Loe raamatut: «Охота на поросёнка», lehekülg 10
Глава двадцатая
– Верка, Верка! Скажи хоть слово! Что с тобой происходит?
– Я умираю.
– Что у тебя болит?
– Я не знаю. Я ничего не чувствую. Отойди. Пожалуйста, отойди! Мне сейчас не нужно, чтоб ты на меня смотрел!
– Я вызову Скорую!
– Нет, не надо! Мне нужен он!
– Да кто – он?
– Олег! Позвони Олегу!
– Но я звоню ему третий день! Он не берёт трубку!
– Ромка, найди его! Ромка! Ромка!
– Что?
– Попробуй позвонить его бывшей! Он у неё. Я знаю, он у неё!
– Но ты телефон разбила!
– Позвони с улицы!
– На Тверскую надо бежать!
– Пожалуйста, сбегай! Ромочка, сбегай! Если ты найдёшь мне его, я буду тебя любить. Клянусь тебе, буду!
Ромка заплакал и убежал. Когда он вернулся, Верки в квартире не было.
Глава двадцать первая
Кирилл и Серёга устроились на диване с Марьей Хуановной. Ольга её терпеть не могла. Выпив рюмку водки, она сидела с подогнутыми ногами в кресле, читая книгу, которую листал Локки. Это был «Чёрный обелиск». Рыжая Наташка в джинсах и свитере неподвижно сидела перед Ольгой на корточках. Третий час. Во взгляде спортсменки зияла предсмертная пустота. Так смотрит корова, переступившая порог бойни. Наташка хорошо знала, что ей не будет пощады ни при каких обстоятельствах, и не видела смысла оглядываться на жизнь, тем более вопреки своему характеру. Да, она была слишком гордая, и её короткая жизнь вряд ли получилась бы столь блистательной и завидной без этой гордости. Ни малейших эмоций не возникало в глазах Наташки даже тогда, когда Ольга зверски стегала её ремнём по всем частям тела, насиловала заряженным «Вальтером» и выплёскивала в лицо ей слегка лишь остывший кофе, ею, Наташкой, и приготовленный. Чемпионка дико визжала, однако взгляд её не менялся. Это и доводило Ольгу до исступления. Её мстительность впечатлила даже Кирилла.
– Мне эту тёлку жаль, – проговорил он, выпуская дым, – пусти её на диван! Она сейчас свалится.
Ольга злобно оторвалась от книги.
– Нашёл, придурок, кого жалеть! Да она так может просидеть сутки. Знаешь, какие у неё мышцы? А ещё она может вас двоих отметелить, если я дам ей такой приказ. Двоих, за одну минуту!
– За что ты так её ненавидишь? – спросил Серёга.
– Она пыталась меня унизить! Ей это, впрочем, не удалось, но какая разница? Она – сука. К тебе я, кстати, также не очень сильно пылаю нежными чувствами! Ты меня два раза ударил. Наташка!
– Я! – Откликнулась чемпионка, вскинув измученные глаза на Ольгу. Та поинтересовалась, тоном давая понять, что её устроит только один вариант ответа:
– Ты можешь этого идиота кровью умыть?
– Нет, это я не могу.
Ольга изумилась. Бросила книгу на пол.
– Как так – не можешь? Баранов тебе велел во всём меня слушаться!
– Не во всём. Мне запрещено оказывать какое-либо влияние на его деловых партнёров.
– А если я опять тебе вставлю пистолет в задницу?
– Твоё право.
– А если я покручу его?
– Тогда я, наверное, потеряю сознание.
Ольга свесила ноги, и, подняв правую, со всей силы дала Наташке пяткой по лбу. Спортсменка грохнулась навзничь.
– Тварь! – заорала Ольга, – я ведь тебе приказала сидеть на корточках!
– Извини, – сказала Наташка и вновь уселась на корточки.
– Перестань её бить, – вмешался Серёга.
– А ты мне что, командир?
– Понимай, как хочешь. Но чтоб я больше не видел этого! Ясно?
Ольга смолчала. Бронзовая призёрка Олимпиады в Атланте смогла поблагодарить Серёгу лишь взглядом. Отложив косячок, Кирилл задал ей вопрос:
– Долго ли ты будешь в немилости у Баранова?
– Я не знаю, – произнесла чемпионка тоном полнейшего безразличия.
– А что, если он вдруг решит избавиться от тебя? По-моему, это было бы очень даже логично. Ведь отпустить тебя он не может, ты много знаешь! А доверять тебе после того, что ты вытворила – тем более. Он, как мне кажется, не из тех, кто такие штуки прощает.
– Да, не из тех, – подтвердила Ольга, поняв, куда Кирилл клонит, – надо быть долбанутым, чтобы закрыть глаза на то, что произошло! А он – человек вменяемый.
Наташка молчала.
– Что ж ты молчишь-то? – топнула ногой Ольга, – разве не понимаешь, дура, что тебе – смерть?
– А разве от смерти криком спасаются?
– Дура! Думай, что тебе делать! Думай!
Но выражение глаз Наташки не изменялось. Серёге всё это надоело. Зевнув, он проговорил:
– Да что вы пристали к ней? Отвяжитесь! Она Баранова знает лучше, чем вы.
– Она – каратистка, – напомнила ему Ольга, – у неё сотрясение мозга случалось чаще, чем у тебя – семяизвержение!
Эта реплика вызвала у Кирилла острый приступ веселья. Настолько острый, что неприятно стало даже Серёге.
– А ну, заткнись! – крикнул он, пихнув друга локтем, – ты перестал быть похожим даже на идиота!
– Ну, это ты зря, – возразила Ольга, – на конкурсе идиотов он взял бы серебряную медаль! Золото, конечно, осталось бы за тобой.
На столе стояли четыре бутылки пива. Серёга сдёрнул зубами пробку с одной из них, часть пролил. Кирилл взял другую, ударил краешком пробки о край стола. Пробка отлетела. Разлилось больше, чем у Серёги.
– Вы слишком мало берёте, – проговорила Наташка, вернувшись к сути вопроса, – мне нет резона копейки с вами делить.
– А сколько эта дискета стоит реально? – спросила Ольга.
– Трудно сказать. Но я точно знаю, что Березовский включил все свои ресурсы, чтобы её получить. Миллионов десять – пятнадцать смело можно было запрашивать.
– Это бред, – произнёс Кирилл, поймав на себе вампирские взгляды Серёги с Ольгой, – один лимон Баранов отдаст спокойно, а за пятнадцать он будет биться по-взрослому! Получить-то мы их получим, но не успеем потратить и сотни баксов. К делу подключат очень серьёзных специалистов.
– Этот вопрос я смогу решить, – заверила чемпионка, – ломите цену, не бойтесь.
Три компаньона мрачно и возбуждённо задумались. Кирилл с Ольгой не отрывали глаз от Серёги. Тот закурил обычную сигарету, пристально глядя на истязаемую спортсменку. Та сохраняла полную неподвижность, опустив глазки.
– А как ты этот вопрос решишь? – поинтересовался Серёга, – то, что ты можешь разламывать кирпичи ладонью, вовсе не означает, что ты – Джеймс Бонд.
– Но если бы я умела только разламывать кирпичи, Баранов не поручил бы мне выбивать информацию из Кристины под самым носом ментов, – был ответ Наташки, – я провернула с Барановым сотню дел. Я хорошо знаю, кто на него работает. Все их методы знаю.
– Какую там сотню дел? – усмехнулась Ольга, приглядываясь к мордашке рыжей тихони, – лет-то сколько тебе?
– Мне двадцать семь лет. Я спортом не занимаюсь уже три года.
– Двадцать семь лет? Ты на двадцать выглядишь!
– Посмотри в интернете мой год рождения.
– Хочешь пива? – спросил Серёга, сделав большой глоток из бутылки.
– Спасибо, нет.
– Спортивный режим?
– Я просто не пью мочу.
– Можешь сесть на стул.
Чемпионка бросила взгляд на Ольгу. Ольга кивнула. С гримасой боли поднявшись, Наташка медленно пошла к стулу. Он стоял возле шкафа. На его спинке висел ремень. Ноги у спортсменки почти не гнулись. Она уселась, вытянув их. При этом её лицо исказилось болью ещё сильнее.
– Жопа болит? – улыбнулась Ольга.
– Да. Очень сильно.
Ольга была довольна ответом.
– Это подстава, – сказал Кирилл, хлебнув пива, – Баранов её специально сюда прислал, чтоб она лапши нам навешала и внедрилась в наши ряды!
Лицо чемпионки осталось непроницаемым.
– Это правда? – спросила у неё Ольга.
– Это неправда. Вы ведь сошлись на том, что Баранов больше не может мне доверять.
– Но, возможно, он питает к тебе какую-то слабость и решил дать тебе шанс реабилитироваться?
– Баранов питает слабость к таким, как ты. Он терпеть не может костлявых девок.
– Это не аргумент, – заметил Кирилл.
Наташка скривила ротик.
– Если бы он хоть что-нибудь ко мне чувствовал – не прислал бы меня сюда, под её ремень и ваши …!
– Ремень тоже мой, – возразил Серёга. Помолчав, он продолжил, – короче, я решил так. Берём миллион. Иначе на нас сплетут реально такую сеть, что шансов не будет. Эту паскуду вяжем по рукам и ногам и кладём в багажник.
– На хрен она тебе? – не поняла Ольга.
– На всякий случай. Она реально пудрит мозги. У Кирилла в «Форде» багажник не отделён от салона. В случае какой-либо подлянки со стороны Баранова я смогу пристрелить её, не вставая.
Кладбищенская тоска во взгляде Наташки внезапно приобрела бесовскую остроту. Это ощутилось физически, как сквозняк. Сжав кулаки, Ольга так и впилась глазами в её глаза.
– А, мразь, испугалась? Вывели мы тебя на чистую воду!
– Оля, а ты бы на моём месте не испугалась? Это что ж получается – если вдруг случится какая-нибудь авария или этим двум дуракам покажется, что за ними – хвост, они мне дыру в голове проделают? Зашибись! Всю жизнь об этом мечтала!
– Значит, авария должна быть? – уточнил Кирилл. Спортсменка вздохнула.
– Слушайте, я эту тему не заводила! Вы сами к ней меня подвели. Я просто сказала то, что я думаю.
– О, с твоей стороны это очень мило – думать изо всех сил не о том, как спасти свою обосравшуюся задницу от Баранова, а о том, как бы мы не продешевили! – сказала Ольга и огляделась по сторонам, чего-то ища, – Серёга, я где-то видела у тебя паяльник! На кухне вроде он, да?
– Я его убрал оттуда в комод. Открой второй ящик. А скотч лежит в верхнем ящике.
Ольга весело протянула руку к комоду.
– Да хватит вам, – сквозь сжатые зубы выдохнула Наташка, сгибая ноги под стул, – что здесь непонятно и без паяльника? Я должна войти к вам в доверие, а когда дискета будет у шефа, взять у вас деньги. Всё! Зачем вам паяльник?
Голосок Наташки напоминал щенячье рычание. Раздувая ноздри, она смотрела лишь на Серёгу.
– А как бы ты взяла у нас деньги? – спросил Кирилл.
Никто не заметил, как чемпионка взмахнула левой рукой – настолько молниеносным было это движение. Гардероб, стоявший от неё справа, с грохотом покачнулся. Через секунду Наташка облизывала кулак, расшибленный в кровь. Переведя взгляды с него на дверь гардероба, три компаньона увидели в ней сквозную дыру.
– Теперь ясно всё? – спросила Наташка, сплёвывая кровь на пол, – или ещё остались вопросы?
– А что, Баранов считает нас идиотами? – продолжал допытываться Кирилл, – мне даже обидно!
– Вообще, да, Баранов считает вас идиотами. Это был вариант такой: получится так получится, нет – так нет. Миллион – потеря, конечно, но не смертельная. Так вы связывать меня будете? Или ближе к утру?
– Иди приготовь мне кофе, – распорядилась Ольга. Наташка встала.
– А можно я надену ботинки? Кирилл разбил на кухне стакан, там весь пол в осколках. А лампочка не работает.
– Нет, нельзя! Иди босиком.
Наташка ушла. Через три минуты она вернулась с чашечкой кофе. За ней тянулся кровавый след. Дав чашечку Ольге, она опять уселась на корточки, полагая, что кофе будет выплеснут ей в лицо. Но этого не случилось.
– На пол, сучка, ложись, – приказала Ольга, поставив чашечку и достав из тумбочки скотч. Спортсменка легла ничком, задрав рукава до локтей и до колен – джинсы. Руки завела за спину. Ольга накрепко обмотала скотчем сначала их, затем – ноги, израненные осколками.
– Рот заклеить сейчас? – спросила она Серёгу.
– Необязательно. Мы её понесём в машину только под утро.
Легонько пнув Наташку ногой, Ольга вновь уселась и, закурив, начала пить кофе. Спортсменка грустно лежала, прижавшись к полу щекой.
– Какой у вас план? – поинтересовалась она.
– Блестящий, – сказал Серёга, – но если он не сработает, у тебя в башке будет пуля. Так что, подумай – может быть, вспомнишь какие-нибудь нюансики?
– Вот придурок! Я не про этот план говорю. Курили вы что?
– Мы марихуану курили, – сказал Кирилл.
– Я тоже хочу.
Кирилл очень быстро соорудил косячок и, присев на корточки, дал его пососать Наташке. Она закашлялась.
– Во дерьмо! А ну, отвали, ублюдок! Я сейчас сдохну!
Кирилл уселся вновь на диван.
– Хоть чуть-чуть накрыло?
– Накрыло, …! Зацепило и потащило. Адский улёт!
Докурив, друзья забили ещё. Девушки следили за ними молча. Ольга, впрочем, шипела. Время приближалось к двадцати трём. За тёмными окнами шумел ветер. Мёртвые листья бились о стёкла целыми стайками, как рыбёшки об лёд. Серёга смотрел на зеркало. Вдруг сказал:
– Ой, какое странное зеркало!
Кирилл сплюнул.
– Чем?
– А ты посмотри на него, Кирилл! Посмотри внимательно. Что ты видишь?
– Да ничего интересного, кроме двух проституток. Одна сидит, другая лежит.
– Должна быть ещё одна!
– Пусть висит, – предложил Кирилл, – не хочу, чтоб она стояла. Это уж будет слишком.
Зазвонил телефон.
– Меня не интересуют большие сиськи, – стал развивать свою мысль Кирилл, – если бы у всех баб они были мелкие, как у этой…
– Да у какой? – простонал Серёга, – Кирилл, скажи, кого ты там видишь?
– Бабу Ягу. Но только не старую, а совсем ещё молодую.
– С лопатой?
– Нет. С классной задницей.
– Телефон! – завизжала Ольга. Два внимательных взгляда переместились с зеркала на неё.
– Ну, да, – подтвердил Кирилл, – телефон.
– Кирилл, что мне делать? – спросил Серёга.
– Ну, подойди к нему.
– А потом?
– Пошли его на …! А разве ты научился делать что-то другое?
Телефон смолк.
– Вы что, идиоты? – спросила Ольга.
– Кирилл, что мне делать? – не унимался Серёга, – ты как смотрел на все эти задницы, так и будешь на них смотреть! А мне-то что делать? Я буду там, где нет уже никого!
– Возьми с собой эту мразь, – предложил Кирилл, мотнув головой на связанную Наташку, – тем более, её брать уже и не надо. Вы – оба там, где нет никого.
– Она слишком хитрая!
– Она дура.
Из Наташкиных глаз закапали слёзы. Серёга смотрел на них так внимательно, будто занялся их подсчётом.
– Она мне нравится, – сказал он, – но она какая-то слишком рыжая.
– Это краска, – прохныкала чемпионка, – на самом деле я светло-русая! Но глаза у меня – реально зелёные.
– Но ведь ты убьёшь меня, если что! Кулаком в висок, и я – труп. Ведь правда?
– Может быть – да, а может быть – нет. Но я не хочу тебя убивать! И не захочу. Мне будет ужасно этого не хотеться.
– А почему? Я ведь не мешал этой суке тебя лупить и ошпаривать! Ты должна меня ненавидеть.
– Я ничего никому, по-моему, не должна! Самой себе – точно. Я вообще не знаю, что происходит! Чем старше я становлюсь, тем меньше свободы в действиях и желаниях. Я как будто действительно должна всем – за то, что такая классная! Вот закономерный финал: Лежу склеенная скотчем и объясняю какому-то намарихуаненному уродику, почему с него мало спросу! Да потому, что дурак ты конченый! А дружок твой – подонок!
– Если ты его хочешь, так и скажи, – предложил Кирилл, подмигнув Серёге. Слёзы закапали из Наташки вдвое быстрее. Кося глаза на Кирилла, она вскричала:
– Кто ты такой, чтоб лезть в мою душу? Даже мой тренер не позволял себе этого! Что ты, сволочь, ему подмигиваешь? Ведь он уже не с тобой! Ты сам признал это.
Тут телефон опять зазвонил. На этот раз Ольга за руку подтащила к нему Серёгу. Он поднял трубку.
– Да!
– Добрый вечер, – сказал Баранов, – ну что, ты определился со временем?
– Что?
– Когда, спрашиваю, встречаемся?
– Ровно в десять утра. Хочу предупредить сразу: если увижу хвост – дискеты не будет.
Баранов молча положил трубку. Серёга бросил свою. Поглядел на Ольгу.
– Ну что, порядок? – спросила та.
– Абсолютный! Если забыть про то, что из-за тебя твою подруженцию ухандокали.
Глаза Ольги метнули молнии.
– Заткнись, тварь! Иначе из-за меня тебя ухандокают.
Со всей силы толкнув Серёгу, она пошла в туалет. Серёга упал. Уснул.
Глава двадцать вторая
– Каравчук, ты где? – хрипло орал Мельников в телефон, – а какого чёрта? Группу захвата – на Маяковку! Шаповалов и Ольга уже в машине Баранова! Я – с Агеевым на кольце. Хорошо, звони.
Убрав телефон, Мельников сердито забарабанил пальцами по рулю. Ему было плохо. Опять лил дождь – то сильный, то средний. Просвистывавшие машины были как свиньи, люди под зонтиками – как плакальщики на скучных и долгожданных похоронах. Это похоронное ощущение внушала Мельникову Москва под свинцовым небом. Он с детских лет любил похороны, особенно у кремлёвских стен, но эти казались ему противными. Вероятно, из-за отсутствия мертвеца.
Синяя «Тойота Карола», которой Мельников достался в наследство от «БМВ», была припаркована у бордюра на внутренней стороне Садово-Кудринской улицы. За «Тойотой» стояли «Ауди» и «Сааб», наполненные бойцами из опергруппы. За рулём «Ауди» сидел старший лейтенант Ремезов, за рулем «Сааба» – Потехин. Вторая группа слежения, состоявшая также из трёх машин, ждала на Тверской, третья – на Садовом слева от Триумфальной, четвёртая – на Ленинградском шоссе, около кольца.
Агеев часто курил, смотрел на часы, звонил руководству.
– Как ты вчера доехал домой? – поинтересовался у него Мельников, также взяв сигарету.
– Так ты ведь меня довёз! С ветерком. Забыл?
Сигарета едва не выпала из Мельниковского рта.
– Да ты что, серьёзно?
– Конечно! Ещё подняться со мной хотел – поглядеть, к кому я так рвусь от твоих …! Я еле успел подъездную дверь перед твоим носом захлопнуть.
Что-то припомнив, Мельников вздохнул с облегчением.
– А! Так это и был твой дом?
– А ты думал – твой?
– Я думал, что ты к какой-то своей любовнице по дороге решил заехать.
– Что тебя навело на такую мысль?
– Хоть убей – не помню. Но я был твёрдо уверен, что это так.
Агеев задумался.
– Странно, странно! Возможно, я тебе что-нибудь говорил?
– Да, очень возможно, – сухо произнёс Мельников. У него вдруг резко усилилась головная боль. Взглянув на часы, он продолжил:
– Слушай, Денис! Мы никак не сможем перехватить информацию. Если Фроликов с Шаповаловым накурились в хлам, то Баранов – вряд ли. Фроликов, впрочем, тоже не идиот. Наверняка схема будет такая: Фроликов проезжает мимо четвёртого соучастника и даёт ему знак, что всё хорошо. Тот звонит Барановскому помощнику, и дискета – у Березовского. Вобщем, надо их брать. Чего тянуть время?
– Если их сейчас взять, дискета уйдёт хрен знает куда, – возразил Агеев, – а это гораздо хуже, чем если бы она ушла к Березовскому. Но, возможно, четвёртого соучастника вовсе даже и нет, эти два укурка будут пытаться воспользоваться другим телефоном. Вот уж тогда мы будем их брать.
– Как знаешь, – произнёс Мельников, погасив сигарету, которая почему-то его бесила, и взяв из пачки другую. Ему совсем не хотелось спорить. Ему хотелось только послать всех матом, влить в себя стакан водки и застрелиться. Агеев, судя по его воспалённым и злым глазам, пребывал во власти похожего настроения. Было десять ноль пять.
– Да пошёл ты в жопу! – процедил Мельников, сбросив Прохоровский звонок, – какого вы чёрта все от меня хотите? Я – на работе! Вчера я был на работе, завтра и после завтра буду я на работе! И сдохну я на работе! Агеев, а ты где сдохнешь?
– На проститутке.
– Врёшь, сука, врёшь! Ты верен жене, как Родине. Ты трахаешь проститутку, думая о жене, и топишь страну в крови, думая о Родине!
– Слушай, Игорь! Не выводи меня из себя.
– О, какой апломб! Должно быть, именно так говорил твой дед с моим дедом, когда лепил ему пятьдесят восьмую в долбаном упырятнике на Лубянке!
– Мельников, ни один из моих дедов в Москве даже не был! Оба они всю жизнь пахали и сеяли.
– Сеяли мудрое, доброе, вечное – выросло глупое, злое, увечное, – усмехнулся оперативник, сместив салонное зеркало таким образом, чтоб Агеев мог себя видеть. Тот закатил глаза.
– Слушай, Игорь! Я понимаю, что ты всего четыре часа поспал после двух бессонных ночей, но честное слово – моей вины в этом нет. Заткнись по-хорошему!
Мельников не заткнулся бы даже и под угрозой смерти, но в этот миг по оперативной связи вдруг прозвучал его позывной. Он вышел на связь.
– Приём.
– Он с кейсом садится в «Форд», – сообщили с площади, – отъезжают.
– А девка, значит, осталась в джипе?
– Да. Джип стоит.
– А те куда направляются?
– Со стоянки только отъехали. Погоди.
Мельников курил, слегка опустив стекло. В щель задувал ветер и залетали капли дождя, отбрасываемые проезжавшими мимо свиньями. На Агеевском лбу поблёскивал пот, разбавленный спиртом. Прошло около минуты, прежде чем Триумфальная вновь подала сигнал.
– Они на кольцо сворачивают, к тебе.
– Да чтоб они сдохли! – простонал Мельников, кроша в пепельнице окурок, – ладно, Каравчуку скажи, чтоб он там не дёргался без сигнала.
Подняв стекло, он запустил двигатель и по радиосвязи приказал Ремезову с Потехиным приготовиться.
– Это точно, – проговорил Агеев, вынув из кобуры пистолет, осмотрев его и убрав обратно, – Чтоб они сдохли, выродки!
Поворотник, как метроном, отщёлкал ещё минуту. Увидев в зеркале синий «Форд», Мельников включил первую передачу и стал выруливать. Когда «Форд» проехал, он пропустил ещё две машины и аккуратно пристроился за второй. Потехин и Ремезов двинулись вслед за ним, также отделившись и от его «Тойоты», и друг от друга примерно двумя машинами.
Было десять пятнадцать. Под мелодичную музыку Кирилл лихо управлял «Фордом». Мощный мотор и средняя плотность транспортного потока давали ему возможность время от времени выполнять довольно рискованные обгоны. Серёга, глядя вперёд сквозь воду, которую дворники размывали по лобовому стеклу, курил. Наташка в багажнике иногда подавала признаки жизни в виде печальных вздохов и шевеления. Ольга ей не давала спать до рассвета, мучая разговорами и расспросами – но не с целью помучить, а чтоб самой не страдать от скуки, поскольку ей-то спать не хотелось. Она давала пленнице покурить, а ближе к утру уже подружилась с нею до такой степени, что подволокла её к унитазу и помогла им воспользоваться. Почему вражда вдруг растаяла? Потому, что Наташка начала Ольге напоминать Кристину. Внешне две дуры и извращенки не очень были похожи, но рассуждали по некоторым вопросам один в один. Это Ольгу тронуло. Кирилл спал всю ночь на диване, Серёга – там, где свалился. В пять утра Ольга их растолкала. Неся Наташку к машине, они ударили её головой об стену в подъезде – но не от злого умысла, а нечаянно.
– Хвоста нет? – поинтересовался Серёга, когда Кирилл остановил «Форд» перед светофором на съезде к Таганской площади.
– Не видать, – ответил Кирилл, поглядев сначала в правое зеркало, затем – в левое, – очень качественно шифруются.
Он был прав. Мельников, Потехин и Ремезов каждые километра два менялись местами, прячась, к тому же, за парой-тройкой других машин. Профессионал заметил бы слежку, но Кирилл не был даже и дилетантом. С Таганской площади он свернул на Большую Коммунистическую улицу, а с неё – на Сергия Радонежского.
– Всё ясно, – произнёс Мельников, выехав вслед за ним на Шоссе Энтузиастов, – он едет к Светке Сопелкиной.
– Ты все три десятка его подруг запомнил по именам? – вяло удивился Агеев.
– Их всего шесть, и притом вчера-то он виделся только с нею! Она в Перово живёт.
Миновали метро «Площадь Ильича». Дождь не утихал. У Мельникова в глазах стало появляться едва заметное оживление. Вызвав Ремезова на связь, он велел ему следовать за Кириллом до дома номер двадцать два по Перовской улице и в том случае, если Кирилл повернёт к нему – ехать дальше. Потехину же он дал такое распоряжение:
– Обойди его справа на светофоре, но не спались! А я его задержу.
– А дальше куда?
– До моста с железной дорогой. Если вдруг по пути увидишь гаишника, пусть он их тормознёт – минуты на две, не больше. За мостом сразу сверни направо. Там жди меня.
Один из двух перекрёстков возле метро «Авиамоторная» синий «Форд» проскочил. На втором горел красный свет. Кирилл занимал крайний левый ряд. Потехин заблаговременно перестроился в крайний правый. Перед Кириллом на светофоре стояла только одна машина. Мельников, по резервной обогнув «Форд» и эту машину, выехал за стоп-линию. Почти сразу вспыхнул зелёный. Мельников отпустил сцепление резковато, машина дёрнулась и заглохла. Вторая попытка старта также не увенчалась успехом. Стоявшие позади начали сигналить. Тогда уж Мельников тронулся – притом так, что его «Тойота» в считанные секунды ушла за линию горизонта. Чёрный «Сааб» Потехина был уж там.
У моста Кирилла остановил инспектор ГАИ. Он был не один, а с напарником, и они работали на резервной. Именно там Кирилл и затормозил. Опустил стекло. Инспектор приблизился. Козырнул.
– Ваши документы.
– Что я нарушил? – спросил Кирилл, вытаскивая бумажник.
– Да ничего. Простая проверка.
Задержка вышла ровно на две минуты. Вовнутрь машины инспектор нос не совал, смотрел только документы. Вернул их молча.
Миновав мост окружной железной дороги и повернув на улицу «Электродная», Кирилл сразу же обратил внимание на зелёное «Ауди», повернувшее вслед за ним.
– Вот это уже они, – сказал он Серёге. Тот поглядел назад.
– Зелёная «сотка»?
– Да.
– Когда ты её заметил?
– Да на Таганке ещё была! А когда мент ксивы смотрел, я её не видел.
– А ну, сбрось газ!
Кирилл снизил скорость. Водитель «Ауди» сделал то же.
– Точно, менты, – протянул Кирилл, опять нажимая на педаль газа.
– Ну да, менты, – подтвердил Серёга, – а что ты так удивляешься? Ты ведь знаешь, что любой мент тебе за пятьсот рублей перегрызёт горло, а ты везёшь миллион, притом не рублей! Кто ж, по-твоему, должен за тобой ехать? Солисты Большого Театра?
– Только бы Светка не подкачала, – проговорил Кирилл, включив поворотник, так как до выезда на Перовскую улицу оставалось уже не более двухсот метров.
– Ты ей сказал, что надо глядеть на двор с обеих сторон?
– Конечно. Она с соседской девчонкой договорилась. Пообещала ей мой мобильник старый отдать.
Тут «Форд» громыхнул правыми колёсами по глубокой выбоине.
– Придурок! – крикнул Серёга, – ты не картошку везёшь, а миллион баксов и гениального человека!
– А кто из вас гениальный? – спросил Кирилл, заложив такой крутой поворот налево, что чемпионка перекатилась с одного края багажника на другой. Серёга взглянул на друга с недоумением.
– Ты спросил бы ещё, дубина, кто из нас человек!
Проехав с полкилометра, Кирилл свернул во двор длиннющей пятиэтажки, располагавшейся торцом к улице. «Ауди», набирая скорость, помчалось дальше.
– А! Интересно, – сказал Кирилл и приглушил музыку, потому что она начала его раздражать. Вдоль дома он ехал на первой скорости, чтоб отсматривать номера машин, стоявших от него слева. Серёга глядел на те, что стояли справа. Перед самым последним, восьмым подъездом был припаркован черный «Сааб» с густой тонировкой стёкол. Остановив машину поблизости от него, Кирилл заглушил мотор.
– Ну что, ты готов? – спросил он, взглянув сперва на подъезд, затем на Серёгу. Тот погасил окурок.
– Я-то готов! Ты кейсы не перепутай, тварь.
– А ты шпалер с … не перепутай!
Произнося эту реплику, Кирилл выдернул из замка зажигания ключ и вместо него воткнул дубликат, который извлёк из кармана куртки. Серёга молча протянул руку. Молча ударив своей рукой по его ладони и взяв один из двух лежавших на заднем сиденье кейсов с кодовыми замочками, Кирилл вышел. Захлопнул дверь. Крутя на цепочке ключ, зашагал под дождём к подъезду. Он был спокоен. Стальная дверь, замок у которой был давно сломан, открылась ему навстречу. Вышла худая светловолосая девушка с чумовыми глазищами. На руках у неё болталась столь же худая рыжая такса. Едва завидев Кирилла, такса начала лаять и вырываться.
– Две минуты назад за домом припарковалась синенькая «Тойота Карола», а здесь вот этот «Сааб», – прошептала девушка, без труда удерживая орущую тварь, – Из «Тойоты» вышли два мужика, высокий и низкий. Они вбежали в подъезд.
– Беги сначала к «Тойоте», затем – к «Саабу» и жди сигнала, – распорядился Кирилл, шагнув за порог, – около «Сааба» ты должна быть через полторы минуты.
– Ты не забыл, что пообещал сводить меня в зоопарк? – спросила вдогонку одна из его худых собеседниц – кажется, белокурая. Но Кирилл не ответил, поскольку дверь за его спиной уже хлопнула. Он шёл вверх по ступенькам медленно. Очень медленно. И считал про себя секунды. Между вторым и третьим остановился, пристально глянул по сторонам. Подошёл к окну. В углу подоконника была баночка для окурков. Переставив её на один из почтовых ящиков, Кирилл тихо открыл окно. Его синий «Форд» и чёрный «Сааб» стояли лицом к лицу, но на расстоянии пяти метров. По лобовому стеклу «Сааба» ёрзали дворники. Стёкла «Форда» были залиты водой. Любительница животных уже сидела на корточках позади «Сааба» и ножницами подстригала собаке когти. Коротконогая тварь орала и вырывалась.
Сердце Кирилла стучало чуть-чуть быстрее, чем накануне, после преодоления этих же четырёх лестничных пролётов. Не прекращая считать, он стал подниматься дальше. Третий этаж был пуст. Приблизившись к нужной двери, Кирилл убрал ключ в карман и достал другой. Поднёс его к скважине. Пальцы его дрожали – но не от страха, а от холодного бешенства. Что она опять пристала к нему с этим зоопарком? Ещё он не мог понять, почему никто до сих пор на него не бросился, не ткнул в лоб ему пистолет, не выхватил кейс. При этом он продолжал отсчитывать про себя секунды. Шла уже третья сотня. Ключ вошёл со щелчком.
– Здравствуйте, Кирилл Алексеевич, – наконец-то раздалось с лестницы. Кирилл вздрогнул и повернулся. К нему спускались два мужика, высокий и низкий. Они были дружелюбны. Но Кирилл счёл, что их чересчур приличный для этой лестницы вид даёт ему право насторожиться. Он задрал нос и гордо прищурился.
– Добрый день. А вы кто такие?
Они к нему подошли.
– Давай сюда кейс, – потребовал длинный.
– А он что, твой?
Через две секунды кейс был у Мельникова. Кирилл, впрочем, боролся только для вида. Лишившись кейса, он сделал два торопливых шага назад, прижался спиной к стене и протяжно свистнул. Он это делать умел. У Мельникова с Агеевым на мгновение заложило уши. В следующее мгновение со двора послышались выстрелы – два подряд, затем – ещё два, а потом – один. Это было здорово. Первым бросился вниз Агеев, который имел больше оснований быть недовольным таким развитием ситуации. На бегу он выхватил пистолет. Отчаянная пальба на улице продолжалась. Дико ревел мотор. Мельников решил не спешить. Он следовал за Агеевым, перепрыгивая не через три ступеньки, как тот, а лишь через две. Однако же, за порогом он поравнялся с напарником, потому что чекист там внезапно замер. Застыл и оперативник. Картина, представшая их глазам, была хороша.
Две твари – светловолосая и коротколапая, убегали. Трое оперативников, выскочив из «Сааба», заднее колесо которого было проткнуто, а стекло зияло двумя отверстиями от пуль, палили вдогонку «Форду». Какое там! Серёга сдавал назад с сумасшедшей скоростью, да ещё и вилял, задевая вскользь стоявшие с двух сторон машины. Одна из пуль снесла «Форду» зеркало, а другая пробороздила крыло. Лучших результатов стрелявшие не достигли. Вырулив на проспект, Серёга ударил по тормозам, и, врубив переднюю передачу, пустил две сотни коней под капотом «Форда» в галоп.
