Loe raamatut: «Следующей зимой», lehekülg 3
59 дней до зимы
Маша вела машину очень аккуратно, даже слишком осторожно. И я никак не могла решить, на руку мне это сейчас или нет. Весь день я слушала ее причитания о Юре. Если вкратце: этот засранец опять вспомнил ее и оставил комментарий под фото в инстаграме. Она написала ему в личку – спросила, как его дела. А что же Юра? А ничего.
Мне порой сложно было понять всё это. О ее безответном интересе знали многие, и Фомичеву это ни капельки не смущало. Я бы не вынесла. Или это со мной что-то не так?
Взгляд упал на рукав куртки – как же я ненавидела это пятно. Именно оно в конечном итоге заставило меня согласиться на работу промоутером, хотя и тянула до последнего с принятием решения. Родители были не в восторге, но их убедила продолжительность смены – всего несколько часов во второй половине дня да еще не каждый день. Да, деньги небольшие, но лучше, чем ничего. И ТРЦ, где я сегодня работаю вторую смену, расположен в трех остановках от дома. Звезды сошлись, что называется. Мне если и везло, то в каких-то второстепенных вещах, а не в важных.
– Что там в «Тиндере»?
– Ничего, – задумчиво ответила я.
– Ты вообще заходила туда после свидания?
– Пару раз.
– Так не пойдет, мы обязаны тебе кого-то найти! Не-не, не кого-то, а самого лучшего. Ладно, завтра я сама займусь свайпами, а то знаю я тебя!
– Да не хочу я! – лениво отмахнулась я, понимаю, что битва заранее проиграна.
Маша довозит меня до торгового центра и дарит свои фирменные обнимашки. Я прощаюсь и несу свое бренное тело внутрь здания. Сегодня сменяю Руслана Кашина.
– Как тесен мир! – восклицает он. – Привет!
– Привет!
– Какими судьбами?
– Такими же, какими и ты, – язвлю я. Сама не знаю почему. Просто настроение какое-то нулевое. Хочется домой и спать.
– А-а-а, – протягивает он. – Вот ведь совпадение. Ты недавно тут?
– Вторая смена.
– А я-то уже месяц как! Хорошее место. Не надо носить какой-нибудь дурацкий костюм. И живешь, наверное, где-то недалеко?
Я согласно кивала и вяло улыбалась, надеясь, что вскоре он наболтается. Вообще-то он неплохой парень, и группа его любит. Это просто я такая бука.
43 дня до зимы
После пар я отправилась в малый актовый зал на собрание профкома, были приглашены все старосты. Повестка дня наиважнейшая – проведение университетского конкурса красоты. Опять мой сарказм… Ладно, событие действительно было серьезным. К нему всегда тщательно готовились. Помимо самого конкурса еще ведь развлекательная программа – а это привлечение студенческих музыкальных групп (а их водилось, насколько я знаю, не менее трех штук), всякие номера.
Я делала себе пометки в блокноте, а рядом сидящий Руслан записывал полный конспект. Мне хотелось закатить глаза. Аня Пирожкова, увидев мой взгляд, прикусила губы, чтобы не засмеяться.
Накидала быстро самое важное и выложила в чат, вдруг кто-то из моей группы захочет поучаствовать. Вообще-то я была уверена, что Маша захочет. Она идеальный кандидат. Заработает нашей группе плюсы в карму. К тому же приз обещали очень крутой – пока без подробностей, ибо идет согласование со спонсором.
«Ну выдвигаю свою кандидатуру, принято единогласно!» – написала Ира Акулова, весьма пышная особа, любящая пошутить на эту тему. Она практиковала девиз «Лучшая защита – это нападение».
«Маша?» – написал Толик Щепин.
«Маша!» – подхватила Лена Каримова.
«Маша!»
«Мари!»
«Фомичева».
Я отвлеклась от чата, слушая, какая помощь понадобится от старост. Когда собрание закончилось, в чате высказались все, выдвигая кандидатуру Маши. А сама же Маша молчала.
Не видела, что ли?
Я набрала ее.
– Алло, – раздался вялый голос.
– Спишь?
– Да нет, просто…
Что «просто» – она не стала продолжать.
– Видела, я скинула инфу по конкурсу красоты?
– Ага.
– Не хочешь участвовать? – спросила я, понимая, что подруга не в настроении. – У тебя что-то случилось?
На парах вроде всё было в порядке.
– Нормально, просто грустно как-то. Погода еще мерзкая.
– А что с конкурсом?
– Я не буду участвовать.
– Почему? – я не хотела давить на нее, но такая апатия совсем не характерна для Фомичевой. – Ну я не настаиваю. Но мне казалось, что ты захочешь.
– Нет.
Разговор как-то не клеился, и я попрощалась и положила трубку. Сказать, что мне не нравилась такая Маша – это ничего не сказать. У нее что-то случилось – это ясно как божий день. Но опять же она никогда не держала ничего в себе – рассказывала мне и Злате все свои переживания.
40 дней до зимы
Суббота – день самостоятельной работы. Поэтому я честно с утра немного посидела с конспектами и накидала пару страниц курсовой. Позже я отработала свои положенные 3 часа в ТРЦ, а оттуда меня сразу забрала Маша.
– Нет-нет, мы поедем в нормальное место выбирать тебе куртку. Здешние магазины мне не нравятся, – она покосилась на здание торгового центра, моего рабочего места.
По пути мы забрали Злату. И следующие несколько часов провели в поисках идеальной куртки. Я валилась с ног, а день не собирался заканчиваться. Только бы доползти до своей кровати и просто почитать книгу. И лечь спать пораньше. Но всю неделю Маша была меланхоличной, и мы никак не могли ее растормошить. А сегодня она снова бодра и весела. Маша снова Маша. Я успела соскучиться по ней. И потому без раздумий согласилась на вечеринку. С кучей незнакомого народа. В другой ситуации ей бы пришлось меня долго уговаривать.
– Поможешь мне с пирогом? – в глазах Машки надежда. Как будто я могу ей отказать. Киваю. И получаю стандартную порцию дружеских обнимашек. И еще одну. Злата не выдерживает и тоже хватает нас, извещая визгом всех соседей, что у нас тут сеанс телячьих нежностей.
Маша вручает мне шеф-нож, раздает всем передники.
– Руководи, командуй, властвуй, доминируй!
– Вы готовы, дети? – смеюсь я.
– Да, капитан!
Пока я занимаюсь мясом, а Злата чистит картошку – должна сказать, что я не ожидала от нее такого ловкого обращения с овощечисткой, – Маша рассылает приглашения.
– Юрасика не забудь! – язвит Кошелева.
– Да он самый первый в ее списке!
Маша корчит рожу и продолжает копаться в телефоне.
– Мария Сергеевна, не соблаговолите ли вы уже присоединиться к нашему кружку юных шеф-поваров? – говорю я.
– Иначе Юрасик будет оповещен, что мисс Фомичева совершенно непричастна к этому кулинарному шедевру, – подхватывает Злата.
– И путь к его сердцу будет закрыт, – продолжаю я.
– Ой всё! Давайте скальпель. То есть скалку.
Залепляла края пирога Маша сама, сказав, что он не должен быть красивым, иначе Юра не поверит, что она сама его пекла. Поэтому сейчас в духовке стояло кривое нечто. Ладно, если он не сгорит, то в любом случае будет вкусно.
Мы со Златой дорезали сыр и раскладывали по мискам орешки, чипсы и прочие закуски. Маша уже встречала гостей. Чуть раньше она развешала по всей квартире гирлянды, убрала со всех полок то, что можно разбить, раскидала везде пачки влажных салфеток.
– Профи! – похвалила ее Злата.
Пришедшие уже начали веселиться, в кухню доносились радостные вопли и смех. Тут же кто-то прибавил громкость музыки. Простите, соседи, надеюсь, у вас хорошая шумоизоляция.
Вскоре явились Шварц и Звягинцев. И Злата покинула кухню. Не могу сказать, что я расстроилась. Всё же я там мало кого знаю. Может, я даже всю ночь смогу просидеть на кухне – тут вполне неплохо, есть телевизор, еда. Да я тут жить могу!
Я вытащила пирог и позвала Машу.
– М-м-м, что за запах? – Звягинцев явился следом.
– Мой пирог! – гордо сказала Маша. – Ну ладно, наш общий, но никому не говори.
Они оба склонились, втягивая аромат пирога.
– Он уродлив, ты в курсе?
– Конечно, в курсе. Я сама его… Алиса, что я делала?
Они оба посмотрели на меня.
– Защипывала, – рассмеялась я.
– Точно, защипывала!
Маша схватила нож и стала резать, будто специально вкривь и вкось. Звягинцев забрал у нее нож и сам порезал. Они покидали куски на большую тарелку и отнесли в гостиную. Артём буквально тут же вернулся за пачкой одноразовых тарелок.
– Ты не идешь?
Я так удивилась, что не сразу поняла, как уставилась на парня. А он тоже внимательно на меня смотрел.
– А да, сейчас, нужно еще соломинки взять.
– Подтягивайся, – бросил он, выходя из кухни.
И кому на фиг сдались эти соломинки? Никому. Я растеряна, и мои пальцы подрагивают. Интересно, сильно Злата будет смеяться, если ей рассказать о такой реакции на то, что парень со мной заговорил аж третий раз в этом году?
– Ты идешь? – в дверях на секунду появляется голова Звягинцева и снова исчезает. Пресвятые пирожочки, я же сейчас умру от инфаркта!
На ватных ногах иду в обитель зла, то есть в гостиную, в толпу почти незнакомых мне людей.
Маша фотографирует свой шедевр – новый сюжет для сторис. Кто-то уже уплетает выпечку и вовсю нахваливает Машку. Она действительно старалась, мне не жалко славы для нее. Улыбаюсь. Как мало для счастья надо – просто испечь первый раз в жизни пирог. И Маша счастлива сейчас.
Наливаю себе выпить, иначе точно сбегу на кухню. Сквозь музыку прорывается звонок в дверь – новая порция гостей. Маша подрывается, но вскоре возвращается. За ней идут Захар с Лешей и их пассии. И Эля.
Я быстро занимаю уголок на диване, помня о том, что место может остаться только на полу. Я слежу за Элей – она подходит к Звягинцеву, что-то говорит ему, улыбается. Он тоже. И отходит от нее.
– Еще не пришел? – уточняю я у присевшей рядом Маши.
– Нет, но еще рано, шанс есть.
Она кладет мне голову на плечо, я треплю ее по голове, портя прическу.
– Аникина, у тебя сейчас на голове будет то же самое! – не меняя позы подруга запускает руку в моё темно-каштановое каре.
– А там когда-то было по-другому? – усмехаюсь я.
Рядом с Машей усаживается Звягинцев. Я чувствую его взгляд, но, возможно, он предназначен не мне.
– Так что ты хотела спросить про видео?
– Ах да! – подруга встрепенулась. – У меня есть горка видосов, хочу сделать из них что-то вроде клипа. Какая программа нужна? Куда бежать, куда орать?
Парень ей что-то говорит, но новая громкая песня заглушает все вокруг. До меня доносятся только обрывки фраз «…попробуй Premiere…», «…есть еще DaVinci…», «…вообще ничего сложного…», «можешь посмотреть видеоуроки на канале…». Я тоже могла бы подсказать. Кто в том году делал видеопрезентацию на вузовский вокальный конкурс для Каримовой? Знаю, что Звягинцев занимается видеосъемками, конечно, он знает больше. Но всё равно обидно, что Маша обратилась не ко мне.
– Что пьешь? – Эля аккуратно усаживается на кресло, стоящее возле дивана. Мы оказываемся очень близко друг от друга. Я удивилась, что она не предпочла оказаться ближе к Артёму. Хотя, может, у них не срослось. Ну да. А я сразу решила, что они будут встречаться.
– Эм-м, тут водка, спрайт и блю курасао.
– А, поняла, – тянет она. – Вы с Машей Фомичевой подруги?
Я в недоумении, что за странное любопытство? Но киваю.
– Давно хотела с ней пообщаться, – она смотрит на подругу, я тоже рефлекторно поворачиваюсь – Маша всё так же общается с Артёмом, он ей что-то показывает в телефоне. – Ой, ты не подумай чего! – заливисто расхохоталась та. – Это просто… мне кажется, у нас много общего.
– Например?
– Ну… – она улыбается, но как-то растерянно. – Много чего. Она же будет участвовать в конкурсе красоты?
– Нет.
– Нет?
– Нет, – повторяю я.
– Как так?
Эля действует мне на нервы. Вот бывают такие люди, вроде ничего не сделали – а бесят! Говорю, что мне нужно в туалет и ухожу на кухню. Наливаю там себе водички и лезу в телефон, оттягивая время возвращения. Проверяю чат группы – 236 сообщений. И когда они успевают? Там сплошной флуд и нытье по поводу стервы-Розочки, занижающей оценки. На кухню вваливаются трое парней, которых я вижу первый раз, они открывают окно и зажигают сигареты, мне приходится ретироваться. Маши в комнате не оказывается. Замечаю ее на лоджии в компании Захара, Леши, их девушек и еще нескольких человек. Вижу, что они там оживленно болтают и ухахатываются. Не пойду.
Ищу Злату. Нахожу в Машкиной комнате, она сидит на подоконнике, Шварц в кресле – он что-то говорил, но замолчал, когда я открыла дверь. Оставляю их одних. Хотела пойти в кабинет Фомичева-старшего, но и там оказываются люди, и даже в спальне Машиного отца и ныне пустующей комнате Петьки. Злюсь на себя, что не могу просто отпустить себя и веселиться, что ищу уголок, где спрятаться. Ну что сложного пойти и потрепаться о какой-нибудь ерунде с кем-нибудь? Да вот с той же Элей!
Решительно иду в гостиную, повторяю себе коктейль. Замечаю, что уже везде валяются пустые использованные стаканчики, на столе, где стоит арсенал алкоголя и закусок, – полный беспорядок. От нечего делать расставляю аккуратно, вытираю пролитые напитки, собираю ненужную пластиковую посуду. Ну Золушка просто. Только добровольная. Замечаю пустое блюдо из-под пирога. Уношу на кухню. Там уже другая компания курит. Им весело, они вообще не смотрят по сторонам. Ну вот и хорошо. Мою посуду, противень от пирога, нож.
– Лиса Алиса, ты чего меня бросила? – Маша обхватывает меня сзади за талию. Голос о-очень веселый. И о-о-очень пьяный.
– Это я-то? – язвлю я, смываю остатки пены с ножа, кладу на сушилку и пытаюсь повернуться, но Фомичевская хватка сильна. – Маняша-а-а!
– Ты-то! Сбежала куда-то, я ее зову: «Али-и-иса! Али-и-исонька! Али-и-исушка!» И что? И тишина! То есть не тишина, конечно, а Weeknd голосит. А должна ты голосить!
Не могу злиться. Смеюсь.
– Да ты пьяна, мать!
– Это я-то?
– Ты-то!
– Не воруй мои реплики!
– А ты мои!
– Договорились! – она вздыхает. – Почему мы на кухне?
– Потому что пытаешься лишить меня кислорода.
Маша размыкает свои объятия.
– А ты пытаешься лишить меня обнимашек! – хнычет она.
Я качаю головой и пытаюсь не смеяться.
– Ладно, иди сюда, моя тактильная маньячка! – я развожу руки в стороны. Машка подпрыгивает и ныряет ко мне.
Дальше Маша пьет и рассказывает некоторые подробности о ее (не)отношениях с Юрой, показывает переписку. И я понимаю, что всё еще хуже, чем я думала. Парень вообще не знает, чего хочет. И потому выносит мозги и Машке, и тем девушкам, с кем успел повстречаться. С ней не успел. И не собирается. Потому что она ему друг. Хотя он ее бы «трахнул» – его слова.
– Д – дружба, – рычит Маша.
– На хрен бы такую дружбу…
Но она будто не слышит меня. И поэтому я просто слушаю. Слова льются из нее нескончаемым водопадом. Она то плачет, то злится и покрывает незабвенного Терновского отборным матом. И пьет, и пьет.
Я тоже пила. И хотя говорила практически одна Маша, но умудрилась напиться в хлам именно она. Я четко увидела, что в какой-то момент она просто позеленела, речь стала совсем бессвязной. Никогда не видела ее такой.
Нет, Маша, только не здесь! Я успела уволочь ее в туалет. А после держала ее волосы – и себя – в руках. Только бы самой не наклониться над «белым другом»!
– Маш, пошли, – я убедилась, что она больше не собирается опустошать свой желудок, и пытаюсь ее поднять и увести. Она же твердо вознамерилась уснуть прямо здесь – у подножия фарфорового трона. Каким-то чудом я уговариваю ее встать, умываю ее, пытаясь не вдыхать этот запах.
Слава богу, ее комната пуста. Укладываю в кровать. Возвращаюсь в туалет – освежитель воздуха уже сделал свое дело. Я пережидаю приступ тошноты, умываюсь и выхожу. Полагаю, мне стоит остаться здесь в качестве и. о. хозяйки.
– Где Мари?
О, да ладно? Злата вспомнила о нашем существовании? Я знаю, что у нее там с Мишуткой тоже все не окей, но жутко злюсь, что она даже разочка не подошла к нам за вечер. И ведь знает, как Машка сейчас нестабильна.
– Пообнималась с унитазом, теперь спит, – коротко бросаю я и иду в гостиную.
– Алис, – она хватает меня за руку. – Не злись, а… Знаю, я, сучка такая, бросила вас…
Иногда мне кажется, что Злата чувствует меня гораздо лучше Маши.
Кошелева вздыхает, прислоняется к стене и сползает по ней вниз. Я повторяю ее маневр.
– Как-то тупо всё.
– Угу, – соглашаюсь я.
– Кажется, ну вот сейчас всё будет хорошо. А нет, та же задница, только другая ее половинка теперь.
Я прыскаю. Дурацкое сравнение. Даже не смешное, но я смеюсь так, что слезы застилают глаза. Злата не остается в стороне и тоже ржет. Так нас и застают Звягинцев со Шварцем – бьющихся в конвульсиях в холле на полу. И проходят мимо.
– Пошли они все, – успокоившись произносит Злата, царственно поднимается и идет в гостиную. – И мы пошли, – она оборачивается, дожидаясь меня, – танцевать.
Злата предлагает остаться и помочь, но я знаю, что с утра ей нужно забирать бабушку из аэропорта, поэтому выпроваживаю домой. Слава пирожкам, большая часть этой бесконтрольной толпы сама свалила. Одного парня я кое-как выковыряла из ванной, вручила в руки кому-то из уходящих. Не очень-то культурно, но я знать не знаю этих людей, что я еще должна сделать?
Последней уходила, как ни странно, Эля. А я думала, что она уже давно покинула вечеринку. Она много болтала, прощаясь. Хвалила вечеринку. Как будто это я ее организовала… Просила звонить и писать ей. Я не стала уточнять, что у меня нет номера ее телефона и обзаводиться им не собираюсь.
Я оглядела творящийся в квартире ужас… Ладно снова включу режим Золушки, соберу крупный мусор и пустые бутылки.
Дверь Машкиной комнаты открылась и оттуда появился Звягинцев. Я замерла. Думала, что уже никого не осталось.
Последнюю фразу я произнесла вслух.
– А ты? – спрашивает он. Он не в духе, брови нахмурены.
– Я?
– Собираешься уходить?
– Нет.
– Почему?
Какой-то тупой разговор. Что он хочет?
– Потому что.
– Вызывай такси.
– Я останусь с Машей, – твердо произношу я.
– Иди домой, – напирает он. – Я останусь с ней.
– А почему это ты?
– Ну не ты же!
Не могу больше сдерживаться и закатываю глаза. Самый идиотский разговор за всю мою жизнь. Как слепой с глухим.
– Хрень какая-то, – не выдерживаю я. – Я остаюсь, и точка!
– А тебя можно здесь оставить?
Я сужаю глаза, пытаясь понять, что он имел в виду. С какой стороны ни посмотри – все равно какую-то чушь несет.
– На что ты намекаешь?
– Да так… – он осматривает меня с ног до головы и слегка кривит губы. А мне хочется ему врезать чем-нибудь тяжелым.
– Знаешь, что? Иди на хрен. Я даже оплачу тебе туда такси.
– Денег не хватит, деточка.
Я рычу на этот его снисходительный тон. Ему не удастся меня выставить! Фигушки! Иду к комнате Маши, он преграждает мне путь, я ловко огибаю его и берусь за ручку, он хватается поверх моей руки и не дает мне повернуть. Мы оказываемся чуть ли не нос к носу. Больно сжимает, не давая мне пошевелить кистью.
– Руку убери.
– Свалишь?
– Нет!
– Тогда не уберу.
– И как мне свалить, если ты мне уже все кости раздавил?
Он разжимает пальцы. А я нажимаю на ручку, пытаясь забежать внутрь. Но он выбивает из меня весь дух, оттолкнув от двери, хватает за запястья и припирает к стене. Уверена, в моих глазах пылает бешеное пламя. Убиваю его взглядом. А он – меня. В моих глазах зеленоватые молнии, в его карих – пожар. Кто кого?
Сбиваюсь на веснушки на его носу, но тут же возвращаюсь к глазам. Он ухмыляется. Ненавижу высоких, шея затекла смотреть наверх.
В тот же момент он отпускает мои руки и идет на кухню.
– Что встала? Помогай прибираться. Тебя же за этим пригласили?
– Мудак! – взрываюсь я. Моя ярость требует выхода, и я толкаю его в спину.
Звягинцев разворачивается.
– Вышвырну за шкирку, если будешь руки распускать, – он обманчиво спокоен. Мне вообще-то немного стыдно, ну еще не хватало его совочком по голове ударить, как в детском саду.
Молчу, чтобы не назвать его как-нибудь «ласково».
Следующие полчаса мы молча собирали по мусорным пакетам бутылки, разбросанные остатки еды, стаканчики. Потом Звягинцев запустил робота-пылесоса.
Сна ни в одном глазу. Я надеюсь, что парень уже наконец уйдет, но, похоже, он ждет того же от меня.
– Не уедешь? – спрашиваю.
– А ты?
Ясно. Подхожу к кофемашине – ничего не понимаю, что тут нажимать. Может, где-нибудь в ящиках найдется растворимый кофе?
Звягинцев достает две кружки, открывает какие-то лотки в машине, подставляет кружку, что-то нажимает. Когда напиток наполняет кружку, он ее забирает и усаживается за стол. Я недоуменно провожаю его взглядом. Засранец! Я фыркаю. Он делает вид, что меня нет.
– Сделай мне кофе! – бурчу я. Затем уже мягче добавляю «пожалуйста».
Я все же получаю свой кофе и устраиваюсь напротив. Мы в полной тишине медленно потягиваем напиток. Исподлобья кидаю на него недобрые взгляды.
В какой-то момент Звягинцев расслабленно откидывается на спинку стула и, наклонив голову, начинает на меня пялится. Играем в гляделки?
К сожалению, я не сильна в этой игре. Звягинцев смущает меня, и я опускаю глаза и делаю вид, что у меня в кружке происходит что-то невероятно интересное.
В конце концов мы расходимся по комнатам: я в Машину, он – в Петькину.
Подсвечивая себе телефоном, выуживаю из комода две Машкины пижамы. Вся взмокла, но всё же смогла сменить ей джинсы на спальные шорты, а вот с верхом засада. Она дрыхнет и никак не реагирует на мои попытки разбудить. Ну и ладно, пусть спит так. Вытягиваю из-под нее одеяло и укрываю. Быстро переодеваюсь сама и тоже юркаю на кровать. Здорово иметь такое огромное спальное место.
Не стоило пить кофе, теперь-то точно не усну. Пишу маме сообщение, что ночую у Фомичевой, хотя и так днем предупредила, что, скорее всего, так и будет.
В голове миллион мыслей. Вспоминаю момент в холле, когда смотрели друг другу в глаза. Тогда я была в бешенстве и ни о чем не думала. А сейчас эта сцена выглядит совсем не так. Боже, что на меня нашло?
«А тебя можно здесь оставить?» Что? По его мнению, я что, могу что-то сделать подруге? Или намек, что обнесу хату?
Вот урод!
Чуть не отправилась к нему выяснять отношения.
