Loe raamatut: «Шелковичные чернила», lehekülg 2

ПОДНОСКА

Фёдору Закаблуку на утреннем наряде начальник дал задание отправляться «под щит» вместе с машинистами углевыемочных машин на накатку кареток конвейероструга. Работёнка не из лёгких. Но Фёдору подфартило в этот день, в ламповой его догнал горный мастер Васильчук, и передал приказ шефа, что вместо накатки, ему нужно отправляться на подноску. Подноской на шахте Софиевской, на которой Фёдор отработал чуть меньше года, называли помощь запальщикам по доставке взрывчатки в проходческий забой. Обычно взрывники-запальщики заряд амонита или угленита носят сами, но когда забой далёкий, огромный чувал с двадцатью килограммами взрывчатки, да плюс отдельная сумка со взрывной машинкой, мотком проволоки и детонаторами – становятся непосильной задачей для одного человека, особенно на вентиляционном штреке. Именно поэтому обычно доставку взрывчатки под забой обеспечивал ма-шинист гировоза1, который нынче был выходной. А потому, судьба сегодня улыбнулась Фёдору, и ему доверили помочь взрывнику донести сумку амонита в проходку.

– А кто сегодня запальщик? – поинтересовался Закаблук у «десятника».

– Серёга Обмылок, – ответил Васильчук, – так что ты с ним держи ухо востро.

Итак, вместо напряжённой смены в механизированной лаве, которая ему сегодня «светила», Фёдор отправился на вентиляционный штрек, где на заезде на участок «Дерезовка» подносчики обычно по умолчанию дожидались взрывников-запальщиков. Хороший день. Так свезло Фёдору, так свезло – просто неописуемо свезло. В чём везение? В том, что запальщики опускаются в шахту в 11.00, то есть, спустившись на горизонт 750 в 8.00, Фёдор, постелив обаполы, на вполне законных основаниях мог на три часа завалиться дрыхнуть. Всё бы хорошо, но есть одно «Но» – Обмылок, то есть Сергей Головачёв, который был весьма одиозным человеком на предприятии, мелковатый и шклявый, баламутный и сварливый, а главное – постоянно подшофе. У писателей есть такой девиз – ни дня без строчки, у взрывника Головачёва был свой – ни дня без рюмки. От такого можно ожидать чего угодно. Но Закаблук, расположившись на собранном из досок полке́ на сопряжении штрека с квершлагом, постарался не думать о плохом. Он улёгся, подложив под голову самоспасатель, выключил светильник и, погрузившись в первобытную тьму, практически сразу заснул. Шахта чем хороша, тем, что в глубинах сладко спится, стоит только принять удобное положение, и сам не замечаешь, что начинаешь плыть. Проснулся Фёдор от грюка вентиляционных ворот, стало быть, кто-то идёт. В каске у Фёдора были прикреплены электронные часы, он нажал кнопку подсветки и увидел, что время 11:20, значит идёт запальщик. И точно, через минуту, пройдя вторые ворота, появился Обмылок. Он шёл пошатываясь, стараясь ставить шире ноги, и тащил огромную сумку со взрывчаткой. Подойдя к Фёдору, он спросил:

– Ты чё ль, на подноске?

– Я!

– Ну что, поедем?

По голосу было понятно, Обмылок не просто подвыпивший, а бухой.

– Да, – ответил Закаблук, – поедем.

И пока Серёга Обмылок начал, путаясь в складках одежды, переодеваться, чтобы потом после отпала надеть сухие вещи перед выездом, Фёдор, схватив его тяжеленную сумку с широкими лямками, сказал запальщику:

– Всё, я погнал! Догоняй, – и поволок взрывоопасную ношу на участок.

Дерезовка на Софиевской шахте была участком далёким, но Фёдор, желая побыстрее выехать на-гора, поднажал. Прыгая через лужи, кое где меся грязь, а кое где передвигаясь по нитке рельсы, хватаясь для равновесия за покрытые белоснежной плесенью трубы воздухопровода, он добежал до забоя за 20 минут. Васильчук уже подготовился к палению, и, увидев Фёдора, обрадовался:

– Слава Богу, что вы уже здесь, а то я думал вы не ранее 12 часов подойдёте. – Потом, оглядевшись, спросил, – А где этот горе-взрывник?

– Да позади где-то плетётся, пьяный же приехал в дрезину.

И Васильчук понимающе кивнул.

– Ну, что, я свободен? – спросил Закаблук.

– Да, ты можешь выезжать, – сказал горный мастер, – поторопи там этого алкаша.

И Фёдор кинулся рысью на ствол, он пробежал пикетов2 двадцать, и удивился, что запальщик навстречу так и не показался. Не показался он и ещё через двадцать пикетов. И только когда он подходил к тому месту, где оставил Обмылка, увидел его, бегущим с противоположной стороны опять от вентиляционных ворот.

– Ты где лазишь? – спросил Фёдор, – там горный мастер уже пыжи накатал, тебя ждёт, а ты до сих пор здесь!

– Взрывчатка где? – закричал писклявым голоском с хрипотцой Обмылок.

Тут только Фёдор разглядел, какой перепуганный был вид у взрывника. Глаза навыкате, бледный, трясётся весь, от опьянения и следа не осталось.

– Как где, – ответил Закаблук, – под забоем, беги давай, тебя там уже полчаса как ждут.

– Слава Богу! – закричал запальщик и побежал на участок, – так, а гировоз где?

– Какой, нахрен, гировоз? Я сегодня гировоз.

И Фёдор удивлённо посмотрел вослед убегающему Обмылку.

Когда он пришёл на ствол, услышал разговор стволового, который разговаривал с такелажниками:

– Представляете, звонил полчаса назад Василий со склада взрывматериалов, говорит приехали взрывники, как всегда в 11 часов. Обмылок получил амонит, ушёл, а через полчаса приходит назад и спрашивает: «Где я у тебя свою сумку за взрывчаткой оставил?», тот ему, мол, ты чего, терпила, под статью меня подвести хочешь, ты получил 20 килограмм амонита и полчаса назад унёс его. Мол, захотел на нары, шконку грызть, меня за собой не тащи! Тот перепугался, аж протрезвел сразу и убежал.

Вот тогда до Фёдора дошло, куда пропал его взрывник. Когда он ему сказал: «Догоняй», тот по пьяни пропустил мимо ушей, а потом кинулся, сумки нет, и решил, что он пришёл без неё и пошёл назад на склад, а там кладовщик его и привёл в чувство.

Фёдор выехал на поверхность, с непередаваемым удовольствием выкурил две сигареты возле участкового кайбаша-инструменталки, потом ещё одну в бане и пошёл мыться. Когда он уже домывался, появился Иван Серков, бригадир проходчиков.

– Ну, что, отпалили? – спросил Закаблук.

– Да отпалили, с этим алканавтом, прибежал, руки трясутся, заикается, так мы даже провод вместо него растянули, а то он не в состоянии был, путался.

– А он вам рассказал, как он потерял взрывчатку?

– Нет, ничего не говорил.

После того, как Фёдор помылся, он зашёл в нарядную и доложил начальнику, что взрывчатку доставил, но не без приключений, и пересказал то, что слышал от стволового. Начальник покачал головой, но ничего не сказал.

К сожалению, на подноску Фёдор больше не попадал. Зато после этого случая Сергей Головачёв, он же Обмылок, больше не пил. Как бабка пошептала.

____________________

Гировоз1 – локомотив с механическим аккумулятором энергии (маховиком), предназначенный для транспортирования составов вагонеток по рельсовым путям горизонтальных выработок шахт, опасных по взрыву газа или пыли. Запускается маховик при помощи пневматического двигателя на специальных точках.

Пикет2 – проходческая мера длины, равняющаяся двадцати рамам арочного крепления выработок. На выработках крутого падения – это около 20 метров, на пологом падении около 10.

ГОРЯЧЕЕ ЛЕТО

1. БРОДЯГИ

(июнь)

Лето 1998 года было безжалостным, не смотря на то, что это было только начало июня. Солнце жарило так, что казалось весь мир стал, как один тупиковый забой, где тяжело дышать горячей смесью, в которую превратился воздух.

Рудничный двор шахты Феликса Кона находился в низине. Когда Витя Шулешко вышел из автобуса, ему даже не пришлось спрашивать у местных жителей, где здесь шахта. Вот она, родимая, вся как на ладони. И Виталий пошёл по спуску к административному комбинату, изнывая от жары и от отсутствия тени вдоль тротуара. Спуск к шахте заканчивался кольцеобразной площадью с круглым газоном, в середине которого стоял постамент с бетонным Феликсом Коном, который больше смахивал на всесоюзного старосту «Калиныча». Г-образное здание администрации с колоннадой а-ля сталинский ампир, толстостенное, массивное, которое было покрыто серо-синей шубой, встретило Витю прохладой внутренних помещений. Первым долгом он отправился на приём к замдиректору по добыче Котовальцеву Николаю Филипповичу. После часового ожидания своей очереди, он прорвался в кабинет, где его встретил вольготно расположившийся в огромном кресле крупный мужчина лет за пятьдесят, с пышной кудрявой шевелюрой без единой сединки, выслушал Виталия и сказал:

– Горномонтажники? Это иди к старшему механику в гидроцех, скажи, что я тебя прислал.

И на уголке заявления набросал красным карандашом свою резолюцию.

Виталий Шулешко, он же просто Витя для своих домашних – шахтёр с небогатым подземным стажем, ушёл со своей родной шахты Глубокая в Никитовке, из-за полуторагодовой задержки заработной платы, а на шахте им. Ф. Кона, которая располагалась в соседнем городке Софиевка, платили пусть и частями, но ежемесячно. У Витька была беременная жена, и кормить её очередными «завтраками», которыми директор шахты Дмитрий Михайлович Жидёнок кормил своих подопечных чуть ли не каждый день, надоело. После неудачной попытки найти новую работу через центр занятости, он отправился в соседнюю с их городом Софиевку. До этого он ни разу в Софиевке не бывал, но о шахте Феликса Кона он слыхивал от своего одноклассника Сашки Кривоухова, который перед отъездом на Колыму на прииски, несколько лет отработал на этом предприятии.

И вот с заявлением, подписанным Котовальцевым, Шулешко пришёл в нарядную к старшему механику Владимиру Владимировичу Смалю, который руководил отделом механизации шахты и по совместительству гидроцехом. Виталий, зайдя в кабинет, робея, протянул своё заявление, которое Смаль просмотрел, и с ироничной улыбкой вернул назад:

– Извините, но нам горномонтажники не нужны, в гидроцехе у нас работают только подземные слесаря.

– А кто же у вас монтирует щитовые агрегаты? – удивился Витя.

– Мы подготавливаем гидрокрепи к монтажу и доставляем их на участки. А монтируют их участковые рабочие очистного забоя, вы лучше подойдите на один из добычных механизированных участков.

И Шулешко уныло побрёл в другое крыло административного комбината, рассматривая таблички на дверях нарядных.

Первым ему на глаза попалась открытая дверь участка №108, Витя заглянул туда, там сидел высокий импозантный моложавый мужчина лицом очень схожий с мрачным массачусетским писателем Говардом Лавкрафтом, но с густой седой шевелюрой и весёлыми глазами.

– Добрый день, вы начальник? – обратился Виталий к нему, – Вам горномонтажники на участок не нужны?

– Да у нас монтажом занимаются ГРОЗы, какой у тебя стаж на монтаже? – спросил начальник.

– Два года, – почти не соврал тот.

– На лебёдках работал?

– Да, но в основном на ЛГКН1.

– Ну, давай трудовую книжку, посмотрим, – и он взял в руки серо-лиловую книжицу с советским гербом у Витька, открыл её и присвистнул, – так ты же не монтажник, ты – повар!

– Да это запись по бурсе, поваром-то я ни дня не работал.

– Ну, монтажники, как ты понял, нам не нужны, но если хочешь, можем взять тебя к нам горнорабочим очистного забоя. Сначала, конечно же, учеником, а потом ГРОЗом.

И Витя, подумав, что не боги горшки обжигают, согласился.

– Меня зовут Владимир Михайлович Борисенко, я тебе подпишу заявление у директора сам, а ты иди пока занимай очередь в кадры.

И вот с переписанным и завизированным новым заявлением Шулешко пришёл в отдел кадров. Очередь была не очень большая, но, тем не менее, за те полчаса, что он стоял под кабинетом принимающего инспектора, он успел разговориться с парнем своих лет Василием, тоже из Никитовки. В результате, получив обходные листы-бегунки, вдвоём отправились на остановку. Тут Василий предложил:

– Давай не на междугороднем автобусе поедем, а пройдём в Никитовку через Почтовое урочище на Щербаковский завод на конечную троллейбуса, и сэкономим почти гривну. Тут ходьбы-то 25 минут.

– Так жара какая, – сомневаясь сказал Витя.

– Да сразу за стелой при въезде в Никитовку войдём в лес, там тенистая тропинка, жарко не будет, – и Виталий поддался уговорам.

Дорога в Никитовку через лиственный лес, поросший дубами и ясенями, полный трелями дроздов и малиновок, очень понравился Витьку. Лес оказался тенистым, но не сумрачным, полным жизни, где витало удивительное лиственное амбре, присущее дубравам. За разговором не заметили, как подошли к трубопроводу огромного сечения, который шёл через лес вдоль грунтовой дороги.

– Что это за труба? – удивлённо спросил Шулешко.

– Это для какого-то производства Воробьёвского тукового завода необходим чистый воздух, и они его закачивают из середины Почтового заповедника. Сюда от шахты Кона до трубы 20 минут ходу, а за трубой уже через деревья просматривается Щербаковская больница, за которой троллейбусное кольцо.

Они через Щербаковку вышли на конечную и дождались «рогатого», который пришёл довольно скоро.

Расстались уже в троллейбусе, Василий вышел на остановке Новоникитовской больницы, а Витя поехал дальше.

Через две недели у Шулешко после утомительных больничных похождений, которые всегда сопутствуют профосмотру при трудоустройстве, началась новая веха в рабочей биографии. Виталий проходил теоретическое обучение в учебном комбинате треста «Софияуголь», где прослушивал лекции по технике безопасности, изучал технические и производственные характеристики предприятия. Заканчивалось обучение ближе к 15.00, когда уже подавались производственные автобусы, чтобы развозить домой рабочих первой смены в Софиевку, Никитовку, Криничную и Доломитное. Автобусы от предприятия были болгарскими междугородними машинами «Чавдар», длинными и неповоротливыми, зато очень вместительными, так что если и были в никитовском автобусе поначалу стоячие пассажиры, то уже после второй остановки в районе Семипорожек все рабочие уже сидели в удобных откидных креслах.

Но в последний день теоретического обучения всех «студентов» учкомбината, которым были выданы направления на двухнедельную производственную практику, отправили домой в 11.00. Автобусы с четвёртой сменой уже ушли, а ехать на автобусе «Софиевка-Никитовка» Виталию показалось накладным, и он решил преодолеть дорогу до Щербаковского завода через урочище. Он уже уверенной походкой направился к лесу, но тут его окликнул сосед по парте Иван, сорокалетний ученик проходчика, отработавший 18 лет под землёй машинистом электровоза, и за несколько лет до выхода на пенсию, решивший сменить профессию, чтобы повысить средний заработок.

– Ты куда? – поинтересовался Иван.

– Пешком хочу в Никитовку пройтись и сесть на троллейбус.

– А ты знаешь дорогу?

– Да, ходил разок, – ответил Витёк.

– А меня возьмёшь с собой? А то денег на междугородний автобус нету, а ждать до полчетвёртого рабочий автобус не хочется.

– Ну пошли, – согласился Шулешко.

Сперва нужно было пройти 300 метров вдоль трассы, солнце жарило не шуточно. Изнывая от жары, Иван начал канючить:

– Скоро уже в тенёк?

– Да вот стела с надписью Никитовка, а справа начинается тропинка, вот по ней мы и пойдём.

– Так вот же такая же тропинка рядом, – показал Иван в сторону лесного массива на стёжку, которая убегала в лес на пятьдесят метров ранее, – и под таким же углом параллельно идёт в лес.

И Витя поддался соблазну поскорее юркнуть в густую тень, и они пошли по тропинке.

Иван был тот ещё балагур, всю дорогу, не умолкая, он рассказывал всевозможные истории и шахтёрские байки. Витю это уже начало напрягать, и тут вдруг он обратил внимание на часы, уже было 11.45, по идее уже 10 минут назад они должны были выйти к воздухопроводу, но его и близко не было видно, лес шёл какой-то необычно густой. На той дороге, по которой его вёл Василий, и тропинка была шире, накатанная и без подлеска, здесь же деревья стояли плотнее, густой подлесок из молодой поросли и плюща стоял плотной стеной.

– Странно, по времени мы должны были выйти к грунтовке и воздухозаборному трубопроводу, а тут и намёка нет.

Иван умолк. А Витя вдруг осознал, когда они входили в лес, солнце от них было слева, а сейчас оно висело по правую руку от них. Лесной пейзаж вдруг перестал радовать взор и приобрёл какой-то зловещий хмурый вид.

– Ничего не понимаю, мы, по-моему идём в другую сторону. Наверное, надо возвращаться, – сказал Виталий.

– Да ничего, – ответил Иван, – если есть тропинка, значит куда-нибудь да придём.

Через пять минут лес стал редеть, и тропинка вышла к небольшой ре-чушке, которая своими берегами омывала корни столетних ясеней. Тревожно вскрикнув, из камышей выпорхнула сизо-серая кваква, и в такт её испуганному лёту на деревьях истерично затрещали сороки. Угрюмые деревья стали казаться ещё более недружелюбными. Стёжка змеилась вдоль реки, и заканчиваться не торопилась. А на встречу вдруг из-за поворота изгибающейся тропы вышла пожилая женщина, за которой шли три козы и несколько разновозрастных козлят.

– Бабушка, – обратился к ней Виталий, – не подскажете, а далеко идти до Щербаковской больницы?

– А это где? – спросила женщина.

У Вити чуть дар речи не пропал от неожиданности.

– А как выйти на какую-нибудь автобусную остановку? – впрягся Иван.

– Да вот так по ходу как шли, так и идите, через пять, семь минут выйдете к школе, а за ней и остановка будет.

Вздохнув облегчённо, товарищи по несчастью продолжили свой путь, и вот деревья расступились, показалась школьная спортивная площадка, и, обойдя здание школы, они вышли на трассу. Впереди за стеной пирамидальных тополей показались копры шахты Ф. Кона. Получается, что выйдя из посёлка Феликса Кона, они, дав через лес кругаля, снова пришли в посёлок, но с другой стороны, той, которая была ближе к центру Софиевки.

– Ну, что, – бодренько сказал Иван, как будто и не было этой утомительной прогулки, – уже почти два часа, скоро рабочие автобусы придут.

– Ты как хочешь, – сказал Витёк, присаживаясь на скамейку остановки, – но я поеду на междугороднем.

И он остался на остановке, после такого блуждания уже не было жалко выкинуть лишнюю гривну за проезд, лишь бы быстрее попасть домой. Пытаясь прийти в себя после пережитого приключения, и глядя вослед удаляющемуся Ивану, подумал: «Вот же Сусанин!».

А назавтра Виталия ждали недра новой для него шахты.

_______

ЛГКН1 – (лебёдка горловская комбайновая новая) мощная пневматическая лебёдка, разработанная Горловским конструкторским бюро, получившая большое распространение по всему бывшему СССР благодаря высокой мощности.

2. ЗА ДЕНЬГАМИ

(июль)

Ужасный раскалённый июнь перетёк в не менее жаркий июль. Время потихоньку ползло, как заблудившийся в пустыне, а Витёк, который уже отработал трудовую практику и сдал экзамен на профессию ГРОЗ, мало-помалу вливался в коллектив, постепенно осваивал их местную терминологию, которая весьма отличалась от никитовской. Некоторые слова, употребляемые феликсоконовскими горняками, его даже смешили, одно слово кондюбрик, которым они обозначали полуметровый брус, чего стоило. А как он изумился, когда его послали в инструментальную коптёрку взять и доставить на откаточный штрек для проходчиков пневмотопорик. Пока Витька шёл из ламповой к кайбашистам, его фантазия разыгралась, он пытался предугадать, как же может выглядеть такой инструмент, и когда он увидел его, разочарованию не было предела. То, что так громко называлось пневмотопором на деле оказалось секачом – специальной пикой для отбойного молотка, которая своим плоским жалом была способна кромсать дерево. У них в Никитовке диалектические профессионализмы были более дельные, более толковые.

Но, тем не менее, Виталий за прошедший месяц уже приобрёл опыт работы и на насыпке, и на подгонке леса скатчикам, которых здесь было принято называть «деревянщиками», которые крепили и оформляли колодец вентиляционного ската за щитовым агрегатом. Пока работал учеником, ему полагалась первая смена, но начальник предложил, чтобы его потихоньку готовили к посменной работе в лаве «под щитом» помощником машиниста. Виталий даже увидел такое явление, как гировоз, о котором он слышал, и знал принцип работы ещё с поры своего теоретического обучения в Никитовском учкомбинате, но он не мог даже предположить, что где-то эти допотопные машины существуют и эксплуатируются в полной мере. В общем, таким образом, делая каждую смену какие-нибудь мелкие открытия, Витя доработал до своей первой зарплаты.

При устройстве на шахту им. Феликса Кона всех поступающих заставляли оформлять сберегательную книжку в Промтехбанке, отделение которого было здесь же на посёлке возле здания учкомбината. Книжечки были практически такими же, как и сбербанковские, но отличались цветом обложки и страничек. Отделение банка занимало помещение с торца длинного двухэтажного здания, зал для клиентов представлял собой квадратный просторный холл с четырёхугольной колонной посередине, стены помещения выкрашены были в синий цвет обычной масляной краской, что делало помещение каким-то больнично-казённым.

Заработную плату выплачивали частями, каждую неделю, это у них в обиходе называлось «процентами». Иногда проценты были более чем скромными, но люди упорно шли и снимали всё до копейки, девяностые ещё никто не отменял, память о гиперинфляции была жива.

Первая Витькина получка выражалась в сумме 20% от заработной платы +20 гривен сверху. Это было начало третьей декады, по выезду на-гора вся первая смена без лишних проволочек бросилась в баню, а потом полумокрые, недомытые, на ходу одевающиеся шахтёры выбегали из административно-бытового комбината и неслись сломя голову к отделению банка.

Когда Виталий прибежал к «Промтехбанку», очередь была на улице.

– Кто крайний? – спросил Витя.

– В какое окно? – раздался ответ.

– В смысле, в какое?

– В коромысле! Деньги выдают в трёх окнах. С 1-по 2000 номер банковской книжки – это первое окно, с 2001 по 4000 – это второе, а всё что больше 4 тысяч – это третье, – пояснил высокий седой проходчик с их участка, которого Виталий не помнил по имени.

– А кто крайний в третье окно? – переспросил Витя. И найдя край, стал ждать своей очереди.

Время шло, а очередь почти не двигалась, хотя люди, проходящие мимо очереди в зал банка, через некоторое время выходили довольные, пряча сберкнижки с деньгами в карманы.

– А до которого часу работает отделение? – поинтересовался Шулешко у очереди, когда понял, что уже начало пятого.

– Когда в первый день выдают деньги, они работают до последнего клиента. Бывало что я до восьми вечера тут торчал, – ответил крупный, много потеющий мужчина с длинной причёской а-ля 70-е, который работал, если память Виталию не изменяла, машинистом гировоза.

Такое положение вещей ни капли не утешало, а наоборот… И, Витёк, одуревший от двухчасового стояния, не выдержал и пошёл в зал посмотреть, что же там происходит. А происходило там нечто ужасное: очереди под окнами переставали быть очередями, и превращались в немыслимые змеиные клубки. И как увидел Витя, в основном деньги получали более наглые и пронырливые, которые просачивались с противоположной стороны. Лето, в зале жарко, а тут ещё толпа разгорячённых тел и зал банка стал напоминать парилку. Этим очень умело пользовались молодые сухопарые лесогоны, то есть ГРОЗы с молотковых участков. Они снимали рубахи, и, скользя голым торсом по покрытой испариной стене, протискивались к заветному окошку в считаные минуты. А одна из групп лесогонов придумала ещё более вызывающий способ. Выбрав самого мелкого, всучив ему шесть книжек, подбросили его за подмышки на головы человеческому клубку, и мелкий подтянувшись за решётку, подполз к самому око-шечку и протянул книжки. Кассирша, пожалев людей, у которых на головах пристроился лесогончик, взяла у него книжки и начала обслуживать эту банду. Виталий просто обалдел от таких обстоятельств, и не заметил, как сам пристроился с левой стороны от окошка.

Тут была своя специфика, пока люди стоят и ждут денег, лучше не тратить силы, и только в момент, когда получивший получку отходит от окна, вот тогда и давай, проталкивай себя сквозь тиски человеческой массы, и если ты зацепился рукой за решётку, тут уж появляются шансы стать следующим счастливчиком. Витёк стал пристраиваться к живому организму толпы, его долго мяли и толкали, он сам толкался и протискивался и, в конце концов, протянул банковскую книжку кассирше. Получив свои заветные 98 гривен, он с трудом выполз из клубка людских тел, и двинулся к выходу, на свежий воздух. Его очередь, которую он покинул полчаса тому назад, уже преодолела половину пути к окошечку, но Витёк приблизительно подсчитал, останься он в очереди, подал бы он книжку в окно только часа через два.

Вывалившись из предбанника банка и вдохнув полной грудью озона, Шулешко побежал на остановку междугороднего автобуса, а по дороге то там, то сям стояли уже подвыпившие шахтёрики и обмывали получку. Вернее часть получки. А Виталий, сев в автобус, просто приходил в себя после пережитого стресса и прилива адреналина. Прокручивая в голове то, как он из культурного, казалось бы, человека в считаные минуты превратился в дикое стадное животное вроде гиены. Просто не верилось, что это всё происходило наяву…

Когда через неделю перечислили следующую часть зарплаты, Витёк даже и не подумал занимать очередь…