Приют горного странника

Василию Васильевичу Шмурадко

с уважением и признательностью.

© Константин Веснин, 2018

ISBN 978-5-4490-1039-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Горы… уснувшие много-много лет назад громадные исполины… Что кроется на устремленных в небеса вершинах? Какие тайны хранят изборожденные бесстрастным временем седые каменные склоны? Что заставляет с замиранием сердца любоваться вашей суровой, монументальной красотой? Язык не в силах выразить словами грандиозность творения… Вершины, камни и снега – высочайшие ступени, последние еще подвластные человеку перед необозримым океаном небесной вечности. Человек всегда стремился в этот небесный храм, где нет места суетному миру, где под лучами солнца и светом звезд царствует вечное безмолвие…

Уральские горы, древние старцы, вам много миллионов лет, ваши хребты горделиво раскинулись от далеких северных морей до жарких южных степей. Холодные зимние вьюги надевают на ваши вершины волшебные снежные уборы, превращая поросшие лесом подножия и седловины в декорации величественной сказки. Низкое заходящее солнце набрасывает на вас оранжевые и желто-фиолетовые покровы, играя радужными переливами в ледяных панцирях, покрывающих крутые склоны.

Летом вы отряхиваете последние остатки зимней спячки, умываясь бурными речными потоками, и одеваетесь в безбрежное море цветочного разнотравья высотой выше человеческого роста. Ваши подножия обрамлены красавицами елями, а вершины, покрытые ветвистыми можжевельниками, пестрят ковром лишайников вперемежку с ягодниками брусники, голубики, черники, шикши.

Наступает осень, и невидимый художник раскрашивает золотисто-оранжевыми цветами травы и листья деревьев, добавляет ягодникам бурые оттенки…

Часть 1

– «Скажи, Лизетта, так же ль у тебя от счастья бьется сердце?»

– Лео, милый, подай кастрюлю с овощами.

– Пожалуйста, Лизи. «И если так же, найди слова, которых я лишен, чтоб выразить, что нас переполняет. Пропой хоть звук из хора голосов, которые бушуют в нашей встрече».¹

– Ах, Лео дорогой, подай мне лече и на мгновение ротик свой закрой.

– Ну что же, придется спуститься с поэтического Олимпа в наше прозаическое бытие, милая Лизи. Прими от меня сей драгоценный дар небес – лече.

Такой, не лишенный легкого юмора и лирической окраски диалог, происходил утром, когда августовское солнце мягким светом будило еще спавший маленький поселок, ютившийся у подножия горного хребта. Небольшое озеро с прозрачной ледяной водой посеребрило свою гладь первыми солнечными лучами. Оно, как и хребет, носило название Медвежье.

На берегу озера раскинулся небольшой поселок Горный. Со всех сторон его обступал вечнозеленый хвойный лес, где на западе, над верхушками вековых елей, пихт и лиственниц вздымалась к небу седая вершина хребта Медвежьего, довольно часто укутанная белесыми туманами или темно-серыми грядами туч.

Почти все дома поселка были построены еще в первой половине двадцатого века. Некоторые из них покосились и вросли в землю, заборы обвалились, заросли бурьяном и крапивой. Раньше люди охотились на медведей, волков, лисиц, белок и перелетных птиц, но теперь прилежащие к поселку земли были объявлены заповедной зоной, и охота прекратилась. Ей на смену пришел туризм.

Поначалу первые энтузиасты совершали восхождения на хребет и пешие походы вокруг озера. Затем, когда туристический поток стал превращаться в многоводную реку, появился первый гостевой дом, затем – второй. Гостевой дом «Приют горного странника» располагался в начале главной улицы поселка с незатейливым названием Лесная.

Пройдя через калитку в металлическом заборе, вновь прибывший горный странник ступал на гравийную дорожку. По левую руку, вдоль забора, тянулись хозяйственные постройки, начинающиеся дощатым навесом, обнесенным металлической сеткой. Здесь обрел пристанище большеголовый мохнатый пес по кличке Буян. Он оправдывал свое имя – даже мышь не могла проскочить мимо, не будучи грозно облаянной. За местом проживания Буяна находился заброшенный загон, где ранее находили кров куры, козы и прочие деревенские обитатели, а теперь покосившаяся деревянная крыша и припавшая на бок ограда грустно взирали на новомодную соседку – обнесенную частоколом мангальную зону под свежевыкрашенной голубой краской металлической крышей. Двор был открыт не утихающим ветрам, да и человеческое небрежение сыграло свою роль – кругом благоухали заросли дикорастущих трав, цветов и кустарников.

Вернемся к нашему вновь прибывшему горному страннику. Будучи облаянным Буяном, он оказывался в центре двора и по мощеной гравием дорожке подходил к одноэтажному дому, внешний вид которого наводил на мысли о недавно проведенном капитальном ремонте. Крытую красной металлической черепицей крышу венчала круглая деревянная мансарда, в виде башни устремляющаяся вверх остроконечным шпилем.

Пройдя через террасу, горный странник ступал в небольшую прихожую, где его взору открывался просторный холл. Посередине, на мягком ковре, удобно расположились небольшой диванчик и стоящий перед ним столик. На лакированной поверхности столика можно было бы увидеть поле для игры в шахматы, если дать себе труд убрать постоянно находящиеся на нем газеты и журналы, претендующие на внимание своими яркими обложками. Подобранные в тон темно-синим обоям голубые занавески на окнах создавали приятный для глаз полумрак и ощущение прохлады.

Отсюда хозяйка гостевого дома могла провести горного странника в один из шести выходящих дверями в холл номеров или, по его желанию, показать ему путь в столовую, куда вела деревянная лестница со слегка поскрипывающими ступеньками. По ней горный странник, вслед за хозяйкой, спускался вниз. Его взору открывалась комната, где большой биллиардный стол и жавшиеся к стенам стулья с уважением взирали на картины с изображением морских пейзажей. Здесь царили полумрак да тонкий слой пыли, осевший на тяжелых рамах картин.

Побродив по биллиардной, где все дышало тишиной и покоем, проголодавшийся странник попадал в столовую. Здесь от полумрака не оставалось и следа. Струясь из множества ламп, свет отражался от белых панелей стен, играя и переливаясь на чинно выстроившихся в ряд чайниках, сахарницах, солонках и других столовых предметах рангом пониже. А хозяйка исчезала за дверью кухни, в которую можно было попасть только из столовой, откуда вскоре появлялась вновь с подносом блюд, манящих горного странника всевозможными ароматами. И именно в этой кухне и происходил описанный выше диалог.

Стояли последние деньки уходящего лета. Ночами уже примораживало. Утренний воздух приобретал тот неповторимый аромат и бодрящую свежесть, характерные для приближающейся осени. Где-то в дальнем конце поселка хрипло прокричал первый петух. Ненадолго воцарилась тишина. Но вот уже второй, а за ним и третий петушиный крик нарушили прозрачную хрупкость раннего утра. Петушиный хор поддержал короткий, отрывистый собачий лай.

– Буян проснулся. Может, кто-то приехал, Лео?

– Нет, милая Лизи. Выскажу гипотезу, что это Муза отправляется на травяное пропитание.

Глядя на свежее румяное лицо женщины, обрамленное светлыми волнистыми волосами, тонкую полоску губ, в уголках которых играла легкая улыбка, и большие выразительные серые глаза, трудно было поверить, что ей недавно исполнилось пятьдесят лет. Белый передник туго обтягивал голубую блузку и серую длинную юбку, подчеркивая все еще стройную фигуру. Она позволила себе только одну временную слабость: в отсутствии постояльцев или, как она называла их – гостей, надеть мягкие розовые тапочки.

Рядом с ней, за небольшим кухонным столиком, сидел мужчина, неспешными глотками наслаждающийся чашечкой кофе. Он еще не вышел из того переходного периода, который отделяет мужчину «еще ничего» от «уже пожилого человека». Для своих пятидесяти восьми лет он сохранил живое выражение лица. В его проницательных, с мягким прищуром глазах до сих пор искрился огонек любви к жизни, пронесенный через невзгоды и потрясения. Припорошенные сединой волосы, высокий лоб, горделивая прямая осанка… Когда-то он был красив. Сейчас же его внешность без сомнения можно было назвать благородной. Свою спутницу жизни он называл Лизи, слегка напевно, придавая голосу нотки мягкой задушевности. Она отвечала ему выразительным взглядом, в котором, в зависимости от обстоятельств, сквозили нотки иронии, укора или нежности.

С улицы послышались собачьи поскуливания, перешедшие в протяжные завывания.

– Лео, что-то Буян в последнее время стал вставать с петухами…

– Да… «стало неспокойно в Датском королевстве». Иду! Судьба меня зовет!

И Лео, а точнее Леопольд Фомич, хлопнув себя по коленям, решительно поднялся.

– Покормишь Буяна, отрегулируй водонагреватель. Сегодня потребуется много воды! – крикнула ему вслед Лизи, а вернее – Елизавета Капитоновна.

Покинув кухню, Леопольд Фомич прошел на лестницу, ведущую в холл. Он любил эту лестницу, по какой-то непостижимой случайности избежавшую руки плотника во время недавнего ремонта дома. Ее поскрипывающие ступени, перила, испещренные маленькими трещинками, навевали на него сладкую грусть, грезу о старом как будто бы их с Лизи доме, где живут тишина и любовь… Он всегда останавливался на этой лестнице, поглаживал рукой ее шершавые перила, принюхивался, вдыхая запах старого дерева… И в это утро его взгляд, пропутешествовав по перилам, остановился на паутинке. Он уже хотел смахнуть ее рукой, но ахнул, замерев: сквозь окно биллиардной солнечные лучи играли на сетке паутинки радужными переливами. Занесенная над ней рука опустилась, и Леопольд Фомич осторожно прошел мимо.

В прохладной свежести утра витал терпкий аромат покрытых росой трав. Обойдя дом, он очутился перед центральным входом. Завидев хозяина, Буян заскулил еще громче, отчаянно заколотил хвостом и, в порыве переполнявших его радостных чувств, навалившись передними лапами на сетку, гавкнул пару раз.

– Ну… ну, буде… буде… Ты у нас штатный работник, и рацион тебе положен по предписанию начальства.

Убрав засов и открыв маленькую калитку, Леопольд Фомич обхватил руками большую голову собаки и потрепал ее за загривок, потом повалил Буяна на бок.

– Ну… что, нравится?

Пес с удовольствием завалился на спину и приподнял лапу, позволяя Леопольду Фомичу похлопать и почесать себя. В свое время он взял его еще двухмесячным щенком, пузатым, неуклюжим. И теперь здоровый трехлетка алабай только Леопольду Фомичу позволял с собой такие вольности.

– Вот тебе… ешь, – Леопольд Фомич наполнил собачью миску кашей с мясом, налил воды. Пес начал жадно заглатывать еду, периодически посматривая на пакет в руках Леопольда Фомича. – Ешь, ешь, я подожду. Что, спрашиваешь, не забыл ли я десерт? Не забыл, сначала доешь кашу.

Но пес присел на задние лапы, отчаянно забил хвостом и заскулил.

– Все… ладно… убедил, получи, – Леопольд Фомич достал из пакета очищенный банан, но не успел кинуть его в миску. Пес подхватил банан на лету и, отойдя в угол вольера, зарычал.

– Все, все, ухожу, – Леопольд Фомич затворил за собой калитку и надежно закрыл засов.

Отрегулировав водонагреватель, Леопольд Фомич вспомнил, что заканчивается запас дров для бани. Он распрямил плечи и сделал несколько взмахов руками – этот привычный ритуал предшествовал колке дров. Чувство легкости в теле и беззаботной радости переполняли его. Откинув со лба волосы, он выбросил вперед правую руку:

– «Ночь сердится, а день исподтишка расписывает краской облака. Как выпившие, кренделя рисуя, остатки тьмы пустились врассыпную. Пока роса на солнце не сошла, и держится предутренняя мгла…»

Рука опустилась вниз, на мгновение он замер, медленно скользя взглядом по вершине хребта, освещенного лучами солнца. Послышался крик петуха, ветер зашумел в зарослях у забора. Он немного постоял, вздохнул и завернул за угол добротной, сложенной из крупных сосновых бревен бани. Здесь была поленница с дровами. Поплевывал на руки, взял топор… Время исчезло из сознания, все слилось в единых движениях сильных рук…

Покончив с дровами, Леопольд Фомич немного походил по двору, успокоил дыхание и вернулся на кухню, где и застал Елизавету Капитоновну, окруженную кастрюлями, источающими манящие ароматы. Он не удержался и поцеловал жену, затем расслабленно откинулся на спинку стула и, закинув ногу на ногу, залюбовался ею.

…Вот настоящая женщина, как она цветет!

Но от внимательного наблюдателя не ускользнуло бы некоторое беспокойство во взгляде Леопольда Фомича, и беспокойство это было за жену.

– Лео, милый, – бодрый голос Елизаветы Капитоновны вернул его к действительности. – Ты, конечно, хорошо сидишь. Между прочим, скоро уже будут подъезжать гости. А у нас еще не все дела сделаны.

Ответом ей была блуждающая улыбка на лице мужа и его мурлыкающий голос:

– Лизи, посмотри мне в глаза…

– Лео, перестань! Ты же прекрасно понимаешь, что сейчас не время для нежностей. Я тут набросала план, что нам нужно сделать в первую очередь…

– Я и без плана знаю, что я должен сделать в первую очередь… «Не верь, что есть огонь в звездах, что солнце ходит в небесах и согревает грудь твою: но верь, что я тебя люблю!» – с этими словами Леопольд Фомич быстро поднялся и, притянув к себе жену, поцеловал ее. Но она высвободилась из его объятий:

– Ты прав, милый. Это нужно было осуществить в первую очередь, а во вторую… давай окончательно решим, как мы расселим гостей. Я тут набросала свой вариант… Послушай. Первым у меня в списке значится твой давний знакомый Павел Иванович, которого предлагаю разместить во втором номере.

– Номер, окнами смотрящий на хозяйственные постройки и мангальную зону… Ну… он же – художник, и будет все время проводить на природе, на пленэре, так сказать… Принято!

– Второй по списку значится некая Инесса Львовна, – продолжила Елизавета Капитоновна. – Она посещает нас впервые. Не имею понятия о ее пристрастиях, поэтому предлагаю отвести ей четвертый номер с видом на горы…

– Решено! Кто следующий?

– Третьим по списку значится семейная пара Непрухиных. Опять же, не знаю о них ничего. Предлагаю номер третий с видом на хребет…

– Утверждаю!

– Всех распределили. Пожалуй, и я глотну кофейку.

Она взяла чашку, насыпала кофе и налила кипятку.

– Кстати, Лизи, – Леопольд Фомич хлопнул себя по лбу, – чуть не забыл. Нас же собирается ненадолго почтить своим присутствием Дормидонт Нилович.

Ответом Леопольду Фомичу были широко распахнутые глаза Елизаветы Капитоновны, в которых читались нотки иронии, смешанной с беспокойством:

– Да, дорогой… Полагаю, его следует разместить в первом номере, напротив нас. Человек он… э-э… своеобразный, требующий особого подхода.

Позвякивая ложечкой, она размешала кофе, добавила сгущенного молока. Леопольд Фомич кивнул:

– Да… чудак, за которым не мешает и проследить…

Они рассмеялись, Леопольду Фомичу пришлось даже вытирать выступившие от смеха слезы. Елизавета Капитоновна допила кофе:

– Все, хватит. Расслабились немного, теперь о делах, – она встала, поправила и так сидящий идеально передник. – Лео, завтрак, если конечно кто-нибудь к нему приедет, у меня готов. Обед тоже. А вот на ужин я хочу дать себе передышку и ограничиться сосисками с макаронами…

– Конечно, Лизи.

– Так вот, милый, пойди-ка прогуляйся в магазин за сосисками.

На противоположной от гостевого дома «Приют горного странника» стороне улицы Лесной располагался одноэтажный кирпичный магазин, с советских времен сохранивший полустертую вывеску «Универсам». Штукатурка на стенах местами осыпалась, обнажив кирпичную кладку, краска на оконных рамах давно исчезла, оголив потрескавшееся и потемневшее от времени дерево.

Тяжелая металлическая дверь резко распахнулась, и на крыльце с раскрошившимися цементными ступенями появилась невысокая худощавая женщина. Ее волосы, обесцвеченные перекисью водорода, были накручены на бигуди и туго перевязаны оранжевой косынкой, соперничающей по яркости с красной помадой на губах. Звонким бойким голосом она нарушила утренний сон поселка:

– Ах ты, зараза! Муська, ты зачем сюда притопала?! Для тебя что-ли цветы тут выросли? Ты что-ли ко мне за покупками придешь? Я тут кручусь-верчусь целыми днями, а этот балбес Петька не мог даже корову привязать!

Еще не смолкло эхо, повторяющее последнюю фразу женщины, как она, громко хлопнув дверью, скрылась в магазине. Прошмыгнув за прилавок, она ворвалась в подсобное помещение, где высокий широкоплечий мужчина расставлял коробки с товаром.

– Петька, ты какого якова Муську так длинно привязал? Она же возле магазина все цветы пожрет!

Поставив на пол очередную коробку, мужчина обратил на вбежавшую женщину круглое лицо, украшением которого были пышные черные усы. Из-под буйно-разросшихся густых бровей хмуро блеснули карие глаза. Немного окая, невозмутимо-спокойным баском он произнес:

– Какие цветы, Клавдия? – имя жены он произносил почему-то с ударением на «и». – Там же крапива, да лопухи одни…

– Это для тебя – лопуха все в округе лопухи! А у меня там ромашки выросли и еще синенькие цветочки какие-то. Никифоровна шла, говорит: «Как красиво у вас! Цветочки у входа!» А тут выхожу, а цветочки-то наша Муська пожрала. Сегодня к Лизавете отдыхающие приедут, к нам пойдут, а тут вся красота съедена!

Секунды на три словесный поток Клавдии прервался, чем тут-же воспользовался Петр:

– Клавдия! Ты мотор-то свой глуши. Если нужно, я тебе этих цветочков нарву, во-он за поселком, ты их в банки поставь, они долго стоять будут.

– Ты умный такой, да? То сами росли, а то в банках. В банки и любая городская поставить может! А тут – природа!

И Клавдия сделала жест рукой, указывающий на виднеющиеся за окном горные вершины.

– Да об чем спор! Ты, Клавдия… – Петр хотел что-то сказать, но Клавдия перебила его:

– Все, замолкни! Щас астрологический прогноз на сегодня будут передавать!

Она вернулась в магазин и, нырнув за прилавок, прибавила звук радио.

– Во, слушай, глобальный прогноз от Павла Глобы… так… во! Водолеи… это мне… так… о! Удачный день для давно запланированных начинаний. Не бойтесь экспериментировать. Слышал, Петр?!

– Че? Не слышал!

– Замолкни… во… козерогам… тебе… ну, че? Ясно, че! Не стоит рисковать, что-либо предпринимать… Короче, как всегда…

В этот момент дверь магазина отворилась, и появился Леопольд Фомич.

– Во, легок на помине! – усмехнулась Клавдия. – А мы только про вас говорили, что, мол, много сегодня к вам приехать должно. Что, Лизавета вчера не все закупила?

Незаметно для Клавдии Петр вопросительно посмотрел на Леопольда Фомича, кивнув на дверь. Леопольд Фомич понял жестикуляцию соседа и слегка кивнул в ответ. Петр удовлетворенно хмыкнул и вернулся в подсобку. Леопольд Фомич обратился к Клавдии:

– Мне пару кило сосисок и два пакета макарон… вон тех, с верхней полки.

Клавдия выполнила заказ.

– Вот сдача, – она подала деньги. – А мы тут с Петром все рассуждаем. Имя-то тебе, Леопольд… это… в честь кота из мультика дали?

Она иронично посмотрела на Леопольда Фомича.

– В честь прадеда меня назвали…

– У-у, – глубокомысленно протянула Клавдия. – Да… старина глубокая…

– Ну, уж не такая и старина. Например, имя Клавдия имеет более древние корни. Клавдием именовался древнеримский император.

– Че, мужика так звали? – Клавдия разразилась звонким смехом. – Ну, Фомич, ты меня и рассмешил. Слышь, Петька, – она повысила голос. – В старину Клавдией мужиков называли.

Из подсобки послышался тягучий бас Петра:

– Ты там что, Клав, с утра пиво дегустируешь?

– Помолчи, бармалей. У нас тут может историческая беседа происходит. Мы тут… как его… гене… это… древо-то?

– Генеалогическое древо.

– Во-во, генеалогическое дерево моего имени восстанавливаем. А они когда жили-то… эти… как их?

– Римляне.

– Ну, да.

– Две тысячи лет назад.

– А че с ними сейчас-то?

– Нация пришла в упадок.

– Еще бы! – из подсобки появился Петр. – Мужиков бабскими именами называли. Вот и вымерли. Значит, сегодня к вам заезжают гости? Это хорошо. Мы гостям завсегда рады, правда, Клавдия? – он слегка шлепнул жену чуть пониже пояса.

– А ты уже и уши навострил? А кто будет в магазине работать?

– Помолчи, Клавдия. Дай мне человеку пару слов сказать.

Клавдия передернула плечами и, подперев бока руками, уставилась в окно, беззвучно, но эмоционально шевеля губами. Петр по-братски обнял Леопольда Фомича за плечи, тяжело вздохнул и зашептал ему на ухо:

– Вот так вот и трындычит с утра до вечера. Ей-ей уже уши заложило. Ну, че… я вечером к вам зайду, новых людей хоть послушать, а то закисли мы тут в болоте этом.

– Душа общества просит?

– Во-во, это ты точно подметил. Общества просит, а то погутарить охота… во как, – и Петр показал ладонью поперек горла. – А с ней-то об чем гутарить?

Завершив приготовления на кухне, Елизавета Капитоновна поднялась в холл, расслабленно откинулась на спинку кресла, скинула тапочки и с облегчением вытянула гудящие ноги. Провела рукой по вспотевшему лбу, прикрыла глаза…

…На первый взгляд, кажется, что все сделаешь быстро, а начнешь – возникают новые непредвиденные дела. Так и крутишься весь день-деньской.

Она посмотрела на настенные часы…

…Скоро уже будут подъезжать гости. Только на минутку закрою глаза.

Леопольд Фомич, осторожно ступая, прошел мимо прикорнувшей жены к лестнице, остановился, отыскивая радужную сетку паутинки, но солнце уже переместилось, и паутинка едва выделялась в полумраке. Леопольд Фомич вздохнул и стал спускаться вниз. Кухонная плита давно уже призывала обратить на нее внимание. Он засучил рукава, взял губку и выдавил на нее щедрую порцию чистящего средства…

Вывернувшее на Лесную улицу такси резко затормозило и выпустило непрерывно охающую женщину, а затем выставило ее дорожную сумку. Развернувшись, обдало вновь прибывшую щедрой порцией дорожной пыли и скрылось из вида.

– А поосторожнее ехать он не мог?! – глаза женщины гневно сверкнули. Она достала косметичку, поднесла к лицу зеркальце. Оттуда на нее хмуро посмотрело вытянутое, заостренное к подбородку лицо с непропорционально крупным, удлиненным носом. Она тщательно, а скорее – придирчиво следила за собой, и для своих шестидесяти лет выглядела моложаво, но, тем не менее, недовольство своей внешностью было постоянным ее спутником.

– Ужасно! Ужасно! – повертев головой в разные стороны, она нервно вернула зеркало на место и быстрым шагом направилась к высокому уныло-серому металлическому забору, табличка на котором гласила: Гостевой дом «Приют горного странника».

Пытаясь издали разглядеть кнопку звонка, она не смотрела под ноги, из-за чего, на одном из крупных камней, щедро устилавших дорогу поселка, каблук ее новых дорожных туфель подвернулся и предательски треснул.

– Нет, ну ты скажи, а! Что творится! И это называется у них – незабываемый отдых в горах! Что, нельзя было дорогу заасфальтировать?!

От переживаемых эмоций на ее лице выступили красные пятна. Немного отдышавшись, она нажала кнопку звонка. Ответом ей было негромкое рычание. Она подождала и снова позвонила. Рычание усилилось.

– Да они там что! Уснули все что-ли? Хорошенькое начало отдыха! – на этих словах ее монолог перекрыл отрывистый собачий лай.

– Ужасно! Ужасно! А еще рекламируют себя как гостевой дом с отличным сервисом.

Она достала рекламный проспект и мобильный телефон. На экране телефона высветилось сообщение о невозможности связи с данного места.

– Прекрасно! О лучшем я не могла и мечтать!

Женщина в растерянности оглянулась, улица была пустынна. Напротив выцветшая вывеска указывала на наличие магазина. Неожиданное протяжное мычание заставило женщину вздрогнуть. Большая белая корова с единственным коричневым пятном на лбу, флегматично пережевывая траву, направилась в ее сторону. Женщина, как и многие городские жители, боялась коров, поэтому единственными пришедшими в голову фразами, обращенными к надвигающемуся животному, оказались: «Фу! Нельзя! Брысь!»

Корову это не остановило, а собака за забором продолжила лаять. Награждая всевозможными эпитетами поселок, корову, собаку, камни на дороге и неизвестно куда исчезнувшую администрацию гостевого дома, женщина решительно, насколько позволял сломанный каблук, пересекла дорогу и открыла дверь магазина.

Ничего не подозревающие о трудностях, неожиданно свалившихся на голову приехавшей на отдых женщины, Клавдия и Петр продолжали заниматься расстановкой товаров, одновременно проясняя для себя мучавшие их вопросы совместного бытия. Получилось так, что момент появления женщины в магазине совпал с громкой репликой Клавдии:

– Отдохнешь тут только после дождичка, в четверг!

На дворе был понедельник и, не желая выслушивать дальнейшие пожелания на отдых, женщина стремительно развернулась, громко хлопнула дверью и выбежала из магазина. Растерянность, обида, раздражение охватили ее. Вслед за ней на крыльце показалась Клавдия. На ее лице мгновенно появилось вопросительно-угодливое выражение:

– Вы что-то купить хотели?

В приехавшей женщине заклокотало бешенство:

– С чего вы взяли, что я у вас что-то купить хочу?

– Так вы же только что заходили в магазин! – выражение услужливой готовности на лице Клавдии постепенно уступало место раздражению.

Неизвестно, чем бы закончился их диалог, но подъехало следующее такси, на этот раз высадившее на каменистую дорогу полноватого мужчину зрелого возраста. Через его плечо, на широком ремне, был перекинут этюдник, в руках – большая спортивная сумка.

Такси уже скрылось за поворотом, а мужчина, слегка прищурив глаза за стеклышками очков, окидывал оценивающим взглядом открывающуюся взору панораму горных хребтов. Полное лицо с аккуратно подстриженной, седеющей бородкой озарила улыбка:

– Прекрасно! Отличный вид на горы!

Затем его взгляд переместился на женщину с сумкой в руках, выражение лица которой вызвало у него смутное чувство тревоги. Он снял очки и приложил платок к покрытому испариной лбу:

– Если не ошибаюсь, это улица Лесная, дом один? И здесь находится гостевой дом «Приют горного странника»?

Его бодрый голос придал уверенность вконец растерявшейся женщине:

– Вы не ошиблись, но если вы рассчитываете на гостеприимство, то заблуждаетесь. Располагайтесь на улице…

Клавдия прервала ее:

– А… так бы сразу и сказали, что приехали к Лизавете, а то мутят тут воду, от работы отвлекают.

– Нет, вы посмотрите, что творится! – лицо женщины нервно передернулось, глаза гневно сверкнули. – Я звоню в дверь, не открывают, только слышно рычание собаки. Меня чуть не забодала эта корова, и я еще и отвлекаю от работы!

Ответом ей было протяжное мычание, услышав которое женщина резко отпрянула в сторону:

– Нет, это какие-то первобытные джунгли! Даже телефон здесь не работает…

Но Клавдия прервала ее:

– Да послушайте вы меня! Тут только МТС берет. Если вы на горы подниметесь, там ваши операторы будут действовать… Щас я наберу Лизавету.

Она достала телефон и набрала номер:

– Але, Лиза, тут к вам гости пожаловали. Открывайте ворота.

Вскоре за воротами послышались шаги, и калитка распахнулась.

– Добрый день, позвольте вашу сумку, – Леопольд Фомич, не дожидаясь ответа, подхватил дорожную сумку приехавшей женщины. – Не ошибусь, если предположу, что вы – Инесса Львовна?

Взгляд женщины потеплел, она благосклонно кивнула, но тут же заметила большеголовую, мохнатую собаку, глухое рычание которой заставило ее вспомнить все недавние переживания.

Елизавета Капитоновна, подошедшая к калитке вслед за Леопольдом Фомичом, мягким голосом добавила:

– Познакомьтесь, это – наш Буян.

Передернув плечами, нервно хихикнув и стараясь не смотреть на собаку, Инесса Львовна последовала за Леопольдом Фомичом к террасе гостевого дома:

– Почему вы не открывали? Я несколько раз звонила!

– Лео, дорогой, я думала, ты отремонтировал звонок?

– Милая Лизи. Виноват. Каюсь, я увлекся другими делами, и неисправный звонок окончательно вылетел у меня из головы.

– Но вы должны были слышать лай собаки, – не унималась Инесса Львовна.

– Я был внизу на кухне… да и собака не докладывает, кого она облаивает, – Леопольд Фомич попытался смягчить неловкость ситуации обезоруживающей женщин улыбкой.

– А вы, наверное, Павел Иванович? – Елизавета Капитоновна протянула руку мужчине с этюдником. – Надеюсь, добрались нормально?

– Без проблем, – голос мужчины звучал уверенно, речь была быстрой, а мягкий баритон вызывал доверие и благожелательность. – Я попросил таксиста ненадолго остановиться, сделал эскиз замечательного вида, открывающегося при подъезде к поселку.

– Да, места у нас заповедные, – согласился с ним Леопольд Фомич. – Красивых видов хватит ни на одну сотню картин.

Гости разместились по номерам. Леопольд Фомич заканчивал ремонт звонка, когда перед воротами остановилась очередная машина. С места водителя вышел мужчина средних лет необычного телосложения – правое плечо заметно выдавалось вперед и вверх по сравнению с левым. Открыв дверь с пассажирской стороны, он помог выйти из машины невысокой, стройной, черноволосой женщине. Перебросившись парой фраз, они подошли к Леопольду Фомичу.

– Добрый день. Это – гостевой дом «Приют горного странника»?

– Вы не ошиблись, – Леопольд Фомич широко улыбнулся.

– Тогда позвольте отрекомендоваться, – мужчина протянул руку для приветствия, и Леопольд Фомич заметил, что его правый глаз несколько уступает по размеру левому. – Глеб Непрухин, а это – моя жена Люся.

Отрывистый собачий лай заглушил ответную реплику Леопольда Фомича. Люся шутливо заметила:

– Он дает понять кто здесь хозяин.

– Буян у нас строгий сторож, привыкайте, будет облаивать при встрече, – улыбнулся Леопольд Фомич.

– Это не страшно, главное – пусть не покидает своего поста, – заметил Глеб.

Супругов Непрухиных проводили в отведенный им номер. Поставив сумки, Глеб подошел к Люсе и взял ее за руки:

– Никто и не догадывается, что сегодня у нас первый день медового месяца.

Люся улыбнулась:

– Мне нравится название этого гостевого дома «Приют горного странника»… Наверное, все помыслы пребывающих здесь странников устремлены во-он к тем вершинам, – и она указала на возвышающийся над лесным массивом хребет. – Глеб, давай никому не будем говорить, где ты работаешь, а то обязательно начнут расспрашивать о расследованиях, преступлениях…

– Я согласен, если…

– Что если?

– Ну… если здесь не случится какое-нибудь преступление.

– Даже если здесь что-нибудь и случится, обещай, что ты не будешь заниматься расследованием.

Глеб обнял Люсю:

– Обещаю… в первую очередь – заниматься тобой, а преступники пусть немного подождут.

– Так… столовые приборы, салфетки, цветы – все на месте, – Елизавета Капитоновна заканчивала сервировку столов к обеду. – Лео, ты пока займи гостей.