На обратной стороне ветхого издания, что я читала, помещен портрет писателя и короткое пояснение о книге. Среди прочего написано это: «Свое пребывание в так называемом «ином мире» Густав Герлинг-Грудзинский описывает с чрезвычайной простотой, трезвым пониманием действительности и безукоризненным художественным вкусом». Вот это «безукоризненно» привлекло мое внимание. Разве можно в литературе достичь чего-то подобного? Ведь язык, художественные средства, метафоры и образы – индивидуальны, субъективны и идеал (безукоризненность) не достижим, хотя бы потому что каждый видит этот мир по-своему. Максимум на что может рассчитывать читатель, это богатый язык, красочность, яркость, реалистичность. И то… Для кого-то это будет излишеством, тем более, когда речь идет о жизни заключенных. Мемуары на то и мемуары, чтобы быть предельно близки к окружающей действительности, документальной хронике с его бытовым языком. Но оказалось, что это не так. И о ГУЛАГе, о зэках, о лесоповале и лагерной жизни можно написать ярким языком. А безукоризненность достижима тем, что эти описания образны и органичны.
Больше всего в мемуарах Герлинг-Грудзинского мне понравились описания людей.
«На голове у него был беретик, а шея, закутанная в шерстяной шарф, только подчеркивала мясистые губы, налитое кровью лицо и глаза-черносливы, вклеенные в пухлые щеки, как в высохший пирог, и разделенные носом в форме крупного огурца»
Это могли быть описания внешнего или какие-то выводы о человеке по его походке, поведению.
«Сама она никогда и никому на болезнь не жаловалась, но по ее медленной, осторожной походке, по движениям, контролируемым с неустанной и напряженной бдительностью, по манере говорить в растяжку – по всему было видно, что ее внимание сосредоточено на каком-то страдании, которое, словно плохо затянувшаяся рана, открывается от каждого резкого порыва»
Эту книгу очень легко читать, да. Но еще ее читать интересно и увлекательно (это я не про сюжет, как вы понимаете, а про стиль). Эстетика языка...
***
Я читала «Иной мир» и твердила себе как мантру – «Нельзя сравнивать авторов. Нельзя сравнивать книги». Я знаю, что это не корректно и неправильно. Как можно сравнивать авторов и содержание, если опыт в корне разный, если каждый прожил по-своему и написал по-своему. Но ничего не могу с собой поделать. Я сравниваю «Один день Ивана Денисовича» и «Иной мир». Первое – художественное произведение. Второе – мемуары. Первое – отечественного автора, второе – польского. Первое – классика, общепризнанная и бесспорная. Второе – да, в свое время наделавшая шума в Европе, но у нас в стране опубликована в 1990 (на русском была издана в Лондоне в 1989). И я в самом деле ничего не слышала об авторе, он не настолько известен, чтобы быть на слуху (хотя я конечно, не показатель, но все же). В общем, сравнивать никак нельзя, но я сравниваю. И это для меня важно.
Я вспоминаю как рвалась душа от Солженицына. Истязание, мучение, ожог. Боль, унижение, голод, страх, смерть. Долгая агония. Солженицын топит в боли, накрывает шквалом страданий, опустошает и сжигает всё внутри. Эту книгу не читаешь, а надрываешь душу.
Я читаю Герлинг-Грудзинского и вижу другое. Боль, унижение, голод, страх, смерть – все то же, что описывал Солженицын, но главное – никто не мучает, не изматывает душу. Польский писатель проживает те же чувства, находится в похожих условиях, он методично описывает распад личности и потерю достоинства, муки голода и разрушение морали, милосердия, покореженную, изувеченную судьбу, но пишет он об этом так, что моя душа как читателя остается цела. Я сопереживаю и прихожу в ужас, но не истязаю себя, меня не раздирает в клочья от боли и ужаса. Герлинг-Грудзинский пишет так, что я могу узнавать, слышать, сочувствовать и сохранить себя.
И я понимаю, что нельзя сравнивать. И что здесь огромную роль играет взгляд «изнутри» и «снаружи» (даже несмотря на то, что в обоих случаях физически оба внутри). Но я сравниваю и в который раз понимаю, почему зарубежная проза, иностранный взгляд на вещи мне ближе. Да, отечественная литература – опыт души, но для меня это пытка. И отчасти поэтому я с 2015 года не могу взять в руки Солженицына, мне слишком тяжело. И поэтому я читаю Герлинг-Грудзинского как близкого мне по духу автора.
«Наш барак выплывал в безлунное море тьмы и, словно корабль-призрак, мчался, каждую ночь преследуемый смертью, унося в своем трюме спящую команду каторжников»
Arvustused
4