Loe raamatut: «Наш неоконченный роман. Молчун ты мой любимый», lehekülg 8

Поиски, казавшиеся поначалу не таким уж и сложным делом (это с её-то квалификацией!), вдруг стали затягиваться. Январь подходил к концу, а она всё ещё оставалась в статусе безработной. Шурочку даже стало подташнивать по утрам от нервов, когда она включала компьютер, чтобы просмотреть новые вакансии и ответы на свои запросы. Писем было много, но в большинстве своём это был мусор. Ничего реального, а, тем более, стоящего, не было.

Но однажды случилось чудо – Шурочке пришло сообщение с сайта по поиску работы о полном соответствии её квалификации и весьма приличной зарплате одной вакансии. Она прошла по ссылке и с удивлением обнаружила объявление о вакантной должности менеджера по связям с общественностью… РинГлара. Ха! – развеселилась Шурочка. Оказывается, и Тимур Георгиевич не смог подыскать ей замену за эти два месяца! Объявление это ничего не давало ей в практическом смысле – она не собиралась на него откликаться, так что как была без работы, так и оставалась, но зато существенно поднимало самооценку, упавшую было ниже плинтуса в связи с безрезультатными поисками.

Никак не отреагировала Шурочка и на письмо автомата от РинГлара, приглашающее её на собеседование. Снова работать с Тимуром Георгиевичем она не собиралась. Тем более что и свет в конце тоннеля уже забрезжил – Шурочку пригласили на собеседования в две вполне приличные, пусть и небольшие, но зато реальные фирмы. Она в обеих договорилась о дне и времени собеседования, а вечером ей позвонила Маринка – секретарь Тимура Георгиевича.

Шурочка сразу поняла, что Маринка звонит не просто так поболтать (два месяца ей было не нужно, а тут вдруг понадобилось!), но облегчать ей задачу перейти к делу не собиралась. С удовольствием поддержала тему очередного отсутствия зимы в Питере, радостно поделилась впечатлениями о поездке в Германию, без всякой задней мысли приняла поздравления с выздоровлением племянницы, и даже не стала скрывать, что на работу ещё не устроилась.

– К нам не планируешь вернуться? – осторожно подхватила нужную тему Маринка.

– А что такое? – решила поиграть в неведение Шурочка, – Никого на моё место до сих пор не нашли?

– Да приходили всякие, и до сих пор приходят, но Тимуру Георгиевичу никто не нравится. Ты же знаешь, какой он у нас привередливый.

– А то! Ещё как знаю! Всё такой же угрюмый?

– Хуже! Туча-тучей! Тут ещё слух прошёл, что его любовница бросила.

– Эта та, которая к нему на работу приходила? – навострила уши Шурочка.

– Да нет! Это бывшая, а я говорю о последней.

– А-а-а! – неопределённо протянула Шурочка, стараясь не показать радость от того, что после неё у Тимура Георгиевича никого нет.

– Так ты всё-таки подумай – зарплата хорошая, работу ты знаешь, – вернулась к теме возвращения в РинГлар Маринка.

– Нет! – жизнерадостно ответила Шурочка и почти искренне добавила, – Хочется чем-нибудь новеньким заняться!

И на следующий же день отправилась на свою бывшую работу.

16

Маринка сделала вид, что не удивлена появлению Шурочки, накануне твёрдо заявившей, что возвращаться не собирается, и проводила её в комнату для переговоров. Шурочка рассчитывала, что, как и в прошлый раз, она сразу попадёт в кабинет шефа. Это было логично – менеджер по связям с общественностью практически является личным помощником, и если он не понравится боссу, то никакие профессиональные навыки не помогут соискателю получить эту должность.

Откровенно говоря, именно возможность поговорить с Тимуром Георгиевичем, подвигла Шурочку изменить своё вчерашнее решение. Вариант, что он не захочет с ней общаться в день приёма на работу, она просчитывала. И, поскольку не чувствовала себя ни соискательницей вакансии, ни просительницей (сами пригласили и не один раз, даже Маринку подослали), восприняла философски – нет, так нет! Кто бы ни пришёл – начальник службы безопасности Павел Петрович (он в прошлый раз разговаривал с Шурочкой непосредственно после Тимура Георгиевича), или начальник отдела кадров Игорь Андреевич (принял у неё документы), она просто поболтает с ними о том, о сём, и закроет главу своей жизни с РинГларом и его шефом окончательно и бесповоротно.

Но в комнату вошёл сам Тимур Георгиевич. Шурочка восприняла это так, что он тоже хочет с ней поговорить не как начальник с подчинённой, а как человек с человеком, иначе принимал бы её в своём кабинете. Только вот начинать разговор Тимур Георгиевич не торопился. Вошёл, сел за стол напротив Шурочки, и молчит.

Шурочка не собиралась играть с Тимуром Георгиевичем в молчанку по перетягиванию нервов. А потому спросила прямо:

– Тимур Георгиевич, что Вы от меня хотите?

Дальше собиралась действовать в зависимости от его ответа. Если он заговорит о работе – она собиралась отказаться и уйти. Если об их отношениях – то… Там посмотрим. Но Тимур Георгиевич высказался предельно ясно:

– Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне на работу и в постель.

Для Шурочки фраза прозвучала как «ко мне на работу в постель». Она взбеленилась и не стала сдерживать себя ни в словах, ни в тоне:

– А я хочу, чтобы меня любили и уважали! Хочу найти надёжную опору, плечо! Хочу нежности, страсти! Уверенности в завтрашнем дне! Хочу доверять! Верности хочу!

– Любви нет! – припечатал Тимур Георгиевич, скривив губы, – Это химера, сказка для романтичных подростков. Я не могу дать то, чего нет. Остальное – пожалуйста. Можем даже штамп в паспорте поставить для твоей уверенности в завтрашнем дне.

Шурочка услышала для себя главное – он её не любит, а без любви всё остальное ей было не нужно. Нет! Не о таком предложении руки и сердца мечтает женщина!

– Бумажка мне не нужна! И работа у Вас тоже! – гордо ответила Шурочка, встала и пошла к выходу.

– На Авесту не рассчитывай, это моя фирма, – догнал её в дверях голос шефа.

Шурочка хотела сказать ему что-нибудь ехидное в ответ, но не стала. Только взглянула коротко, последний раз, и ушла. И уже дома позволила себе расслабиться. Тут же налетела тошнота и температура. Шурочка поплакала, поспала, взяла себя в руки и включила голову.

Но думать о поисках работы не получалось. Мысли возвращались к Тимуру Георгиевичу. Ну почему он такой?!? Весь сотканный из противоречий. Грубый, угрюмый, холодный, отстранённый на работе и в тоже время страстный и нежный в постели. Так трогательно-просто, хоть и молча, делящий с тобой работу по дому – сходить в магазин, приготовить еду, помыть посуду, выбросить мусор. Большой босс огромной фармацевтической фирмы, предпочитающий простую демократичную одежду и гонки на байке вместо престижного автомобиля. Что у него внутри? Почему он считает любовь детской сказочкой?

Размышления не прошли даром. Шурочка вдруг поняла, что практически ничего не знает о Тимуре Георгиевиче. О его семье. Где он родился? Учился? Как создал свою империю? Как дошёл до жизни такой – в одиночестве? Ведь не на пустом месте так горько прозвучали его слова о том, что любви нет?

17

Что-что, а искать информацию и её анализировать Шурочка умела. Ведь эти навыки входили в её профессию. Так что уже через несколько дней она знала о Тимуре Георгиевиче если не всё, то основные вехи его биографии точно.

С удивлением обнаружила, что родился он в Москве. Каким же ветром его в Питер занесло? Между двумя столицами существует негласная конкуренция на уровне неприязни. Коренные питерцы за редким исключением рвутся в Москву, а для москвичей переехать в Питер – вообще нонсенс. Да что там говорить, Шурочка прекрасно помнила, как жёстко отклонил шеф предложение одного из менеджеров о сотрудничестве с московской фирмой. Весьма выгодное, между прочим, для РинГлара. Но тон шефа был настолько безапелляционным, что идея погибла на корню.

Шурочка копнула глубже, и с удивлением обнаружила, что Тимур Георгиевич не только родился в Москве, но там же учился в школе, блестяще закончил Первый Московский медицинский университет имени Сеченова. И создал свою первую фирму тоже в Москве!

По номеру школы Шурочка нашла информацию о Тимуре Георгиевиче в Одноклассниках. И с удивлением рассматривала его школьные фотографии, выложенные на страницах его друзей. На неё смотрел со старых снимков улыбающийся (!), открытый (!) Тимур! В обнимку с парнями. На волейбольной площадке. Где-то на речке в плавках. В спортивном костюме на лыжах.

С одним из своих одноклассников Тимур Георгиевич, оказывается, учился вместе в медицинском университете. Шурочка зашла на страничку Михаила Полякова и там обнаружила фотографии Тимура постарше. Но тоже счастливого. На фоне Москвы. С гитарой в руках у костра, то ли в походе, то ли на картошке. В обнимку вдвоём с одноклассником или втроём с ним же и с какой-то девушкой.

Фотографий после институтского периода не было. Не было Тимура Георгиевича и на общих снимках встреч одноклассников ни на десятилетие окончания школы, ни на следующих юбилеях. Что-то произошло после окончания университета, что вычеркнуло Тимура Георгиевича и из жизни одноклассников, и из жизни сокурсников. Что-то, что заставило его уехать из родного города, начать жизнь с чистого листа в Санкт-Петербурге. Это могло быть что угодно, вплоть до криминальной истории, связанной со становлением своего бизнеса, например. И разобраться с этим можно было только в Москве.

В Москву уже давно звал Шурочку брат. Ещё с декабря, когда она пожаловалась ему на потерю работы. Аргументов было много – и более благоприятный климат, и близость с родными, и экономия при совместной аренде жилья, и огромные возможности по устройству на работу. Да просто сменить обстановку! Но Шурочка никак не решалась на столь кардинальный шаг. А тут всё сошлось! Все пути вели её в Москву!

И не просто в Москву, а к конкретному человеку – Михаилу Сергеевичу Полякову. Владельцу небольшой сети аптек Трика. Бывшему однокласснику и сокурснику Тимура Георгиевича, с которым они вместе создали свой первый бизнес сразу после окончания университета. Счастливому, судя по фотографиям из соцсетей, главе семейства, женатому на той самой девушке с фотографии, где они запечатлены втроём с Тимуром Георгиевичем.

18

К владельцу аптек Трика попасть оказалось не сложно. Михаил Сергеевич встретил Шурочку доброжелательно, хотя и удивился цели её прихода.

– У нас, действительно, есть планы расширения нашей сети, но объявлений о наборе сотрудников мы ещё не давали.

– Я из Питера приехала…

– Решили покорять столицу? – улыбнулся Михаил Сергеевич.

Ехидства в его улыбке не было, и Шурочка улыбнулась в ответ.

– Так, зашла наудачу. Почву прозондировать.

– Опыт работы в нашей сфере имеется? Чем занимались на последней работе?

– Работала в одной крупной компании Питера как раз в сфере фармацевтики. А занималась… Чем только ни занималась. Вот моё резюме.

Михаил Сергеевич взял протянутый Шурочкой листочек и бегло пробежал по тексту глазами. Высказался уважительно:

– Ого! Действительно, чем Вы только ни занимались! Но мы небольшая компания. Ваша квалификация существенно превышает наши потребности и возможности. В смысле зарплаты, я имею в виду.

– Я отдаю себе отчёт, что приехав в столицу, придётся начинать на несколько ступенек ниже. Это не проблема.

– Мы планировали расширить нашу сеть аптек, выйдя за рамки не только Москвы, но и области. Нам будут нужны менеджеры, способные наладить работу в удалении от столицы, умеющие быстро собирать и анализировать информацию, находить нужные контакты.

– Меня не пугает такая работа. Это только часть того, чем я занималась, так что всё знакомо. Путешествовать я люблю. Семьёй не обременена.

– Что ж, если Вас устроит наша зарплата, то можно считать, что мы договорились. Простите, а почему Вы всё-таки решили уехать из Питера?

– На то были личные причины, – ответила, чуть замявшись, Шура.

Она, конечно, могла сослаться на брата, климат и на кучу ещё других выдуманных и невыдуманных причин, но решила сказать правду, пусть и не всю.

– Кхм! – отреагировал Михаил Сергеевич, от которого не укрылась пауза перед ответом соискательницы места в его фирме, и он решил дожать ситуацию, задав ещё один вопрос: – Ваше последнее место работы?

Он бы и так его узнал по трудовой книжке, но, будучи опытным бизнесменом, ему было важно услышать как, каким тоном возможный сотрудник ответит на его вопрос. Тем более женщина, тем более уволившаяся по «личным причинам». Михаил Сергеевич предпочитал осторожно подбирать кадры на важные должности, от которых в немалой степени зависело процветание его детища, а потому тщательно выяснял обстоятельства, приведшие работника к нему на фирму. Не всё то, что можно было выяснить из открытых источников, отражало суть событий, но в сочетании с тоном, которым говорил человек о своей бывшей работе – с обидой, со страхом, с отвращением, с сожалением и так далее, можно было сделать кое-какие выводы.

Сидящая напротив него молодая женщина ему нравилась. Он чувствовал её прямоту, честность, уверенность в себе (не путать с самоуверенностью!). Она не кокетничала, не заигрывала с ним. Но её ответ выбил его из колеи.

– РинГлар.

Шурочка не собиралась скрывать от одноклассника Тимура Георгиевича, где раньше работала, тем более что это было черным по белому написано в её трудовой книжке. Наоборот, очень хотела, чтобы название фирмы прозвучало в разговоре, чтобы увидеть живую реакцию Михаила Сергеевича. Реакции могло не быть вообще – ведь могли же одноклассники и сокурсники потерять друг друга из вида за двадцать пять лет? Могли. Могли не знать – кто кем стал? Могли. Даже могли не подозревать, живя в одном городе, не говоря уже о разных городах. В этом случае Шурочке пришлось бы искать другого одноклассника или сокурсника Тимура Георгиевича.

Теперь, допустим, что Михаил Сергеевич прекрасно осведомлён и о городе проживания своего бывшего друга, и о месте его работы. И вот он понимает, что перед ним сидит человек, который относительно недавно у него работал. Если он не замешан ни в какой грязной истории, связанной с Тимуром Георгиевичем, если скрывать ему нечего, что он сделает? Правильно! Обрадуется. Начнёт расспрашивать об однокласснике, что да как. А, если замешан, то сделает равнодушный вид – мол, не знаю, кто такой, ни его имя, ни название его фирмы мне ни о чём не говорит и… И не возьмёт Шурочку на работу без объяснения причин. Или… Всё равно не возьмёт, но прервёт собеседование грубо, жёстко. И вот здесь бы Шурочка взялась за него основательно, как она умеет, и докопалась бы до истории, которая превратила жизнерадостного москвича Тимура в хмурого питерца Тимура Георгиевича.

Реакция Михаила Сергеевича свидетельствовала об этом, последнем варианте. Его «РинГларом» как будто под дых ударили. Он замер. Доброжелательное мгновение назад лицо окаменело. А взгляд, такой мягкий, по ощущениям Шурочки даже ласкающий, такой мужской взгляд на красивую женщину, вмиг стал колючим, цепким.

– Наудачу, говорите, зашли? – спросил глухим, вмиг осипшим голосом Михаил Сергеевич.

Выдержал длинную паузу, во время которой Шурочке стало о-о-очень неуютно. И добавил то, что теперь выбило из колеи уже Шурочку:

– Если Вы решили выудить из меня какую-нибудь информацию о Тимуре, чтобы навредить ему по каким-то Вашим личным мотивам, то Вы пришли не по адресу. Нам с Вами не по пути, – жёстко закончил Михаил Сергеевич и протянул Шурочке её документы.

Шурочка документы брать не спешила. Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться – ведь не всегда так в жизни везёт, что с первого раза попадаешь в десятку!

– Вы правы! – сказала примирительным тоном, – Я знала к кому я иду. И зачем.

И, вместо того, чтобы забрать протянутые бумаги, полезла в сумочку, а потом выложила перед Михаилом Сергеевичем две фотографии. На одной, старой, вытащенной из недр интернета, был запечатлён улыбающийся молодой Тимур. А на второй, где он случайно попал в кадр на одном из корпоративов, – замкнутый, хмурый Тимур Георгиевич.

– Я люблю Тимура Георгиевича, – просто и обыденно произнесла Шурочка, – и хочу понять, почему он из такого превратился в такого.

По лицу Михаила Сергеевича пробежала тень боли, когда он всматривался в свежий снимок бывшего друга. Он помолчал, потом поднял на Шурочку глаза, испытующе посмотрел на неё. Шурочка свой взгляд не отвела. Смотрела открыто, прямо. А вот Михаил Сергеевич глаза-то отвёл.

– Давайте мы с Вами встретимся после работы, часов в семь? Мне надо посоветоваться. Это касается не только меня и его.

– Где? – уточнила Шурочка.

– Я Вам позвоню, – как-то устало ответил Михаил Сергеевич, – Оставьте мне номер телефона.

Шурочка молча положила перед носом несостоявшегося босса свою визитку, где она была представлена менеджером по связям с общественностью РинГлара, и вышла из кабинета.

19

Шурочка немного переживала, что Михаил Сергеевич не позвонит, но он позвонил. Встретились в ресторане. Поначалу всё выглядело как… Как первое свидание. Когда двое нравятся друг другу, но ещё не могут нащупать вектор общения. Михаил Сергеевич был явно взволнован, и разговор начинать не спешил. Шурочка его не торопила. Они даже принялись за еду, но вскоре Михаил Сергеевич отложил в сторону приборы…

Почему Шурочка зациклилась на криминале? Наверное, потому что нашла упоминание об организации собственного бизнеса двумя неопытными, только что закончившими университет молодыми специалистами? Видимо, так. А история оказалась вовсе не криминальная, а самая банальная, лежащая на поверхности – любовный треугольник и измена. И ведь Тимур Георгиевич тоже говорил об этом! Что не верит в любовь. Он не упоминал о предательстве, подставе и так далее. А она отнесла его слова исключительно к себе самой.

И ещё – разглядывая старые снимки, Шурочка как-то сразу решила, что Лида, так звали девушку с фотографий, изначально была влюблена в Михаила, а не в Тимура. Тимур, тот Тимур, из прошлого, открытый, простой, явно проигрывал харизматичному Михаилу, с его ласкающим взглядом, который остался у него до сих пор. Такие на каждую женщину смотрят, как на единственную на всём белом свете. И женщины летят, как мотыльки, на свет их глаз, на белозубую самоуверенную улыбку, и больно обжигаются. Потому что через пять минут они уже точно также смотрят на другую. Умение увидеть за внешним обликом внутреннюю суть человека приходит только с жизненным опытом. Так что у Тимура не было шансов завладеть вниманием девочки Лиды рядом Михаилом.

Но всё оказалось так и не так одновременно…

Тимур влюбился в девочку Лиду, когда уже был на последнем курсе университета. Она – только что туда поступила. Мишка не понимал, что друг нашёл в этом воробушке и постоянно над ним подтрунивал. Но не зло, поскольку никакой угрозы со стороны обыкновенной девушки их совместным планам не чувствовал. А планов и дел было громадьё. Во-первых, последний курс, выпускные экзамены. Дальше – определение с работой. А тут ещё и классная идея по созданию собственного, на них двоих, бизнеса. Крутились, как белки в колесе. Всё время вместе. На учёбе – вдвоём, на отдыхе – вчетвером. Тим (так Тимура звали в университете) неизменно с Лидой, Мишка с разными девчонками. Он себя ни в чём не ограничивал – легко знакомился, без сожаления расставался.

Новый год решили отметить в общежитии – весело и недорого. Только вот у Тима не получилось попасть на праздник – бабушка, Анастасия Николаевна, та самая, которая верно ждала и любила своего мужа – Петра, слегла с инфарктом буквально накануне. Так что Тимур встретил Новый год в больнице. Друзья рвались составить ему компанию, но кто им разрешит находиться в больнице ночью? Чай, не проходной двор! Да и Тимур настаивал на том, чтобы они отгуляли и за себя, и за него. Лиду поручил другу Михаилу – «И чтоб ни на шаг от неё не отходил!»

Гулянка удалась на славу! Было весело и пьяно! Поручение друга Мишка выполнил буквально, вплоть до того, что на следующий день они с Лидой проснулись в одной кровати. И всё бы ничего – подумаешь, дружеский перепихон, тоже мне проблема! Но Лида оказалась девственницей. То есть была ею до этой ночи. Мишка видел, конечно, с каким трепетом Тим относился к девушке, но чтобы за полгода отношений ни разу не заняться сексом? Такого он себе не представлял.

Но, что, уж, сделано, то сделано, обратно не вернёшь! Расстались скомкано, оба смущённые произошедшим. У Мишки немного свербело внутри, но он решил, что, в конце концов, это проблема девушки – пусть сама придумывает, как объясняться со своим рыцарем. Как всё произошло, не помнил, но то, что силком её в постель не тащил, был уверен.

Столкнулись через несколько дней у Тима дома, когда Анастасию Николаевну уже выписали из больницы. Лида уже уходила, а Мишка только пришёл, так что быть вдвоём на глазах у друга, слава богу, не пришлось. Но Лида дождалась Мишку во дворе и… Попросила у него прощение за ту новогоднюю ночь. Мишка обомлел – такого в его жизни ещё не было! А дальше – больше. Лида призналась, что уже давно любит его, но понимает безответность своего чувства. (Шурочка оказалась права – не было у Тимура тогда шансов против Михаила) Дала слово, что Тим никогда ни о чём не узнает. Заверила, что сама придумает, как исчезнуть из их жизни, чтобы не разрушить их мужскую дружбу и не сделать слишком больно Тиму. Мишке полегчало – всё-таки его тяготило, что он так поступил с другом. А тут получалось, вроде, и не виноват. Его соблазнили, а не он воспользовался ситуацией.

С Лидой договорились списываться через смс, чтобы больше не сталкиваться у Тима. Также, через смс, обсуждали, когда, в какой момент начать операцию по расставанию. Получалось, что пока не получалось. Бабушка у Тима всё ещё была слаба. Как же можно в такой момент нанести ему ещё один удар? А потом уже началась подготовка к выпускным экзаменам – не хватало ещё, чтобы Тим их завалил из-за душевных переживаний!

Да и вообще! Совместных встреч хоть и было не избежать (бабушка уже выздоровела), но они были столь редки (друзья усиленно занимались перед окончанием университета), что особого неудобства в отношениях не доставляли. Тим по-прежнему был с Лидой, а Мишка по-прежнему таскал на них разных девчонок.

Только вот с девушками у Мишки что-то разладилось. Перестал он заглядываться на каждую юбку. Тяготиться стал их присутствием, чуждым их тесному кружку на троих. И счастлив был только тогда, когда писал Лидочке длинные смс с описанием какого-нибудь переживания, события, произошедшего с ним, пусть даже самого крохотного, незначительного. И ещё более счастлив, когда получал ответные от неё.

Мишка влюбился! Вернее, полюбил. Первый раз в жизни. И вот это уже была настоящая измена. Предательство их дружбы с Тимом. Это Мишка осознал чётко, но поделать с собой ничего не мог! И однажды не выдержал – подловил Лидочку после занятий (ведь он доподлинно знал всё расписание её жизни, а не только лекций и семинаров) и признался в любви.

С этого дня всё ещё больше запуталось и стало сложнее. Влюблённые уже вдвоём мучительно искали выход из положения, наиболее безболезненный для Тима, и не находили его. А Тим строил планы на будущее и делился ими с другом. Обсуждал с Мишкой, в какой день сделать предложение Лидочке – в день её восемнадцатилетия или до него? Свадьбу назначить в этом году или подождать пока их бизнес наберёт силу, чтобы чувствовать себя увереннее в финансовом отношении? Как-то стыдно просить деньги у бабушки на начало семейной жизни.

А Лиде и Мишке было стыдно смотреть в глаза Тима. Но они всё откладывали и откладывали решающий разговор, пока больше откладывать стало нельзя. Лидочка забеременела.

Какими словами они объяснялись с Тимом, Михаил Сергеевич не запомнил. Воспоминания об этом дне были отрывистыми и очень мучительными. В Тиме словно свет выключили. Он не сказал ни слова. Молча встал и ушёл. (Каким этот день стал для Тимура Георгиевича, Шурочке даже представить себе было страшно).

Лидочка прорыдала весь вечер. А ночью, едва они задремали, их разбудил звонок от Анастасии Николаевны – внук не пришёл домой ночевать, без предупреждения, чего раньше никогда не было, и на звонки не отвечает – «телефон выключен или находится вне зоны сети», как металлическим голосом сообщил автомат. Мишка на ходу сочинил для пожилой женщины, что Тимуру понадобилось срочно уехать из города по делам бизнеса. А сам подхватился искать друга по тем местам, где по его разумению он мог быть. Лидочка наотрез отказалась оставаться дома одна, и они вместе, взявшись за руки, мотались по ночной Москве.

Утром обзвонили всех одноклассников, сокурсников и кучу просто знакомых. Никто о Тиме ничего не знал. Не дали никаких результатов и звонки в справочную службу по несчастным случаям и больницы. Нигде Тима не было. В полиции заявление о пропаже человека у них не приняли. Во-первых, у него есть родственники, а во-вторых, ещё не прошло трое суток. Но в морги на опознание дважды вызывали. И слава богу, что его там не было.

Только к вечеру второго дня поисков они сообразили, что бабушка Тима больше им не звонила. Подумали самое страшное. Домой к Анастасии Николаевне Мишка отправился сам. У Лидочки сил больше не было.

Анастасию Николаевну Мишка нашёл живой и невредимой. Тимур позвонил ей ещё вчера утром, и бабушка была уверена, что его друг об этом уже знает. Пришлось Мишке опять на ходу сочинять версию, что он просто пришёл её проведать и – «может, помощь какая нужна?» Так они с Лидочкой узнали, что Тимур жив.

А дальше им самим стало не до него. У Лидочки замерла беременность. Она попала в больницу. Ребёнка, своего первенца, они потеряли, но хоть Лидочка осталась жива. Только вот здоровой её было назвать нельзя. Она впала в глубокую депрессию, из которой Мишке пришлось её вытаскивать целых два года с помощью врачей. Но исцелилась она только, когда вновь забеременела. Только тогда душевная боль отступила, и к Мишке вернулась его любимая Лидочка.

С Тимуром Мишке удалось пообщаться, если это можно было назвать общением, через 7 лет. Умерла Анастасия Николаевна, и он появился в Москве. Мишка подкараулил его около бабушкиного дома. Тимур прошёл мимо, как будто Мишка стал прозрачным. Но тот полон был решимости поговорить – сколько можно дуться? Семь лет прошло! И Мишка заступил Тимуру дорогу, так, что не заметить его было не возможно. А очнулся уже в больнице с сотрясением мозга. На вопросы врачей упрямо твердил, что поскользнулся (в апреле!) и упал сам. Хотя гематомы на лице явно не соответствовали этой его версии. Как хорошо, что не сказал Лидочке о приезде Тимура! Она была беременна их вторым ребёнком – сыном, и ещё не известно, как бы на ней отразилось «общение» «друзей», знай она правду.

О судьбе Тимура супруги узнали недавно – два года назад, нечаянно наткнувшись на статью о РинГларе в журнале «Разработка и регистрация лекарственных средств» (выходит – спасибо Шурочке, ведь это была её работа). Покопались в открытых источниках. Ничего особенного не нашли. Но главное, что их друг был жив, здоров и успешен, по крайней мере, в том, что касалось бизнеса. И они успокоились, окончательно отпустили от себя эту ситуацию.

И тут, как гром среди ясного неба, – появление Шурочки. И эти её фотографии с тем, что они сделали со своим другом…

Шурочке жалко было всех – и глупенькую, неопытную девушку Лиду (сколько там ей было, когда на неё свалилась любовь – семнадцать? Девочка совсем!), и легкомысленного Мишку, а сейчас грузно осевшего на стуле напротив неё от чувства вины Михаила Сергеевича. Но больше всего ей было жалко чистого, открытого Тимура, преданного и другом, и любимой. Его боль она чувствовала как свою. После такого не то что в любовь и дружбу перестанешь верить, а и смысл жизни потеряешь…

– Саша! – очнулся от горестных мыслей Михаил Сергеевич и накрыл её руки своими ладонями, – Постарайтесь сделать его счастливым! Он это заслуживает, как никто другой!

Шурочка не успела отреагировать. Была грубо выдернута из-за стола за локоть Тимуром Георгиевичем.

– Это моя женщина! И у неё будет мой ребёнок! – прорычал шеф и грохнул свободным кулаком по столу.

Посуда на столе жалобно звякнула и, кажется, что-то даже упало на пол. Но у Шурочки не было возможности рассмотреть – что. Тимур Георгиевич молниеносно протащил впавшую в шок Шурочку по залу ресторана и запихнул в такси.

– В Пулково! И побыстрее!

В самолёте Шурочка продолжала пребывать в шоке. Она никак не могла понять – каким образом шеф отыскал её в Москве. Следил что ли? Но что было ещё более странным – откуда он узнал о ребёнке??? Она сама об этом узнала всего пару дней назад, спохватившись, что уже два месяца нет менструаций и тошнота, которая обычно у неё появлялась из-за каких-нибудь сильных переживаний, теперь стала её ежедневным утренним кошмаром…

20

Ну, и чего она добилась в результате? Того, что хотел от неё шеф – возвращение к нему на работу и в постель! И штамп в паспорте, хотя этого-то он не хотел, а считал, что хотела Шурочка. Она этого, по правде говоря, хотела, но не так и не ради того, чтобы её ребёнок родился в браке, а ради себя самой. Ради любви – всепоглощающей, трепетной, одной на всю жизнь, взаимной. А получилось… как получилось.

Нельзя сказать, что её изыскания оказались, уж, совсем безрезультатными. Она теперь понимала Тимура Георгиевича, понимала, почему он стал таким закрытым, угрюмым. Понимала, почему он так остро отреагировал на информацию о своём деде, посчитав его предателем. В некотором смысле дед, действительно, предал свою семью, свою первую любовь, своего сына, а затем, получается, и внука. И Тимур Георгиевич перенёс свою ситуацию на эту, более чем полувековой давности, потому что сам пережил предательство друга и любимой.

Понимать-то это Шурочка понимала, а вот как достучаться до Тимура Георгиевича, до его сердца, до того открытого, жизнерадостного Тима, каким он был в юности, не знала. Было бы проще, если бы Шурочка была уверена в его любви к ней. Но… Уверена она отнюдь не была. В постели с мужем было всё прекрасно. На работе они по-прежнему были в отношениях начальник-подчинённый. А дома всё было как-то неопределённо. Да и домом, своим семейным гнездом, Шурочка дом мужа не ощущала.

Первый семейный скандал случился в их семье как раз, когда Шурочка проявила инициативу по изменению в доме. Из-за сущей ерунды. Она купила мужу новую мочалку взамен раздрызганной, потерявшей и форму, и цвет, старой. Тимур Георгиевич облазил всю ванную комнату в поисках своей любимой мочалки, потом догадался спросить у Шурочки. Вспылил, услышав о покупке: «Не смей трогать мои личные вещи!». И вернул мочалку на место, не побрезговав вытащить её из мусорного ведра. Шурочка была в шоке.

Справедливости ради, надо сказать, что в другие домашние дела, не затрагивающие его личностное пространство, Тимур Георгиевич не вмешивался. На вопросы Шурочки неизменно отвечал: «Делай, как хочешь!» И по-прежнему не считал зазорным делить с Шурочкой дела, исконно считающиеся чисто женскими – готовка, уборка, мытьё посуды, вынос мусора.