Незабываемое лето, или Женитьба полковника

Валентине Викторовне, без которой не было бы этой книги

с уважением и любовью.

«Все суета! – Екклесиаст твердит,

А с ним и все новейшие пророки.

Святой, мудрец, наставник и пиит

Изобличают страсти и пороки;

Любой найти примеры норовит

Того, что все мы низки и жестоки;

Зачем же мне велите вы молчать?

И низости людской не замечать?

Джордж Байрон

«Дон-Жуан»

«Нет больше несчастья,

Чем незнание границы

Своей страсти…»

Лао-Цзы

© Константин Веснин, 2018

ISBN 978-5-4490-0780-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Эта история могла произойти в любом месте нашей необъятной России, но случилась она на Урале, а именно – в затерянном среди гор заповедном уголке Южного Урала.

Жаркое лето медленно перевалило за свою макушку. Наступил август, природа отдыхала, предаваясь томной неге, травы и цветы радовали глаз своим пестрым безбрежным ковром; на лесных полянках, открытых солнечным лучам, малиновыми и фиолетовыми бусинками выглядывали ягоды; словно старые гномы сидели в тени деревьев грибы, надев на себя причудливые конусообразные шляпы. Птичье разноголосье поубавило свое веселье, зато стрекот кузнечиков по вечерам перерастал в сплошной неумолчный шум. Казалось, ход времени остановил свой бег, позволив наконец-то суетливому миру наслаждаться теплом и покоем.

Посреди леса давным-давно расположилось на отдых озеро. Его окружали лесистые берега, покрытые ковром сосен с редкими вкраплениями берез, а в отдалении, окутанные голубоватой дымкой, возвышались вершины Уральских гор. Озеро имело свое имя – Лесное. Казалось, что тихий плеск его волн ведет с прибрежным лесом вечную непрерывающуюся беседу. О чем эта беседа, никто не сможет ответить. Иногда легкая жалость или печаль проскальзывает в ней, а порой радостное веселье можно услышать в задорном плеске волн. Озеро довольно своим маленьким уютным мирком. Ему вольготно плескаться на каменистых бережках, играть с легким теплым ветром, встречать солнце по утрам и провожать его по вечерам. Днем барашки проплывающих облаков любуются своими кудрями в его зеркальной поверхности. А по ночам мириады звезд баюкают его и рассказывают добрую сказку.

Много тысячелетий люди приходили к озеру, неся ему свои радости и беды. Все они негласно беседовали с озером или задумчиво слушали музыку волн. Они не понимали ее слов, просто мелодия гармонии, без прошлого, без будущего, живое дыхание настоящего успокаивали людей, дарили им радость и надежду.

Часть 1

Постепенно на берегах озера стали появляться места отдыха в виде небольших баз, пансионатов и дач. И в одно из таких мест ехал утром по лесной дороге автомобиль. Если в девятнадцатом веке породистый конь считался признаком определенного статуса его владельца, то в наше время коня заменила машина. Недешевая модель заграничного производства комфортно разместила в салоне высокого мужчину полноватого телосложения. Можно было не ошибиться, предположив, что ему слегка перевалило за сорок пять. Остатки некогда курчавых волос цвета воронова крыла прикрывали блестящую лысину. Крупные черты лица не отличались правильностью и могли ранить чувствительную человеческую натуру некоторым оттенком безобразия, но это безобразие было привлекательным. В глазах играла лукавая добродушная улыбка, когда он беззаботно взирал на проносящиеся мимо лесные массивы, тесно обступившие дорогу и островерхие каменные выступы, мелькавшие среди деревьев. В голове с утра навязчиво крутился опереточный мотивчик о «сердце красавицы, склонном к измене и перемене как ветер мая».

Он недавно вышел в отставку, завершив военную карьеру в чине полковника, руководившего отделом мониторинга и контроля пожаротушения. Коллеги-пожарники на его счет частенько посмеивались и отпускали шуточки: «Всю жизнь он ждал пожара, а когда пожар начинался, ждал, когда его потушат». Про него можно смело было сказать: он все делал помаленьку. Помаленьку угождал, боялся, работал, отдыхал, любил. Последний пункт был спорным: на матримониальном фронте он три раза позволил связать себя узами Гименея, не считая гражданских союзов. На это могут возразить, что у него такая мужская конституция. Тут спорить трудно, но вот уже шесть лет как он был разведен, и привычки одинокого жития, казалось, прочно вошли в его размеренную жизнь. Но такое положение вещей не устраивало его, в силу неумолимого влечения к молоденьким женщинам. Рассудок пытался повлиять на чувства, но обуздать страсть, возникающую при виде стройных, соблазнительных, молодых красоток, не мог. У молодых женщин при знакомстве с ним возникал закономерный для данной ситуации вопрос о величине его материального достатка. Поэтому его мимолетные романы ограничивались непродолжительной связью. Он мечтал подвести под венец какую-нибудь провинциальную, возможно еще не определившуюся в суровом жизненном климате девушку. Между тем, годы все увеличивали свой бег. И на этой почве у него стали пошаливать нервы. Появились комплексы и кризисы так называемого среднего возраста, когда желаемое, казалось, безвозвратно теряется в туманной дали молодости.

Выйдя в отставку и, поселившись в небольшом городке на Среднем Урале, он не потерялся среди оказавшихся не у дел ранних пенсионеров. Что-то удачно перепродав и пустив деньги в оборот, он приобрел небольшой магазинчик, дававший возможность, живя без завышенных претензий, не бедствовать. Уютный коттедж с банькой и участком, облагороженный ландшафтным дизайном, позволял ему отдыхать от праведной службы на благо Отечества.

Его страстью, кроме женщин, были путешествия. Заранее выбирая новый маршрут, он изучал по карте географические и природные особенности места, затем бронировал номер, обязательно оставляя напоследок, казалось бы, небольшой, но имеющий для него решающее значение вопрос.

Этим летом его выбор пал на затерянный в лесу уголок Уральских гор – небольшое озеро с красивым названием Лесное и расположенный на его берегу пансионат «Мшистые камни». Окончательно договариваясь с администратором о сроках заезда, он с некоторым волнением и надеждой стал подводить беседу к прояснению важного для него момента:

– Алевтина Николаевна, я бы хотел уточнить насчет соседей. Видите ли, я несколько привередлив в вопросах совместного проживания с людьми в соседних номерах. Не подскажете, кто будет отдыхать во второй половине июля?

– Пожалуйста, напомните ваше имя и отчество…

– Вирсавий Легонтович (а именно так необычно именовался наш герой).

– Подождите минуточку, Вирсавий Легонтович, я уточню свои записи… итак… до конца июля соседний с вами номер занят женщиной с ребенком. Еще один номер занимает также до конца июля пожилая супружеская пара…

– А… женщина с ребенком молодого возраста? Я почему спрашиваю, возможно, это – молодая мама и ребенок маленький, будет шуметь…

– Нет, женщина преклонного возраста с внуком.

Возникла пауза в диалоге. Вирсавий Легонтович анализировал полученную информацию.

– А с начала августа кто у вас планирует отдыхать?

– Так, сейчас посмотрим… со второго августа заезжает молодая женщина в один номер. Это наша постоянная гостья. С третьего августа еще одна молодая дама, также постоянная персона…

Сладостная музыка зазвучала в ушах Вирсавия Легонтовича. Мечтать о большем ему не хотелось.

– Тогда забронируйте за мной номер с первого августа.

– На какой срок?

– А я на месте определюсь. Ориентировочно, недели на две-три…

Вскоре на повороте появился указатель с направлением на озеро Лесное и названиями баз отдыха, среди которых значился пансионат «Мшистые камни».

В течение последней недели стояла жаркая погода. Редкое маленькое облачко приукрашивало яркую голубизну неба. Время было утреннее, но палящий зной, особенно на открытых солнечных местах, уже давал о себе знать. Хотелось затеряться в лесной глуши, где ночная прохлада еще сохраняет свою благодать.

Мысли Вирсавия Легонтовича опять закрутились вокруг созданного образа таинственной молоденькой незнакомки. Легкая грусть овевала его сердце. Он помотал головой, неопределенно взмахнул рукой и стал высказываться вслух, что случалось с ним довольно часто:

– Интересно, какими окажутся мои соседки? Поди… секонд хэнд… из третьесортных старых дев! Таких пруд-пруди на всех базах отдыха. Ходят, раскрашенные как пугала, и думают, что кого-то могут этим привлечь!

И он, презрительно хмыкнув, некоторое время ехал молча. Затем в памяти всплыли строчки из недавно прочитанного: «А мне б красавицу без всякого изъяна… все прелести присущи были б ей… как сладость – розе, горечь – океану».

И, причмокнув губами, он простонал, то ли от удовольствия, то ли от нереализованных грез. Но где-то в отдаленных уголках сознания присутствовало ощущение убегающего вдаль времени.

…Ты стар, твой поезд давно уже скрылся в тумане…

Задумавшись, он обнаружил, что его машина оказалась перед воротами, преграждающими въезд на территорию пансионата «Мшистые камни». Прямо за воротами, слева, расположился деревянный вагончик, выкрашенный голубой краской и смотрящий на мир единственным окном. Посигналив пару раз, подождав, затем опять посигналив и опять подождав, Вирсавий Легонтович уже собирался набрать номер телефона администратора, указанный в рекламном проспекте, когда дверь вагончика медленно отворилась, и оттуда выпрыгнул большой серый кот. Вирсавий Легонтович почему-то сразу подумал, что это был кот, а не кошка, возможно, его подтолкнул к этому выводу немалый размер представителя рода кошачьих. Это действительно был серый длинный кот с характерным полосатым окрасом спины. Звался он Василием и проживал в вагончике, из которого теперь стремительными прыжками убегал в близлежащие кусты.

Вслед за исчезнувшим котом дверь выпустила на волю вторую персону – мужика неопределенного возраста, скорее ближе к шестидесяти, с хмурым небритым лицом, самым заметным объектом на котором был распухший красновато-сизого оттенка нос. На мужике был видавшие лучшие времена серый пиджак и спортивные штаны, меняющие свой цвет в зависимости от места нахождения их владельца – на солнечной стороне они отливали синим оттенком, а в тени – серовато-бурым. В пальцах правой руки был зажат недокуренный бычок папироски.

– Ну, че пиликаешь? – буркнул мужик, подходя к машине отставного полковника. – Че, я те птица-самолет че ли? Че лететь должен? Кто таков и куды прешь?

Вопрос привратника не обескуражил Вирсавия Легонтовича, скорее он возымел обратное действие. Отставной полковник как-то сразу почувствовал вкус бытия при виде этого простецкого мужика в таком дивном уголке Уральского леса.

…Недурно здесь встречают вновь прибывших постояльцев. Однако, недурно!..

– У меня забронирован номер с сегодняшнего дня. Не соизволите ли открыть ворота?

– Как звать-величать прикажете? – спросил привратник, исподлобья оглядывая машину вновь прибывшего пансионера. – У нас тут порядок, посторонних не пущаем!

Вирсавий Легонтович назвал себя, чем вызвал на лице привратника некоторое подобие улыбки.

– Кто-кто? Извольте обождать, нам нужно свериться со списками, – и он заковылял обратно в вагончик.

Вирсавий Легонтович не ожидал такого сервиса. В некотором роде он был мизантропом: любил отдыхать в малолюдных местах, в диких уголках природы, мирясь с некоторыми неудобствами и странностями, неизменно присущими такому отдыху. Нельзя сказать, что он обожал одиночество – это претило его натуре. Но его душа просила отдыха именно в таком затерянном уголке, и он еще не терял надежды разделить свой досуг с привлекательной и, желательно, молоденькой единомышленницей.

Прошло минут десять, пока привратник опять не появился из вагончика. Ворота открылись, и машина Вирсавия Легонтовича, проехав метров пятьдесят, остановилась перед небольшим двухэтажным зданием. В зеркале заднего вида маячил привратник, не сводивший глаз с автомобиля нового отдыхающего.

И если Вирсавий Легонтович тогда не особенно заострил свое внимание на посматривающем ему вслед страже ворот, то о Петровиче этого сказать было нельзя. При виде большой и, наверное, дорогой машины, он внутренне весь подтянулся и напряг все органы чувств, провожая ее пристальным оценивающим взглядом. Его простая жизненная философия подсказывала, что, возможно, здесь есть чем «смазать свое подзасохшее бытие».

Частный пансионат «Мшистые камни» располагался в оштукатуренном и выкрашенном в розовый цвет двухэтажном здании. На первом этаже находилось кафе, куда вела открытая дверь с занавесью из бамбуковых палочек. Перед кафе была терраса, где в тени сосен стояли две скамеечки и небольшой столик. Деревянная лестница с ажурными перилами вела от террасы на второй этаж, где находились шесть номеров для отдыхающих и комната администрации.

Вирсавий Легонтович поднялся на второй этаж – стены здесь были обшиты деревом, источавшим смолистый аромат. Первая дверь налево вела в администраторскую комнату, куда, постучавшись, и зашел отставной полковник.

В комнате за столом сидела женщина, в цвете той благородной красоты, которая отличает дам постбальзаковского возраста, умудренных жизнью и прошедших через тяжелые утраты. Ее волосы были гладко убраны, и их легкая окрашенность не скрывала седины. Образ гармонично дополняли очки в изящной оправе, и все это вместе производило впечатление уверенности и надежности, что вполне соответствовало ее внутреннему душевному устройству. Годы, укравшие молодость, благосклонно одарили щедрой порцией житейской мудрости и бытовой смекалки, которые способствовали поступлению на должность администратора частного пансионата «Мшистые камни».

– Здравствуйте, вы, наверное, Алевтина Николаевна? – несколько хрипловатым голосом поздоровался вошедший. – Позвольте представиться. Вирсавий Легонтович. Забронировал у вас номер с сегодняшнего дня.

– Приятно познакомиться. Проходите, садитесь на диван. Сейчас оформим вам путевочку. Как добрались, без проблем нашли нас в лесу?

– Вы знаете, не сразу. Я поначалу свернул на Заозерск, а потом понял, что надо было проезжать прямо.

– Да, на Заозерск от нас идет своя дорога. По прямой тут километра три. Места здесь красивые, не пожалеете. Если вы будете оплачивать полный пансион, то у вас будет трехразовое питание в кафе на первом этаже.

– Да, я так и бронировал, с полным пансионом.

– Хорошо. Вот вам путевочка. Ваш номер – следующая дверь на этой стороне коридора. Окнами как вы и просили – на северо-восток, так что прохлада и тень вам обеспечены. Вы, наверное, уже познакомились с нашим сторожем, Петровичем?

– А, да, да. Имел возможность побеседовать, пока проезжал ворота. Он, похоже, слегка принимает на грудь?

– Да, и это для меня проблема. Мы взяли его сторожем, но он мужик работящий: и плотник, и по электричеству понимает. Работал бы да работал, но алкоголь сгубил. Его везде увольняли. И теперь – ни семьи, ни угла своего. Он в мае тут появился, сам искал работу, я хозяйку уговорила взять его с минимальной оплатой и питанием за счет кафе с проживанием в вагончике. Он там и обосновался. Душа добрая – прибрал бродячего кота, сам не доест, ему оставит. Кстати, он – любитель поговорить и выпить за счет отдыхающих.

– В кафе ему выпить не продают?

– Нет. Там дорого для него… Налево, за домом, небольшая стоянка для машин. Да, вот еще что, если у вас есть ценные вещи, и вы желаете подстраховаться, то можете сдать мне на хранение в сейф, – Алевтина Николаевна указала на металлический сейф, стоящий на полу в углу комнаты.

– Пожалуй, кое-что мне вряд ли понадобится каждый день. Я занесу вам попозже, – Вирсавий Легонтович прокашлялся и продолжил:

– А как тут насчет культурной программы?

– У нас в пансионате она отсутствует, а вообще, неподалеку, есть санаторий «Голубая волна». До него минут тридцать ходьбы по лесу. Там, насколько мне известно, регулярно проводятся танцевальные вечера. Вижу, вы – одинокий мужчина?

– Да, в поисках дамы сердца, – улыбнувшись, ответил Вирсавий Легонтович, сопроводив свои слова неопределенным жестом правой руки. – Как я понял, скоро планируется заезд двух молодых женщин?

– Да. И они, насколько мне известно, пока также одиноки. Так, что, батенька, не теряйте времени даром. Кстати, пойдете в кафе, обратите внимание на нашего повара Анечку. Она – большая умница, одна со всем справляется. И кормит нас – пальчики оближете!

Получив ключи от номера, Вирсавий Легонтович принес из багажника машины увесистую сумку с необходимыми для отдыха вещами. Разместившись, он решил обследовать территорию пансионата. Налево от террасы небольшая лесная тропинка уходила в сторону озера, которое призывно искрилось под солнечными лучами. По пути следования то и дело встречались валуны, покрытые причудливым фиолетово-зеленым ковром из мхов и лишайников.

На Вирсавии Легонтовиче была его любимая плотная зеленая рубаха, по фасону напоминавшая френч времен первой половины двадцатого века, плавно переходящая в широкие брюки, заканчивающиеся летними сандалиями. Ему было жарко и неуютно, потная рубаха липла к спине.

Прямо перед ним открылся небольшой песчаный пляж, переходящий в деревянный понтон, который в виде буквы «П» выдавался в озеро. Вирсавий Легонтович страдал от жары и испытывал потребность освежиться. Но пока его настораживала перспектива познакомить свое холеное, привыкшее к теплу тело с водой неизвестной температуры. Он неловко потоптался на берегу, даже нагнулся и поплескал водой на лицо. Вода приятно освежала…

Воздержавшись от близкого знакомства с озером, он вернулся на тропинку и пошел обратно. Тропинка разветвлялась на маленькие тропки, уводящие в разные стороны, и отставной полковник решил обследовать их. Территория пансионата была небольшой, и ее обзор занял у него не более получаса времени.

Между тем приблизилось время обеда. Вирсавий Легонтович завернул в кафе, и глаза его забегали в поисках Анечки. В зале располагались четыре деревянных столика и стойка для приема-выдачи заказов. На стенах висели картины, выполненные акварелью с изображением пейзажей. Поймав повара Анечку своим ищущим взглядом, отставной полковник уныло вздохнул и сел за стол. Что касается Анечки, то в ее планы не входило молчаливое обслуживание такого солидного пансионера. Она не упустила возможности обсудить с Вирсавием Легонтовичем вопросы аренды кафе, сложности общения с санэпидстанцией и пожарной охраной. При обсуждении последней темы Вирсавий Легонтович несколько оживился и высказал небольшой интерес к работе своих бывших коллег-пожарных, но не более того.

После сытного обеда Вирсавий Легонтович вернулся в свой номер, почитал привезенные газеты, поспал, затем опять спустился в кафе и внимательно осмотрел выставку бутылок на стойке бара. Выбор был небольшой, а цены заметно выше городских аналогов, но это не служило препятствием для одинокого холостяка. Он заказал одну рюмку коньяка, затем другую. Нега и лень постепенно овладели отставным полковником. Мысли заволоклись туманом и бесцельно проплывали мимо.

…Какая глушь… некий первозданный рай… только не хватает какой-нибудь хорошенькой дикарки…

Мечтательное состояние души погрузило его в сладкую дремоту.

Вдруг он почувствовал, как кто-то мягко трется о его ноги. Гортанное урчание сопровождало эти движения. Опустив глаза, он увидел уже знакомого ему крупного серого кота, а за своей спиной услышал осторожное покашливание и хриплый голос:

– Служба службой, а ужин – по расписанию, – и басистый смех Петровича прогнал прочь грезы отставного полковника.

Получив свою порцию, Петрович подошел к столику Вирсавия Легонтовича.

– Можно? – и он жадно кинул взгляд на недопитую рюмку коньяка. – За че пьем, за ваших, али за Советскую власть? – спросил Петрович, обдав отставного полковника запахом дешевого табака.

– Тебе нельзя, тебе Родина доверила ответственный пост и ты не должен уронить оказанного доверия, – попробовал возразить Вирсавий Легонтович, но безуспешно. Петрович в ответ только усилил свой натиск:

– Я свое оттрубил перед Родиной, а щас мне положен пансион. Все наше государство пора на пансион садить. До пенсии я ишо не дожил, да жил-был и ладно… Иной раз молодая бабенка идет навстречу, дай думаешь, щас глянет на тебя, Петрович, ан нет, проходит, даже глазом не поведет, потому как стар ты стал. Она, бабенка эта, поди думает, что ты уже свое пожил нанежил нас, женщин. А я вот не успел увидеть ее – жисть то! Не пожил как хотел, а теперь кудыж ты! Нюшка, налей и мне рюмашку!

– Сначала заплати, потом проси. Ты уже в долг на половину месяца получил рюмашек, – отозвалась Анечка.

– Эх, бабы, бабы… Не понять вам широкую душу мужика. Вишь, человек какой приехал, ты войди в положение…

– Да войдешь с тобой в положение. Жди да радуйся, – и Анечка рассмеялась над своей шуткой.

– Ну, вот че ей скажешь? Баба есть баба. Да, жисть пошла, все с ног на голову… А все потому, что душу свою мы замарали. Щас ведь не докричишься до людей, не достучишься, где русская душа? Где помощь друг другу? А-а… – Петрович махнул рукой и хмуро склонился над столом.

Несколько минут они ели молча, затем Петрович продолжил свои философские рассуждения:

– Вся жисть теперь идет не так, все ведь с ног на голову перевернуто. Вон в деревнях-то куды ни глянь – все молодые пьют, а работать за них старики должны. А скоко беспризорных бегает, потому что бабы неустроенны, нечего самим пожрать и дитя покормить. Все потому что души-то нет, потеряли мы душу, все токо о теле своем думают! Я вот прихожу сюды, посмотрю на прилавок: то бы взял, это… а денег нема. Спасибо, хоть жратва за счет пансиона, да на сигареты хватает…

Петрович угрюмо тыкал вилкой в тарелку. Вирсавий Легонтович почувствовал желание покинуть кафе, что и решил незамедлительно осуществить, но Петрович чутко отслеживал ситуацию и, оценив, что настал «критический момент», обратился к отставному полковнику.

– Слушай, давай за встречу. Возьми мне одну, я потом тебе отдам.

Кот подкрепил просьбу Петровича громким мяуканьем и отчаянным трением о ноги Вирсавия Легонтовича.

– Вон и скотинка просит, не дай говорит засохнуть хозяину. Скотинка и та понимат. Она, ежели ты к ней с душой, так она чуствует…

То ли «скотинка» сыграла свою роль, то ли Вирсавий Легонтович пожалел «засыхающего хозяина», но, в итоге, он заказал еще пару рюмок коньяка, поймав при этом укоризненный взгляд Анечки.

– Вот это – дело. Ты – настоящий мужик. За тебя и за твои дела Петрович всегда пьет до дна! Чтоб те отдохнуть как надо!

– Да, хотелось бы…

– Во-во и я про то… чтоб те хотелось и моглось! Ведь бабы-то че нынче пошли? На ину глядишь – срам срамом. Я одним днем исправлять понтон должон был. Пришел, гляжу, а там девка, тудыть ее в качель, почти голая лежит. Вот не поверишь, из одежи на ней – ну одни тонкие ниточки, чтобы срам прикрыть и сиськи спрятать…

– Это купальники сейчас такие модные у женщин, бикини называются, – Вирсавий Легонтович сразу воспрянул, у него появился интерес в глазах. – А когда эта девица отдыхала?

– Срамота это называется. Я жисть прожил, знаю че говорю… Да в начале июля она была. Ну, я ей возьми да скажи: «Ты б, девка, не замерзла бы, а то хоть трусы бы взяла».

Петрович захрипел и зашелся смехом.

«Мне бы тогда на этот понтон…», – подумал Вирсавий Легонтович, а вслух сказал:

– А не послала тебя девица куда-нибудь… за своими трусами?

– Э-х ма, ты как будто там был! Послала… ядрена матрена!

Петрович удовлетворенно похрюкал себе в кулак, гася последние приступы смеха, вздохнул и вернул своему лицу привычное хмурое выражение:

– Бездушно люди живут, бездушно, а ведь задыхаются сами в бездушие своем, ведь не видят ничего вокруг себя. Я че пью-то, может, штоб уйти от бездушья-то энтова, ведь мы как мертвые, как роботы живем… Вот скотинка, она и та душу чует. Кабы с ней по доброму и она всем добром к тебе. Я знаю че гутарю, да, Василий?

Петрович приласкал кота, почесав его за ушами, тот в ответ громко замурлыкал и потерся мордочкой о его руку. Анечка принесла маленькую миску, из которой кот начал жадно выбирать кусочки мяса, отодвигая носом в сторону макароны.

– Эт, бродяга, как наворачивает мясо-то! Ты бы и макароны тоже шамкал! – Петрович потрепал кота за шею. Кот недовольно заурчал и более основательно сосредоточился на своей порции.

– Прибился блудный. Я его подкармливать начал, дык он поначалу бегал по всему берегу, пожрать токо прибегал, а щас от меня почти не отходит… у-у, бродяга, – Петрович взяв Ваську за загривок, потрепал его из стороны в сторону. Кот недовольно отряхнулся и, немного отойдя, стал старательно приводить себя в порядок.

Покончив с ужином, Петрович бросил еще один вопросительный взгляд на Вирсавия Легонтовича, но не успел подкрепить его словами, так как в дверях кафе появилась Алевтина Николаевна:

– Ах, вот вы где. Вижу, хорошо сидите. Петрович, мне нужна твоя помощь. В пятом номере окно совсем разболтано, а скоро заезд. Надо срочно сделать. Я – за тобой.

Петрович грустно посмотрел на отставного полковника.

– Вот, че я тебе и гутарил – бабы есть бабы. Им нас не понять. Пошли Васька.

Он лениво поднялся и направился к выходу. Кот Васька, выставив хвост трубой, то и дело норовил попасть ему под ноги, как бы упрашивая хозяина еще немного посидеть в кафе.

День незаметно уступал место вечеру. Кондиционер скрадывал жару, и выходить наружу Вирсавию Легонтовичу не хотелось. Но Анечка, уже давно с нетерпением поглядывающая на него, попросила покинуть кафе, так как ее рабочая смена закончилась.

…Да, сервис оставляет желать лучшего…

Вирсавий Легонтович посмотрел на часы.

…Кафе закрывается, хотя, еще нет и восьми часов. И где можно посидеть с дамой, если не здесь?..

Он поднялся, лениво потянулся и очутился в душной атмосфере летнего вечера.

Вирсавий Легонтович сидел на открытой террасе пансионата и, словно холеный персидский кот, лениво нежился в тени. Августовское солнце медленно закатывалось за верхушки деревьев. Со стороны террасы открывался вид на проглядывающее между шершавых стволов сосен озеро Лесное, которое слепящими зайчиками манило к себе.

На веранде второго этажа появилась Алевтина Николаевна.

– Нежитесь в тенечке? Не ходили, не купались еще?

– Нет. Осваиваюсь с обстановкой, привыкаю к вашему Южно-Уральскому климату.

– Когда вы уезжали из дома, у вас не было такой жары?

– Нет. У нас – Средний Урал, почти шестьсот километров севернее. Сейчас там относительно прохладно и дожди… Вы давно здесь работаете? – спросил Вирсавий Легонтович.

– Ох, батенька. Тридцать годков я уже в этих краях. Начинала работу на других базах отдыха. А последние десять лет – здесь, администратор. Тяжело стало в последнее время. Отдыхающие всякие попадаются. Кто и выпить любит, и побуянить. Надо успокаивать.

– А охранника у вас нет?

– Нет. Платят мало, мужики не идут. Сторожа, как правило, не задерживаются более одного сезона, и мне приходится заниматься поисками нового кандидата. А Петрович сам себя предложил. Когда пансионат готовили к открытию, проводили косметический ремонт, он и появился.

– А зимой он где будет жить?

– У него сестра где-то в деревушке, неподалеку. Он зимы там проводит, вернее промучивается. Она ему пить не позволяет, денег не дает, только кормит. Вот он, как только лето приближается, собирает свои нехитрые пожитки и вперед по горам и весям с песней. Руки золотые кормят…

Со стороны озера подул легкий свежий ветерок. Оранжевый свет от заходящего солнца теперь был виден только на самых верхушках сосен.

– Погода-то стоит какая! Почему у вас отдыхающих нет?

– В конце июля был наплыв отдыхающих. Еще даже не хватало номеров. А сейчас – начало месяца – как бы пересменка, одни уехали, другие начинают подъезжать… Откровенно вам скажу, тяжело одной тащить все хозяйство. Думаешь, ну все, дотяну до осени и хватит. Поеду в родной городок, буду доживать свой век на пенсии, – грустные нотки сквозили в голосе Алевтины Николаевны. – А как подумаю, что буду одна, совсем никому не нужна, так тоскливо на душе становится. Я же не привыкла сидеть просто так, без дела.

– А родные, дети не с вами живут?

– Мужа похоронила, а сыновья давно со своими семьями по другим городам разлетелись, как птицы по белу свету… в отпуска приезжают ненадолго, а в последнее время – все реже и реже. Денег, сами знаете, не хватает, вот и тратят все на себя. Ну, а вы, батенька, что холостуете?

– Был женат, разошелся.

– А дети есть?

– Да, есть. С женами остались…

– Не один раз были женаты?

– Не один. Я и сейчас не теряю надежды встретить девушку…

– Эх, мужики, мужики, – прервала его Алевтина Николаевна, – Все вам молоденьких подавай… А каково им-то с вами будет жить, не думаете?

– Не скрою, ищу молодую. Я ведь могу ей дать покой, уверенность в жизни. Мне и нужна такая тихая, спокойная, есть же и среди молодых такие… Не важно, сколько раз ты был женат, а важно с кем ты встретишь старость… Хочется на склоне лет и душу погладить и тело потешить…

– Понятно. Имеете право… Только как здоровье позволит? Молодая будет требовать внимания, да и денежек запросит. Справитесь?

– Ну, Алевтина Николаевна, обижаете! Моя последняя жена, Люся была почти на двадцать лет моложе меня…

Тут Алевтина Николаевна с удивлением посмотрела на отставного полковника.

– Да, да, не удивляйтесь. И, знаете, столько во мне появилось новых сил и энергии. Прямо мальчишкой себя почувствовал… Она вся была такая хрупкая, прозрачная, маленькая. Казалось, тронь ее и она упадет. И какая-то печаль, нежность, кротость были в ней… Этим она и покорила меня: своей нежизненностью, нереальностью, оторванностью от мира. Меня влекло к ней… Предвижу ваше возражение – что может быть общего при двадцатилетней разнице в возрасте? Сейчас, по прошествии времени, могу сказать откровенно – я ее жаждал, я ее хотел… Простите за откровенность, не шокировал вас своим признанием?

– Нет, батенька, – устало вздохнула Алевтина Николаевна. – Я много повидала в этой жизни. Меня уже ничем не шокируешь… Редко кто из мужчин с такой прямотой скажет, что у него на душе. Обычно прикрываются любовью, умом, еще каким-либо достоинством своей избранницы… Но так откровенно! – она покачала головой.

– Да, у меня словно рассудок помутился. Я понимал, что со мной. Что это не любовь, а просто влечение плоти. Но… уже, как говорится, сорвался с петель, меня понесло… Я завалил ее подарками… Да, у нее ведь был друг, я бы не назвал его ухажером, а именно другом. Они вместе учились в школе. Она поступила в институт и жила в общежитии, а он пошел на службу в полицию. Перед тем как я встретил Люсю, его как раз на несколько месяцев отправили в командировку. Но для меня наличие этого друга уже не имело значения. Я потерял аппетит, не спал ночами, ждал каждой встречи с ней… Она была такой невинной, что даже целоваться не умела.