Arvustused raamatule «Расплата», 15 ülevaadet

Герой войны, уважаемый человек стреляет в священника, и даже под страхом казни отказывается называть причину, предпочитая умереть.

Читая аннотацию, что должен подумать читатель?

Оооо, наверное, здесь кроется какая-то сложная высокоморальная причина, – должен подумать читатель, – Что же это может быть? – гадает он, читая роман.

Читаем…

ждем…

читаем…

ждем…

чита… что??? Банальный адьюлтер??? И это все?

Ветеран войны, владелец хлопковой плантации и крупный работодатель небольшого городка Пит Бэннинг пришёл в церковь и застрелил священника Декстера Белла тремя выстрелами: два в грудь, один в лицо. Для маленького городка в округе Форд второй половины ХХ века это убийство стало событием мирового масштаба: такое страшное, хладнокровное преступление совершено таким уважаемым и крупным человеком. Но и жертва не менее значимая фигура – белый церковный священник, опора и надежда в трудные времена, оплот общества в маленьком городке трясущейся в лихорадке сегрегации Америки.

Обвиняемый не скрывается, сдаётся местному шерифу, отдаёт пистолет из которого застрелили священника. Ни адвокату, ни следователям причин не раскрывает, следствию не препятствует, но и комментариев никаких не даёт. Хранит молчание. Его мотивы неизвестны, да и какие могут быть распри у этих двоих? Какими бы ни были, их следовало уладить без огнестрела – таково общественное мнение жителей городка, да и вообще всех здравомыслящих людей.

Все, ну вообще все указывает на то, что убийство было спланированным, хорошо подготовленным. Пит написал письмо родным с распоряжениями что нужно делать когда его арестуют, переписал собственность на детей, чтобы не было проблем с управлением. Все это косвенно подтверждает, что Пит виновен. Да он и сам не отрицает, что убил священника, но не говорит почему.

Сестра обвиняемого, Флорри Бэннинг, не может понять почему ее брат так поступил? Ведь все то время, пока Пит был без вести пропавшим на войне на Филиппинах, именно священник Белл помогал его семье не пасть духом.

Адвокаты предлагают Питу сказать, что он действовал в минуты временной невменяемости, но он отказывается «прикидываться придурком», и не соглашается перенести суд в другой округ, чтобы избежать предвзятости жюри присяжных.

И без того напряженная ситуация осложняется еще и тем, что по неизвестной причине Пит Бэннингем судебным постановлением поместил в психиатрическую лечебницу свою жену, запретив детям свидания с ней.

На первом же судебном заседании обвинение представило неопровержимые доказательства: свидетель, который видел как Пит выходит из кабинета с пистолетом, как целится в него, но щадит и отсылает к шерифу с доносом; супругу убитого священника, которая прибежала в церковный кабинет и увидела застреленного мужа, из ран которого все ещё текла кровь; показания шерифа; земельного регистратора, который подтвердил, что обвиняемый переписал землю на детей, чтобы новоиспеченная вдова не подала иск к имуществу убийцы… Все очевидно.

Гришэм в самом начале романа показывает сцену убийства глазами Пита: вот он принимает решение о дне, когда застрелит священника, вот он идёт в церковь, входит в кабинет, целится, трижды выстреливает в ничего не понимающего Декстера Белла (дважды в грудь, один в лицо). Эта сцена не оставляет сомнений в том, что эта история будет не простая. Убийца виновен, так что же тут загадка?

Мотив, который может объяснить все и перевернуть с ног на голову? Но как это вообще возможно, если мы своими глазами видим кто убивает, как убивает… В том, что Гришэм нас обманул и сцену убийства показал глазами ненадежного рассказчика (как в «Безмолвном пациенте») сомневаться не приходится: Гришэм не дилетант, это не его метод.

Значит, главный вопрос романа задан: мы не знаем почему герой войны, уважаемый фермер и крупный работодатель хладнокровно убил приходского священника. Но важно ли это?

Важно. Но на суде мы этого не узнаем. Мы узнаём это намного позднее, когда юридическая машина уже сделает предсказуемую перемолку костей Пита, когда он превратится во жгучее воспоминание для членов его семьи.

Искалечил жизни свою и своих детей и еще детей на ровном месте.