Loe raamatut: «Юность. Автобиография… почти. Книга третья. Цикл «Додекаэдр. Серебряный аддон»», lehekülg 5
– Ыгы, – послышалось из ящика.
Перепаяв все, что было можно, он получил обещанный «полтос» и, довольный, скрылся за дверью. «Никакой культуры у людей нет. Что взбредет в голову, то и делают. Даже «До свидания» не сказал. Хам!»
Ровно в два я завел все имеющиеся в квартире будильники. Как оказалось, никакой из них не показывал точное время, а отставал ровно на час. Сговорились они, что ли?
Выйдя из дома почти в три, я подумал:
«Все-таки хорошо, что Саня додумался зайти ко мне, иначе я бы точно опоздал. Странно, однако, получается: все часы отставали ровно на час, абсолютно все! Вчера же все было нормально, и я сам их лично проверял, а сегодня целый час пропустили. Вот приду с выступления, обязательно с этим разберусь!»
Проходя мимо дома Колошиных, мой взор «нечаянно» скользнул по их окну. «Занавески что ли сняли?» Да, похоже, так оно и было. Сколько раз я здесь не проходил, еще никогда не видел такого запустелого окна в маленькой комнате. Обычно там висела маленькая, примерно в половину окна, а то и меньше, тюль с геометрическим орнаментом.
Но любоваться всей этой ерундой мне было некогда, и я, прибавив шаг, поспешил на остановку. Добрался на удивление спокойно, как ни странно, без происшествий и достаточно быстро, чего давно не было.
У здания Профсоюзов собрались все, кроме Вероники.
– Видимо, опять спит! – услышал я голос Сергея Дмитриевича, который заулыбался и отвернулся в сторону.
– Вы ее не знаете, она не спит! – вступилась за подружку Микробывая, покосившись на Тужуркину, которая знала все про свою одноклассницу, но предпочла промолчать.
– Конечно, не спит – четвертый час уже! – ответил мужчина, решив продолжить дискуссию.
– Может, у нее срочное дело какое…
– Ишь ты! Заступница нашлась. Какое может быть дело, когда намечено выступление? Если не можете, так сразу и говорите, а то, что мы потом будем делать? Искать замену или отказываться от выступления?
Девочка покраснела и замолчала.
В этом году Вероника, по-видимому, не была столь активна, как в прошлом, а предпочитала по большей части проводить свободное время в свое удовольствие. Да, цирк большой, но хороших участников, как всегда, как не было, так и нет. Наши «старички», то есть все эти двенадцать человек, конечно, могут сделать великолепное представление, но есть, как всегда, но! Злобонервный как ни набивается гастролировать по городу, ничего у него не получается – все время тянет к ларькам с булочками, потому и опаздывает минут на тридцать. Виталий Денисов вообще лентяй – сколько ни ходит, ничем полезным не занимается – сидит да с другими ребятами «языком чешет». Подчечуйкина? Когда-то она стояла на цилиндре, а теперь только мячами кидает, но хочет быть артисткой цирка. Про Микробную я пока мало что знаю, но от Оли она далеко не отстала. Ксения Скалкина? Возможно, из нее и выйдет что-нибудь впечатляющее, но не сейчас. Вероника? Вероника… она думает только о себе, и ее совершенно не интересуют цирковые дела. Ведь какой ей интерес до нас, когда рядом ошивается любимый парень? С ним каши не сваришь… да и не только каши, но и супа или борща… Куда спешат?
И на кого нам остается надеяться? На Мерзлякову, которая практически никогда не ходит на репетицию? На Тужуркину, которая не хочет совершенствоваться в новых жанрах? Или Иннокентия, который ас только в клоунских репризах?
В списке остаются только два человека: Евгения Фоменкова и Анастасия Конарейкина. Только на них можно всегда положиться. Только они способны прийти в любую погоду и «вытянуть» представление. Любовь Васильевна верит в них и искренне надеется, что они не бросят это дело как минимум года три-четыре. Нужно же найти достойную замену из всех тех малышей, которые сейчас пришли в коллектив.
Надежда… Руководители верят во всех и надеются, что все эти девять человек пересмотрят свое отношение к цирку и полюбят его всем сердцем, как это сделали Любовь Васильевна и Сергей Дмитриевич.
Я… Я, безусловно, могу добиться многого, но об этом нужно было думать раньше, намного раньше. Ни возраст, ни рост не остановишь. Я и так в коллективе самый старший, а когда распадется эта девятка, что делать мне? Уходить или оставаться? Если оставаться, то как долго? Мне не раз приходили эти мысли, но я старался не думать о будущем. Там все слишком плохо, хотя я может, как всегда, преувеличиваю.
Наконец, прибежала запыхавшаяся Вероника.
– Я не опоздала? – немного отдышавшись, произнесла она.
– Еще бы минут пять и мы начали без тебя, – укоризненно покачала головой женщина, отчего девочка потупила свой взор.
– Интересно, а где ты была? – поинтересовался мужчина.
– Да прилегла в двенадцать. Думала на часок, а тут… – она развела руками.
Сергей Дмитриевич посмотрел на Микробную и усмехнулся.
Как всегда, с опозданием, в шестнадцать-десять, началось представление, посвященное какому-то празднику, явно недавно придуманному. Народу собралось человек двести. Сидели даже на балкончике.
– Вот бы их всех к нам на выступление! – шепнула Аня на ухо Свете, расчесывая волосы.
Неужели расческу не забыла захватить?
Насмотревшись достаточно на публику и переодев костюм, я вышел из гримерной, обвешанной зеркалами и с роялем посередине. На стуле, сразу же за дверью, сидела Женя и держалась за голову. Я сел рядом, благо их оказалось много.
– Что случилось?
Девочка косо посмотрела на меня и не ответила. «Э-э-эх, заразила тут всех Вероника! Ни у кого ничего узнать нельзя».
– Так что же все-таки стряслось?
– Не видишь, голова болит!
– Вижу.
– А чего лезешь?
– Так ведь у вас не поймешь, что у кого болит и когда это все пройдет.
Женя мрачно улыбнулась и откинула голову к стене.
– Слушай, у меня как раз есть таблетки от головной боли. Так, чисто случайно прихватил. Я стал рыться по карманам и достал пластину с розовыми пилюлями.
– Вот, хорошее средство…
Повертев его в руках, я добавил:
– Пардон, это от запора.
На лице девочки проскользнула еле заметная улыбка, а я, зашвырнув пластину за стоящий рядом шкаф, полез в другой карман.
– Нашел! Вот это… это… «От поноса», – прочитал я. – Странно, вроде ничего подобного не клал. Откуда вся эта переносная аптека?
Эти таблетки полетели вслед за первыми, и только с третьего раза мне удалось найти то, что я так усердно искал.
– Па-ра-це-та-мол.
Евгения, как и предполагалось, отказалась от них, но теперь выглядела более веселой, уверенной в себе и не такой бледной, как в начале. И почему все говорят, что совершить доброе дело у меня не допросишься? Да плохо меня знают, вот и весь ответ! Жалость – редкое качество человека и если бы оно проявлялось у всех людей, то миру не было бы конца. А так… «Все разные, – как говорил наш учитель по литературе. – У всех разные качества, разная внешность. Двух одинаковых людей не найдешь никогда! Они могут быть, но одни на миллион… миллиард…»
– Вот закончится выступление, пойдешь домой, «примешь ванну, выпьешь чашечку кофе», таблеточку может, скушаешь свою собственную, – и я швырнул куда подальше и эту пластину. – Главное тебе сегодня не совершить какой-либо ошибки на выступлении и не забыть свой номер. Вот ты представь…
– Чем вы это тут швыряетесь? – спросила Любовь Васильевна.
– Да ничем, сидим вот, разговариваем…
– Сидите? А по-моему, вы спите!
– Что? Спим? Это мы-то?
– Ну, ты, я вижу, пока еще нет, но вот Женя уже готова.
Я вскинул брови и медленно повернул голову вправо. Действительно! Девочка спала, удобно положив голову на мое плечо. «Ничего себе, почему раньше не почувствовал? Видимо разговором увлекся». Я посмотрел на ее безмятежное, спокойное лицо, почесал затылок и подумал: «Будить ее или не будить? Вот в чем вопрос…» Решив, что для нее будет лучше, если поспит, я еще раз взглянул на нее, улыбнувшись, покачал головой и, стараясь не шевелиться, остался сидеть.
Мне вспомнились слова Вероники, произнесенные в прошлом году:
– Он хороший только тогда, когда спит зубами к стенке!
Причем здесь это? Видимо, она до сих пор на меня за что-то обижается. Вот только за что? Ну не за посылку с тараканами, которую я подложил ей под дверь восьмого ноября. Дела эти давно минувших дней. Теперь я этим не занимаюсь, теперь я… шнурки завязываю! А почему бы, собственно говоря, и нет? Вот Вы представьте! Возвратятся они со сцены в гримерную усталые, злые, каждый готов друг другу вцепиться из-за той или иной оплошности. Станут одеваться, а тут раз… обувь вся связана – и настроение поднимется, все заулыбаются и друг друга братьями-сестрами будут считать, пока другое выступление не придет.
Где-то минут через сорок пять нас предупредили, что скоро наш выход, буквально через номер-два. Волей-неволей пришлось будить Женю, да и Мерзлякова что-то стала коситься в нашу сторону.
Открыв глаза, девочка пристально на меня посмотрела, о чем-то долго подумала, хлопая глазами, и, спокойным голосом спросила:
– Я спала?
– А разве ты по себе этого не чувствуешь? У меня рука чуть не «отсохла» тебя поддерживать.
– И долго я тут сидела?
– Да с час, не больше.
– Целый час? Бог ты мой! Как это могло так быть?
– Кстати, голова не болит?
Она удивилась. Видимо не ожидала, что я, ко всему прочему, могу интересоваться чьим-либо здоровьем и самочувствием, кроме своего собственного. Ох, как же им еще долго нужно разбираться в людях, хотя пятнадцать лет – тоже возраст и за это время можно было и узнать кое-что, так, «ради спортивного любопытства».
– Немного… Но мне уже лучше.
Евгения не знала, что спросить у меня, но я чувствовал, что она хотела задать вопрос, вот только какой?
– Нужно готовиться к выступлению.
Е-мое, не могла придумать что-нибудь еще…
Не скажу, что это было чересчур впечатляющее представление, так как ото всех танцевальных и хоровых ансамблей уже делалось порядком скучновато. Мы, как всегда, внесли разнообразие и немного расшевелили зрителей. Блестяще исполненному «Акробатическому дуэту» аплодировали больше и дольше всех. Пожалуй, сильнее, чем жонглерам, которые показали свое мастерство лишь через полчаса после дуэта. Нет, это же надо было так программу растянуть! Организаторы что, хотели, чтобы в зрительном зале все спали? Там и так это прослеживалось в каждом ряду: то кто-то зевнет, то глаза минут на пять-десять закроет. Кошмар!
Выбрались мы оттуда почти в шесть. Мне так и не удалось проверить свои предположения, а оставаться ну никак не хотелось. И как они только смотрят все это? Да что там говорить, если уж за кулисами кое-кто проспал почти весь концерт, то обо всем остальном я промолчу.
На улице накрапывал мелкий дождик, но ветра, такого как утром, не было. Черные тучи медленно расползались в стороны, обнажая куски голубого неба, через которые кое-где проглядывало солнце. Лужи заполнили все дороги и разлились в небольшие ручьи, благодаря чему пройти без резиновых сапог стало практически невозможно. У всех же наших были легкопромокаемые кроссовки и туфли, в которых также никуда не уйдешь.
– Ну вот, неделя гастролей подошла к концу, – сказала Любовь Васильевна. – У нас осталось всего два выступления на следующей неделе: в понедельник – во второй школе и во вторник – здесь же, если кто забыл. Завтра генеральная репетиция, хотя у нас и так каждый день генеральная. Быть всем несмотря ни на что! Особенно, это касается тебя, Вероника: ты у нас и так в последнее время стала отлынивать от занятий и выступлений. То у тебя одно, то другое. На каждый день сотни причин найдутся: то живот болит, то в ухе стреляет… Продолжать можно до бесконечности.
– А как только Новый год приходит, так все «хороши», – подключился в разговор Сергей Дмитриевич. – Всем хочется сесть за сладкий цирковой стол, да еще получить какой-нибудь подарок за хорошие и частые выступления. Вы только не думайте, что звание профессионального цирка нам дали пожизненно! Нет! Достаточно кому-нибудь одному из администрации города прийти на нашу репетицию и посмотреть на то, чем вы там занимаетесь, он сразу же несколько изменит наше название, всего-навсего сократив на одно слово.
– Ладно, закончим на сегодня об этом. Завтра все равно придется возвращаться к начатой теме. Вас тут только девять, а говорить нужно в присутствии всего коллектива… Значит, завтра к одиннадцати! Занимаемся как по субботам. Надеюсь, никто ничего не перепутает.
Все стояли молча, потупив взгляд и размышляя о чем-то своем. От слов руководителя Вероника покраснела так, что ей на время пришлось отвернуться в сторону. «Хорошо хоть краснеть умеют, и то радует», – всегда говорил наш учитель по литературе, когда кто-то из учеников сознавался и раскаивался в том, что не прочитал то или иное заданное произведение. Подчечуйкина все время мяла в руках свою бейсболку – видимо, тоже вспоминала все свои прегрешения перед коллективом.
Разошлись быстро. Евгения, как всегда, пошла на автобус до Колхозной площади; Ольга Подчечуйкина и Анастасия Конарейкина – с руководителями (видимо было по пути), а остальные на трамвай до Поповки-Киселевки. Я же завернул в музыкальный магазин «Мелодия», который больше стал преображаться в магазин бытовых услуг. Приобретя пару кассет каких-то ди-джеев с замысловатыми кликухами, я еще несколько минут побродил по магазину, изучая плакаты недавно появившихся групп: «Свело селезенку» и «Уши врастопырку», и вышел на улицу, осматривая купленные вещи.
Дождь перестал совсем, и теперь дышалось легко и свободно. Еле проскальзывающий по деревьям ветерок навевал добрые и теплые чувства, хотя дождливая прохлада все еще сохранялась и, по-видимому, продлится еще долго.
Вдохнув полной грудью, я пошел, намереваясь попасть домой не позднее семи, но не тут-то было! Завернув за очередной поворот, я увидел Веронику и… какого-то юношу, выше ее на целую голову. Держась за руки, они направлялись к остановке, а может, и нет… Мне бы обогнать их, да идти своей дорогой, но прошлогоднее «Дело о клопах» частенько давало о себе знать, и поэтому я решил никуда не спешить и постарался разузнать, о чем они так мило беседовали.
Люблю подходить тихо и, стараясь стать незаметным, идти позади, особенно когда нас разделяют два-три человека.
– … был на представлении?
– Да. Честно скажу – жуткая скукотища… если бы не вы, точно все уснули бы. А так… вообще все получилось хорошо. Организаторы с точностью до минуты подсчитали, в каком моменте должны появиться вы и…
«Во машины поразъездились! Не слышно же из-за них ничего».
– … только выглядишь ты как-то плохо. Не заболела?
«Боже, какая сентиментальность!»
– Нет-нет, голова немного кружится.
– У тебя витамины те еще есть?
– Почти целая коробка.
– Целая коробка? Почему не пьешь?
Девочка посмотрела на соседний тротуар и пожала плечами.
– Хочешь опять заболеть? Учти, во второй раз я с тобой в больнице сидеть не буду!
«Плохо, значит, любит. Другой ради единственной и неповторимой пошел бы на все жертвы, чтобы помочь ей».
Дойдя до угла дома, они свернули вправо, а я к трамваю влево. Опоздал на каких-то секунд тридцать, не больше. Еще бы чуть-чуть и я бы ехал в обществе Тужуркиной и Мерзляковой. Повезло им на этот раз.
Домой добрался на час позже запланированного, да и как тут раньше вернуться? По дороге от конечной остановки до подъезда столько народу повстречал: бывшая учительница по алгебре Тамара Васильевна; бывшая классная руководительница Елена Павловна, Михаил, вечно интересующийся «где «Макар»; Игорек – еще один друг детства, «древнее» Артема, живущий, кстати, в одном доме с Колошиными; подруга бабушки, спрашивающая о ее здоровье и о том, когда же та все-таки придет в гости на чашечку чая, и последним попался совсем незнакомый мужик, передававший привет дедушке. Что он, с приветом, что ли?
Дома, как всегда, есть было нечего, и мне в очередной раз помогли макароны быстрого приготовления от фирмы «Души рака». И почему некоторые говорят, что они невкусные? Запив всю эту кашу яблочным соком, я решил проверить будильники. Разобрал… проверил. Или я плохой мастер, или они и в правду в норме. Что же тогда привело их к такому крупномасштабному «глюку» в один час? Все равно, что-то здесь не то.
«А может, действительно кто-то «порчу» навел? Что ж, и такое может быть. В тихом омуте не только черти водятся, но кое кто и пострашнее. Как бы это все проверить? – думал я, рыща по карманам в поисках денег. – Ага, нашел!»
Оказалось, не так густо – всего двести рублей.
– Ладно, на еду хватит, а к «порче» мы еще вернемся.
Раздался телефонный звонок.
– Вот, опять кого-то несет. Как станешь вспоминать про омут, так все тут как тут и звать даже никого не приходится. Сами лезут… Алло!
В ответ тишина. Было лишь только еле-еле слышно в отдалении чье-то спокойное дыхание. Ни треска, ни шума, ни посторонних звуков – ничего такого не было. Вот так всегда, как кто-либо нужный звонит, так и голоса из-за помех не разобрать, десять раз потом только перезванивает, а как неизвестно что… то есть кто – сразу слышимость великолепная. Вот только у этого субъекта голоса нет. А может оно безголосое?
– Вы будете со мной разговаривать, или у вас так копчик разболелся, что до голосовых связок дошел?
Где-то что-то шлепнулось и на этом все закончилось. В трубке стали слышны лишь короткие гудки.
– Обиделись что ли? Ну, так не играю, – усмехнулся я. – Требую продолжения неизвестного разговора!
Позвонили в дверь.
– Вот, – оживился я. – Когда долго просишь, все обязательно сбудется. Лучше бы я попросил кирпич свалиться на голову тому, кто перевел мои часы. В сто раз полезней было бы. Сразу два хороших дела свершилось бы: наказал бы хулигана и узнал бы его личность. Кто с повязкой на голове, того хватай и в нос бей!
За дверью оказалась группа бродячих попрошаек в количестве трех человек (всем лет так по двенадцать-тринадцать). Стоящий справа заглянул через мое плечо в коридор, осматривая окрестности.
– Одын? – спросил средний, самый высокий из всех.
Не знаю про что они, но я так понял, что он спрашивает который сейчас час.
– Да когда выходил, девять вроде было.
Малец от удивления расширил глаза и приоткрыл рот. Затем справился со всеми чувствами и пошел шпарить по заранее зазубренной программе:
– Подайте Христа ради во имя Аллаха русским братьям из бангладешской народной республики! Гадом будем, если забудем вашу доброту!
При этом он три раза сплюнул через левое плечо и со всего размаха шибанулся лбом о дверной косяк, но по его виду и не угадывалось, что он только что посадил себе шишку.
– Ты чего бьешься? Мозгов не будет…
– И хто тама? – послышалось из-за моей двери.
– Местные, – по привычке крикнул я, забыв, что дома никого нет.
– А-а-а, дызэртыры явились? – все оттуда же спросил голос, но уже мужской.
Я мысленно сплюнул в сторону, вспомнив, что как раз до прихода этих погорельцев, слушал радио и забыл его выключить. Ладно, пусть думают, что у меня и правда девять!
– Что вы говорили вам нужно?
– Так это самое… – развел руками левый мальчуган. – … То, что он сказал! – кивнул он на старшего. – В смысле нам надо то, чего у нас нет, но зато когда дадут, будет все, что мы искали!
«Действительно, левый какой-то. На иностранца чем-то смахивает». Попытавшись сообразить и представить то, чего им не хватает, я осмотрел их всех и сказал:
– Вам что, кулебяк приготовить?
Левый открыл рот так, что туда мог спокойно влезть баклажан и не один.
– Не, нам такое не нужно.
– А может вам подарить что-нибудь из одежды? К примеру, у меня есть потрясающая коллекция от знаменитого кутюрье «Дрань-Перервань». Вы в ней будете щеголять до самого банка в Гладежи…
– Нет-нет, ничего нам рваного не надо, – отпрянул назад правый, видимо самый умный из всей троицы. – Мы «мани» хотим!
– Мани? У меня нет никакой Мани. Вы ошиблись квартирой! У нас только Васи.
– Нам деньги нужны! – не выдержав, закричал средний.
– Ах, деньги! Тьфу ты, е-мое. Так бы сразу и сказали. Вот что я вам скажу – я не сбербанк для таких секьюрити, как вы. Это только «Росно» может попадать камнем в стекло или кулаком в глаз. Тут же вы такой прибыли не откопаете. Какого фикуса здесь шастают бездомные россияне, когда как раз сегодня, в центре, бесплатно раздают американские ваучеры от «МММ-Сити». Я бы сам за ними пошел, да народ у меня – пиво пьем, так что спешите, спешите… До свидания!
Уже входя в квартиру, я подумал: «Что за ахинею я им наговорил? До сих пор, наверное, около двери стоят, обдумывают сказанное». Прислушался.
– Как, оборванцы уже здесь? – спросили по радио.
На площадке послышались удаляющиеся шаги.
– Никак нет, ваше сиятельство! – ответили все там же. – Уже расстреляны.
– Да? А вон те тогда кто?
– Где?
– В окно посмотри!
…
– Не имею чести знать, я…
«Какой только бред по радио гонят. Век бы его не слушать, да иногда приходится, и скажу честно – неплохо помогает».
Заведя будильник на восемь, я вышел на балкон. Солнце медленно опускалось, оставляя после себя лишь багровую часть неба. Тучи разошлись совсем, и все подсказывало на то, что завтра будет чудесная погода.
Мои окна выходили на противоположную от подъезда сторону дома, но большое количество деревьев усложняло обзор. Однако кое-что разглядеть все же было можно: кусочек дороги, по которой время от времени проходили люди, часть крыши подстанции и угол детского садика «Калинка», в который много-много лет назад ходил я, но после двух-трех проведенных там дней резко заявил своим родителям:
– Вы что меня туда засадили? Думаете, там мне будет лучше? Ха и еще раз ха! Да вы хоть можете представить, чем там кормят? Нет? Я тоже не могу, так как нас еще не кормили. Так что забирайте меня оттуда и оставляйте у бабушки, а сами и… работать можете, если других дел у вас конечно нет.
Так я и остался у бабушки до сегодняшнего дня. Хотел было к родителям переметнуться, да у них то нельзя, это нельзя… Здесь же все по-другому: можно все, что захочешь, только в отдельно-серьезных случаях могут и по лбу настучать.
Вздохнув, я посмотрел на бегающих и весело резвящихся малышей у соседнего дома, взглянул на темнеющее небо, по которому туда-сюда за мошками летали стрижи и, зевнув, пошел спать.
«Завтра к одиннадцати! Как бы не забыть, а то мало ли кто что мне под дверь подсыплет. У нас, как всегда, возможно все. Ну, только я узнаю…
Черепушкою шурша
Слезет крыша не спеша!»
День шестой
В назначенное время зазвенел будильник, потом еще один, еще… Выключив эти тарахтелки, я позвонил по ноль-пять – в службу точного времени и мне сообщили:
– Девять часов, пятнадцать ми…
– Точно у кого-то крыша «улетит», но потом, а сейчас…
Перекусив объедками со вчерашнего ужина и тем, что нашлось в холодильнике (колбаса, вареное мясо, яйцо и другие продукты), я наспех вымыл голову и уже через час стоял на остановке.
Тут, вижу, из-за «бугра» Микробная показалась. «Бугор» – это у нас местный бар. Вы только не подумайте, что Оля из него выходила, нет, она просто живет в его стороне. Не знаю право, была она там или нет… ведь каждый день мимо ходит! Такой информацией только Вероника располагает, подруги как-никак, а спрашивать что-либо у этой вспыльчивой девчонки – Боже упаси. Подумаешь, когда-то, «псиную» таблетку принес. Сейчас другие времена.
Доехали настолько медленно, что я перепугался: «Не опоздаем ли?» Что за трамваи пошли? То дверь заклинит, то колесо отвалится, а на полпути какой-то ретивый безбилетник кондуктора из вагона выкинул. Так мы без нее и ехали (а та все за трамваем бежала и руками размахивала), пока, наконец, водитель через две остановки не заметил исчезновения «первого голоса трамвая».
За окном стояла теплая погода, и как я не сразу заметил такие перемены? Видимо, привык к дождливым дням. Сейчас, в отличие от вчерашнего, изменилось практически все: перестал лить дождь, на асфальтах полностью исчезли лужи… Веселые птицы – воробьи, голуби, вороны и галки, обрадовавшиеся лучам солнца, – выбрались из своих укромных мест и теперь вовсю порхали, где вздумается; люди моментально скинули куртки и остались в легких футболках и таких же брюках и трико. «Один я, как идиот, джинсы напялил!» Посмотрел по сторонам. «А, нет, вон еще Микробная в таких же».
В одиннадцать пятнадцать мы подошли к шатру. Я, естественно, впереди. Оля – позади.
Для наших девчонок подходит одно определение: «Как воды в рот набрали!» Ты у них спрашиваешь, спрашиваешь, а они сидят, как Тужуркина, да в окно смотрят. И ты перед ней хоть лоб расшиби, все равно не ответит. Она даже не услышит! Философская задумчивость – это хорошо, но не круглыми же сутками сидеть и пялиться на погоду! Нужно же когда-нибудь и повеселиться, развеять свое сонное состояние: сходить на природу, на рыбалку, там… я не знаю… по магазинам, в конце концов.
Проходя мимо ворот, закрытых на замок, я вспомнил, как в прошлом году вот так же стоял и мучительно думал: войти или не войти. Тогда я вошел и… вот теперь вы знаете то, что со мной стало.
Вспомнилась мне и доска объявлений. К ней была подключена сконструированная Иннокентием, о котором я тогда даже не догадывался и не представлял, кто это такой, тепловая ловушка, благодаря чему я успешно тряханул током двух ленивых милиционеров, которые спустя пару месяцев без толку гонялись по всему центру за Михаилом, в то время как я потчевал дорогих ревизоров «шоколадными шариками». А вон там зимой за забором был расположен батут, на который успешно, но с криками, приземлилась Евгения – двоюродная сестра Рублева. На пол бы метра в сторону, и наш цирк точно бы закрылся навсегда! Умен был Алешин дядя, умен. А там…
В общем, в шатер я вошел только без пятнадцати двенадцать. Микробывая, наверное, никак не могла понять, по каким «дебрям я шастаю». Вроде шел впереди, а пришел на полчаса позже. Где был?
В этом году состоялся большой набор детей в цирковой коллектив. Могу поспорить, что здесь они собраны со всего города.
Пробираясь через все эту толпу упорно занимающихся девчонок и мальчишек, у которых, как мне показалось, мало что получалось, я чуть не столкнулся с Тужуркиной. Девочка посмотрела мне прямо в глаза, и тут вспомнилась одна ранее произнесенная фраза, от которой у Светы «зашевелились на затылке волосы», а из ушей чуть «пар не пошел».
Я улыбнулся и стал говорить как можно более четко и ясно:
– А ты, как я смотрю, все увеличиваешься в габаритных размерах!
Началось самое интересное! Глаза у девочки стали медленно расширяться и вместе с этим в меня полетел ее правый кулак. Не добравшись каких-то десять сантиметров, кулак сшиб с цилиндра какого-то мальчика, усердно разговаривающего со своим другом что ли? Потеряв равновесие, тот замахал руками и, свалившись на «обнаженный» манеж, преградил своим телом дорогу девочке, которая, видимо, сильно спешила, бежала, чуть ли не сломя голову и несла в руке пол-литровую банку с водой. Не решаясь останавливаться или обходить лежащего, девочка попыталась перешагнуть его, но ее нога запуталась в нем где-то в районе рук (видимо, не без чьей-то помощи). Та, естественно, как вы поняли, тоже потеряла равновесие и «поцеловалась» с опилками. Банка полетела вперед и… вода облила новое трико Мерзляковой, которая до этого хвасталась подружкам (как я слышал вполуха), что ей их купили вчера и стоят они не дешево.
Вот, отсюда правило: «Не стой на цилиндре там, где идут боевые действия»! Тем более такие крупномасштабные.
Каша получилась отменная. Аня злобно стояла, подперев бока руками и решала, кого побить: девочку, мальчика, Свету или всех сразу. Света, закрыв ладонью рот и смотря во все глаза, что-то бормотала себе под нос. Видимо, извинялась перед мальчиком, а заодно перед девочкой и, конечно же, перед своей подругой. Девочка же в это время пыталась высвободить ногу из цепких лап «неудачного» эквилибриста, но тщетные попытки ни к чему не привели. В свою очередь мальчик, пытался встать, но, не то из-за испуга, не то из-за чего-то еще, выпускать щиколотку чьей-то ноги похоже не собирался. Немного приподнявшись, он опрокинул пытающуюся встать девочку, которая потянула его за собой…
Из-за кулис я ясно видел, что Тужуркина и Мерзлякова уже переговорили друг с другом и, настроившись весьма решительно, пытались отыскать во всей этой толпе и неразберихе меня. Ха-ха! Я же ведь не буду спокойно стоять и ждать пока некоторые товарищи настучат по голове.
Направляясь к гримерной, я по дороге поздоровался с руководителями, которые искренно посоветовали не заострять свое внимание на фокусах, а осваивать новые жанры. Я, конечно же, согласился.
– Ну, вот я и дома! – входя в гримерку, сказал я. – Как хорошо быть со своей семьей!
В комнатке я провел около часа и все придумывал, что бы такое сделать, то есть не оказаться мокрым, а то этот дуэт Тужуркина-Мерзлякова о-го-го что могут еще сотворить.
Придумал. Вышел. Оказался на манеже. Тут краем глаза замечаю, что ко мне кто-то несется. Поворачиваюсь – Мерзлякова, с банкой воды! И вы думаете, что я так и остался мокрым? Как бы не так! Я быстро открываю держащий сзади полиэтиленовый пакет и практически все (ну может каких-нибудь пять процентов и пролилось) собираю в него. От изумления, злости, обиды и еще чего-то Аня хотела было повыдирать мне волосы (об этом свидетельствовал ее взгляд), да не тут-то было! Наивная, так я ей и сдался.
– Ты чего разбушевалась? – я сделал удивленное лицо, отскакивая в сторону от запущенного мяча.
– Сам что ли не знаешь?
– Откуда же мне известно, что у вас тут происходило, пока меня не было.
– Это произошло раньше.
– Раньше? Раньше я вместе с Микробывой в трамвае ехал и отвалившиеся колеса считал.
Девочка перестала швырять реквизит и посмотрела на Олю, а я тем временем отошел как можно дальше и сел в кресло – в одно из самых темных мест зрительного зала. Когда она обернулась, то держащую в руке булаву кидать было не в кого. Аня посмотрела по сторонам, а потом на рядом стоящих девчонок и мальчишек, но те не проронили ни слова. Может, боялись, что я окажусь в плохом настроении и настучу по макушке, может их останавливала сама Мерзлякова, которая в случае чего и отпинает, не задумываясь, а может, не хотели становиться между нами обоими – думали вдвойне получат?
Ничего не добившись от «партизан» коллектива, девочка оставила бесполезные попытки поиска и присоединилась к Скалкиной, которая беседовала с Тужуркиной.
Из-за кулис появились руководители (видимо, опять по каким-то срочным делам отлучались).
– Так, тишина на манеже! – крикнул Сергей Дмитриевич, отчего один из эквилибристов чуть не упал и не попробовал на вкус опилки.
– Замолчали и повернулись к руководителям все… Почти все.
– У меня наклейки новые – отпад! Рисунки – супер, красота! – продолжала говорить Ксения, полностью погрузившись в любимую тему.
