Вниз по улице Теней

Глава 1. По ту сторону изгороди

Анна смотрела в узкий проулок между домов, ведущий к набережной. Внизу, шелестели деревья, стрекотали зазевавшиеся после лета насекомые, а над всем этим плыл сладкий прянично-цветочный аромат. Анна не верила этой улице. Цветочная забрала у нее самое важное, оставив после себя липкий отпечаток. Эта гадость – воспоминания – никогда не отмоется.

Анна не хотела больше вникать в тайны города, в который ее закинула судьба. Она вспомнила щербатую улыбку старушки, в руках которой был пакетик дамских пальчиков, и злую усмешку Арсения, оказавшегося колдуном. А темные щупальца существа, появившегося во время ритуала? Это уж слишком.

Анна даже не стала звонить в полицию. Как она объяснит им появления двух трупов в одном маленьком доме? Одно из тел, кстати, принадлежало ей. До сих пор в голове не укладывалось, что именно случилось в том доме.

И как так вышло? Вот она, Анна, стоит на оживленном проспекте, и там, вниз по лестнице, в доме тридцать три лежит она, Анна. Думать об этом не хотелось. Там была не она. Клеенки, кровь, куски мяса – то, что от нее оставил этот урод. Но это не может быть ею.

Люди словно не замечали стоящую посреди тротуара девушку. Кто-то вежливо огибал ее, кто-то налетал, чуть не сбивая с ног, и спешил прочь безо всяких извинений. Анна стала невидимкой для них. Никто не подошел спросить, почему она плачет.

Как же так вышло? Анна прикрыла глаза. Ставшие полупрозрачными веки смазали картинку, превратив яркую неоновую ночь в серое туманное утро. В голове замелькали образы. Анна, смерть, тело, заклинание, знания. Бог. Его имени никто не знал. Анна поняла, что ритуал Арсения помог ей приобрести нечто очень и очень ценное, но за это пришлось отдать жизнь. Вот только чью? Забрали-то Арсения, а не ее. И все же она не чувствовала себя обычной, нормальной. Страшное осознание билось где-то на периферии, но Анна упорно его не подпускала. На сегодня хватит. Этот день она проживет обычно, а на следующий пойдет и разберется.

Анна вздохнула. Ей пришлось приложить усилие, чтобы отогнать безразличие и принять то, что пряталось где-то глубоко в ней. Страх. Неуверенность. Злость. Холодный осенний воздух приятно бодрил. Анна побрела прочь, смешавшись с пестрой толпой.

Путь в общагу оказался куда легче, чем дорога до Арсения. Юбка не путалась в ногах, а холод не казался проблемой, будто Анна могла включать и выключать свои чувства по желанию. Она проходила мимо светящихся витрин ночных заведений и шумных компаний, но никто даже не обратил на нее внимания. Никаких “кис-кис” или свиста. Анне нравился такой вот спокойный вечер, когда можно идти и думать о своем. Она даже случайно прошла на красный, но никто не сигналил и не возмущался. Впрочем, притормаживать водитель тоже не стал. Анна улыбалась своим мыслям. Вот Светка-то удивится!

Анна шла на свидание к самому загадочному и милому парню на курсе, а в итоге вернулась не с историей о его постельных подвигах, а с каким-то скомканным сюрреалистичным рассказом о собственной кончине. Честно говоря, она даже не понимала, как объяснить Светке, что это не выдумки. Анна вернулась, но при этом не вернулась. Парадокс. С такими мыслями она подошла к неприметному зданию, облицованному красным кирпичом. Под слоем твердости скрывалась гнилая древесная мякоть, готовая развалиться от малейшего щелчка. Это доказывало и присутствие очередной бригады ремонтников.

В общаге опять чинили трубы. Дверь оставили открытой нараспашку, чтобы каждый раз не доставать пропуск и ключи. Анна аккуратно прошла мимо наваленных у входа строительных материалов и инструментов, обошла компанию из трех препирающихся сантехников, а затем поднялась по лестнице на третий этаж.

По коридору расставили ведра и небольшие тазики. Кажется, ЖКХ в кои-то веки готовились к сезону заранее и решили предотвратить потоп, который по рассказам старшекурсниц случался каждую осень и весну. Анна скользнула в дверь с истершимся номерком, за которой начинался небольшой коридорчик. В их обители пахло парфюмом и чем-то цитрусовым. Должно быть, кто-то из девочек решился купить ранние апельсины. В их небольшой комнатушке сидела Светка и усердно водила розовым камешком по лицу. Массаж делала, видимо.

– Я дома, – сообщила Анна, проходя к своей кровати. – И ты не поверишь, что сегодня произошло!

Светка молчала. Похоже, массаж лица увлекал ее куда больше, чем история про Арсения.

– Да ладно тебе, не дуйся, – улыбнулась Анна. – Знаю, ты сама хотела к Арсению сходить, но уж поверь мне – хорошо, что к нему попала я. Он такое сделал… Жесть!

Никакой реакции, будто Анны вообще тут не было. Она хмуро посмотрела на соседку. Светка деловито водила камешком по коже, погрузившись в процесс, как говорится, с головой. Перед ней стояло небольшое зеркало на металлической ножке: отличное решение для тех, кто любит покрасоваться на парах, но не хочет отстаивать часы в очереди в ванную. И его гладкая поверхность притягивала взгляд соседки сильнее, чем растрепанная истончившаяся до ужаса Анна. Было даже немного обидно. Не всегда подружки замечают новенькую прическу, тут как бы ладно, но столь разительные изменения в облике пропустить трудно.

Анне показалось странным, что соседка игнорирует ее настолько искренне. Обычно Светка демонстративно фыркала и отворачивалась, всем своим видом показывая, что она готова простить провинившуюся, если та будет умолять, но ни секундой раньше. Сейчас все было иначе.

Анна прикрыла глаза и увидела комнату будто со стороны, словно жизнь позволила ей заглянуть в окошко общаги. Две кровати, почти развалившийся шкаф еще советских времен, куча постеров на стенах с актерами из Сверхъестественного и Stray Kids. Две кровати. Одна строгая, чистые стены, по-солдатски заправленная, у изголовья стопка книжек. Другая с махровым пледом, сверху развешены дешевые гирлянды для красоты и уюта, а на столике раскиданы обертки от конфет и кружки из-под чая.

В комнате сидела Светка.

И пустота.

– А я где? – жалобно спросила Анна.

Ответа не последовало. Происходящее казалось слишком иррациональным, слишком неправильным.

“Разве я могла умереть? – подумала Анна. – Это же просто нечестно. Как так вышло, что это – все?”

Анна знала, что с той минуты, как щупальца чернильного тумана заползли в чашу и ритуал завершился, она каким-то чудесным образом знала. В ее голову приходили ответы, стоило задать вопрос. Пусть иногда их оказывалось тяжело понять, они никогда не лгали. Каждая мысль раскрывала для Анны кусочек мира, до этого даже не попадавший в ее поле зрения. Сомневаться не приходилось: если нечто в ее голове говорит, что в комнате только Светка, так оно и есть.

Анна поднялась с кровати. Она заметила, что не слышно привычного скрипа, да и матрас не просел под ее весом. Анна выбежала за дверь, чувствуя, что теряет контроль. Какая-то часть ее все еще надеялась, что это лишь страшный сон. Нужно подышать, успокоиться, и все наладится.

Другая, хладнокровная, четко знала – это конец. Это случилось. Пути назад нет.

Нужно было проверить. Для той, бесконечно юной и легкомысленной Анны, такие вещи требовали весомых доказательств. Она зашла в соседнюю комнату, где жила девочка-третьекурсница.

В спальне царил настоящий бардак, будто по комнате прошлось торнадо. Или пошалила толпа цыганок, которым срочно понадобилась гримерка, и им предоставили эту комнату. В центре стояла двуспальная кровать, а на ней сидела по-турецки Диана. Единственным источником света были свечи вокруг ноутбука третьекурсницы.

Анна нахмурилась. Если бы коменда узнала, что тут творится, всему этажу головы пооткручивала бы! Мало того, что по уставу студенткам не положены двуспальные кровати, так еще и горящие свечи, хоть одна – угроза пожара, и как бы ты не сетовала на старую проводку и невозможность хоть как-то спокойно поработать ночью, не мешая соседям – отберут, так ещё и нотацию прочитают за неумелые попытки «доучиваться» после отбоя.

Диана не обращала на Анну никакого внимания, как и Светка, и увлеченно стучала по клавиатуре. Вокруг нее лежал ворох самых разных нарядов: корсеты, чулки, элегантные длинные перчатки, шелковые пижамки, боа немыслимых расцветок и даже несколько шляпок. Такому разнообразию позавидовал бы любой карнавал, но все выглядело каким-то новеньким и совсем не ношенным. С пояса для чулок даже ценник не сняли.

Диана сидела посреди всего этого безобразия в простенькой синей футболке и трусах. Ее русые волосы свободно падали вниз, касаясь плеч. Свечи бросали на лицо третьекурсницы причудливые тени, то подчеркивая красоту Дианы, то делая ее хищной и пугающей. Анна замялась.

Она и при жизни не очень хорошо знала Диану, а сейчас так вообще. Нечего человека беспокоить. Хотя в нынешнем состоянии она вряд ли сможет хоть кого-нибудь разволновать, ее же даже на улице не замечали. Теперь понятно, почему Анна так спокойно добралась до общаги. Ей стало на мгновение как-то очень жаль себя, так, что хотелось погладить по голове, купить шоколадку и уехать к любимой бабуленьке. Однако она была уже не в том возрасте, чтобы рыдать на плече своей родственницы, утирая сопли халатом. Пора взять себя в руки и разобраться уже, что происходит.

Анна тоскливо посмотрела в окно, за которым плясали свой причудливый танец когтистые ветки деревьев. Если так подумать, единственным местом, где она могла получить ответы, был дом Арсения, а туда возвращаться не хотелось.

“Завтра займусь”, – подумала Анна и из любопытства подошла чуть ближе, решив хотя бы заглянуть в экран ноутбука.

Какая разница? Она мертва и дел у нее никаких не предвидится, так что попробует стать вуайеристкой. Внезапно Диана вскинула голову. Ее скулы вспыхнули оранжевым светом от отблесков пламени.

– Ну? – сказала она.

Анна молчала. От неожиданности она совсем растерялась и не понимала, как себя вести. Третьекурсница напряглась.

– Чего стоишь? – сказала Диана. – Тебе делать больше нечего? Если надо что-то одолжить, так и скажи. Косметика на тумбочке. Чего над душой стоять-то?

– А ты… – прошептала Анна, – ты меня слышишь?

– Я, конечно, пару раз включила кальянный рэп по ошибке, но уши у меня все же не отсохли, – хмыкнула Диана. – А ты чего бледная такая? Совсем убитая. Случилось чего?

Раздался громкий смешок. Кажется, это Анна не выдержала. В ее голове вспыхнула целая череда образов. Арсений. Смерть. Щупальца тумана. Свет из чаши.

– Вроде того, – медленно произнесла она, до конца так и не поняв, стоит ли вообще сообщать об этом. – Меня убили.

Диана отпрянула. В ее карих глазах ужас мешался с любопытством. По пухлым губам третьекурсницы скользнула лукавая усмешка. Кажется, последнее победило.

– Издеваешься?

– Нет. Светка меня не увидела.

– А-а-а, – понятливо протянула Диана. – Смертные не видят, так что не принимай близко к сердцу.

Анна задумалась. Ее взгляд прошелся по полкам, уставленным романами и манхвой, затем перескочил на огромное зеркало и остановился на стене, где из маленьких открыток вырисовывалась пятиконечная звезда. Анна посмотрела на Диану, свечи. Что-то было не так. Свечи лежали на махровом покрывале как попало, россыпью, некоторые стояли под углом, едва ли не касаясь вещей. Пламя каждой застыло аккуратной жёлтой каплей, не смея даже шелохнуться. Воск не капал. Свечи будто замерли, послушно отдавая свой свет Диане, но стоило ей шелохнуться, как пламя тут же принималось плясать. Впрочем, огонь будто боялся трогать вещи третьекурсницы.

– Что значит смертные? – спросила она, заставив себя посмотреть Диане в глаза.

– Ну, простые. Понимаешь, есть две половинки мира. Обычная, где ты с другими смертными жила до этого, и моя. Вот ты сейчас по ту сторону изгороди, где живут другие создания. Их много. Ничего, привыкнешь.

Диана ласково улыбнулась. Ее мурлыкающий голос успокаивал. Анна глубоко вдохнула, стараясь почувствовать церковный аромат воска и ладана. Странно было дышать им в таких обстоятельствах. Все вокруг было таким сонным, расслабленным, пыльно-уставшим. Хотелось прилечь и отдохнуть, помечтать, подумать о приятном.

– Даже не хочешь спросить, кто я? – прошептала Диана.

Анна забыла почти обо всем, нырнув в ее голос, будто в теплую ванную. Думать не хотелось. А надо.

Анна привычно прикрыла веки, задаваясь вопросом, кто такая Диана. Вялое течение времени мешало сосредоточиться, образы так и не появились в голове, лишь в груди что-то затрепетало. Анна открыла глаза, хоть в этом и не было надобности. Полупрозрачные веки не мешали видеть.

– И кто ты? – спросила она.

Диана улыбнулась и придвинула к Анне ноутбук. На экране светилось что-то розовое, светлое, ряды букв и пестрые обложки. Кажется, это был сайт с кучей романов.

– Ты читаешь? – спросила Анна.

– Нет, – лукаво улыбнулась Диана, – я пишу. А потом ем.

– На заработанные деньги покупаешь еду? Классно.

Анна не понимала, к чему ведет третьекурсница. Та заливисто рассмеялась и ткнула на одно из названий. Открылась книга и окошко с комментариями к ней.

– Присмотрись, – посоветовала Диана.

Анна прищурилась, изо всех сил стараясь понять, что же ей нужно увидеть. На кровати она заметила лепестки роз, жемчужинки и тарелку, в которой лежали створки устриц и хвостики креветок.

Пока что ничего подозрительного. А вот между скрещенных ног Дианы валялся камешек. Его матовая поверхность переливалась, будто перламутр, а внутри горело алое пламя. Всмотревшись, Анна поняла, что от ноутбука к нему тянутся тонкие красные нити.

– Что это такое? – воскликнула она. – Магия?

– Ммм, это любовь, – мечтательно произнесла Диана, прижав ладошки к груди. – То, что меня кормит.

Анна поняла. От ее сердца к Диане тоже тянулась тонкая красная нить. Анну всегда как-то немного тянуло к третьекурснице, стоило пересечься на парах или в общежитии. Знающая, волнующая, далёкая.

Сейчас она потихоньку догадывалась, что к чему.

– Ты суккуб, – обвинительно ткнула она пальцем в ноутбук.

На обложках красовались мужчины с голым торсом и девушки в тонких платьях, едва, наверное, проходящих цензуру сайта. Персонажи искушали, но взгляд Дианы предлагал куда больше. Ее губы дрогнули. Улыбка появилась и тут же исчезла.

– Да. Вот только у меня очень мало времени. Сама знаешь, учеба, семья, да и отдыхать надо. Поэтому я решила стать писательницей.

– И как это работает? – спросила Анна, с недовольством рассматривая тонкую красную нить у своего сердца.

– Люди читают. Люди любят. Люди хотят еще, – мягко протянула Диана. – И их эмоции приходят прямо ко мне: похоть, восхищение, радость, нежность. Ими я и подпитываюсь. Конечно, вживую их немного больше, но вживую не получится так разогнаться. А книги читают сотни, тысячи людей!

Анна представила. Анна ужаснулась.

– Как много ты забираешь?!

– Ой, да ладно тебе, – отмахнулась Диана. – Ты сама хоть что-то чувствуешь? Неужели тебе жалко толику радости для подруги?

– Нет.

– Ну вот. А мне и крупинки хватит, чтобы и дальше жить припеваючи.

Анна кивнула и провела пальцем по огоньку ближайшей свечи. Тот затрепетал, зашипел, будто рассерженный кот, пригнулся к воску, будто сама мысль о соприкосновении с призраком причиняла ему боль. Анна со вздохом спрятала руку в карман.

– Ты бы тоже придумала, чем питаться, – заметила Диана. – Светишься вся. В плохом смысле. Если не будешь поддерживать то, чем сейчас являешься, исчезнешь.

– Знать бы еще, чем я сейчас являюсь, – грустно улыбнулась Анна. – И как вообще едят души, призраки?

– Вряд ли подойдут бутерброды.

– А романы я писать не умею.

– Не найдешь ничего – исчезнешь. Никто и не вспомнит, – погрозила пальцем Диана.

Потеряв всякий интерес к стоящей рядом полупрозрачной первокурснице, она вернулась к своему любимому занятию. Диана щедро отвешивала комплименты своим читательницам, поощряя любые их догадки на тему будущего мужа главной героини. Никто и догадаться не мог, что ее персонажи будут вместе. Все. А чего обделять людей, пусть и вымышленных, любовью? Диана наслаждалась радостью, счастьем, бесконечным током энергии.

Анна понаблюдала за происходящим, а потом все же решила выйти. Свет свеч уже напрягал, а голова кружилась от тяжелого аромата благовоний.

Стоило немного проветриться, а там уж придумает что-нибудь. Анна выскочила из общежития, обогнув все еще курящих и матерящихся сантехников, и направилась к набережной. У воды всегда лучше думалось.

Ее беспокоили слова Дианы. Да что уж там, у нее была куча причин для тревоги. Ее знакомая – суккуб. Сама она – труп, пусть и жизнерадостно бегающий по улицам города. И если ничего не сделать, ее забудут. Анна исчезнет, будто никогда и не было ее.

Подумав, девушка подошла к участку. По какой-то причине она не могла контактировать со “смертными”, но вроде как мир готов был с ней взаимодействовать. Добыв себе крохотный листочек бумаги, легко оторвавшийся от объявления, и достав из кармана огрызок карандаша, Анна написала: “Цветочная, 33. Произошло убийство”. Она сунула записку дежурному полицейскому в журнал и пошла прочь. На этот раз Анна даже и не думала срезать путь через частники.

Глава 2. Блуждающие огни

В городе полно мест, о которых вы можете даже не подозревать. Анна не знала ни единой его тайны, пока колдун не приобщил ее к теневой стороне жизни. Точнее, Арсений планировал лишь использовать какую-нибудь глупенькую однокурсницу в своих ритуальных целях. Видимо, Анна оказалась не такой уж и глупенькой. Если полиция все же соизволит съездить по тому адресу, что она указала в записке, они обнаружат два трупа и следы других преступлений Арсения. Анна знала, что он успел натворить немало дурного.

Она шла по городу, разглядывая идущих мимо людей. Раньше толпа для нее была любопытным калейдоскопом, в котором смешивались жизнерадостные блестяшки улыбок с темными бусинками апатичных взглядов. Сейчас по городу бродили люди и другие, странные создания. Анна ни за что не отличила бы их от смертных, если бы не эти маленькие приметы: то ниточка энергии метнётся, то клык блеснет, то хвост дернется под юбкой. Люди будто не замечали их.

Анна задумалась: сколько раз она сама вот так проходила мимо такого создания, просто притворяющегося человеком? Смертные явно уступали им во всем, хотя бы потому, что не знали. Информация зачастую становится самым сильным оружием, так что у людей явно намечались проблемы. Анна наблюдала.

В дыхании ветра у набережной чувствовалось что-то потустороннее. Анна боязливо поежилась, когда очередной порыв со стороны воды донес до нее запах застоя и прелых листьев. По берегу прогуливались парочки, мамочки с колясками торопились увести детей домой, ужинать. Были здесь и одиночки. Анна к ним себя и относила.

Кто-то назовет прогулки по набережной романтичными, но все зависит от компании. Когда ты один, ты отчужден. Некому ухватить тебя за локоток и увести к свету. Когда ты одинок, блуждания в ночной тьме кажутся вечными.

Анна неторопливо шла вдоль низенького заборчика, который отделял твердую землю от зыбкой жидкости, в это время больше похожей на черную гуашь, чем на воду. Волны бились о бетон и с булькающим звуком размазывались по нему. Анна погладила подвешенный к забору замочек с чужими инициалами. Ей хотелось однажды повесить такой для них с Арсением. Было бы романтично. Анна захихикала. Что ж, умереть в один день – тоже романтично, если не учитывать контекст.

Изрядно повеселевшая Анна направилась дальше. В городе было несколько мостов, и ей хотелось обойти их все. Усталость она не чувствовала, а холод скорее ощущался как характеристика окружающего ее пространства, но не как проблема. Вероятно, в таком состоянии куртка ей вообще не понадобится.

Мимо проходили шумные подростки и смеющиеся взрослые. Один раз в Анну чуть не врезался малыш на самокате, за которым едва поспевала болтающая по телефону мамочка. Вечер был спокойным, но с толикой осенней меланхолии. К картине добавляли тоски остановившиеся у перил одиночки. Анне захотелось узнать, что они чувствуют, когда замирают у воды, опираясь на холодный металл, и смотрят в мерно покачивающийся кисель из водорослей и речной мути. Она приблизилась к первому попавшемуся и встала рядом.

Это был молодой парень лет 20-25, с короткой небрежной стрижкой и хмурым лицом. Он стоял, положив локти на перила, и наблюдал за кружащим по воде листочком. Волны мотали это яркое желтое пятно туда-сюда, не позволяя прибиться к бетонному берегу, но и не унося от него далеко, где течение было сильнее. Кажется, парень хорошо понимал, что чувствует этот листочек. Он поджимал губы и кривился, когда его маленький друг вновь начинал болтаться по воде без смысла и без цели.

Глаза парня сверкали в темноте, будто тлеющие угли, а по нижней челюсти изредка проходила рябь. Он явно относился к другим, нелюдям. Анна боялась подойти ближе, но любопытство требовало еще хоть немного понаблюдать за ним.

Ради чистоты эксперимента она встала в похожую позу и принялась смотреть за тем же листиком. Зрелище было не самым захватывающим, а ещё от воды пахло как-то странно. Если бы Анну попросили описать, чем, она бы назвала это потусторонним.

Парень лег грудью на перила, делая расстояние между собой и густотой тьмы слишком маленьким. Анна напряженно смотрела на отблески фонарей в волнах. Казалось, будто река улыбается тысячью белоснежных клыков им обоим, вот только очарованию поддается лишь парень. Из-за его спины Анна разглядела блеклую дымку и тут же напряглась.

По тротуару расплывалась лужица чернильного тумана, вытягивающаяся в огромный овал. Язычки мрака отрывались и растворялись в воздухе. Анна уже была знакома с такого рода дымкой: эта штука пыталась сожрать сначала ее, а потом всосала Арсения. Знакомиться с ней поближе не хотелось.

Парень не замечал происходящего, слишком занятый своими мыслями и болтающимся по воде листочком. А из дымки появился Он. Можно было не знать ни одной легенды, никогда не читать мифологий, но увидеть его и сразу все понять. Собиратель душ выглядел как Смерть, как величайший страх людей и, одновременно, как самый желанный гость для многих. Он был элегантен, но пугал своей беспристрастностью. К нему можно было бы проникнуться симпатией, если бы не эта аура могильного холода.

Жнец направился к парню.

Анна охнула. Прямо на ее глазах сейчас убьют человека! Точнее, он должен погибнуть сам, а Жнец его заберет. Какая разница, все равно – трагедия.

– Эй! – вскрикнула Анна. – Эй, стой!

Ее не услышали. Парень подался вперед, пытаясь разглядеть что-то в воде.

– Прекрати!

Анна кинулась к нему и на всей скорости врезалась в бок, пытаясь ухватить парня за плечи и оттащить подальше от собирателя душ, слуги Смерти. Ее полупрозрачные руки скользнули мимо, даже не задев ткань пиджака. Анна пролетела сквозь парня, заставив того удивленно вздрогнуть и на долю секунды отвлечься от воды. Незнакомец обернулся, увидел лишь пустую темную улицу с тускло мигающим вдалеке фонарем и вернулся к созерцанию. Он не слышал Анну. Она не могла его предупредить.

Леденея от ужаса, Анна повернулась к жнецу. Он снисходительно улыбнулся и стянул с длинных тонких пальцев перчатки.

“Юная леди”.

Анна знала, что это произнес жнец, но его тонкие губы не шевелились. Он просто смотрел на нее, ласково, как на бешеное животное, которое приходится усыпить, чтобы не допустить распространения заразы. От этого взгляда хотелось бежать, хотелось прильнуть к его бледной узкой ладони и молить о прощении и помощи. Анна видела в жнеце сверхъестественную мощь, способную убедить ее сделать что угодно и когда угодно, даже не задавая вопросов.

Он казался тонким хрупким мужчиной неопределенного возраста, но являлся чудовищной силой, удерживающей баланс всего мироздания. Анна знала, что стоит ей задать вопрос и прикрыть веки, как в ее голове всплывет вся необходимая информация об этом существе. Подаренный ей талант мог спасти жизнь тому парню. Но Анна не хотела знать. Есть вещи, в которые лучше не вникать. Иногда необходимо просто принять их, как есть. Смерть, по ее мнению, относилась именно к этой категории.

“Милое дитя. Рад, что тебе хватило мудрости”.

Жнец посмотрел на парня. Анна оглянулась. Незнакомец не сводил глаз с воды, пока внезапно его черты не разгладились. На его лице застыло умиротворенное выражение, будто он принял самое верное и самое сложное решение в своей жизни. Так может выглядеть лишь уверенный человек, знающий, что ждет его в будущем, и ни капли не сомневающийся в настоящем. Анна никогда не видела людей такими спокойными, никогда за все девятнадцать лет своей жизни.

“Мне жаль, дитя. Его не спасти”.

– Но почему? – выдохнула Анна.

Ей было страшно говорить со жнецом, но молча стоять тоже как-то невежливо. Тем более, собиратель душ вел себя на редкость галантно, не махал косой и не скрежетал зубами, предвещая смертным вечные муки в геенне огненной за грехи.

“Он смотрит на них, – пояснил тот, кто служил Смерти, – а они никогда не отпускают вас, живых”.

Анна усмехнулась на этой фразе. Она-то точно не относилась к живым. Но о чем говорил жнец? Кто – они?

“Вглядись в воды. Видишь отблески? Часть из них – безобидные отсветы города. Но другая живет и рождена в воде, у самого дна, и никогда не знала света солнца”.

– Не понимаю, – сказала Анна. – Как свет может не знать света?

“Такая у них природа. Дети реки ни знают ни радости, ни надежды, ни красоты. Многие сравнивают блуждающие огоньки с душами утопленников, но это ложь. Я лично забираю каждого, кто находит свой конец в этой реке”.

Жнец покачал головой. Анна посмотрела на воду. В ней и правда светились странные точки, будто светлячки на рыбалке. Они то дергались вверх-вниз, то замирали на поверхности. Огоньки не получалось толком разглядеть из-за неспокойного плеска реки. Их круглые тельца мелькали в воде, похожие на брюшки рыбок.

– Блуждающие огни заводят людей не туда, – поделилась знаниями Анна.

“Нет”.

 Жнец тонко улыбнулся, будто Анна рассказала дурную шутку. Смеяться над такой было бы неуместно, но поощрить собеседника хотелось.

Анна чуть не хлопнула себя по лбу от досады. У нее в голове – сонм знаний потустороннего мира и не только, а она стоит тут и размышляет. Анна зажмурилась, умоляя таинственные силы как можно скорее подсказать ей решение.

“Дитя, тебе его не спасти. Просто наблюдай”.

Совет жнеца был венцом равнодушия. Такой и должна являться к человеку Смерть, но Анна-то была человеком. Обычной девушкой. Правда, чуть-чуть призрачной и с ужасным даром занудного всезнания.

Анна наконец смогла сосредоточиться. В голове всплыл образ: по дну перекатывается хтоническая сущность. Она древняя и уже давно должна была рассыпаться в прах, но не сдается. Течение отрывает от нее клочки, которые тут же вплетает в водоросли, подносит к косякам рыб. Эти кусочки оседают вниз, напитываясь жизнью. Им грустно и темно, а вокруг лишь тонны водной мути. Они злятся. Рыбы глупые и скучные, а водоросли вообще ничего не могут. Они загораются от злости. Им нужно есть. Огоньки видят, что тьма расширяется, и следуют за ней. Они чувствуют, что за пределами их мира есть что-то еще. Кто-то, кто подарит им пищу. Отчаяние.

Анна видит парня. Не человек. В его сердце вспыхивает что-то, очень сильное, чего она еще никогда не чувствовала. Парень вскакивает, забывая о совещании, о подчиненных, что докладывают ему о положении дел в клане. Он принюхивается. В воздухе разливается тревога. С его сердцем что-то не так. Она в опасности. Он несется к выходу, уже зная, что не успеет, не сможет найти ее в огромном городе. Ее сердце, как и его, перестает биться. Смерть пришла, он это чувствует, но заберет не его. Хочется выть. Он заходит в свой кабинет, хмурится, закатывает рукав – по руке вьется рисунок. Морошка, листья клена, тонкие ветви березы. Рисунок тускнеет. Все умолкают, не зная, как посочувствовать. Он даже не успел ее увидеть, прежде чем потерять. Отчаяние.

Огоньки чувствуют в нем своего. Его заберут. Он будет с ними. Секунду, час – без разницы. Он накормит их. Поймет. Он знает.

Анна судорожно вдохнула холодный воздух. Ее голова горит изнутри, мысли не помещаются, рябят картинками на подкорке. Он уже перепрыгнул через перила и замер на самом краю бетонной плиты. Секунда превращается в вечность. Он оборачивается, будто может ее заметить. Анна и правда здесь, совсем рядом. Он видит лишь пустоту ночи. С грустной улыбкой парень прыгает в воду, до которой ему остается едва ли метр.

“Ты его не спасешь”.

Злость раздирает ее горло. Крики бесполезны, но Анна надрывается, беспомощно орет в пустоту. Ее не слышит никто, кроме энергетических сущностей, тех, кто одной ногой уже ступил в мир духов. Анна не может даже прикоснуться к нему.

Время будто замирает.

“Знаешь, а ведь вас обоих нет в списке”.

Жнец заглядывает в блокнот, шелестит исписанными мелким убористым почерком страницами. Он задумчив.

Анна смотрит на парня, не отрываясь. Он завис в пустоте. Один его ботинок почти касается воды. Все застыло, дожидаясь вердикта жнеца.

“Он не утонет, – успокаивает жнец, – там по колено. Но огоньки его уведут”.

Твари сейчас хорошо видны в толще воды. Они не могут сбежать от пронзительного взгляда Анны. Ее голова кипит. Мысли бурлят шумным потоком, к горлу подкатывает тошнота. Анна не сдается. Ей кажется, что где-то на подкорке прячется нужная вещь. Слова, которые спасут жизнь.

“Ты выглядишь… дурно, дитя. Кажется, кто-то вмешался в наши, гм, внутренние дела”.

Анна стискивает зубы. Смерть медлит, дарит ей драгоценное время, чтобы все можно было исправить. Жнец улыбается. Его взгляд – взгляд учителя, видящего старательного бесталанного ребенка. В его пустых глазах таится вера, что Анна способна справиться.

Она не хочет его разочаровывать. Слова отпечатываются на веках пылающей строкой. Анна выдыхает их, не в силах больше терпеть. Жнец удовлетворенно кивает.

“Именно. Ты справилась, дитя”.

Огоньков больше нет. В воде остались лишь клочки неведомого существа, которым больше не удастся ожить. Анна подходит к незнакомцу, пошатываясь, и кончиками пальцев берет капюшон. Ее рука снова плотная. Вещи – не люди, с ними призраки могут взаимодействовать. Анна цепляет капюшон за завиток перил, поправляет ворот толстовки, чтобы он не врезался в шею парня.

Смерть смеется.

“Зачем? Там правда по колено. Господин Ярослав вряд ли сляжет от простуды. У оборотней отменное здоровье”.

Анна кивает. Капюшон остается на крючке. Так незнакомцу будет проще выбраться.

“Дитя, у меня для тебя плохие новости”.

Собиратель душ разводит руками. Перед Анной появляется страничка из блокнота, где карандашиком написано ее имя и фамилия. И две даты: рождения и смерти. Умереть Анна должна буквально через пару недель.