Кто из нас, тех, кто родом из России, не помнит этих строк, пронизанных светом солнца, добра и любви к окружающему миру. В какой бы части света мы ни находились, они волнуют нас, не оставляют равнодушными. С годами появляется любопытство к жизни. Вот и мне захотелось больше узнать о поэте, музыке стиха которого позавидуешь, о его детстве, мечтах, любви, отношении к жизни. Кроме того, мне захотелось разгадать тайну слов Фета:

«Я между плачущих – Шеншин,

И Фет я только средь поющих».

И вот что я узнала.

Роман становится драмой

Афанасий Афанасьевич Фет – поэт, переводчик, прозаик – родился в 1820-ом году в усадьбе Новосёлки Мценского уезда Орловской губернии, а умер в Москве, в 1892-ом году за два дня до 72-х лет. Похоронен в селе Клейменове, родовом имении Шеншиных, в 25 верстах от Орла.

Его отец – Иоганн-Петер-Карл-Вильгельм Фёт (Johann Peter Karl Wilhelm Föth) – родился в Германии в 1789-ом году, умер в 1826-ом в Штаркенбурге (Дармштадт, Гeссен). Он был сыном Иоганна Фёта и Сибиллы Миленс. По должности – асессор городского суда Дармштадта.

Мать Фета – Шарлотта-Елизавета Беккер (1798 —1844) – родилась в Германии. Она – дочь дармштадтского обер-кригскомиссара Карла-Вильгельма Беккера (Carl Wilhelm Becker) и его супруги Генриетты фон Гагерн (Henriette Von Gagern).

Из архивных документов следует, что родители поэта сочетались браком в Дармштадте восемнадцатого мая 1819 года (Stadtpfarrei Evangelisch, Darmstadt, Starkenburg). Там через год у них родилась дочь Каролина. А дальше действие происходило, как в хорошем романе, который для их будущего сына стал жизненной драмой. Историки пишут: «В 1820 году в Дармштадт на воды приехал 45-летний русский помещик, потомственный дворянин Афанасий Неофитович Шеншин, и остановился в доме Фетов. Между ним и Шарлоттой-Елизаветой вспыхнул роман несмотря на то, что молодая женщина ждала второго ребёнка. Восемнадцатого сентября 1820 года Афанасий Неофитович Шеншин и Шарлотта-Елизавета Беккер тайно выехали в Россию. 23 ноября (пятого декабря) 1820 года в селе Новосёлки Мценского уезда Орловской губернии у Шарлотты-Елизаветы Беккер родился сын, тридцатого ноября крещённый по православному обряду и наречённый Афанасием. В метрической книге он был записан как сын Афанасия Неофитовича Шеншина». Отчим – Афанасий Шеншин (1775—1854), ротмистр в отставке, участник войны 1812 года с Наполеоном, богатый орловский помещик, сын Неофита Петровича Шеншина и Анны Ивановны Прянишниковой, был мценским уездным предводителем дворянства и уездным судьёй.

Отметим, что отец Фета, после того как его оставила жена, венчался в 1824 году вторым браком с воспитательницей своей дочери Каролины. Но вскоре умер, в феврале 1826 года, не оставив сыну, будущему поэту Фету, наследства.

Сестра поэта Фета – Каролина-Шарлотта-Георгина-Эрнестина Фёт (1819—1877) – вышла замуж в 1844 году за Александра Матвеева, двоюродного брата Афанасия Шеншина, отчима Фета. Она познакомилась с ним, когда гостила у матери в России. Однако после нескольких лет совместной жизни Матвеев оставил её, и Каролина с сыном уехала в Германию, где жила долгие годы, формально оставаясь в браке с Матвеевым. В 1875-ом году, после смерти второй жены Матвеева, она вернулась к мужу. Умерла Каролина в 1877 году в России, причём, по семейному преданию Беккеров, была убита. Во втором браке у матери поэта Фета – Шарлотты-Елизаветы с Афанасием Шеншиным – было ещё четверо детей: Любовь – 1824-го года рождения, Василий – 1827-го, Надежда —1832-го и Пётр – 1834-го года рождения.

Лишён всего – и в России, и в Германии

Помещик Афанасий Шеншин усыновил новорождённого сразу, дав ему, с согласия матери, имя Афанасий. Но венчание его с матерью мальчика произошло только в 1822-ом году. В апреле 1826-го умер в Германии настоящий отец мальчика. Шарлотта-Елизавета писала в письме к брату: «… Чтобы отомстить мне и Шеншину, он забыл собственное дитя, лишил его наследства и наложил на него пятно… Попытайся, если это возможно, упросить нашего милого отца, чтобы он помог вернуть этому ребёнку его права и честь; должен же он получить фамилию…» Затем, в следующем письме: «…Очень мне удивительно, что Фёт в завещании забыл и не признал своего сына. Человек может ошибаться, но отрицать законы природы – очень уж большая ошибка. Видно, перед смертью он был совсем больной…»

В 1934-ом, когда мальчику было 14 лет, вдруг обнаружилось несоответствие в документах по усыновлению его дворянином Афанасием Шеншиным. В результате разбирательства будущий великий поэт был лишён фамилии, дворянства, права на наследство, русского подданства, стал «гессендармштадтским подданным Афанасием Фётом».

В течение всей дальнейшей жизни Шеншин (Фет – так он стал подписывать свои стихи) пытался вернуть дворянский титул. Это стало его навязчивой идеей. Закончив обучение в частном немецком пансионе Крюммера в городе Верро (сейчас Эстония), где учились только немцы, он, обладая способностями к наукам, продолжил обучение в Московском университете на историко-филологическом (словесном) отделении философского факультета, которое закончил в 1844-ом году. Но внезапно в том же году умирает его любимая мать, и он принимает решение пойти на военную службу, чтобы получить дворянский титул, поднимаясь по служебной лестнице.

В одном из писем родственнику Фет пишет: «… Все мы только люди, кусочки атласа, только какой-то растерянной и разорванной части света. Имена написаны – но где целая карта – неизвестно…» В 1846 году он – унтер-офицер. В августе 1857 году женится на Марии Петровне Боткиной (1828 – 1894) – не по любви, а из материальных соображений. В следующем году, так и не добившись возвращения себе дворянского титула, уходит в отставку в чине гвардейского штаб-ротмистра, приобретает землю и посвящает себя ведению хозяйства.

Присоединён «к роду отца»

В 1867-ом году Афанасий Афанасьевич избран на одиннадцать лет мировым судьёй. В 1873-ем уже известный поэт и состоятельный помещик Афанасий Фет напрямую обращается к императору Александру II с просьбой восстановить ему дворянский титул. Высочайшим указом отставной гвардии штаб-ротмистр А. Фет был «присоединён к роду отца его Шеншина» со всеми правами и званием. Дворянский титул был ему возвращён, но внутреннего удовлетворения он от этого уже не получил.

«С этого момента все свои письма он будет подписывать только именем Шеншина, – пишет Владимир Коровин в своей статье. – Даже метки на столовом серебре велит переделать. Некоторые (например, И. С. Тургенев) тогда сочли это признаком суетности поэта, но для него имя значило больше, чем запись в документах». В одном из писем того времени поэт обращается к жене со словами: «Теперь, когда всё, слава Богу, кончено, ты представить себе не можешь, до какой степени мне ненавистно имя Фет. Умоляю тебя, никогда его мне не писать, если не хочешь мне опротиветь. Если спросить, как называются все страдания, все горести моей жизни? Я отвечу тогда: имя Фет». Однако стихи свои Афанасий Фет печатал до конца дней своих под этим «ненавистным» ему именем.

Творчество

Ещё в юношеские годы у Афанасия Шеншина (Фета) проявился дар стихосложения. В 1840-ом году выходит в свет его первый сборник стихов «Лирический Пантеон». С тех пор он публикует произведения под фамилией Фет. Через десять лет выходит второй сборник стихов. В 1853 году, после того как его перевели на службу в гвардейский полк, расквартированный в Петербурге, поэт знакомится с Иваном Тургеневым, Николаем Некрасовым, Львом Толстым, сближается с редакцией журнала «Современник». В 1856 году выходит из печати третий сборник его стихов под редакцией И. Тургенева. Ещё через семь лет опубликовано его полное собрание сочинений в двух томах. Позже появляются циклы «Из деревни», «Записки о вольнонаёмном труде». Они включают новеллы, рассказы, очерки. Афанасий Фет является и автором замечательных стихов для детей.

Поэтический талант Фета развивался параллельно его военной службе и позже – деятельности помещика. В последнее десятилетие жизни Фета призвание берёт своё, и бережливый до скупости помещик становится певцом природы и любви. Он публикует свои новые произведения в четырёх сборниках под названием «Вечерние огни». Пятый сборник составлен поэтом, но смерть нарушила его планы.

Волшебна музыка стиха

Переводить Фета, сохраняя содержание и музыку стиха, настроение и мысли поэта – задача трудная. Сам же он решился на перевод на русский язык трагедии Вольфганга Гёте «Фауст».

По стихам Фета, посвящённым Шиллеру, Шопену, Чайковскому, Тютчеву, Тургеневу, можно сразу определить, что он жил в золотой век искусства и литературы. Творчество каждого из перечисленных классиков неповторимо, и среди них творчество Фета по праву занимает почётное место. Примером тому являются стихи, начинающиеся словами «Шёпот, робкое дыханье…» В них он кратко, с помощью поэтических образов, не применяя ни одного слова, обозначающего действие, повествует об одном из мгновений жизни.

«Шёпот, робкое дыханье,

Трели соловья,

Серебро и колыханье

сонного ручья,

Свет ночной, ночные тени,

Тени без конца,

Ряд волшебных изменений

милого лица,

В дымных тучах пурпур розы,

Отблеск янтаря,

И лобзания, и слёзы,

И заря, заря!..»

Лев Толстой высоко оценил эти строки, сказав: «Что ни слово – картина». Несколько строк, а в них весь поэт со своим земным видением, мечтами, надеждами, объединёнными образом девушки, которая находится здесь, сейчас, рядом с ним. Эти стихи, опубликованные в 1850-ом году, посвящены Марии Лазич, его любимой. «Я ждал женщины, которая поймёт меня и дождался её», – писал поэт в письме к другу. Но молодые не соединили свои судьбы. По мнению Фета, он не мог себе это позволить, не имея возможности обеспечить любимую материально. Во имя своей идеи – добиться звания дворянина, он жертвует любовью.

И опять трагедия – любимая девушка погибает, на ней загорается платье от случайно обронённой спички. Что на самом деле произошло – покрыто вековой тайной. Поэт смог пережить эту драму, но всю жизнь испытывал чувство вины. Впоследствии стихотворение «Шёпот, робкое дыханье…» было переложено на музыку композиторами М. Балакиревым, Н. Римским-Корсаковым, Н. Метнером и другими.

Используя традиционные жанры – элегию, думу, балладу, послание, Фет создаёт новый жанр, который сам обозначает словом «мелодии». Лишь несколько стихотворений он определяет как романс, но ритм многих его стихов – песенный. «Слово и звук органически слиты, стих не говорится, а поётся», – отметит критик Дмитрий Благой. – И каждая песня поётся на свой, только ей присущий мотив».

Необыкновенную мелодичность стихов Фета подчёркивал и критик Николай Страхов: «Стих Фета имеет волшебную музыкальность, и притом постоянно разнообразную; для каждого настроения души у поэта является своя мелодия, и по богатству мелодий никто с ним не может равняться». Элементы лирики Фета – красота природы, красота любви, красота песни – гармонически слиты в его стихах в один музыкальный аккорд. Поэтому неслучайно, что на стихи Фета создано русскими композиторами более двухсот романсов. Так на стихотворение «Мой гений, мой ангел» пишет музыку Пётр Чайковский, на «Осень» – Антон Аренский, «Тихо вечер догорает» – Николай Римский-Корсаков, «В молчаньи ночи тайной» – Сергей Рахманинов, «На заре ты её не буди» – Александр Варламов.

«На заре ты её не буди

На заре она сладко так спит.

Утро дышит у ней на груди.

Ярко пышет на ямках ланит.

И подушка её горяча,

И горяч утомительный сон,

И, чернеясь, бегут на плечах

Косы лентой с обеих сторон».

Как подчёркивали Н. Некрасов, Н. Чернышевский, Л. Толстой, Н. Страхов, у Фета можно учиться чувству поэзии, восприятию и постижению прекрасного. «… Когда явился Фет, русскую поэзию взбудоражило серебро и колыханье сонного ручья… в поэзии Пастернака с неслыханной силой воспрянули… этот посвист, щёлканье, шелестение, сверкание, плеск, полнота звука, полнота жизни, половодье образов и чувств», – писал о Фете поэт Осип Мандельштам. Кто знает, в ком и с какой силой ещё отзовётся слово поэта и чарующая музыка его стиха.

Oтблески и отзвуки Цветаевских костров (К 125-летию Марины Цветаевой. 1892 – 1941)

Восьмого октября 2017-го исполняется 125 лет со дня рождения Марины Цветаевой, одного из крупнейших поэтов двадцатого века. Подтверждением того являются очерки и статьи в газетах и журналах, конкурсы и фестивали, литературные чтения и концерты.

«Мне нравится, что вы больны не мной,

Мне нравится, что я больна не вами,

Что никогда тяжёлый шар земной

Не уплывёт под нашими ногами».

Кто из нас, не помнит эти слова песни из кинофильма «Ирония судьбы, или С лёгким паром!», написанной на стихи Марины Цветаевой? Мне всегда хотелось узнать, как сложилась судьба автора этих строк. Ответ на этот вопрос я получила уже в Германии, куда моя семья переехала в 1992 году. Прошло несколько лет вживания в культуру новой страны, и вдруг, совершенно случайно, в одном из русских магазинов, нахожу желаемое – п две книги на русском языке, и они – о Марине Цветаевой – биография Анны Саакянц «Жизнь Цветаевой» и сборник её стихов. Поэтические строки сразу поразили своей искренностью, задушевностью и романтизмом воззрений.

Главная душа – германская

А через несколько лет узнаю, что во Фрайбурге существует улица – Марины Цветаевой. Меня пронзает мысль: почему в нашем городе, находящемся в глубине Шварцвальда, одна из улиц названа её именем? А когда нахожу сообщение, что с 1980-го года на здании бывшего пансионата сестёр Бринк на улице Валштрассе, 10 во Фрайбурге прикреплена памятная табличка с именем Марины Цветаевой, я, уже опираясь на текст её стихов, пытаюсь определить другие места пребывания Марины в наших краях.

Из писем и воспоминаний сестёр Цветаевых, Марины и Анастасии, узнаю, что они с матерью жили во Фрайбурге в 1904 – 1905 годах. А до этого учились в частной школе в Швейцарии, в то время как их мать, Мария Александровна Мейн, находилась там на лечении. Ивану Владимировичу Цветаеву, отцу Марины, основателю «Музея изящных искусств имени императора Александра III при Московском университете», тоже удалось в тот памятный для Марины год побыть с ними вместе. Впечатления этих лет навсегда закрепились в памяти Марины. Позже она напишет в дневнике: «Во мне много душ. Но главная моя душа – германская. Во мне много рек, но главная моя река – Рейн». И – неслучайно, что именно во Фрайбурге, уже в декабре 2016-го года, открылся Центр Марины Цветаевой.

«А не немкой ли была мама Марины по национальности?» – подумала я в тот момент, когда прочитала её фамилию. И вскоре нашла подтверждение этому факту.

Оказывается, корни деда и прадеда сестёр Цветаевых по материнской линии уходят в родословную богатых прибалтийских немцев. Далеко я не смогла в неё заглянуть, но теперь знаю, что Даниил Мейн, прадед Марины, был участником Тульского ополчения в войне 1812 года. А дед, Александр Данилович Мейн, был знаком со Львом Толстым и бывал у него дома. Он известен, как издатель «Московских губернских новостей», директор Земельного банка и коллекционер. Заинтересовали меня и сведения о том, что бабушка по линии матери Марины Цветаевой – польская дворянка, Бернацкая Мария Лукинична. Она умерла рано. Это обстоятельство не могло не сказаться на характере дочери Марии, которая получила в доме отца строгое протестантское воспитание. Оно проявлялось в многочисленных запретах и ограничениях. Мария Александровна, мать Марины Цветаевой, позже в строгости воспитывала своих детей. По словам Марины, она унаследовала от матери «Музыку, Романтизм и Германию. Просто Музыку. Всю себя». В эти слова «всю себя» входят и – трудолюбие, и даже педантизм, свойственные немцам. В автобиографии Марина напишет, что её «… первые языки: немецкий и русский, к семи годам – французский». С юношеских лет Марина писала по нескольку часов в день, в каком бы состоянии духа ни находилась. Результат её творческого труда – семнадцать поэм, пятьдесят произведений прозы, восемь пьес, более восьмисот стихотворений и более тысячи писем.

Но вернёмся в 1906-ой год, трудный для семьи: от туберкулёза умерла мать девочек. Отец остро переживал смерть жены. Занимаясь своим детищем – Музеем, он не мог много внимания уделять детям. В такой обстановке происходило становление Марины в подростковом возрасте. Главными чертами её характера стали независимость и самостоятельность.

Лето 1910-го года Марина с Анастасией провели в Германии. Отцу поручили в Дрездене закупить картины для музея. Он взял в поездку дочерей, считая, что там они лучше научатся и ведению домашнего хозяйства, и хорошим манерам. К тому времени сёстры уже хорошо говорили на немецком и чувствовали себя как дома в семье пастора Франца Бахмана в городском районе Лошвитц селения «Белый олень». Позже Марина напишет: «Местечко Лошвитц под Дрезденом, мне шестнадцать лет, в семье пастора – курю, стриженые волосы, пятивершковые каблуки». Она удивляется, что чинная немецкая публика даёт ей возможность быть такой, какая она есть. «Это страна свободы. Утверждаю!» – уверяет она себя и других. Эта поездка оказалась плодотворной в смысле развития её поэтических способностей. Она пишет стихи на русском и на немецком, а затем в тайне от отца публикует свой первый сборник «Вечерний альбом».

Девятнадцатилетней, Марина Цветаева выходит замуж за Сергея Яковлевича Эфрона. Он на год младше Марины. Родился в семье народовольцев Елизаветы Петровны Дурново и Якова Константиновича (Калмановича) Эфрона, еврея по происхождению, отец которого был строительным подрядчиком.

Написанное в огне

Вскоре у молодой семьи родилась дочь Ариадна, а через несколько лет вторая – Ирина, которая растёт слабенькой и болезненной. В стране – голод. Муж в армии. Она ничего не знает о нём. В какой-то период Марина остаётся без средств к существованию. Кто-то советует и помогает поместить Алю и Ирину в Кунцевский приют. Аля там тяжело заболевает. Поняв, что детям в приюте не лучше, Марина забирает старшую дочь домой в надежде, что спасёт её, выходит. Она спасает Ариадне жизнь, но в приюте умирает Ирина.

Всю жизнь ощущает Марина Цветаева чувство вины за этот свой поступок. Нерастраченную любовь переносит на дочь Алю, позже – на родившегося в Праге сына Георгия, которого звала Муром. Результатом стала безумная материнская любовь женщины, которая, однажды потеряв ребёнка, больше не способна на потери. И если такая ситуация, как с дочерью Ириной, возникла бы ещё раз, она готова была её разрешить, но теперь – только ценой своей жизни. Может, это событие и стало предвестником трагедии, случившейся в 1941-ом, отнявшей у неё жизнь.

Передо мной сборник писем Марины Цветаевой на немецком языке «Im Feuer geschrieben». Это её биография в письмах 1909-го – 1941 годов. Чем больше читаю, тем глубже погружаюсь в омут её страданий. Не в состоянии больше их выдержать, решаю на время уйти от изучения её жизни и творчества, отодвинуться, чтобы самой не впасть в депрессию.

Примерно в это время у меня состоялся разговор с сорокалетней дочерью. Когда я упомянула имя Марины Цветаевой, она с полуслова поняла моё состояние, и рассказала о том, как восприняла недавно слова проповеди, тема которой была о выборе, который предоставляется каждому человеку. Проповедник раскрывал эту тему на событиях и фактах жизни Марины Цветаевой, а закончил её словами: «И так мы, каждый из нас, ежедневно делаем выбор, право его остаётся за нами». Вы бы слышали мою дочь, когда она говорила о том, что Марина Цветаева для неё – пример в жизни: «Я много вижу общего в наших с Мариной судьбах. А мы, мама? Тоже однажды бросили всё: страну, в которой родились, вы с отцом – служебное положение, уважение коллег, какое-никакое, а нажитое добро – и отправились в Европу, на родину предков. Мне уже тогда было шестнадцать. Я помню это время, когда ты перед отъездом с утра стояла с талонами в очередях, а у нашего двухлетнего Данилки не было молока на завтрак. А как нам было в первые годы в новом обществе? Как нам эта новая жизнь досталось? А твои племянники, Андрей и Иван, ушедшие в небытие? Мы тогда приняли решение, которое и через четверть века проживания на новой родине ещё отдаёт болью». Мне осталось только подтвердить слова дочери кивком головы.

12 Järgmine

Судьбы немцев России. Книга первая

Поэт Фет. Немецкие корни и русская душа (1820 – 1892)