Злобный заморыш. Книга первая

Пролог

В этом подземном храме, скрытом под толщей скальной подошвы, никогда не звучали молитвы несмотря на то, что бог, чьим присутствием было благословлено это темное и угрюмое место, не мог пожаловаться на недостаток верующих. Более того, будь у этих смертных хоть малейшая надежда, что он ответит на их воззвания, то собралась бы такая толпа, что не каждая птица смогла бы её за раз перелететь.

Да и места под скамьи, на которых могли бы сидеть прихожане, тут не наблюдалось. Зато были шумно вздыхающие турбины, закрытые медными кожухами в палец толщиной, были рубильники, были гудящие шкафы, что периодически трещали потрохами, дозируя необходимые для функционирующих в помещении механизмов вещества. Трубы, кабели, цепные подъемники, шестеренки и колбы, наполненные странными субстанциями – в этом храме не было ни одного пятачка свободного места под праздного бормотуна, что стал бы возносить свои тщетные мольбы.

Йозеф выдул густую струю трубочного дыма, усиливая скопившийся под потолком храма туман, а затем перелистнул страницу лежащего перед ним журнала, с энтузиазмом вертя свободной рукой самопишущее перо. Другая конечность Смотрителя, выполненная из хромированного металла, продолжала упираться локтем в стол, служа как держателем длинной, исходящей густыми ароматами трубки, так и дополнительной подпоркой, удерживающей гнома в расслабленном удобном положении. Для счастья Йозефу Граутштайну не хватало только бочонка ледяного пива или хотя бы пары бутылок грибного вина, но увы, даже если точно знать, что проверяющие патрули обделят храм своим вниманием, то уж сам Бог-Машина подобного не спустит. Познать на себе гнев бога Смотритель не желал, посему и ограничивал себя лишь кроссвордами да табаком.

Платят таким как Граутштайн немного, но седому ветерану трех войн, подрастерявшему конечности и органы на службе империи, лучше места себе не найти. Делать почти ничего не нужно, зато и траты на жизнь мизерные, знай лишь табак покупай с кроссвордами, да еду с собой приноси. Смазка и питание всем протезам в вотчине Бога-Машины не требуются, а на них такие как Йозеф, почти всю свою пенсию и заработок обычно и спускают. Что и говорить, удачно он пятнадцать лет назад рискнул, юзом разворачивая свою бронемашину, чтобы прикрыть её стальным боком молодняк клана Хорус, попавший под кинжальный огонь салларийских пулеметчиков. От обвинения в сознательной порче техники хитрому гному удалось отбрехаться заклинившим рулём, а вот Фридрих кир Хорус услуги не забыл, подкинув спасителю своих засранцев теплое местечко под старость.

Эх, были же времена. Гном ухмыльнулся, вспоминая бледные рожи салаг, часть из которых точно испачкала себе штаны.

Привычно бросив косой взгляд на крупную выпуклую линзу телеприемника, старый гном убедился, что у храма для него пока поручений нет. Что же, значит можно и чаю заварить. С крошками ароматного гриба, с черным перцем, солью и долькой сливочного масла. К этой дряни Йозефа еще тридцать шесть лет назад один военнопленный приохотил. Азиат был всем азиатам, глаза узкие как щели, морда широкая, прямо лопата с глазами. Какой болтун был! Всё про своё Дао твердил, да что милость неба его не оставит. Вот про последнее очень зря, особенно при высокопоставленных офицерах. Гномы неба не любят, давит оно на них. Пристрелили болтуна тогда, буквально за день до перемирия. Ничем его небо от Бога-из-Машины и не отличается, разве что последний прямо говорит, что в живых мира Кендры он не верит.

Хриплая сирена, гулко взвывшая под тесными сводами храма, заставила ветерана врасплох. Неловко дёрнув искусственной конечностью, гном облил себя жирным тягучим кипятком, от чего и заорал как резаный. Кинулся инвалид, правда, не к вязанке ветоши, лежащей в шкафчиках около древнего чайника, а к телефонному аппарату без наборного диска. Схватив трубку, шипящий и подвывающий старик дождался, пока установится связь, чтобы тут же заорать адресату:

– Храм Бога-Машины 3-го уровня Каллосского хребта! У нас Творение! Смотритель Йозеф Граутштайн! К подготовке приступил!

Всё, теперь можно бросать трубку назад и нестись к ветоши, оттирать соленую и жирную дрянь, которая, как казалось бедолаге, уже наполовину сварила левую сторону груди. Сама «подготовка»-то оторви и выбрось – подкатить тележку, да накрыть её простынкой, а вот чаёк дел натворил…

К моменту, когда под потолком вторично взвыла сирена и начала мигать красная крутящаяся лампа, в храм Бога-Машины уже ворвались новые личности.

– Слава вечному царству! – патруль из четырех вооруженных короткими автоматами гномов поприветствовал Смотрителя, скрещивая перед грудью предплечья и сжимая кулаки.

– Вечная слава! – проделал тот же стандартный салют Йозеф, запахивая свою гимнастёрку. Скрыв горящую огнем кожу, старик сварливо поинтересовался, – Перчатки не забыли, молодежь?

– Обижаешь, дядька Йозеф, – шмыгнул носом самый здоровый из бойцов высланного в храм патруля, достав из-за пояса пару длинных толстых перчаток, – Вот, как ты и советовал, с асбестовым покрытием. Ни одна зараза не вырвется!

– Сам ты зараза, – покачал головой старик, вновь доставая свою трубку, – Вы в первый раз же? Точно, полгода ж ничего не было. Так вот, сразу предупреждаю – кто бы не вылез, вы делаете только то, чему вас учили, понятно? Никого не бить!

– А если изалий… – робко начал спрашивать чернявый молодец с кипой непокорных волос, перехваченных ремешком.

– Никаких «если»! – гневно рявкнул старик, со звоном ударяя железной рукой по столу, – Даже если орочий багатур полезет с хреном по колено! Все строго по правилам!

Автоклав в центре храма загудел, начиная заполняться зеленоватой жидкостью. Удерживающие его под углом крепежи двинулись вперед, переводя гигантскую банку в строго вертикальное положение. Процесс Творения начался. Молодые вояки наблюдали за заполняющейся колбой с раззявленными ртами, заставляя ветерана досадливо кривиться. Зеленые как лопухи, учились спустя рукава, видно же. Вон, даже винтовки держат, как девка поросенка. Надо бы поостеречься.

– Объясню вам, дурням, еще разок, пока время есть, – пыхнул молочно-белым дымом старик, тут же ярясь, – А ну сюда слушать, камнегрызы бестолковые! Банка еще десять минут наполняться будет!

– Слышь, старый пень, – разомкнул губы ранее молчавший парень с ершистым взглядом записного хулигана, – Ты бы тон поумерил, а? А то в зубы дам.

…и тут же растерянно заморгал, глядя в два больших круглых дула. Старик, ловким змеиным движением выудивший из-за пояса обрез, ухмылялся как енокрот, уволокший вязанку колбас из-под носа нерасторопной купчихи.

– Если вы сейчас обосретесь, Бог нас проклянет, – слова инвалид едва ли не выделял интонацией, – У меня от его проклятия откажут протезы. Рука, нога, почка, а еще слуховой. Но выбить паре из вас то, что заменяет мозги, я успею. А может и не буду. Гном, рядом с которым не работают механизмы, будущего не имеет, хоть это вы должны знать. Ну что?

– Всё-всё, мир, дед, мир! – выставил обе руки хулиган, – Мы слушаем! Ганс, скажи своему дяде!

– Молчим и слушаем! – отрывисто рявкнул сбледнувший с лица молодой родственник Смотрителя.

– То, что оттуда вылезет, – махнул обрезом Йозеф в сторону почти заполнившегося бака, – К нашей истории отношения не имеет, понятно вам? Тирский эльф ли, орк, славноверный гоблин, северный мохноног, да хоть вассур четырехкопытный, без разницы, понятно? Это будет душа из чужого мира в теле, сделанном богом! Как бы оно не выглядело, наша задача аккуратно его взять, на каталочку положить, в распределитель отвезти, бумажки подписать и уйти, понятно вам?!

– А перчатки что тогда? – почти обиженно прогудел Ганс, разглядывая купленное на кровные деньги «оборудование».

– Они тебе еще как пригодятся, – прокряхтел инвалид, крепко затянувшийся табаком, – Эти Сотворенные не всегда мирные. Брыкаются иногда без памяти, кусаются, волшбой от них пыхает, да и проблеваться могут вон той жижей. Но ты его бери нежно, обращайся аккуратно. Кто знает, может именно этот тебя и спасет, пока ты свою Марту в закоулке за сиськи дергать будешь…

В автоклаве тем временем уже постепенно формировался гуманоидный силуэт. Выглядел он с точки зрения гномов как еле заметная на фоне густой зеленой жижи тень, становящаяся всё плотнее и плотнее. Был бы среди них хоть сколько-нибудь понимающий в алхимии, биологии или химерологии индивид, то того бы поразило, с какой скоростью идут реакции Творения внутри оборудования храма. Там, где наука и техника достигали хоть каких-то результатов за месяцы кропотливого труда, божественная технология справлялась за считанные секунды, порождая совершенство. Не физическое, не психическое и даже не духовное – а биологическое совершенство клеток, органов и нейронов совершенно нового тела, часто обладающего весьма таинственными способностями.

– Стрейны, савэджи, хазарды, – тем временем громко перечислял старый гном, подошедший к резервуару вплотную, – Эти посланники бога убивают всю эту дрянь. Охотятся за ней, вынюхивают, выслеживают. Убивают. Чтобы вы, молодые дурни, могли спокойно стрелять во врагов империи, не беспокоясь за оставленных дома жен и детей. Это благословение Бога-из-Машины, его дар нашему миру. Мы должны их принимать со всем гостеприимством, как бы они не выглядели, ясно вам, балбесы?

– Ясно, чего уж там, – ответил за всех племянник, – Дядь, ты нас извини, если что. Эти посланники по нашим коридорам не ходят.

– Это ты не ходишь по коридорам, где ходят они! – весело гыгыкнул дед, достающий из-за пояса потертые перчатки, – В империи у нас их маловато, что есть, то есть, но они либо в самом низу, либо на самом верху обретаются. Делать им возле вас, молодых дураков, нечего.

– Это почему же? – полюбопытствовал хулиганистый, тоже подходя вплотную к огромной зеленой банке.

– Потому что мы тут в безопасности живем, – пробормотал инвалид, тут же повелительно вскрикивая, – Все назад! Сейчас воды отойдут!

Сразу же после его слов зеленоватая капсула чуть приподнялась над своим основанием, позволяя наполняющей автоклав жидкости с шумом и бурлением вытекать сквозь небольшую щель. Похожая на разбавленный зеленый кисель жижа с бульканьем исчезала в небольших, забранных решетками сливах, постепенно освобождая емкость с находящимся внутри телом. Спустя пару минут толстое стекло уехало еще выше, лишая опоры бессознательное тело нового Творения бога.

– Мда… – озадаченно промычал чешущий подбородок Смотритель, ради такого дела даже стащивший с руки перчатку, – Что это такое?

Представшее глазам гномов тело не напоминало ни одну из известных рас. Длиной с высокого представителя их расы, оно было необычно тощим – ребра, жилы и мышцы свободно проглядывали сквозь почти прозрачную кожу. Длинные белые волосы, облепившие череп и спину существа, вообще не вызывали каких-либо аналогий. В глаза ветерану бросились пальцы рук новосотворенного создания –тонкие и гибкие.

– На человека похож, смотрите уши какие, – умно покивал Ганс, носком сапога показывая на круглые уши создания, одинаково способные указать как на человеческую, так и на гномью расу, – Просто тощий человек. Наверное.

– Человек – это всегда хорошо, – приободрился Йозеф, – Найдем куда приткнуть, кем бы он ни был. Сыпаните на него пылью фей, проверим, волшебник или нет?

Синеватая и чуть светящаяся пыль налипла на спину мокрого существа без всяких последствий, разве что вызывая улыбки облегчения на лицах гномов. Не волшебник – значит и не шарахнет ничем.

– Хорошо, – удовлетворенно пробурчал старик, вытягивая ручку технического душа и щедро поливая спину лежачего, – Так, закончил, переворачиваем.

Перевернутое создание вызвало еще больше вопросительных и завистливых хмыков. Оно определенно принадлежало к мужскому полу, причем принадлежало хорошо так, увесисто! В остальном… кроме чрезмерной худосочности и жилистости, ничего сказать не могло. Лицо? Да, хорошее лицо, нос прямо как у самых породистых князей, подбородок рубленый, как у потомственного комиссара, благородная и смазливая рожа, что уж там говорить. Да еще и с почти белыми волосами. Но раса-то, раса какая? Для каждого первого гнома этот вопрос первостепеннейшей значимости, а тут и ответа нет!

Точнее, есть, но расплывчатый.

– Это либо худой высокий гном, либо низкий и дохлый человек, – наконец-то определился Граутштайн, удовлетворенно кивая сам себе, – Хорошее Творение. Берем его, ребяты!

Водруженное на каталку тело задёргалось в конвульсиях. Опытный Смотритель, уже принявший с пару десятков творений бога, тут же велел схватить бессознательное существо за затылок, а сам живой рукой аккуратно открыл телу рот. Оно тут же изрыгнуло из себя едва ли не галлон зеленой жижи, облив одного из молодых, а потом расслабилось, вытягиваясь на каталке.

– Всё, ребята, всё! – заторопил инвалид продолжающих разглядывать пришельца парней, – Быстро его в распределительный, а потом назад по постам! Мне еще отмывать храм! Всё интересное закончилось! Бегом, молодые!

Сегодня, Йозеф Граутштайн, опытный и мудрый ветеран броневойск, не допустил ни единой ошибки, как Смотритель. Выполнил свой долг, наставил на путь разума молодых, принял новое Творение Бога-Машины. Но, сам того не ведая, он ошибся в одном из своих утверждений.

Всё интересное только планировало начаться.

Глава 1 С богом

Потолок – штука странная. Как только его увидел, то сразу, моментально понял, что случилось нечто экстраординарное, ошеломляющее и совершенно точно неожиданное. Скользя взглядом по бугристой ноздреватой побелке, я, вынырнувший из мягкого забытья, не сразу понял причины моей настороженности, но тут же пустился в анализ окружающей обстановки.

У меня ничего не болело, голова соображала ясно. Этого не могло быть, такая роскошь не для умирающего в больничной палате, если он достиг состояния, что даже укол морфия приносит лишь облегчение на час, которое измученное тело проводит в спасительном забытьи. Первая странность. Второй же был сам потолок – для человека, с самого раннего детства носящего очки с диоптриями в минус семь, увидеть в столь мелких деталях потолок значило… невозможное. Даже будучи пьяным по молодости в крутую вертолетную дугу, я всегда бережно снимал очки перед сном. Но сейчас отчетливо вижу побелку, не замечая ни малейших признаков привычного тени оправы по краям зрения.

Удивительно, как небольшая странность со зрением отодвинула и смазала куда более сильные ощущения, что должны были запомниться от моих последних… месяцев.

Впрочем, долго разлеживаться я себе не дал. Вместе с ясностью мысли и непривычной остротой зрения, ко мне вернулась еще и жажда действия, сигнализирующая, что необходимо срочно изучить обстановку. Скверно побеленный потолок никоим образом не прояснял, куда я попал и в каком качестве. Пора принимать решительные меры, как и готовиться к их последствиям. Возможно, после того как я перевернусь, на меня навалится всё, чего опасаюсь – болевое и наркотическое отупение умирающего, у которого начались галлюцинации. Только вот терять мне нечего.

…так я думал до момента, пока не повернул голову набок. Сразу после этого, сам не понял, как подскочил на одном месте, переходя из лежачего положения в позицию «на карачках», беспрестанно вертящим головой, с высыпавшим по спине ледяным потом. Клетки! Стены в крупных клетках с толстой тканевой основой! Это сумасшедший дом!

Стоп. Спокойно. Вскочил? Сам смог пошевелиться, да еще и так резко? Запретив себе дергаться и делать поспешные выводы, я вернулся к анализу обстановки.

Действительно, камера, иначе и не назвать, была с мягкими стенами. Проложенные по периметру потолка трубки, похожие на лампы дневного света, обеспечивали помещение хорошей степенью освещенности. Дверь… тоже обитая мягким, но не так интересна, как стена, в которой она присутствовала. На стене было множество крупных букв на незнакомом языке, которые я, почему-то, смог читать. Странные символы, выполненные в виде скупых комбинаций черточек и точек, прекрасно воспринимались моим сознанием.

Вы не заключенный. Не проявляйте агрессию. Следуйте инструкциям:

Осмотрите себя. Проанализируйте увиденное.

Извлеките из куба одежду и пищевой набор. Оденьтесь, утолите голод и жажду.

Когда будете готовы, нажмите кнопку с подписью «Вызов». Она находится у двери.

Ожидайте, за вами придут.

Не похоже это на шутку. Учитывая, что других вариантов у меня особо-то и нет, последую любезно предоставленным инструкциям. Сидеть на одном месте, офигевая от того, что понимаю совершенно точно чуждый мне текст, я посчитал недостаточно продуктивным. Чудес уже накопилось изрядное количество, но видения общей картины происходящего я по-прежнему был лишен.

Следующим из них стало ложе, на котором я провел всё это время – оно было здоровенным параллепипедом без острых углов и твердых поверхностей, настолько большим, что на него бы в обнимку поместились два коня или отъевшийся верблюд. Кинув еще один взгляд на дверь, я убедился, что и она необычайно больших размеров. Она… или же я маленький?

Осмотр тела показал, что мне оно ранее не принадлежало точно. Жил я здоровяком, под метр восемьдесят ростом и честных своих 120 килограммов местами излишнего веса. Впрочем, меня не так поразили сухие и жилистые руки с длинными пальцами, выпирающие ребра или же впалый живот, как появившиеся волосы. Могучие и густые, цвета светлой соломы, они спускались буйной гривой едва ли не до задницы. Так, был высоким крепким шатеном, а стал тощей бло… Поспешная инвентаризация паха показала, что всё-таки принадлежу к мужскому полу. Хорошо так принадлежу, с таким мужским достоинством не стыдно и к баскетболистам мирового уровня в душевую зайти. Ну, поболтать там о своем, то да сё…

После минутки самоиронии, уделил пристальное внимание коже, особенно на сгибах локтей. Никаких дырок от уколов, никаких синяков, ни намека на опрелости. Остается лишь подбить итоги – я жив и здоров, пребываю в ясном уме и сознании, но… не в своем теле. Последнее меня не очень смутило, сложно соскучиться по пораженной метастазами плоти, отживавшей свои последние дни. Вопросы жизни и смерти меня пока не сильно беспокоили. Возбуждение неизвестности сменилось спокойным, слегка созерцательным любопытством.

Думается, что я далеко не первый в этой камере с мягкими стенами.

Куб, стоящий недалеко от двери, оказался таким же мягким, как и стены, но его верхняя часть спокойно снялась, демонстрируя содержимое – несколько ломтей плотного сероватого хлеба и две небольших фляжки с пробковыми затычками, лежащих на аккуратно сложенной одежде. Первым делом я прикрыл наготу – трусы и майка из мягкой ткани, штаны и рубашка из более жесткой. На ноги впору пришлись мягкие тапки из очень плотной шерсти. Всё «обмундирование» было белого цвета, очень напоминая больничный наряд в какой-нибудь респектабельной клинике, где такие наряды есть наряду с мягкими стенами и сильными санитарами.

Несмотря на то, что есть и пить не хотелось совершенно, я впился зубами в хлеб, решив во всем следовать инструкции. Не пожалел – как только язык распробовал вкус еды, живот тут же скрутило голодным спазмом. В одной из фляг оказалась чистая вода, слегка отдающая металлическим привкусом, в другой булькала густая йогуртообразная смесь с отчетливым привкусом молока и грибов. Употребив смесь с хлебом, я заполировал трапезу чистой водичкой, а затем смело нажал кнопку «вызов», обнаружившуюся рядом с дверным проемом. Торчать у двери показалось мне глупым решением, поэтому я вернулся к гигантскому ложу, присев на его край.

С внушительным лязгом дверь творилась, впуская внутрь двух слегка удивленных на лица субъектов в военной форме. Последнее понять было несложно – погоны, широкий ремень с кобурой и короткой деревянной дубинкой, фуражки. Чисто выбритые, короткие прически, надраенные до блеска высокие сапоги с очень толстой подошвой. Оба субъекта очень сильно напоминали невысоких людей, но некая диспропорция конечностей меня неприятно дернула. Что-то с ними было слегка не так, но определить это влёт я не мог – сказывалась легкая растерянность.

Не каждый день ты попадаешь в новое тело из затхлой палаты городской клинической больницы номер восемь города Воронежа.

– Мы проводим вас на собеседование, – хриплым юношеским баском проговорил один из вошедших, – Вы будете себя хорошо вести?

– Буду. Но у меня есть вопросы, – честно признался я сразу и во всем.

– На собеседовании вам всё объяснят, – заверил меня парень с смертельно серьезным видом.

Очень хотелось никуда не идти, а срочно сесть и тщательно обдумать внезапно нарисовавшийся вопрос – каким образом мы друг друга поняли? Я говорил на русском, а невысокий парень в военном использовал гортанную, очень богатую на звонкие согласные, речь. Тем не менее, смысл его слов, интонацию, даже мимику… проще говоря, я получил весь информационный пакет, который мне хотели передать. Собеседник тоже меня явно понял. Загадка. Хочу знать. Но… меня же вроде и хотят отвести туда, где все объяснят?

– Ведите, – встал с ложа я.

Вышли мы из камеры в просторный и хорошо освещенный коридор, по которому пришлось пройти буквально пять десятков шагов. Сама прогулка ничем не могла впечатлить, сплошное серое покрытие пола и стен, напоминающее бетон, да белые трубки освещения, разве что встреченная по дороге парочка дверей была куда меньше по габаритам, нежели размеры проема у моей камеры. Эти дверки как раз подошли бы моим конвоирам или мне, а вот та, возле которой мы остановились, вновь была амбарных размеров. Загадочно.

За дверью оказалась пустая комната, ничем не отличимая по отделке от коридора, кроме пары деталей – посреди просторного помещения стоял квадратный деревянный стол, возле которого имелось два стула. Один из них был занят персоной, телосложением весьма напоминавшей доставивших меня сюда солдат. Персона выглядела как сухой поджарый джентльмен, чей возраст неторопливо и с достоинством приближался к полусотне лет. Короткий ежик наполовину седых волос, узкие очки без оправы, строгие черты лица с упрямо выдвинутым подбородком, опирающимся на сложенные на столе руки. Одет он был в черную военную форму, очень похожую на обмундирование парней с дубинками, но качеством определенно выше. Блекло-голубые глаза с бледного лица, явно давно не видевшего солнца, внимательно меня изучали.

Я молча встал, осматривая комнату. Несмотря на вопиющий аскетизм убранства, одна деталь привлекла внимание – у стены в ряд стояли стулья… Самых разных размеров. От небольшого, напоминающего барный с короткой спинкой до чудовища, которое подошло бы разве что человекоподобному слону, существуй такой на самом деле. Полтора… нет, два десятка разнообразных сидений, плюс свободное, установленное за столом точно напротив сидящего.

Отвечающее моим размерам.

Чем дальше, тем страннее.

– Здесь не очень комфортно, – разомкнул губы сидящий за столом человек (?), – Если обещаете, что будете вести себя столь же разумно, как и с момента вашего пробуждения, то я приглашу вас в мой кабинет. Там гораздо уютнее, можете мне поверить.

– Не вижу ни одной причины менять своё поведение, – осторожно высказался я, не отводя глаз от мужика. Ответ ему определенно понравился, тонкие губы разошлись в короткой и острой ухмылке.

– Ловлю вас на слове, – он встал, делая жест в сторону неприметной двери в другом конце зала, – Пройдемте.

Кабинет был действительно куда лучше! В этой обители папок и книг, со стенами, обитыми деревянными резными панелями и теплым светом самой наиобычнейшей люстры, я выдохнул так сильно, что казалось, поднял пыль со стеллажей. Всё-таки, когда весь известный тебе мир состоит из комнаты с мягкими стенами, бетонного коридора и допросной с кучей сидений, поневоле напрягаешься куда сильнее, чем осознаешь. Этот мужик определенно был в курсе такого эффекта. Да и стулья тут были куда удобнее и мягче. А уж то, что хозяин этой берлоги бюрократии оставил конвой в первой комнате, так вообще мне очень понравилось.

– Итак, прежде чем мы начнем… – продолжил он, сев уже за свой забитый папками стол, – …я считаю необходимым сделать несколько объявлений. Готовы ли вы их внимательно выслушать, не перебивая и не задавая вопросы?

– Готов, – тут же кивнул я. Вопросов в голове было миллион, от «где я?» до «для кого был тот сверхстул?», но что-то мне подсказывало, что все эти надписи на стенах, инструкции, продуманное поведение – всё это и предназначено, чтобы как можно легче наладить структурированный диалог между двумя неизвестными.

– Отлично, – вновь собрал руки под подбородком военный, – Итак, первое. Меня зовут Кристоф Хейзел, здесь и сейчас я представляю царство Кригстан. Мы ничем вам не обязаны и ничего не должны. Всю помощь, поддержку, информацию и советы вы получаете как знак доброй воли царства, а значит, не имеете ни малейшего права что-то требовать. Это понятно?

– Понятно, – приободрился я, получив очередное доказательство, что являюсь далеко не исключительным попаданцем… куда бы я не попал. Отработанная у них тут технология – в комнате идёт отсечка истерящих, конвой отсекает агрессивных, короткое собеседование определяет степень адекватности, а вот и новая стадия – мне ясно дали понять, что какие-либо требования будут восприняты… без понимания.

– Второе, – сухо кашлянув, продолжил Кристоф, – Даже если наш разговор пройдет либо внезапно окончится в самой ужасной манере, вас всё равно доставят на поверхность, предоставив одежду, еду и свободу. Предвосхищая напрашивающийся вопрос, уточню – поверхность обитаема, большая часть разумных, населяющих этот мир, именно там и живет. Но об этом позже, пока мне нужно, чтобы вы поняли, что здесь вам ничего не угрожает.

Вопросов становилось всё больше, но я благоразумно прикусил себе язык, лишь выжидательно рассматривая Хейзела, всем своим видом демонстрируя готовность слушать и вникать. Вновь мелькнула поощрительная улыбка.

– Вы умерли от старости или затяжной болезни, землянин? – вопросил владелец кабинета, прищуривая глаза. Я почувствовал, как земля зашаталась под моим стулом, а ладони вспотели. Ведь не ослышался же? Он действительно это сказал?!

– Вы далеко не первый и, надеюсь, не последний, кто оказывается в нашем мире после смерти на Земле, – продолжил военный, – Думаю, вы уже заметили, что приём «гостей» у нас отработан довольно хорошо. Информация специально подается дозированно, чтобы воскрешенный принял новые для себя реалии спокойно и рассудительно. Увы, чаще всего подобные вам ведут себя… нерационально. Некоторые впадают в истерику и буйство, большая же часть начинает лихорадочно задавать вопросы, кричать, обвинять нас в похищении… иногда приходится тратить дни, чтобы подготовить такого как вы к рациональному разговору. Счастливым исключением являются умершие от старости или в итоге затяжной болезни – эти люди обычно успевают как следует сжиться с мыслью, что их земной путь окончен. Оксюморон, конечно, но… я угадал?

– Да, – выдавил я пересохшими губами, – Болезнь.

– Замечательно, значит вы готовы к жизни новой. Готовы здесь и сейчас. Не собираетесь кидаться на окружающих, кричать, что вы под наркотиками, звать маму, президента или бога. Вот последнее делать вам точно не рекомендую, так как бог у вас теперь точно есть. Извините, тороплюсь, нарушаю регламент. Несмотря на то, что, как я уже и сказал, вы далеко не первый, но событие отнюдь не рядовое и вовсе не частое. В среднем я провожу такую беседу раз в полгода-год.

– Мне бы что-нибудь попить, – каркнул я. Новости о том, что я воскрешен, были не особо свежими – легко было догадаться по-новому, хоть и костлявому телу. Но вот та легкость, с которой этот весьма серьезный на вид человек, явно не гнушающийся умственным трудом, заявил о том, что у меня теперь есть бог… она пугала. Это было сказано небрежно, мимоходом, с иронией. Как будто стиральную машинку подарили!

– Сейчас организую, – с готовностью кивнул офицер.

Пятиминутка на горячий напиток, вновь отдающий богатым грибным привкусом, оказалась достаточной, чтобы я вновь взял себя в руки. Разговор продолжился.

Бог-из-Машины, Неверящий Бог, Повелитель Механизмов… у этой сущности было много имен, но ни одного, на которое он бы откликнулся. Именно это таинственное божество выдёргивало души умерших с Земли и воскрешал их, создавая тела здесь, в Кендре. Разумеется, не просто так. За все полагается платить.

– Что вы видите?

– Колбу, – ответил я, разглядывая демонстрируемый контейнер, – Наверное, вы спрашиваете, вижу ли я красное сияние, исходящее от заключенной в нее жидкости. Так?

– Именно так, – удовлетворенно кивнул Хейзел, убирая резервуар, – Это зовётся ихор. Все носители этой мерзости будут также светиться для вашего взгляда. Их вам и нужно будет уничтожать, закрывая сделку с Богом-Машиной. Уничтожите достаточно – и он покинет это тело, оставляя вас полновластным его хозяином, свободным от всех обязательств.

– Не думаю, что эти носители безобидные существа, – покачал головой я, – Да и мой опыт в уничтожении кого-либо просто отсутствует, если мы не имеем в виду мух. Не справлюсь.

– Печально это слышать, – развёл руками Кристоф, – Только выхода у вас, можно сказать, нет. Я не зря упомянул, что бог теперь всегда с вами. Тело, в котором вы находитесь, есть божественный гомункул, способный на невероятные вещи. Но также оно – надзиратель, судья и палач, который позаботится о том, чтобы вы выполнили свою часть сделки. До процедуры имянаречения вы можете… как бы помягче выразиться? Отказаться. В таком случае мы проследуем в храм, где вас поместят в специальный резервуар. Сила Бога-из-Машины быстро и безболезненно растворит ваше тело, а душа вернется туда, где до этого пребывала. Все просто.

Такой вариант мне не понравился. Конечно, к самому этому богу-машине у меня был вопрос, зачем для истребления каких-то монстров понадобился я, никогда никого крупнее кролика не убивавший, но дилеммы перед собой не вижу. Есть новая жизнь, новое, совершенно здоровое тело, которое, если верить словам Кристофа, еще и обладает какими-то преимуществами. Расплатиться истреблением опасных существ за шанс начать новую жизнь? Это вполне соответствует моим убеждениям. Могло быть и хуже, например – молитвы. Что может со мной случиться в самом худшем случае? Смерть.

Это мы уже проходили.

– Смерть – это не выход, – постановил я, принимая решение и успокаиваясь, – Это вход.

– Прекрасная сентенция для Должника! – сухо хохотнул Кристоф Хейзел, тут же выдавая пояснение, – Таких как вы чаще всего зовут Должниками, подчеркивая, что вы не по своей воле встали на тропу истребителя монстров. Сами же себя вы называете Детьми или Кидами. Кстати, один из первых Должников и ввел в обиход многие термины, которыми сейчас пользуется большинство разумных рас Кендры. Вы называете такие слова «англицизмами».