69 +/– 1 = Ad hoc. Второе издание

Дизайнер обложки Тая Королькова © Князь Процент, 2018 © Тая Королькова, дизайн обложки, 2018 ISBN 978-5-4493-7497-4 Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero Данный роман содержит сцены сексуального характера и сцены насилия. Его содержание может оказаться неприемлемым или шокировать некоторых читателей. Роман не предназначен для лиц младше 18 лет. Все персонажи, имена и события, описанные в данном романе, вымышлены; любые совпадения с реальными людьми, именами и событиями случайны и не входили в замысел

самую фантасмагорическую бабищу, которая надерет мне задницу. Акемгоним захотел в одиночестве посмотреть фильм с Кларком Гейблом. «Странный груз» подходил идеально; «Рекламисты», «Неприкаянные», «Могамбо» тоже котировались. – Кроме того, дорогой мой, этот зловещий сценарий имеет шанс воплотиться, лишь если я полюблю. А насчет вероятности этого хорошо сказал Мишель Уэльбек. Это такой писатель. Мол, любовь это сосредоточение на одном человеке. Она невозможна, если ты много лет сношаешь всё, что движется. Боюсь, я вне зоны риска. – Но признай, что изменять своей девушке это плохо. Борис застыл посреди кухни. Вопреки гендерной принадлежности, он не умел единовременно разговаривать и делать что-либо. – Да чего уж хорошего? Беспрестанная путаница в именах. Многочисленные дуры воспринимают пятничный трах как начало чего-то светлого и большого. То есть роскошного и выгодного. Опять-таки, лишние расходы; наконец, можно подцепить что-нибудь… А, ты про моральную сторону? Тут лучший рецепт выработал герой Набокова. Этот чувак ходил от жены налево и поначалу мучился. Ну, с этической точки зрения. С течением времени мужик догадался, что оподлиться нужно абсолютно. Вести себя подобно мрази легче, когда ты ею являешься. Всё, новогодний ужин готов. Я домой. – Ты даже с девушками не попрощаешься? – Скажи им, что мне пора, ждет кот.

автора. Адвокат этот был не лишен таланта. Стендаль «Аббатиса из Кастро» Не бывает, чтобы все были Василиями, да еще Васильевичами. В. Б. Ливанов «Путь из детства. Эхо одного тире»

января Было тепло, вспыхивали шутихи, чернь гуляла. Не застегивая пальто Albione, убрав руки в карманы джинсов Hugo Boss, Горгоной обходил сброд и лужи. Москва дышала похотью, как Невский в любой час. Женщины в эту ночь особенно хотели распутничать. Женщины разукрашивались, мылись, завивались и брились. Они даже не путали, где что сделать. Однако большую их часть всё равно не трахали. Студенток не трахали ровесники. Студентки не знали, что их ровесники это материал для будущего поколения женщин. Старых дев не хендожили любовники. Старые девы забыли, что халат только первый месяц отношений выглядел эротично. Жен не уестествляли мужья. Романтику убивали совместный быт и общие, если повезло, дети. Почти все хотели этой ночью образовать с кем-нибудь четвероногого зверя. Почти все терпели фиаско. При оптимальном раскладе случался двурукий зверь в туалете. – Молодой человек, вы не подскажете, который час? – спросила у Акемгонима женщина лет двадцати восьми. Она стояла на другом берегу здоровенной лужи. У нее были красивые темные волосы до лопаток. Мягкую черную куртку распирала грудь номер три или даже больше. Горгоной перешел лужу, стараясь не зачерпнуть воду купленными утром ботинками Baldinini. – К новогоднему застолью вы уже изрядно опоздали, – сказал Акемгоним. – В метро работаете? О, у вас более интригующая форма занятости? Давайте я помогу. Женщина наморщила лобик, пытаясь размышлять о трех вещах сразу. Горгоной с трудом поднял ее, ровно держа осанку. Женщина взвизгнула, пьяно рассмеялась и обхватила его за шею. Зубы у нее были кривые. – Хотите, я позову вашего мужа на дуэль? – спросил Акемгоним. – Почему он не встречает красавицу-жену? – Мы развелись, – сказала женщина, противно дыхнув мятной конфетой и алкоголем. – Вы уже можете меня… – Тогда пойдем ко мне. Мой дом вон там. Горгоной снова перенес разведенку через лужу. – У меня ребенок дома, – рассмеявшись, сказала женщина, и один ее глаз послал второй на три буквы. Ее тело податливо лежало на руках Акемгонима. Она явно была из породы городских мамочек-шлюх. Такие вечно бегали за крепким мужским плечом: сексом и деньгами. – Тогда идем к вам, ему же скучно. С третьего раза Горгоной зачерпнул воду правым ботинком. – Он, наверное, уже спит, – сказала женщина. Морщины у ее губ свидетельствовали о высоких рисках кардиологических проблем. Шанс на слабость ее передка был и того выше. Акемгоним вновь пересек лужу. – Вы уже можете меня отпустить, я не такая пьяная, – сказала женщина, рыгнув и хихикнув. – Как вас зовут? – Вы меня не отпустите? – Я обычно знакомлюсь, когда женщина в подвешенном состоянии. Говорят, это помогает. – Алла. – Акемгоним.

была замужем. Поэтому она старая дева. – Ну и что? – Из старых дев затхло пахнет. Я ужасаюсь, когда вижу самодельный женский маникюр. Думаю, половой орган у Гали, как и ногти, выпилен лобзиком. И меня бесят пьющие женщины. – Сейчас Новый год, и она пьет всего лишь шампанское! – Я Акемгоним Горгоной, и мне плевать. – Ты слишком категорично судишь. Это потому, что ты сам не пьешь. – Еще она стопудово из баб, что неправильно произносят мою фамилию. Такие не могут запомнить, что последний слог ударный. Лучше сам ее нагни. – Я слишком люблю Катю, – понизив голос, сказал Борис. – Я не могу ей изменить. – Это пройдет. Ты живешь с ней всего месяц. – Какая разница, сколько я с ней живу? Она меня устраивает, и это не изменится. Борис не встречался с женщинами дольше полутора месяцев: те убегали. За тринадцать лет Акемгоним не видел его дважды с одной бабой. Боря хотел жену, детей и страдал. Он не ведал, что легчайший путь заставить женщину хотеть твою фамилию это демонстрировать благосостояние и равнодушие к семейным ценностям. – Ты очень цинично судишь о женщинах, это неправильно, – сказал Борис. Акемгоним осмотрел нищенскую кухню в поисках терки для сыра. Хозяин конуры оказался бессилен помочь, и Горгоной решил направиться домой. – Помнишь, я рассказывал об Инне? – спросил он. – Это однокурсница моих клуш. – Ты еще жалел, что не успел с ней переспать, потому что был занят двумя другими? – Ага, у нее хорошая такая задница и грудь второго размера. Лицо Бориса приняло мечтательное выражение. Боря любил поговорить о недоступных ему красивых женщинах. – Я смотрел ее фотки в «Контакте», – сказал он. – По-моему, она красивее той, с которой ты встречался… Женя ее звали? – Вика. С Женей я гулял от Вики. – И Жени она красивее. – У Жени сиськи круче: целый четвертый размер, а в месячные – пятый. – Лет в тридцать четвертый размер… – Когда Жене будет тридцать, я ее не вспомню. Горгоной не желал слушать домыслы о цинизме и прочих феноменах, чуждых Борису вследствие альтернативности умственного развития. Он сказал: – Так вот, про Инну. Это расточительно: оставлять в старом году нереализованные планы. Дай-ка я звякну ей, авось в честь Нового года она пренебрежет условностями. – Ты думаешь, она вот так возьмет и согласится переспать с тобой? – Сегодня же Новый год. Да и я парень хоть куда. Инна взяла трубку с шестого гудка. Ее голос звучал на фоне идиотического хохота молодежи. – Инна, добрый вечер! – сказал Акемгоним. – Это Акемгоним Горгоной. – З-здравствуйте, Акемгоним Валентинович.