Loe raamatut: «Рапсодия для двоих», lehekülg 25
Тонечке постоянно везло: то к ней приходили сплошные козыри, то её карты непостижимым образом заканчивались. А вот Ариша стала королевой проигрышей. Раскрасневшаяся «дурочка» тяжело вздыхала и закатывала глаза от наигранного смущения, снимая с себя одну вещицу за другой, пока не осталась в коротенькой сорочке.
Глядя на растущую горку кружевного белья, юная Тонечка ощутила всю прелесть бытия взрослой женщины. Если бы ей пришлось снимать с себя одежду, всё бы закончилось очень быстро и вряд ли привлекло к себе абы какое внимание хотя бы одного мальчика.
Никогда она не видела такого разнообразия фасонов и расцветок.
Небесные кружевные трусики, оставшиеся на Арише, стыдливо красовались сквозь густой капроновый тюль нежно-розового цвета, заменивший любимой тётушке исподнюю сорочку.
Пухлая, совсем не старая грудь, мирно покоилась в умопомрачительном бюстгальтере, уже готовым сдаться на милость победителя.
Братец Егорушка, накрепко прилипший к стулу от такого поворота игры, быстро смекнул, в чём тут дело. Раз от разу наглея от внимания взрослой в его понимании женщины, молодой парень начал слегка постукивать по её обнажённому бедру своей правой ногой, обутой в новенький хромовый сапожок. Разыгравшийся, как мартовский кот, Егор изо всех сил старался делать это таким образом, чтобы сидевшая рядом с ним Тонечка ничего не заподозрила.
Разомлевшая от мужских прикосновений тётушка искусно притворялась, что ничего такого не происходит, словно не видела горящих глаз своего племянника и не ощущала мягких толчков его ноги. Делая вид, что заново изучает кон, Ариша наклонялась всё ниже к карточной игре. Тем самым она давала возможность сопевшему от возбуждения Егору получше разглядеть свои пышные формы в глубоком вырезе новенького кружевного лифчика. Яркий румянец не сходил с пухлых щёчек Ариши, продолжавшей снимать с себя то фенечку, то колечко с бирюзой, а то и просто вынимать из густых кудрей одну за другой незатейливые заколочки.
Тонечку, впервые видевшую своего старшего брата в таком возбуждении, очень удивила и ответная реакция на его заигрывания всегда степенной и уравновешенной Ариши.
Взрослая женщина сдавленно хихикала, как малолетка при виде мужских гениталий, и беспрестанно ёрзала, как если бы её трогали за голые коленки холодными руками. Во время очередной раздачи карт азартная дилерша по слогам выговаривала козырную масть, игриво закатывала глаза и смешно шепелявила, подражая соседу дяде Фролу.
Разгорячённый парень часто кивал головой и жадно облизывал тонкие губы, пересохшие от жгучего желания намертво впиться в женскую грудь, аппетитно мелькавшую у самых его глаз. Снова и снова он незаметно касался женских ног, возбуждённо крутясь юлой на скрипучем стуле.
Юную Тонечку, затеявшую всё это безобразие, немного смущало, что именно она стала невольной соучастницей тайного сговора двух родственников по крови, не имевших права вести себя таким неподобающим образом.
Расстроенной девочке казалось, что и Аришин садик полностью с ней согласен. По крайней мере, именно так воспринимала малолетняя сводница загадочные постукивания и зловещие шорохи, залетавшие в дом сквозь приоткрытое кухонное окно.
Девушкам на выданье не положено заглядываться на женскую грудь и мужские гениталии.
Так, по крайней мере, было написано в бульварной газетёнке, зачитанной старшеклассницами до полного исчезновения её названия и тиража.
Порядочным девушкам также не положено рассматривать плохие картинки в грязных журнальчиках, тоннами продающихся из-под полы на улицах и рынках.
Всё это Тонечка прекрасно осознавала, но, тем не менее, должное внимание уделялось и грязным журнальчикам, и бульварным газетёнкам, появлявшимся в их школе с завидной регулярностью.
Срамные слова и вульгарные картинки намертво прилипали к глазам и ушам девчонок, заставляя их издавать имитирующие оргазм стоны, закатывать глаза и покачивать бёдрами в такт издаваемым звукам.
Нашей скромнице не нравились эти пошленькие игры во взрослую жизнь, но сейчас прямо на её глазах творилось что-то настоящее, что могло дать ей новые ощущения и опыт, так необходимые для нарождающейся в её теле взрослой женщины. Тонечке нестерпимо хотелось выйти в туалет, но она опасалась, что без неё может произойти что-то интересное, и она так и не увидит тот самый секс, о котором знала больше понаслышке, чем из собственного житейского опыта.
Взбудораженный Егор, казалось, не замечал ни пристального взгляда своей сестры на его руки, ни тоненькой струйки мочи, побежавшей от её стула прямо под ноги полураздетой Ариши. Оплошавшая девочка смущённо ойкнула и вприпрыжку ринулась на кухню, где, по старому русскому обычаю, всегда стоял самовар, полный горячей воды.
Маленькими ножками, обутыми в старенькие Аришины чуни, Тонечка ступала совсем по-кошачьи, попеременно производя то мягкие и бесшумные шлепки, то отрывистые и цокающие подпрыгивания.
Тонечкин позор вряд ли был замечен кем-то из игроков, увлечённых исключительно картами и возможностью скинуть с себя ещё одну или сразу пару вещиц.
Выигравший в очередной раз Егорушка разочарованно вскрикивал. А проказница Ариша свой проигрыш оплачивала миниатюрными заколочками, отделяя их по одной от длинной гребёнки.
Тонечке, влетевшей на кухню быстрее артиллерийского снаряда, не сразу удалось стянуть с себя описанное бельё. Как будто кто-то нарочно стискивал её ноги, не давая проделать то, что она делала уже сотни или даже тысячи раз за свою сознательную жизнь.
Синие сатиновые трусики, скатанные в тоненький рулончик, немедленно отправились в мусорное ведро, стоявшее в ближнем углу небольшой Аришиной кухоньки. Синий патрон, метко закинутый в ведро, почему-то напомнил Тонечке раненую птицу, на миг застывшую в полёте и тут же бессильно рухнувшую на землю.
Прерывистое квохтанье, донёсшееся с улицы, вдруг привлекло её внимание, заставив тут же забыть о неприятном инциденте. Пронзительный петушиный клёкот и истошное куриное кудахтанье будто исходили из самой преисподней.
Опасливо выглянув в окно, Тонечка быстро успокоилась. Оказалось, что это всего лишь декоративные птицы, приобретённые Аришей по случаю пару месяцев назад. Экстравагантная парочка каким-то образом выбралась из своего вольера и теперь растерянно расхаживала перед кухонным окном, лениво размахивая бесполезными крыльями.
Притихшая девочка облегчённо выдохнула из стеснённой груди застоявшийся воздух и незатейливо ругнулась. Грубое словечко послужило лишь для того, чтобы услышать свой собственный голос и понять, что не всё ещё потеряно в её нелёгкой девичьей жизни.
Жалобно улыбнувшись своему отражению в окне, Тонечка грустно засопела покрасневшим от стыда и затаённого любопытства носиком.
Нестандартные решения приходят к нам, как правило, неожиданно. Особенно, если произошло нечто такое, что нарушило обычное представление о жизненно важных событиях.
Вот и к Тонечке пришла простенькая мысль: а не выдать ли своё позорное бегство за очень сильное желание испить горячей водицы. Наливая кипяток из настоящего русского самовара в огромный голубой бокал, довольная своей задумкой девочка даже затаила дыхание, чтобы не расплескать драгоценную влагу. Наскоро причесавшись дрожащей пятернёй, Тонечка по-настоящему убедила себя в том, что именно за этим она и бегала в кухню. Хитрющая девчонка медленно побрела в комнату, важно прихлёбывая по пути пустую воду из голубого монстрика. По-старушечьи шаркая ногами, она оставляла за собой едва заметную полоску из мокрых следов, сразу высыхавших, как по волшебству.
Казалось, что картёжники не обратили внимания ни на её стремительное исчезновение, ни на такое же молниеносное появление за столом. Старший братец всё также покачивал ногой, касаясь полуобнажённого Аришиного бедра, а довольная тётка заливисто хохотала, снимая с себя тонкое обручальное кольцо, непонятно как оказавшееся у незамужней женщины.
Разочарованной Тонечке сразу расхотелось принимать участие в затянувшейся игре, и она безапелляционно заявила, что немедленно уходит домой. Нахальная девчонка, возомнившая себя великим знатоком человеческих грехов, шёпотом пригрозила Егору, что непременно всё расскажет матушке, если он не купит ей самую большую булочку в самой дорогой пекарне.
Молодой эротоман, остановленный на самом интересном месте, вначале озверел от такой наглости младшей сестры и сгоряча чуть не залепил ей подзатыльник. Но спустя минуту взял себя в руки и решил не рисковать напрасно ни своим здоровьем, ни добрым именем Ариши.
Вяло потянувшись за своей курткой, сброшенной им в самом начале игры на край дивана, Егорушка как бы невзначай прикоснулся кончиком языка к раскрасневшейся Аришиной щеке, чем заставил Тонечку громко взвизгнуть от негодования.
Становилось всё темнее. Блёклое солнце, убаюканное залётным северным ветерком и куцым сиреневым туманом, несмело уходило вдаль. Маленький тенистый садик дружелюбно шептался с распахнутой калиткой, приглашая скрипучую подружку в свидетели назревающей ссоры.
Егору, вполне удовлетворившему свои юношеские амбиции, волей-неволей пришлось собрать все снятые во время игры вещи и бочком-бочком проскользнуть к выходу мимо полуодетой женщины.
Девушкам не положено смотреть на эротические игры, но желание зачастую бывает пуще неволи. Вот и Тонечке так хотелось сегодня подсмотреть, как же взрослые занимаются этим загадочным сексом.
Возбуждение женское ей уже было знакомо, и она имела некоторое представление о том, как надо стонать и подпрыгивать, получая оргазм, или, как его называют в учёных книжках, сексуальную разрядку по окончании полового акта.
Однажды, по чистой случайности, ей удалось увидеть, как её мать подмывается после бурного секса с пьяным отцом. Широко расставив ноги над эмалированным тазиком, позёвывающая Матрёна лениво поливала волосатые гениталии из большого жестяного ковшика, всегда висевшего на бачке с водой.
Обнажённая мать с раздвинутыми ногами и снующими по-челночьи руками, тихие всхлипывания засыпающего отца всколыхнули в девочке самые постыдные мысли. Перед её взбудораженным взором быстрой чередою пробежали и плохие картинки в бульварных газетёнках, и соседский кот, регулярно приходящий в гости к старой Мурке, и даже крохотный пенис младшего братца.
В Тонечкиным животе неожиданно что-то зашевелилось и поползло тоненьким ручейком всё ниже и ниже, приближаясь прямиком к девичьей вагине. Сладкое томление разлилось по всему её телу, отвердевшие соски грозили проткнуть старенькую подушку, бесстыжие руки нахально тянулись к самой сокровенной части женского организма. Девушке казалось, что будь с ней рядом хоть старый пёс Горыныч, она бы не смогла отказать в тот миг даже ему.
Возбуждение прошло так же быстро, как и накатило. Но это ощущение она запомнила надолго.
Никогда с тех пор ей не удавалось ни подглядеть за матерью, ни повторить эксперимент со своими гениталиями.
Сегодня, совершенно неожиданно для самой Тонечки, на неё вдруг накатило то самое желанное ощущение. А пришло оно в тот удручающе-комический момент, когда она яростно сопротивлялась позывам мочевого пузыря, настойчиво подававшего ей страстные спазматические сигналы.
Вот так взрослеют женские тела, получая бесценный опыт через свои собственные взлёты и падения, победы и потери. Тонечку тоже не миновала чаша сия. Но тогда примерной девочке и в голову не могло прийти, что вскоре ей придётся избавляться в жарко натопленной бане от последствий раннего сексуального опыта, полученного через подглядывание за родителями и ощупывание своих детородных органов.
Юношескому максимализму одинаково подвержены как парни, так и девушки младшего подросткового возраста. Тонечке не пришлось по воле случая ни в куколки наиграться досыта, ни поносить красивых платьев.
Женской привлекательностью, как казалось самой девушке, она не обладала. По этой причине она сторонилась подростковых компаний и многозначительных переглядок со взрослыми парнями, в процессе которых зачастую и происходило первое знакомство с вожделенным объектом.
Стеснительной Тонечке никогда не удавалось притянуть к своей нескладной фигуре и пахучим кудряшкам хотя бы одного достойного воздыхателя. Если, конечно же, не принимать в расчёт вечного портфеленосца Федота, которого юная «нимфетка» решительно прогоняла из своих мыслей и мечтаний.
Не отличавшийся ни умом, ни статью Санчо Панса (так его окрестили Тонечкины одноклассницы) считал пределом своих мечтаний тайком посмотреть в небольшую дырочку, нарочно процарапанную в тонкой стене девчачьей раздевалки. Если бы девочки догадались о наглом подглядывании, то вряд ли дело обошлось одними колкостями и криками.
И без этого Федотку, зануду и тихушника, намеренно забывали предупредить о более-менее значимых пацанских событиях. Неуклюжего парня то прогоняли со дня рождения одноклассника, то с самого обычного школьного праздника, а иногда просто закрывали перед его носом дверь в тёмную комнату, где отрывались по полной юные искатели приключений.
Тонечке, остававшейся в тени своих одноклассниц, тоже приходилось несладко. В пику «нищей замарашке», принаряженные по самой последней моде девчонки радостно щебетали со своими поклонниками то по-немецки с саратовским акцентом, то по-английски, нарочито картавя, для придания своей речи французского шарма.
Никогда бы одетая по-монашески Тонечка не рискнула первой заговорить с такими шикарными девочками, вряд ли знающими цену своей новенькой блузки или юбочки, или даже кроличьей шубки – предела её голубых мечтаний.
– Долгие проводы – лишние слёзы, – приговаривала нянюшка, собирая Тонечку в школу, заплетая её кудряшки в тугие косички.
Тем самым она ненароком предрекала девочке множество испытаний, связанных с расставаниями и встречами.
Чаще всего Тонечке не хотелось идти в школу, и она начинала громко хныкать про якобы больное горло или разбухший от вчерашней горошницы живот. Мнимая больная нервно топала ногами и даже падала на пол, разбрасывая в разные стороны старые валенки, умело подшитые мастеровитой матерью.
Готовая к любому подвоху, пожилая нянюшка быстро собирала выпавшие из школьного портфельчика книжки и карандаши под свои заунывные причитания про долгие проводы и горькие слёзы.
Вот эти-то горькие слёзы всегда были готовы пролиться из Тонечкиных глаз при виде грозного отцовского ремня в крепких материнских руках, под которые рисковали попасть все отпрыски старинного Полукеевского рода. Даже послушная Тонечка за малейшие перегибы в поведении получала хлёсткие удары ремнём по своей филейной части.
Обиженная на весь белый свет девочка начинала изрыгать из себя от боли и отчаянья незнакомые, но явно недевчоночьи слова, услышанные ею от безногого сапожника дяди Миши, чинившего за гроши детскую обувку.
Каждый раз после материнской экзекуции старшие братья в один голос поучали младшую сестру:
– Девчонке не пристало вести себя по-пацански. Ты же не сапожник какой-то и не дед Мазай.
Кто такой дед Мазай, Тонечка не имела ни малейшего представления. А вот сапожника дядю Мишу, верного друга их семьи, она знала не понаслышке. Хитрая девчонка всякий раз делала вид, что не понимает, почему её сравнивают с милейшим стариком, когда она произносит нечто непотребное. Отойдя в сторонку, распоясавшаяся Тонечка лукаво прищуривала заплаканные глаза и снова повторяла то же самое гадкое словечко. Отвернувшись к окну, братец Егорушка начинал картинно хмуриться и одобрительно похохатывать, как будто вовсе на неё не сердился всего пару минут назад.
– Одними женскими прелестями вряд ли можно надолго удержать рядом с собой искушённого в любовных делах мужчину, – провозглашали Тонечкины подруги, такие же горемычные дурнушки, как она сама, манерно закатывая глаза и задумчиво потирая квадратные подбородки.
– Одиночество никоим образом не сказывается на утончённости натуры и свежести взглядов на жизнь, – вещали не обременённые ухажёрами девчонки.
– А вот глубокий ум и развитый интеллект приносят нереальный успех каждой третьей девушке, – заунывно шептала Тонечкина подруга Машенька.
Правда, откуда ей было знать, сколько всего женщин на свете страдает от сексуальной нереализованности и отсутствия хотя бы минимального любовного опыта, и что каждая феминистка тайно надеется на скорое появление в её судьбе живого мужчины, желательно богатого и не старого.
Бесстыдная мечтательность, навечно покинувшая пожилых людей, проживших за свою долгую жизнь не одно любовное приключение, приносила юной Тонечке одни переживания. То великое чувство, что в более зрелом возрасте мы называем любовью, для девчонок и мальчишек кажется чем-то несбыточным. Вроде мотоцикла или машины, которые есть и у соседа дяди Гриши, и у старшего брата Ванька, и даже у плешивого дурика Лёхи. Но пока что нет ни у кого из них.
Мечтательной Тонечке хотелось хотя бы поцеловаться с самым красивым мальчиком из старшего класса тайком от своих подружек. Особенно от Машеньки, темнокожей, курчавой полукровки, неплохо изъяснявшейся сразу на трёх языках, правда, иногда путаясь в падежах и правописании некоторых слов. Грезилось девочке шикарное свадебное платье, роскошный автомобиль угольно-чёрного цвета и таинственный миллионер или даже миллиардер из далёкой Америки. Она почти воочию видела молодого красавца, специально заехавшего за ней в школу по пути на местную мануфактурную фабрику, которая, конечно же, принадлежала ему.
Так мечталось Тонечке бессонными ночами, когда она поневоле слышала то жалобные всхлипывания младшего братика, снова заболевшего тяжёлым стоматитом, то прерывистые вскрикивания совокупляющихся родителей. Но взрослеть всё же не спешила, понимая, что тем самым может приблизить преждевременную старость и смерть, а вот сексом всё же интересовалась.
Старинная Полукеевская «усадьба» была тщательно закрыта от посторонних глаз суеверной Матрёной, абсолютно уверенной в том, что на новорождённого ребёнка во время родов была наведена чёрная порча через открытое настежь окно.
И теперь все окна и даже двери были занавешены её руками непроницаемыми мешковинными портьерами. Так плотно, что ни одна муха не смогла бы теперь пролезть в дом без специального разрешения, выдаваемого разве что самым близким к Полукеевскому клану людям.
Тонечка, не сразу привыкшая к новым порядкам в доме, поначалу даже плакала. Но потом поняла: плачь, не плачь, а подчиняться родительским законам всё равно придётся.
Так и жила себе девочка Тоня: ни хорошо, ни плохо. Главное, что попить – поесть в доме всегда можно было найти, хоть на праздник, хоть и в будний день.
А вот с девичьими нарядами было не то чтобы очень туго, но особого выбора не наблюдалось. На все праздники и торжественные выходы в город, на ярмарку или к тётке Арише Тонечка надевала белую блузку с широкими оборками на груди, висевшую в самом дальнем уголке облезлого комода. Чёрная юбка из плотного сатина всегда была готова присоединиться к своей подружке. Простенькая одежда самой девочке казалась очень красивой, несмотря на то, что была сшита на вырост и слегка топорщилась в тех местах, где кое-что должно было округлиться и прибавиться лишь через пару лет. Тоненький кожаный ремешок, призванный завершить праздничный наряд, придавал подростковый фигурке гротескный и в то же время трогательный вид.
Вот такой её и увидел Евгений Маркович, моложавый мужчина сорока с небольшим лет. Роковой имидж стареющего авантюриста нисколько не портили ни мелкие морщинки вокруг прищуренных глаз, ни лёгкий табачный запах от его улыбающегося рта, ни огромный клетчатый платок, небрежно засунутый уверенной хозяйской рукой в правый карман модного твидового пиджака.
Евгений Маркович, будучи охочим до слабого женского пола, никогда не позволял себе вольностей по отношению к детям. Именно так он воспринимал девочек в возрасте Тонечки.
Но эта куколка, как он прозвал её про себя, показалась ему достаточно взрослой, чтобы привлечь его внимание. Едва увидев оттопыренную на её груди блузку, он тут же захотел проверить наличие за тонкой тканью сомнительных женских прелестей. А кожаный ремешок, скрывающийся за чёрным кушаком, казалось, сам был готов сдаться на волю победителя.
Есть мнение, что мужчине для того, чтобы оценить приглянувшуюся женщину, необходимо всего лишь семь секунд. Евгению Марковичу, слывшему опытным «оценщиком», на всё про всё требовалось гораздо меньше времени.
Оказавшись на местном рынке почти одновременно с Тонечкой, он, как азартный рыбак, ловко выстреливал свои сети во все стороны, замечая и новеньких подавальщиц мяса, и юных мамаш с колясками, и пригретых весенним солнцем голубушек вполне детородного возраста.
Будучи по характеру человеком независимым и гордым, он всегда упорно двигался к намеченной цели, иногда сметая на своём пути то, что для других было самым важным и ценным.
Любому другому на его месте не поздоровилось бы от перекрёстных взглядов бледной от ревности белокурой продавщицы рыбных деликатесов и её хихикающих товарок.
Недовольная молодка брезгливо морщилась и по-лошадиному фыркала, делая вид, что её абсолютно не трогает ни отсутствие покупателей, ни предательство её постоянного кавалера. Доступная женщина неизменно радовала любвеобильного мужчину своей готовностью составить ему компанию в любое время дня и ночи. Молодая женщина, непритязательная и недалёкая умишком, умела глубокомысленно молчать и громко смеяться над его самыми глупыми шутками. А ещё она безропотно прощала многочисленные измены прямо на её глазах и никогда не позволяла себе даже намёка на скандал.
Уверенная в своей неотразимости красотка нисколько не сомневалась в том, что Евгений Маркович ни за какие коврижки не променяет её даже на саму королеву, не то что на сопливую девчонку.
Поэтому, устало зевнув, она игриво повела плечиками и уверенно рыкнула почти мужским басом:
– А вот свежайшие карасики. Налетай, народ! Продаю почти задаром.
И уже елейным голоском продолжила:
– А вам, мужчина, отдам совершенно бесплатно самого жирного карпа. Кушайте на здоровьице, мил человек.
Слушая вполуха игривые переливы знакомого голоса, Евгений Маркович даже виду не показал, что все эти женские штучки хоть как-то его задевают. Слегка покачав головой, он принял отрешённо-безразличный вид и поспешно пошёл прочь.
В это время Тонечка, упруго потянувшись всем телом вверх, быстро поднялась с коленок и, слегка прихрамывая, почти побежала к своей учительнице, ритмично кивающей головой в такт каждому её шагу. Было непонятно, что думает пожилая женщина о своей любимой ученице: то ли укоряет её за несносное поведение, то ли радуется, что, наконец-то, всё закончилось, и можно спокойно идти по домам.
Тонечкины туфельки, надетые второпях на мокрые чулки, так и норовили снова свалиться с ног. Поэтому ей поневоле приходилось замедлять шаг, тем самым предоставляя Евгению Марковичу возможность полюбоваться её точёными икрами и тоненькой осиной талией, перехваченной по старинке чёрным кушаком.
Делать нечего. Не солоно хлебавший мужчина на всякий случай двинулся следом за ускользающей добычей.
Мчавшаяся, как ветер, Тонечка сметала по пути всё, что попадалось под ноги, будь то картонная коробка с огурцами или пустая бутылка из-под нарзана, самого популярного советского напитка после ядрёной водочки. Девичьи ноги, как по мановению волшебной палочки, вновь разъехались совсем рядом с продолжавшей кивать учительницей. И Тонечка бы непременно упала, если бы не подбежавший к ней Евгений Маркович, уже успевший перекинуться парой словечек со своей давнишней пассией.
Пытаясь увернуться от симпатичного крепыша, она снова поскользнулась и присела на корточки. Растерянной девочке вдруг захотелось зарыдать в полный голос прямо на виду у посторонних людей, тайно ненавидевших всё живое вокруг себя. Её личико уже некрасиво скривилось, но тут она вспомнила, что взрослым девушкам не положено плакать и сморкаться при незнакомцах.
Евгений Маркович, стремительно двигавшийся навстречу своей судьбе, никогда не обращал внимание на такие пустяки, как хмурые лица прохожих или детские проказы. Взрослый мужчина отлично знал цену каждому своему шагу и слову. Даже местные шалопаи своим задним умишком чувствовали в нём реального хозяина жизни, с которым непозволительно шуметь и хохотать во всё горло. А уж пошалить, что и говорить, они любили. Лишь бы нашёлся хоть какой-то повод. Любой. Чтобы можно было покричать, повыть, посвистеть, засунув в ухмыляющийся рот пару грязных пальцев. А то и громко пукнуть вопреки родительскому воспитанию.
Заметив старенькую учительницу, застывшую в растерянности поодаль от своей ученицы, довольные пацаны громко заулюлюкали, взмахивая руками подобно ветряной мельнице. Вот уж кто был самым слабым звеном, и вряд ли смог дать им достойный отпор.
Будучи человеком незлобивым, Матрёна вряд ли стала бы ругать свою дочь за разодранные чулки или за пролитое в спешке молоко. Но вот за знакомство с парнями и, тем паче, со взрослым мужчиной ей бы наверняка влетело по первое число. Так думала перепуганная девчонка, пытаясь припомнить лица людей, окружавших её во время рыночной пьески в двух частях.
Спасительное появление миротворца Федота, уверенно шагавшего с портфелем наперевес прямо к Тонечке, заставило её приободриться, вмиг забыв о горестных переживаниях. Но не тут-то было….
Появление Тонечкиного портфеленосца чуть не испортило счастливую развязку фарсовой истории. Жалобно моргая от накатившего желания снова всплакнуть, девочка сделала вид, что она не видит ни Федота, ни его очкастого дружка Митяя, такого же лопоухого и прыщавого, как его верный соратник по слежке за девчонками.
Заядлые прогульщики, сбежавшие с продлёнки, не сумели придумать ничего лучшего, чем пойти на рынок в тайной надежде, что в такое позднее время туда точно никто не явится. Весело галдя, не подозревающие об опасности пацаны хором щёлкали запрещённые в школе семечки, неторопливо приближаясь к воссоединившейся парочке.
Старенькая учительница разом превратилась из китайского болванчика в строгого педанта. Грозным тоном, не терпящим никаких возражений, Капитолина Адамовна приказала своим ученикам немедленно подойти к ней и объяснить «неправомерное посещение общественного заведения во внеурочное время без сопровождения родителей или членов попечительского совета».
Мальчишки дружно прыснули со смеху, сразу представив, как бы всё это выглядело в присутствии их родителей или директора школы.
Тонечка, в поддержку своих однокашников, тоже начала тихонько попискивать в кулачок. Она то приседала чуть ли не на корточки, то вставала во весь рост, незаметно втягивая носом витающие в воздухе вкуснейшие запахи копчёностей и сахарной ваты. Практичная девочка не решалась присоединиться к мальчишеской компании на глазах у рассерженной учительницы, но и ходить за ней, как на привязи, она уже не хотела.
Немного поколебавшись, она тяжело вздохнула и обречённо шагнула к Капитолине Адамовне.
В этой непростой ситуации, как всегда, взяло вверх беспрекословное послушание, вбитое в её тело и мозг долгими годами домашнего воспитания. Гусиными шагами, как мать-героиня семерых или даже пятнадцати детей, пожилая женщина двинулась к выходу, мягким взмахом руки пригласив всю гоп-компанию присоединиться к ней. Захваченные в учительский плен пацаны поневоле были вынуждены пойти к распахнутым дверям рынка.
– Порядочные девушки не должны рисковать своей репутацией ради нескольких строчек в газете, – нашёптывало Тонечке её шестое чувство.
Но так уж случилось, что рядом с развесёлой компанией из четырёх семенящих друг за другом человек, одетых явно не для прогулки по рынку, оказался местный фотокорреспондент.
Прирождённый папарацци весьма недурно снимал всё подряд на новейшую фотокамеру, и любое, даже мало-мальски значимое для городка событие, немедленно попадало на его плёнку. Рыночные истории всегда казались ему самыми привлекательными в плане разнообразия персонажей и событий. Скандальные репортажи позволяли ему без особых хлопот заработать и на кусочек сальца, и на батон колбасы, и даже на раритетные вещицы, тайком продающиеся из-под полы бойкими фарцовщиками.
Вряд ли бы он обратил внимание на этих людей, ничем не отличающихся от рыночной толпы. Если бы не Тонечкины мокрые чулки и заплаканные глаза, смущённые лица двух малолетних «преступников» и визгливые причитания учительницы, перекрывающие тягучий рыночный гул.
– Так и приходится снимать всякую чушь, – пробурчал себе под нос Антон Владимирович Печёнкин, доставая камеру из старомодного, но зато сделанного из настоящего нильского крокодила, кофра.
Тонечка, завидев яркую вспышку золотистого света, стремительно повернулась к снимавшему её мужчине, словно выбирая лучший ракурс для исторического фото.
В пику Тонечке, Федотка и Митяй начали вертеться в разные стороны. Ушлые мальчишки понимали, что их фотографируют явно не для семейного альбома. А очень даже может быть для детской комнаты милиции, где они стали частыми гостями за последние пару-тройку месяцев.
Дежурный милиционер, появившийся, как чёртик из табакерки, подбежал к Капитолине Адамовне и сипло провозгласил:
– Младший сержант Кобелев. Прошу предъявить паспорт, если таковой имеется.
Пожилой женщине стоило большого труда, чтобы не заплакать вместе с хлюпающей носиком Тонечкой.
Но, быстро взяв себя в руки, она сухо и вполне отчётливо произнесла:
– Паспорта, конечно же, нет. А вот удостоверение ветерана труда имеется. Могу его предъявить, если Вы соизволите немедленно отпустить мою руку. А вот эти трое несовершеннолетних являются воспитанниками самой лучшей школы в городе. И они пойдут со мной.
Назревающий скандал стремительно рвался наружу, даря возможность заскучавшему было фотографу получить горячий пирожок, не сходя со своего привычного рабочего места.
Девочкам не стоит разевать рот в толпе и участвовать во взрослых разборках. Поскольку можно случайно услышать непотребные для своих ушей слова, попутно лишившись последней денежки вместе с кошельком.
Ротозейкой Тонечку едва ли можно было назвать, но только не в этом случае. Терпеливо настроившись на долгие разговоры милиционера с Капитолиной Адамовной, девушка снова начала прислушиваться к тому, что обсуждалось вокруг них.
Сначала полушёпотом, а потом и в полный голос.
– Девчонка, видно, воровка… Украла, небось, целую упаковку конфет и тут же съела, бесстыжая. Потому и лицо красное. А училка её покрывает. Даром, что вся седая, а туда же. А девчонку всё-таки жалко, совсем молоденькая… – уверенно вещалось с разных сторон то женскими, то мужскими голосами.
