Старая машина с грохотом остановилась перед въездом на грунтовую дорогу, ведущую вверх по холму. Полуразрушенная деревянная лестница, старые дорожные знаки, обломки перил. Повсюду груды камней. Когда-то здесь был Национальный парк. Теперь от него остались только руины, куда уже очень давно не ступала нога человека. Стволы почерневших каучуковых деревьев по обе стороны дороги были словно расцарапаны когтями, и в их ранах застыл сок ужасающе белого цвета. Серые листья пальм безжизненно свисали вдоль ствола.

– Будь у нас «Дельфин», можно было бы подняться на самый верх, – прошептала Наоми и взглянула на старшую сестру Амару. Чтобы заполучить координаты, им пришлось отдать ховеркар – самую дорогую из своих вещей. Не ожидая, что взамен потребуют именно его, Наоми хотела сказать сестре: «Сейчас просто сходим, а координаты можно найти и в другом месте в следующий раз», но, увидев ее измученное лицо, подумала, что следующего раза может не быть. Сколько еще у Амары осталось времени? Вот так ради одной маленькой карточки с координатами они расстались с машиной.

Осмотревшись, Амара сказала:

– Дорога такая узкая, что здесь нам и ховеркар не помог бы. Придется пешком пробираться сквозь эти заросли.

– Не знаю. Может, «Дельфин» смог бы пролететь…

Наоми взглянула наверх. Чахлые кроны громадных деревьев заслоняли небо. Даже в их родном Иргачеффе, где они прожили до шести лет, не росли такие гиганты. Но можно было бы их облететь, будь ховеркар еще при них.

Амара покачала головой:

– Хотя мы несколько раз помогали обитателям купола пользоваться ховеркаром и даже делали это за деньги, стоит признать, что «Дельфином» не так-то легко управлять в воздухе. К тому же мы ни разу не запускали его высоко. А если бы и запустили, то ничего хорошего бы из этого не вышло. Помнишь, сколько боевых дронов мы встретили на пути сюда? Нет, управлять им на большой высоте – самоубийство. Если бы мы не разбились, это было бы чудом.

Наоми хотела что-то возразить, но поняла, что пора уже забыть про ховеркар. Они им очень дорожили и даже дали ему имя – «Дельфин», но обрести его вновь им явно не суждено.

Наоми опустилась на корточки возле деревянной лестницы.

– Земля вся в трещинах. Видимо, давно не было дождя.

Пыль господствовала в их краях уже несколько лет, и климат стал очень непредсказуемым. Несколько месяцев повышенной концентрации пыли привели к засухе на юге Малайского полуострова. Судя по состоянию почвы, этот некогда тропический лес тоже почти высох.

– А может, для людей так даже лучше. Ливни в джунглях вымывают из почвы все питательные вещества, поэтому там сложно что-то выращивать за исключением тех видов, которые уже когда-то отстояли свое право на существование. А здесь никаких проливных дождей и сорных трав – разве не красота?

Амара была очень встревожена и говорила больше обычного, как будто пыталась успокоить саму себя. Наоми спросила сестру:

– Ты правда веришь, что то место существует?

– Но ты ведь сама видела. Такое просто невозможно придумать.

Наоми понимала, о чем говорит Амара. О фотографии, которую в качестве доказательства вместе с координатами передали имеющие иммунитет, или, как их называли, устойчивые. Яркий свет посреди леса на снимке походил на слившиеся в один далекие огни в домах. Изображение было увеличенным и размытым, но сразу пленило душу Амары. Наоми хотела было сказать, что достаточно просто затемнить снимки, сделанные еще до эпохи Пыли, и получишь сколько угодно таких фотографий, но печальные глаза сестры не позволяли ей произнести это вслух.

Среди скитальцев-устойчивых ходили диковинные слухи. Говорили, если проехать часа два на машине на северо-запад от Кепонга, что на севере Куала-Лумпура, то окажешься в лесу, где находится поселение-убежище. Оно не спрятано под землей, не скрыто под куполом, и если пройдет дождь или подует ветер, то его не отличить от обычных деревень допыльной эпохи. Якобы в нем могут жить и неустойчивые, люди без иммунитета.

С тех пор как Амара узнала про убежище, она при любой возможности пыталась разузнать у устойчивых его местонахождение. Наоми же не доверяла слухам. Это немыслимо, разве может на захваченном пылью континенте существовать убежище под открытым небом? Конечно, Наоми догадывалась, почему сестра так стремилась его найти. Все из-за воздуха. В отличие от младшей сестры Амара неустойчивая, а значит, она уязвима.

Наоми встала и смахнула грязь со штанов.

– Ну что, идем?

Покрытый пылью лес был исполнен мертвой тишины. Вокруг – ни единого живого существа. Ботинки утопали в опавшей листве. Наоми приходилось постоянно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться об исполинские корни деревьев. Они шли уже около часа, но лесу не было видно конца. Чем глубже они заходили, тем плотнее ветви деревьев закрывали небосвод.

– Подожди.

Амара схватила сестру за руку. В нескольких шагах перед ними вырисовывалась громадная тень. Наоми испуганно ахнула, подумав, что это покойник.

– Это же… орангутан, – сказала старшая сестра.

Мертвый орангутан был размером со взрослого человека. Похоже, пыль остановила разложение тела. Наоми не раз видела, как сотрудники института в Лангкави месяцами хранили трупы животных в ящиках. Некоторые истлевали очень быстро, но были и те, которые, будто набитые чучела, не разлагались вовсе. Наоми потянулась было к трупу обезьяны, но Амара схватила ее за руку.

– Ты что, не трогай. Хочешь подхватить заразу?

Но Наоми все же дотронулась до мертвого орангутана. На ощупь его шерсть была холодной, а кожа – загрубелой. В верхней части тела почти не было следов разложения, но часть, соприкасавшаяся с землей, давно сгнила. Наверное, в почве сохранились микробы или насекомые, до которых пыль не добралась.

– Аккуратнее, прошу тебя. Устойчивость защищает далеко не от любой дряни на свете.

Наоми пожала плечами и отряхнула ладони. Отступив на шаг, она снова осмотрела труп. Кое-что привлекло ее внимание. Часть бедра орангутана была покрыта лианой, которая, по всей видимости, выросла после его смерти. Наоми пробормотала:

– Оно живое?

– Кто – оно? Орангутан? С чего ты взяла?

– Да нет же, растение.

Амара подозрительно посмотрела на сестру, которая разглядывала лиану. Многие растения погибали от пыли, но не разлагались, поэтому отличить живое от мертвого было непросто. Наоми хотела сорвать один листок, но, прикоснувшись к нему, почувствовала жжение.

Вдруг она заметила кое-что необычное и сказала:

– Земля сырая. Не такая, как у входа в лес.

Воздух тоже стал влажным. Наоми испуганно посмотрела на сестру и спросила:

– Все нормально?

На лес начал опускаться туман. Заметив это, Амара с тревогой огляделась и пробормотала:

– Пыльный туман? Но здесь столько деревьев, с чего вдруг?

– Это не имеет значения, – возразила Наоми, – ветер есть и над деревьями. Пыль может добраться куда угодно. Если почувствуешь что-то неладное, сразу говори.

В отличие от Наоми, которая не реагировала на пыль, Амара чутко улавливала повышение ее концентрации. Одним из признаков был неожиданно появляющийся багряный туман. Научные сотрудники в Лангкави тоже считали его «индикатором». Но откуда здесь пыльный туман? Возможно, это не совсем обычный лес.

Сестры продолжили путь, хотя и не были уверены, что идут в правильном направлении. Устойчивые из Мельбы подсказали им, где найти вход в лес, и сообщили, что нужно идти в самую его глубь. Существует ли вообще то место, которое они искали? Может, их просто обманули?

Туман стал застилать все вокруг. По пути им несколько раз встречались трупы больших животных, приходилось через них перешагивать. Ноги постоянно цеплялись за корни деревьев и утопали в грязи. Возле громадной раффлезии слоем лежали дохлые насекомые. Белые семена и споры, парящие в воздухе, отвратительные лианы на мертвых деревьях – все удивляло в этом лесу. Лучи заходящего солнца придавали джунглям диковинный вид. Может, это был обман зрения, но Наоми казалось, что сквозь листву растений, обвивающих деревья, сочился мерцающий свет.

Карточка с координатами не помогла. Может, если бы они передвигались на машине, она бы пригодилась. Но они шли пешком, и им с трудом удавалось определить направление. Речь шла уже не столько о том, чтобы найти убежище, сколько о том, чтобы вообще выбраться из этого леса. Им не хватило времени все продумать. Наоми переживала за сестру, в то же время испытывая досаду, оттого что они зашли так далеко, будучи совершенно неподготовленными к этой вылазке. Нужно срочно возвращаться.

– Амара, поворачиваем обратно. – Наоми потянула сестру за рукав. – Здесь нет никакого убежища. Те люди дали нам липовые координаты. Специально, чтобы мы заблудились и погибли.

– Наоми, оно здесь, я знаю.

– Тебе кажется, что в этом мертвом лесу что-то есть? Если убежище вообще существует, то точно не здесь. Умоляю тебя, пойдем обратно!

«Солнце уже садится. Еще немного, и придется ночевать в этой непроглядной тьме. Без палатки, еды и питья. Пусть в этом лесу нет животных, но здесь нас поджидает другая опасность – холод. Какими дурами надо быть, чтобы забраться в такие дебри! Даже устойчивые обманывают друг друга. Как можно было так слепо им довериться?» – сокрушалась про себя Наоми. Вздохнув, она подняла взгляд и увидела, что туман становится багряным.

– Амара, надо спешить обратно!

Наоми знала только то, что пыль и багряный туман несовместимы с жизнью. Кто-то сразу начинал харкать кровью, задыхался и падал замертво, кто-то мог продержаться час или даже сутки. В любом случае гибель была неминуема.

– Наоми…

– Если мы сейчас же не выберемся отсюда…

– Наоми, успокойся. Я в порядке. Давай присядем.

Амара усадила сестру на камень и встала рядом. Красные глаза и усталое лицо выдавали ее изможденность. Наоми казалось, что сестра вот-вот упадет на землю или захлебнется кровью и умрет.

– Ты же знаешь, я не могу повернуть назад. Даже если мы выберемся, туман все равно меня настигнет. Нельзя всю жизнь убегать. Ты так можешь, но я – нет. Позволь мне хотя бы перед смертью узнать правду.

Наоми понимала, что в этот лес сестру привела призрачная надежда найти убежище. Амара, у которой не было иммунитета к пыли, жила только благодаря двум вещам – помощи сестры и мечте об убежище. Амара пробормотала что-то наподобие извинений, но младшая сестра не смогла выдержать ее взгляда и отвернулась. Закашлявшись, Амара сказала:

– Давай еще немного подождем. Подует ветер, туман рассеется – и тогда снова двинемся в путь.

В густых мертвых джунглях не было даже зазора, через который мог бы прорваться ветер. Но Наоми понимала, что убеждать сестру бесполезно. Она достала небольшой самодельный тент, чтобы хоть как-то укрыть ее от тумана.

Наоми вгляделась в темноту. Вокруг что-то поменялось. Она ощутила дуновение свежего ночного воздуха, увидела лунный свет, пробивающийся сквозь ветви. Туман полностью рассеялся.

Амара сидела с закрытыми глазами, прислонившись к дереву. Лунный свет падал ей на лицо. Наоми попыталась расшевелить сестру:

– Амара, просыпайся. Что-то происходит.

Вдалеке в глубокой тьме леса показалась сияющая сфера. Явление было настолько загадочным, что Наоми на какой-то миг показалось, что это всего лишь мираж. Неужели устойчивые не обманули и здесь правда есть убежище?

– Наоми, это точно оно!

– Дорогая, спокойно. – Наоми не могла поверить своим глазам. – Лучше подождать до утра. Если убежище и правда существует, то нет необходимости так спешить.

Но Амара была непреклонна.

– Нет, нужно идти сейчас. Днем мы не сможем различить этот свет и снова заблудимся.

Наоми нехотя последовала за сестрой. Амара права. Различимый только в темноте, этот свет был их единственным ориентиром. К ночи холод стал пронизывающим. Наоми попыталась получше укутаться в свое старое пальто, но это не спасало от озноба.

– Наоми, стой. Подожди, пожалуйста.

Наоми сделала по инерции еще несколько шагов и остановилась. Послышался шорох. Еле сдержав крик, она замерла. В следующее мгновение среди густых деревьев показались тени. Неужели это люди? Неизвестные были в черных капюшонах, но без какой-либо защитной одежды – очевидно, устойчивые.

– Убежище существует, – услышала Наоми бормотание Амары.

Незнакомцы окружили сестер и наставили на них оружие. Девушки встали спиной друг к другу и заложили руки за голову. Амара в страхе затараторила:

– Мы устойчивые. Как и вы. Мы нашли вас по координатам. Устойчивые из Мельбы рассказали. Мы все умеем – водить машину, работать с приборами. Согласны на любую тяжелую работу. Только примите нас к себе…

Одна из устойчивых – тучная женщина – махнула рукой, приказывая ей замолчать.

«Это ты-то устойчивая? Едва ли», – обреченно подумала Наоми. Люди в капюшонах не проронили ни слова, но оружие не убрали. Наоми крепче сжала руки и ощутила ком в горле. «Может, они думают, что мы грабители? Но мы даже не вооружены».

В следующий миг Наоми ощутила острую боль в шее и почувствовала что-то влажное на затылке. В глазах потемнело, ноги подкосились, и она упала на землю. «Ловушка. Нас обманули. Никакого убежища нет», – подумала Наоми и прокричала из последних сил:

– Амара, нет, Амара!

Кто-то из нападавших перевернул Наоми на живот и заломил ей руки за спину. Затем ее с головой накрыли плотной тканью.

– Амара, беги! – истошно кричала она и тщетно пыталась сопротивляться.

– Наоми! – отчаянно воскликнула Амара.

В следующее мгновение наступила темнота. Ощущалось приближение смерти.

Глава 1
Мосвана

В это утро в Научно-исследовательском институте изучения пыли царило необыкновенное воодушевление. А все из-за дикой малины. В начале рабочего дня Субин прикатила целый контейнер с ней на тележке. Ягоду приветствовали как героя, вернувшегося с войны, возгласами: «Встречайте, настоящая малина, как сто лет назад!» Ее удалось получить в рамках проекта по воссозданию местных сортов фруктов и ягод, которые культивировали еще до эпохи Реконструкции. Субин объяснила, что сначала ягоду выращивали лишь в малом количестве в лаборатории, а потом наконец смогли получить пусть и скромный, но полноценный урожай, который она и принесла сегодня на пробу.

Аён присоединилась к другим сотрудникам института, толпившимся возле доверху наполненного малиной огромного контейнера. Она впервые увидела эту ягоду, хотя раньше много раз встречала ее изображения в архивных материалах, а иногда даже пробовала искусственное заграничное малиновое варенье. О вкусе свежей ягоды Аён могла лишь догадываться. Глаза всех сотрудников искрились надеждой. Плоды выглядели немного необычно, но их нежный аромат пробуждал аппетит.

Субин набрала полную миску ягод, вымыла их в раковине возле стола и поставила заветное лакомство на передвижную тележку. Наконец довольным голосом она предложила приступить к дегустации:

– Ну что, кто желает попробовать?

Расталкивая друг друга, сотрудники бросились набирать полные горсти. Ароматная мякоть малины была сладковатой на вкус и казалась слегка терпкой. Выражения лиц сотрудников, пробующих ягоду, стремительно менялись. В тишине было слышно, как хрустят на зубах малиновые косточки. Всеобщее молчание затягивалось. Субин, не взявшая в рот ни ягодки, обеспокоенно спросила:

– Ну и как на вкус?

Известная своей прямолинейностью руководитель группы Пак Соён озадаченно сказала:

– М-м-м, а малина в принципе терпкая ягода?

Никто не решился ответить. Все следили за реакцией Субин. Впрочем, вскоре безмолвие нарушилось и посыпались возгласы:

– Может, в те времена все было невкусным? Помню, последние восстановленные помидоры тоже оказались так себе.

– По-видимому, у людей двадцать первого века были другие вкусовые предпочтения. Им, похоже, такое нравилось.

– Да не может этого быть! В двадцать первом веке люди тоже были не дураки. Это в нашем Департаменте сельского хозяйства что-то намудрили. Однозначно.

– Согласна. Давайте направим рекомендацию улучшить сорт.

– Так ведь образцы для массовой культивации выращивала наша Субин.

– А почему так много семян? Их лучше есть или выплевывать?

– Не таким мы себе представляли вкус малины. С ним явно что-то не то.

– Лучше бы и не пробовали. Хотя, кто знает, может, надо просто к ней привыкнуть, принять как факт. Вот такая она на вкус, и все.

Ждать других отзывов от коллег не имело смысла, поэтому Субин решилась сама попробовать пару ягод. Чуда не произошло, и она разочарованно посмотрела на контейнер с малиной. Сотрудники попытались утешить ее дежурными фразами и стали потихоньку расходиться по рабочим местам. Некоторые прихватили с собой еще по горсточке.

Аён положила руку на плечо Субин и сказала:

– А мне показалось, что весьма недурно – очень нежный вкус, как я люблю. Все фрукты в последнее время чересчур сладкие.

– Да, но и она должна быть сладкой…

Субин едва сдерживала слезы. Аён поняла, что коллеге от ее слов поддержки станет только хуже, и, пожав плечами, отвернулась. А Юнчжэ, похоже, эта история отчего-то показалось занятной: на ее лице застыла ухмылка. Вскоре утреннее оживление улеглось, и группа по изучению экологии растений вновь погрузилась в рабочую суматоху в преддверии сдачи отчета.

Пару лет назад НИИ во главе с директором Кан Ихён и Департамент сельского хозяйства начали совместную работу над одним амбициозным проектом: было решено возродить ценные виды сельскохозяйственных культур, утраченных в эпоху Пыли, и положить начало новой пищевой промышленности Кореи. Сотрудники сперва отнеслись к идее весьма скептически, ведь бо́льшую часть овощных и плодовых растений и без этого удалось вырастить из семян, которые сохранились за границей. Однако, когда клементин с острова Чечжудо, гибрид апельсина и мандарина, возрожденный в первый год проекта, завоевал колоссальную популярность на рынке и принес славу и финансовую выгоду исследовательскому институту, были запущены другие успешные проекты, в которых участвовали почти все сотрудники исследовательского центра. Постепенно основная часть работы легла на плечи самого младшего члена команды – Субин, на которую и свалились разные напасти. Первоначальный успех оказался всего лишь везением, и, кроме того, стало очевидно, что ни директор института, ни сотрудники не умели извлекать из проектов выгоду.

– На этой неделе начинаем готовить финальный отчет. Заполните, пожалуйста, свою часть и передайте данные Юнчжэ. Также прошу обеспечить доступ к файлу всем членам коллектива. Увы, сроки поджимают. И да, коллеги, давайте не забудем подать заявку на командировку в Эфиопию.

Аён сидела перед голографическим экраном, слушая указания Пак Соён, руководителя их научной группы. Она должна была заполнить часть, касающуюся диких растений юга Корейского полуострова. Программа автоматически сгенерировала предварительный отчет, но работы оставалось еще на весь день. Алгоритм системы был настроен так, что чуть ли не напротив каждого растения ставился знак «важно», хотя фактически далеко не все представляли интерес для высших комиссий и воспринимались ими как весьма заурядные представители флоры. По этой причине приходилось вручную оценивать все рассматриваемые экземпляры. В первый год работы Аён не знала об этой особенности и оставила все пометки, предложенные программой, за что на презентации результатов проекта подверглась всеобщей критике.

Аён решила позвать Юнчжэ, которая закончила свою часть отчета на удивление быстро и теперь неспешно попивала кофе.

– Взгляни, пожалуйста, на это.

– Давай, что такое?

– Как думаешь, можно написать, что эти цветы пригодны в качестве цветочной культуры?

– У членов комиссии тоже есть глаза. Не пройдет.

– А мне кажется, они очень даже милые. Ведь время от времени и такие скромные цветы становятся популярными.

– И все же в них нет ничего особенного.

– Ладно…

Такая безжалостная оценка Юнчжэ огорчила Аён, и она перешла на другую вкладку на голографическом экране. Каждое растение представлялось ей ценнейшим объектом исследования, но почему-то всякий раз, когда ее просили дать обоснование, зачем тратить деньги на восстановление того или иного вида, она не могла четко сформулировать ответ. Убедить комиссию можно было лишь в том случае, если растение представляло интерес для пищевой промышленности, фармакологии или в качестве цветочной культуры. Но растения, которые нравились Аён, ни для чего этого не годились. Всех интересовали только те виды, которые были примечательны своей красотой, вкусом или же лечебными свойствами. До всех остальных людям не было дела, пусть даже они навсегда исчезнут с лица земли.

– Это поистине уникальное растение, поэтому мне бы хотелось его воссоздать. У него очень редкая корневая система. Но ведь так не напишешь. Специфическая корневая система. Тоже неубедительно.

– Может, написать про биологическое разнообразие? Это как раз то, что может нас спасти. Первым реконструировали район с богатой экосистемой. Мы не знаем точно, канула ли в вечность эпоха Пыли и ждать ли нам ее возвращения. Может быть, так будет убедительно? – предложила Юнчжэ.

– Этим никого не испугаешь. Каждый год публикуют внушающие опасение отчеты об остаточной пыли, но никому нет до них дела. Говорят, опять используем дизассемблер, и все будет в порядке.

– Интересно, неужели и раньше все так думали? Если да, то это печально.

Юнчжэ в итоге равнодушно пожала плечами и ушла.

Аён весь день просидела над отчетом, перекусив только сэндвичем и безвкусной малиной, и к вечеру хоть какой-никакой, но черновик был готов. Даже любимая работа может быть изнуряющей, когда ее слишком много. Напрягая красные от усталости глаза, она в последний раз проверила отчет и разрешила доступ к файлу всем членам группы.

Аён пошла доложить Юнчжэ и Пак Соён о том, что закончила свою часть, но не обнаружила их на рабочих местах.

– Они ушли в переговорную. Из Департамента лесного хозяйства кто-то приехал, – сообщила Субин.

Аён уже собралась было вернуться к себе и там подождать своих руководителей, как вдруг заметила, что на их голографических экранах открыта одна и та же статья с заголовком: «Распространение ядовитого сорняка в провинции Канвондо вызвало волну недовольства жителей близлежащих деревень».

«А не это ли они сейчас обсуждают? – подумала Аён. – Но ведь мы занимаемся изучением пыли, тогда при чем здесь сорняки? Интересно, когда это ядовитое растение появилось, после Реконструкции или еще в эпоху Пыли? С другой стороны, Юнчжэ и Пак Соён хорошо разбираются в любых вопросах ботаники и действительно могут чем-то помочь. К нам не раз обращались за консультациями о том, как бороться с вредителями или лечить деревья».

На следующее утро Аён обнаружила на своем столе два контейнера из биопластика. В большом лежал почтовый конверт, из которого торчали корни растения с приставшими комочками земли. В другом – образец почвы. На стикере были написаны дата, место сбора и предполагаемое научное название растения. Аён прочитала:

– Это, наверное, для Юнчжэ?

– Вообще-то, я хотела поручить это тебе, Аён. Ничего личного, просто все сейчас очень заняты, – ответила Пак Соён.

– Аён единственная из всех добросовестно заполнила свою часть отчета, – ввернула Юнчжэ, имитируя голос директора НИИ Кан Ихён.

«И что, те, кто работает быстрее остальных, должны работать вдвое больше?» – рассердилась про себя Аён, но спорить было бесполезно.

– Образец принесли из Департамента лесного хозяйства? – спросила она.

– Да, ты, должно быть, уже слышала. О хедере трифидус уже несколько дней говорят во всех новостях.

– Лиана трехлистная крючковатая, или в народе – мосвана. По этому поводу у нашего директора даже взяли интервью на радио. Дебютное.

– Да? Я последнее время почти не смотрю новости. И без того хватает хлопот в жизни.

Юнчжэ недоумевающе посмотрела на Аён, но та лишь пожала плечами и сказала:

– Кажется, пролистывая новости, я натыкалась на что-то такое. Поищу.

Юнчжэ, ухмыльнувшись, сказала:

– В Департаменте лесного хозяйства уже провели анализ образцов, но обнаружилось много странного. Они просят, чтобы мы тоже провели исследования, и надеются, что хотя бы нам удастся что-то понять. Хорошо бы до конца этой недели.

– До конца недели? Так осталось всего два дня.

– Поступают бесконечные жалобы. Говорят, что этот сорняк опутывает даже людей. Дело серьезное.

Аён пристально посмотрела на образец в прозрачном контейнере. С виду ничего особенного. Неприметные травы часто засоряют угодья. Растения, в отличие от многих других живых организмов, пережили катастрофу, адаптировались к новым условиям, поэтому неудивительно, что какой-то сорняк захватил заброшенные районы.

Аён отклеила стикер и собиралась было открыть крышку контейнера, но Юнчжэ ее остановила:

– Аккуратно, ты что! Не трогай.

Руки Аён замерли над контейнером.

– Этот сорняк вызывает сильный зуд и жжение. Вчера на совещании сказали. Обязательно надевай перчатки.

Юнчжэ закатала рукав, и Аён увидела ее распухшее запястье.

– И это я лишь слегка прикоснулась!

Аён удивилась и, надев перчатки, осторожно вынула образец. Он представлял собой обыкновенную лиану с длинными тонкими коричневыми стеблями. Ничего особенного. Похож на декоративный плющ, который выращивали в допыльную эпоху. Однако у этой разновидности имелись шипы на стебле и треугольные изогнутые листья размером с ладонь. Вопреки названию не все листья были трехпалые, некоторые представляли собой одну листовую пластинку. Мосвана отличалась от привычных диких трав Кореи, но все же не походила на ядовитое растение. Хотя внешность нередко обманчива и в мире флоры.

– Это ведь не местный вид? Никогда не видела в Корее такую лиану.

– Все так предполагали. Но чтобы узнать точно, нужно поднять архивы. Судя по записям, после Реконструкции мосвана встречалась в Корее. Но когда именно она появилась, пока не выяснили.

Чтобы получить допуск в лабораторию, Аён подключилась к внутренней системе НИИ, но обнаружила сообщение о том, что на сервере идет проверка и доступ возможен только через тридцать минут. Значит, она успеет выяснить, что собой представляет эта мосвана. Аён положила в кружку шесть кусочков льда, налила двойную порцию эспрессо, добавила немного холодной воды, и получился чудодейственный напиток для бодрости духа. По совету Юнчжэ она решила послушать, что говорят про мосвану в новостях.

Репортер беседовал с научным сотрудником в безукоризненно белом халате, который надевают только на интервью. Этим сотрудником и была директор Кан Ихён. Они обсуждали лиану, которая заполонила сельскохозяйственные угодья и деревни близ города Хэволь и мешала работам по реконструкции.

Сначала Аён слушала равнодушно, но внезапно кое-что привлекло ее внимание, и она поставила видео на паузу. Кажется, Кан Ихён сказала «широко распространенная в поздний период эпохи Пыли». Аён перемотала назад. Директор НИИ вывела на экран кадры Хэволя и продолжила:

– Мосвана – разновидность лианы, широко распространенная в поздний период эпохи Пыли. После Реконструкции ее ареал резко сократился, и до недавнего времени она не встречалась в Корее. Сейчас стали появляться новости об ее агрессивном распространении в городе Хэволе. Как говорят местные жители, аномальное разрастание сорняка наблюдается там по несколько раз в год на протяжении последних тридцати лет.

– Как вы считаете, что могло служить причиной?

– Пока все склоняются к версии об искусственном мутагенезе. Мосвана хорошо адаптируется к изменениям окружающей среды. Но нельзя исключать возможность актов биотерроризма или незаконного посева.

– Странно, да? – перебила Юнчжэ, и Аён остановила видео.

– Биотерроризм, сорняки… Звучит сомнительно. Все это больше похоже на теорию заговора, – ответила Аён.

– Посмотрим, кто окажется прав. А ты у нас везде ищешь теории заговора, да?

Язвительные комментарии коллеги разозлили Аён.

– Если не получится забронировать лабораторию с оборудованием, то я не успею закончить анализ к концу недели. Все сейчас проводят дополнительные исследования для отчета.

Аён снова включила видео про таинственный сорняк. На голографическом экране появилось изображение места раскопок в городе Хэволе, которые пришлось приостановить из-за нашествия мосваны. Панорамная камера передавала необычную картину: заросли лианы покрывали все – от деревьев до камней.

– Она заполонила все. Очень странно.

– Да уж. Диковинное опасное растение – все как ты любишь, – сказала Юнчжэ.

Аён бросила взгляд на лиану в контейнере. На вид мосвана была неприметна и вполне безобидна.

Юнчжэ пожелала коллеге удачи и, похлопав ее по плечу, вернулась на свое рабочее место.

Аён начала готовиться к лабораторным исследованиям: отделила стебель, листья и корни, провела химическую обработку и очистку каждого фрагмента. Оборудование было занято до конца рабочего дня, поэтому она решила остаться до позднего вечера. Руководитель группы Пак Соён с виноватым видом подписала разрешение на использование лаборатории ночью.

Закончив опыты, сотрудники начали расходиться по домам. Было около десяти вечера, когда Аён наконец-то смогла приступить к делу. В нерабочее время у входа в лабораторию выставляли цилиндрического робота-охранника. Аён дотронулась до него, пытаясь понять, какая от этого болванчика польза в случае экстренной ситуации.

– Ну-с, посмотрим, что тут у нас, – пробормотала Аён, словно ученый на пороге открытия века.

Проделав все необходимые процедуры, она обнаружила, что время уже перевалило далеко за полночь. Для завершения анализа всех двадцати фрагментов необходимо было оставить оборудование включенным на всю ночь. Результаты Аён получит лишь завтра. Поэтому, сонная, она решила пойти домой и хоть немного отдохнуть.

Перед сном Аён всегда читала «Странные истории» про Доктора Стрэнджа. Своего рода тайное хобби. Однажды об этом случайно узнала Юнчжэ и с тех пор никогда не упускала возможности отпустить шутку на сей счет. Теории заговора и призраки. Почему-то Аён привлекало все мистическое и необъяснимое. Часами напролет она могла читать про таинственные приключения супергероя. Бывало, рассказывала на сайте фан-клуба и о загадочных историях из своего детства.

12 3 Järgmine

Оранжерея на краю света

Пролог

Глава 1Мосвана

Selle raamatu lugejad loevad ka

Глава 1
Мосвана