Tsitaadid raamatust «Огни св. Доминика»

Человек - как роман: до самой последней страницы не знаешь, чем кончится. Иначе не стоило бы и читать...

он путешествовал улыбкой по лицам

на меня эта женщина действовала так же неприятно, как случайно затесавшийся в уравнение неразложимый иррациональный член.

Дети - единственно смелые философы. И смелые философы - непременно дети.

Я не способен на шутки — во всякую шутку неявной функцией входит ложь...

Самое прекрасное в жизни - бред, и самый прекрасный бред - влюбленность.

Вселенная, покачиваясь, плыла перед ним. Земля в нем совершила полный оборот в течение секунды, солнце заходило - и вот оно уже зашло, белые зубы потемнели. На лице была ночь.

В этой упряжи одни, как известно, становятся похожими на доктора Фауста, другие - на беговых жеребцов. Молодой человек принадлежал к последней категории. Он нетерпеливо бил в пол лакированным копытом ботинка

Ничего такого особеного, дело торговое. Все у нас теперь, по силе времени, дело торговое, тем только и живем. Купец селедкой торгует, девка утробой торгует. Всяк по-своему. А чем, скажем, утроба - хуже селедки или чем селедка хуже совести? Всё - товар.

Я спрашиваю: о чём люди — с самых пелёнок — молились, мечтали, мучились? О том, чтобы кто-нибудь раз навсегда сказал им, что такое счастье — и потом приковал их к этому счастью на цепь.