумаги не изменился. Как была оттенка слоновой кости, такой и осталась.

Поскольку обнаруженный тайник в нашем тихом царстве явление нерядовое, я взял шкатулку и пошёл с ней к Самуилу. Это руководитель нашего отдела, доктор наук Самуил Леонидович Моргенштерн. Когда я продемонстрировал ему, как открывается тайник, он от удивления даже рот открыл и хлопнул ладонью по лысине. Потом разложил на листе чистой бумаги гармошку, минут пятнадцать изучал китайский текст и произнес:

– Василий Семёнович, мы с вами сделали очень любопытную находку. Возможно, этот документ станет сенсацией. Надо его внимательно изучить, попробовать идентифицировать с аналогичными текстами того же периода и лишь потом обнародовать.

Выражение «мы с вами» мне не очень понравилось, но что я мог сказать.

Вечером дома я начал переводить текст копии. Пришлось даже в словарь древнекитайского языка залезать.

– Ну и что? Перевёл? – спросила Сашенька.