Loe raamatut: «Утопия о бессмертии. Книга вторая. Семья», lehekülg 6
Оставшийся со мной за столом принц в компании не нуждался – Его Высочество молча и одиноко напивался.
Я налила себе чаю, и мои действия привлекли его внимание – оторвав мрачный взгляд от бокала, он уставился на меня.
– Графиня, прошу прощения за недостойный вид, – нашёл он нужным извиниться. – Мне сегодня остаётся только одно – напиться до бесчувствия.
– Вы чем-то расстроены, Ваше Высочество?
Он прежде плеснул в бокал коньяку и только потом ответил:
– Скажем, я познал горечь несбыточных желаний. Но не будем об этом.
– Ваше Высочество, я ещё не имела возможности выразить вам признательность за помощь – ваше своевременное вмешательство предотвратило угрозу публичного скандала. Я благодарю вас.
– Она вас обидела?
– Нет, Ваше Высочество, она меня не обидела.
– Вы знали о её существовании?
– Да. Сергей рассказал мне о главных женщинах своей жизни.
– Что она вам наговорила?
Я пожала плечами и усмехнулась.
– Правду, Ваше Высочество. Ту же правду, что и вы. Она восхитилась моим профессиональным умением обольщать. Сказала, что и она, и я одного поля ягодки.
Отставив бокал, принц усталым движением откинулся на спинку стула и сказал:
– Выбросьте из вашей головки всё, что я вам наговорил. Я наблюдаю за вами весь вечер. Вы – сама Любовь. То, как вы смотрите, как улыбаетесь, как подаёте руку моему другу, всё обнаруживает вашу любовь. Мой друг счастливый человек, внушить такое чувство женщине выпадает редкому мужчине. Соблазняете ли вы? Да! Вы могли бы надеть никаб и всё равно бы не скрыли своего очарования, свет ваших глаз продолжал бы привлекать к вам мужчин. В ком-то вы вызываете вожделение, ну и что из того? Вашей любовью к мужу вы дарите надежду, мечту…
Принц оборвал себя, выжидательно уставившись на приближающегося к нашему столику полного тёзку Серёжи. Тот подошёл, алея яркими пятнами румянца на скулах, вежливо поклонился и произнёс:
– Графиня, позвольте вас пригласить на танец.
– Вначале вы должны были спросить разрешения у меня! – возмутился принц, вскочив, и, грубо оттесняя парня, протянул мне руку. – Окажите мне честь, графиня! Тур вальса!
Поднимаясь навстречу принцу, я увидела, как, сузив глаза, настороженно подобрался Серёжа, и как можно ласковее улыбнулась незадачливому претенденту.
– Простите, Сергей Михайлович, но этот танец я обещала Его Высочеству.
Партнёр Андрэ вновь вежливо поклонился и отошёл. «Он умница!» – сказал про него Андрэ.
Тщательно контролируя свои движения, Его Высочество повёл меня к танцполу. Вальсировал он медленно, видимо, остерегаясь потерять равновесие, и часто не попадал в такт. В самом финале вальса он всё же пошатнулся, но натренированное тело отреагировало верно – качнувшись вперед, на меня, принц одновременно судорожно прижал меня к себе. Вышло ненарочное объятие с поцелуем в висок.
– Лидия… – отпрянул он с виноватым выражением лица.
– Всё в порядке, мой принц! Вы не позволили мне упасть.
На обратном пути нам наперерез кинулся изрядно подвыпивший господин. Его Высочество угрожающе выдвинулся вперёд, заступая тому дорогу, мужчина потерянно стушевался и забормотал что-то о желании выразить почтение.
– Ваше Высочество, – мягко удержала я принца, одновременно протягивая мужчине руку.
Тот бережно взял мою руку в обе ладони, и его ладное лицо осклабилось в умильной, пьяненькой улыбке.
– Графи-и-ня… красиво, как в кино!.. Танцуете так! Я ещё утром хотел, а вы… фьють! с Сергей Михалычем мимо, – удерживая мою руку в одной руке, он махнул перед собой другой, изобразив это самое «фьють».
– Фьють? – рассмеялась я, повторив за ним его жест.
– Да! И я не успел!
Спохватившись, что не представился, он подтянулся и заученно отрекомендовался:
– Олег Сергеевич Трюшин, владелец фармкомпании. Честь для меня. Позвольте? – он наклонился, поцеловал мою руку и только тогда выпустил её из своей руки.
– Рада знакомству, Олег Сергеевич. Благодарю за лестную оценку. Я Лидия.
– Олег, – поправил он, – можно Олег… без Сергеевич. Мы из Сибири, – и он указал на двух, столь же изрядно захмелевших мужчин.
Его земляки уже поднялись из-за стола и, исполненные радушного гостеприимства, жестами и мимикой приглашали к своему застолью. Я заколебалась, не зная, как отклонить предложение, но вдруг почувствовала за спиной Серёжу, и в ту же секунду рука его легла на мои плечи.
– Маленькая…
– Сергей Михалыч! – обрадовался Олег. – А мы супруге вашей ручку поцеловать! Выпейте с нами, Сергей Михалыч! Прошу! – он приложил руку к груди и добавил: – От всей души, Сергей Михалыч!
Расплёскивая вино, его товарищ уже наполнял бокалы. Увлекая меня за собой, Серёжа прошёл к столу. Олег протянул мне бокал, но Серёжа перехватил его и поднял над головой, салютуя сибирякам.
– За знакомство, мужики! За успех вашего бизнеса! – он выпил вино до дна и извинился: – Мужики, без обид, моя жена устала.
Мы отошли от столика, и я пробормотала:
– Наступило время, когда девочкам лучше покинуть собрание.
– Скоро пойдём, Маленькая. Устала?
– Пора, Серёжа! И дети вот-вот проснутся.
– Подожди минутку, я договорюсь на завтра, и пойдём.
– Если позволишь, я провожу графиню, – предложил шагающий позади нас принц. Он выглядел посвежее, будто протрезвел за это время.
– Спасибо, Али.
Лифт ждал, приветливо раскрыв двери, но едва двинувшись вверх, вдруг вздрогнул и встал. Свет погас, оставив тусклое жёлтое свечение под потолком. Я растерянно осмотрелась.
– Не бойтесь, Лидия, вероятно, перепад напряжения, – успокоил Его Высочество, шагнул ко мне и упёрся ладонями в стенку кабины чуть выше моей головы. – Так безопаснее, – объяснил он свои действия и вдруг стал медленно наклоняться к моему лицу, дыша на меня коньячными парами. – Лидия… вы так прекрасны… податливы… вы подарили мне счастье об… танцевать с вами…
– Ваше Высочество, вы сегодня предложили мне дружбу, – напомнила я, не уклоняясь от его уже очень близко опустившегося лица, – жаль, что уже сегодня вы хотите забрать предложение обратно.
Принц выпрямился. В этот момент зажёгся свет, лифт поехал, принц отступил и извинился:
– Простите, графиня, это не повторится.
Уходя по коридору к апартаментам, я до самой двери чувствовала на себе его взгляд.
Дверь на мой стук открыл Стефан и, как почти все до него, уставился на моё платье.
– Пустишь меня? – спросила я.
Он посторонился, и я, устремляясь внутрь мимо него, подтрунила:
– Подожди минутку, не говори, я сама догадаюсь! Ты хочешь сказать, что я восхитительно выгляжу сегодня! Ах, ты не оригинален, эти слова сегодня мне говорят все! Но не буду лукавить, мне приятно, что ты тоже оценил мой туалет! – оглянувшись от двери спальни, я скорчила ему гримаску, толкнула дверь и тотчас перенеслась в мир детства.
– Агу… агу, мой сляткий… мальтиськи наси сляткие… и девтёнки у нас сляткие… – сюсюкала с малышами Настя, – да-а, девтёнки у нас тозе сляткие… у нас Катенька сляткая… а вот и мама нася плисля, ку́сать мы будем сейтяс, да?.. да? мои сляткие…
Малыши тоже не молчали – пуская пузыри, громко вскрикивали, а то и выводили целые рулады, поддерживая беседу. Поглядывая на них, я торопливо сняла изумруд, туфли, платье и бросилась в душ. После, в повязанном вокруг талии полотенце, забралась на кровать, и только Настя подала мне детей, пришёл Серёжа.
– Покормишь, поедем домой, – бросил он, проходя в ванную, – Паша уже приехал.
– Настёна, слышишь, собирайся!
– Я готова, Лидия Ивановна, только деток одеть, да ещё Даша велела вещи ваши забрать. Сергей Михайлович, – крикнула она в приоткрытую дверь ванной, – вы так поедете или переодеваться будете?
– Нет, Настя, переодеваться не буду, – ответил Серёжа, выходя.
Он бросил смокинг на кресло у туалетного стола и, взглянув на меня в зеркало остановившимися, потемневшими от желания глазами, растянул узел галстука.
– Даша с Пашей почти всё увезла, – щебетала тем временем Настя, заталкивая в кофр мою и Серёжину одежду, – вещи графа Андрэ забрала, даже принца поймала, и его вещи увезла. Лидия Ивановна, вам оставить кроссовки, джинсы, пуловер… что ещё? Бельё ваше – вот тут, на полке. Всё?
Настя методично осмотрела комнату в поисках забытого, заглянула на всякий случай в ванную и, ничего не найдя, застегнула кофр и вместе с ним вышла из спальни.
Серёжа, маячивший во время этих сборов от туалетного стола к окну и обратно, бросился на кровать и прижался ртом к моей стопе.
– Соскучился… ножки сладкие… – забывшись, шептал он, целуя и покусывая подушечки моих ступней и пальцы.
– Серёжа… милый…
Опамятовавшись, он перевернулся на спину, шумно выдохнул и усмехнулся.
– С ума схожу… весь день видеть тебя перед собой и не сметь прикоснуться…
Подавив желание, он вновь повернулся к нам, подпёр голову рукой и стал смотреть на малышей, поглаживая подъем моих стоп. Поднялся, когда Макс отвернулся от груди, и, забирая сына, неосторожно попал в поле зрения Кати. Малышка сейчас же выпустила из ротика сосок и широко ему улыбнулась.
– Папу увидела! – умилился Серёжа. – Солнышко моё!
Катя в ответ дёрнулась и ножками, и ручками навстречу. Взяв её за ручку, Серёжа принялся уговаривать:
– Доченька моя, надо доесть. Надо доесть, маленькая.
Катя словно поняла и, ухватившись за его палец, послушно вернулась к груди. А Серёжа так и стоял, неловко изогнувшись набок, одной рукой прижимая к себе сына, а другой в плену маленьких пальчиков дочери, пока дочь не расслабила пальчики, и сама не отпустила его палец.
– Одевайся, – велел он, как только Катя насытилась, и, прижав к себе деток, стал прохаживаться с ними по комнате.
Я быстро оделась и открыла дверь в гостиную, приглашая Настю одевать детей.
– Маленькая, меня ищешь? – приподнял голову лежавший на диване Паша. – Поели? Поехали! – он спружинился и одним движением, без помощи рук, оказался на ногах. – Сергей Михалыч, вы остаётесь?
– Нет. Граф и принц останутся.
– Так за ними водителя вызвать, или мне снова возвращаться?
– Сами доберутся.
– Я подожду, – предложил Стефан, – заберу и Сиятельство, и Высочество.
Серёжа молча кивнул, выражая одним жестом и согласие, и благодарность, взял с рук Насти одетых деток и вышел из номера. Настя, схватив сумки-переноски, бросилась за ним, а следом, прихватив кофр и сумку с вещами детей, вышел Паша. Я не спешила и, намерено оставшись со Стефаном наедине, уточнила:
– Ты здесь будешь ждать или спустишься в зал?
– В машине подожду, на свежем воздухе.
– Принц напивается. Задирист, мрачен и несчастен.
Стефан внимательно посмотрел на меня.
– Хорошо. Пойду в зал.
– Благодарю, Стефан! – и я припустила догонять Серёжу.
В дороге детки и Настя уснули, а я, лёжа затылком на плече Серёжи, слушала его тихий рассказ о результатах слёта.
– Посмотрим, что из этого всего выйдет. Если будут действенные результаты, думаю, каждый год такие встречи устраивать.
– Действенные результаты уже есть. Андрэ и принц заключили контракты. Ещё слышала разговоры о каком-то большом проекте, заинтересовавшем многих.
– Посмотрим. Между заинтересованностью и инвестициями дистанция может быть бесконечной. Что касается моего результата, то проекта три надо просчитать и обдумать. Ещё два по-настоящему хороши, один связан с медоборудованием, в нём я выступлю соучредителем, а в другом займусь лесопереработкой. Буду выпускать мебельный шит и строительный брус, но месяцев через восемь-десять построю фабрику по производству мебели. Приглашу молодых и дерзких дизайнеров, а над ними лет на пять поставлю итальянца с классической школой дизайна.
– Хочешь вывести отечественную мебель на мировой уровень? – пошутила я.
– Хочу, – серьёзно ответил он. – Но для начала нужно придумать «лицо» отечественной мебели.
– А кто тот мальчик в инвалидном кресле? Я его постоянно видела рядом с тобой.
– О нём говорят, что он уникальный, просто-таки гениальный финансист-аналитик. С одиннадцати лет стал сводить бухгалтерский баланс детского дома, в котором воспитывался. Онлайн изучал экономику и социологию. Без начального капитала заработал приличные деньги на бирже. Занимается криптовалютой, и тоже успешно. В общем, интересный человек. Мне нужен такой, который в уме может держать котировку разных финансовых инструментов и способен не просто анализировать финансовый рынок, но и делать прогнозы. Завтра, если сговоримся, привезу его на обед.
– На обед привози в любом случае. Я правильно поняла, у него ДЦП?
– Да. Передвигается с трудом, но речь абсолютно внятная, только слегка растягивает гласные и немного заикается. Говорит, раньше было хуже. Самостоятельно занимается по какой-то методике.
За воротами нас встретили псы и побежали рядом, с обеих сторон от машины.
Этих двух великанов породы московская сторожевая Серёжа подарил мне два года назад – принёс домой корзину с большим белым бантом на ручке, внутри которой на таком же белом шёлке копошились два пушистых, увесистых, бело-рыжих комочка с умильными мордочками. Пёсики сразу стали любимцами всей семьи, и только Эльза, опасавшаяся осквернения порядка и чистоты, отнеслась к новым жильцам с подозрением.
Поскольку время стояло летнее, было принято решение сразу приучать щенков отправлять естественные нужды на улице. Василич выбрал малопосещаемый участок сада, и после каждого кормления и сразу после сна щенков выносили на это место. На ночь же Стефан соорудил в гостиной просторный манеж и установил в нём короб с измельчённой древесной корой.
Щенки жили в доме уже месяц, и казусов пока не случалось. Эльза, поверив в лучшее, перестала принюхиваться и приглядываться к полу, как неприятность всё же случилась.
Пёсики только что поели, а я, занятая какими-то делами, замешкалась и не сразу вынесла их на прогулку. Один из малышей дожидаться не стал – присел прямо посреди гостиной, напи́сал и заторопился подальше от лужицы. Я бросила своё занятие и вернула щенка к луже, строго порицая за содеянное. Пока нарушитель, опустив морду, отворачивался и от меня, и от лужи, второй прибежал к месту происшествия и, нагло на меня уставившись, присел и тоже пописал. Отойдя от лужи, пёсик сел по-собачьи, немного завалившись на бочок, и вновь нагло уставился на меня, дескать: «Ну и что ты на это скажешь?» Мне хотелось расцеловать малыша за преданность брату, но в целях воспитания пришлось напустить на себя ещё большую суровость и стыдить обоих.
За ужином я рассказала о происшествии, и восхищению домочадцев не было предела – большая часть вечера была посвящена байкам о преданности животных. Пёсики же в этот момент томились в манеже и вовсе не из-за своей щенячьей шаловливости, а по причине неуёмной потребности дам подкармливать их из своих тарелок.
– А что, Маленькая, кто из них, кто? Кто первым-то напрудил? – с сочувствием глядя на поскуливающих малышей, спросил Василич.
Надо сказать, я к этому времени так и не выбрала псам имена, всё приглядываясь и приглядываясь к характеру каждого. Осложняла мою задачу чрезвычайная схожесть щенков – оба были упрямы, независимы, с выраженным чувством собственного достоинства и очень дружны между собой, то есть имена я должна была найти и звучные, и очень близкие по смыслу.
– Лорд, – вдруг неожиданно для самой себя и вовсе неоригинально определилась я с именами, – первым написал Лорд, тот, который чуть-чуть светлее. А второй пусть будет Граф.
Видимо, чтобы иметь основания требовать от псов достойного поведения, я и присвоила им дворянские титулы.
Когда щенки немного подросли, Серёжа пригласил профессионального инструктора. Семён – мужчина неопределённого возраста и небольшого роста, узкотелый, с неопрятной щетиной и пронзительным взглядом глаз цвета стали – обладал огромным влиянием на собак. Щенки, уже порядком избалованные, слушались его с полуслова. К счастью, инструктор и на женщин сумел оказать влияние – дамы наконец-то перестали совать собакам кусочки вкусного когда попало. Потерпел Семён фиаско только с Машей. Полагаю, будучи сам покорен красотой нашей королевы кухни, он потому и не смог найти достаточно веских аргументов для её вразумления. Мои увещевания на Машу тоже не действовали, в вопросах, когда и как кормить, она считала себя экспертом, поэтому, против обыкновения, даже не спорила, а лишь вскидывала голову, угрожающе нацеливаясь в меня подбородком. Потому вразумить Машу пришлось просить Серёжу.
Щенки выросли в огромных псов. Хорошо воспитанные Семёном, лаять они считают ниже своего достоинства, при угрозе оскаливают клыки, а если «чужой» и этого не понимает, то выражают агрессию рычанием. Но поскольку дома угроз нет, то псы спокойны и невозмутимы и теряют невозмутимость только в одном случае – когда, соскучившись, встречают нас после продолжительного отсутствия.
Вот и сейчас, ожидая, когда мы выйдем из машины, пёсики уселись у террасы, повизгивая и суетливо перебирая лапами от нетерпения. Серёжа вышел, помог выйти мне и, хлопнув себя по груди, пригласил псов к приветствию. Псы были приучены соблюдать очерёдность, и на этот раз первым вскинул лапы на плечи хозяину Лорд, а Граф подошёл ко мне.
– Хороший пёс, славный пёс! – потрепал пса за загривок Серёжа.
Ко мне забираться на плечи Серёжа запретил. Ещё будучи подростком, Лорд, слишком бурно выражая радость, не рассчитал бросок и сбил меня с ног, поэтому я с пёсиками здороваюсь иначе – наклоняюсь, обнимаю за могучую шею, и пёс, обнюхав и лизнув меня в щёку, уступает место брату.
Эльза тоже полюбила псов, но в особенности она любит Графа. Как-то развешивая бельё, она оступилась, и Граф, крутившийся тут же, прижался к её боку как раз с нужной стороны и послужил опорой. С тех пор Эльза рассказывает о своём спасителе всем, кто приходит в дом, и до тех пор, пока не вынудит слушателя восхититься интеллектом пса.
Закончив с приветствиями, Серёжа вынул спящих деток из автолюлек, и псы, провожая его в дом, задрав морды, обнюхали и их. Идущая следом сонная Настя запуталась между дверью и Лордом и, оттолкнув пса, раздражённо прикрикнула:
– Да уйди ты! Распялюсь тут из-за тебя!
Пёс виновато отошёл. Я потрепала его за ухо, заглаживая грубость Насти, и, придержав дверь, спросила:
– Что, мальчики, домой или на улице останетесь?
Пёсики благодарно ткнулись влажными носами мне в руку, но в дом не пошли.
– Неча им в доме делать, сегодня и так весь день в углу продрыхли! – раздался из полутёмной глубины гостиной голос Маши.
– Маша? – ахнула я и бросилась к ней. – Что же ты не спишь? Поздно же!
– Вас жду. Кто-то же должен встретить! Задремала вот уже, – зевнула она и зябко повела плечами под цветастой шалью. – Ты сама говорила, это правильно – встречать!
– Ох Маша, милая моя, – растрогалась я и обняла её, – благодарю.
Она погладила меня по руке и спросила:
– Всё хорошо?
– Да. Всё хорошо. А у вас?
– Без тебя дом пустой. Чай будешь?
Я покачала головой и, опускаясь против неё в кресло, пробормотала:
– Хорошо дома, и не уезжала бы. Так, в театр когда сходить или в консерваторию…
– Так и не ездила бы! – отозвалась Маша и, кивнув в сторону входной двери, уведомила: – Дашка вон бежит.
Дело в том, что, переделывая дом, Серёжа пожертвовал холлом, и наша гостиная начиналась сразу от входной двери в дом. Сделал он это, чтобы увеличить размеры кухни – вначале увеличил кухню за счёт гостиной, а потом вернул гостиной отнятые метры, упразднив холл. Мне понравилось его решение – кухня получилась просторной с удобным рабочим столом-островом посередине, да и гостиная и размерами не пострадала, и приобрела стеклянную входную дверь и большие панорамные окна, выходившие на террасу, открывающие вид на ландшафт перед домом и задолго обнаруживающие каждого, кто подходил к дому снаружи.
Вбежав в гостиную, Даша растеряно огляделась и затеребила пуговку ладно облегающего её, высоко открывающего красивые коленки халатика.
– Маленькая, а где Стефан? Он что, не приехал?
– Стефан решил дождаться графа, Даша. Не волнуйся, позже приедет.
– А-а-а… – Даша продолжала потерянно блуждать взглядом по сторонам, – я жду, жду…
– Меньше надо мужу концерты устраивать! Ждёт она! – не сдержалась Маша. – Он у тебя и домой уже не хочет возвращаться!
– Маша! – одёрнула я.
– Что Маша? Правду я говорю! Со свету она мужика сживает и дитё не жалко!
– Я жду Стефана, чтобы прощения попросить! – крикнула Даша, заблестев близкими слезами. – Вы же ничего не знаете! Вы, Марь Васильевна, и сами на Василича кричите! – взмахнув полами халатика, Даша выбежала из дома.
Маша задохнулась от возмущения и, не получив возможности выразить это возмущение виновнице, повернулась ко мне и грозно сверкнула очами.
– Маша, подожди, – поморщилась я, – подожди, пожалуйста.
Она выдула изо рта воздух себе на лоб вначале с одного уголка рта, потом с другого. Так она делает всегда, когда сердится, дует на лоб, словно сдувая со лба прядки волос, хотя из туго сплетённых кос Маши никогда не выбивается ни единого волоска. Её богатые косы лежат величественной короной вокруг головы, открывая округлое лицо, маленькие розовые уши, украшенные крупными серёжками, и горделивую шею с неизменной ниткой кораллов. Бусы эти, подаренные на день рождения, были первым подарком Василича своей будущей жене, тогда ещё невесте.
– Давно надо было поговорить, да всё не соберусь, – продолжала я, – Маша, я прошу терпимее относиться к членам семьи. Нельзя так. Эльза предпочитает как можно реже встречаться с тобой, Дашу ты часто до слёз доводишь. Да, Даша легка на слёзы, я понимаю, да и коришь ты её по делу, но всё же чаще по пустякам. Мало того, теперь и Насте стало перепадать. Что случилось, Маша? Устала, выбери санаторий какой или островок, я куплю тебе и Василичу путёвки, съездите отдохнёте.
– Кто кормить-то вас будет? – выкрикнула долго копившееся возмущение Маша и сделала паузу, видимо, давая мне время осознать бессмысленность своего предложения. – Без Василича, может, и можно обойтись, Стефан подменит, а на кухне кто? Я встаю в половине пятого утра и вона, уже скоро час, а я ещё не ложилась! Устала, говоришь?.. Конечно, устала! Эльзе помощников на генералку приглашаешь! У Настьки помощников, вообще, весь дом! У Дашки и так не много хлопот, так ещё и дитё своё на меня оставляет! И поди ж ты, ничего не скажи ей! Ишь как! А я? Всю ораву одна кормлю! Ты обо всех заботишься: «Эльза, устала, иди отдохни. Настенька, приляг, поспи, пока я с детьми погуляю. Даша, кормишь! Похудеешь, когда кормить перестанешь!», – гротескно передразнила она меня, и я невольно улыбнулась. – Для всех у тебя ласковое слово найдётся! Мужиков опекаешь, как маленьких: Стефан то, Пашенька сё. Да и Василича моего не забываешь, спасибо! – взмахнула она рукой и чуть не легла грудью на коленки, кланяясь. – А я что? «Благодарю, Маша» и всё? Обидно мне, Маленькая, что не ценишь ты меня, да… – она обречённо махнула рукой, – и никто не ценит, один Василич разве. Я и хлопот-то тебе никаких не доставляю, а всё не любишь ты меня, как не родная я.
Гневно сверкающие глаза её смягчились влагой. Маша достала из кармана халата салфетку и начала сморкаться.
– Маша, ты не просто хлопот не доставляешь, ты помогаешь мне в хлопотах с другими членами семьи! – тихо возразила я. – Прости, если внимания тебе мало уделяю. А что не люблю я тебя, тут ты не права. И сама знаешь, что не права! И люблю, и родная ты мне, а уж Серёже и подавно! Он ведь ребёнком тебя ещё помнит. Понимаю, что устаёшь – семья растет, а кормилица ты у нас одна. Давай, всё же, пригласим тебе помощника.
– Эка! Опять?! – забыв про слёзы, вздёрнула она голову. – Я тебе говорила и опять повторяю: никого чужого на кухне не потерплю! Этих-то, которых Сергей Михалыч приглашает, когда праздник какой, с трудом терплю! После них потом не отмоешь, не столько помогут, сколько напакостят!
Я вновь улыбнулась, вспомнив, как в начале нашего знакомства Маша не пожелала подчиняться одному-единственному требованию с моей стороны – безупречной чистоте на кухне. Она и сама не поддерживала порядок, и Эльзу не пускала на кухню, по праву считая кухню своей территорией. Не желая вести бесполезных споров, я в конце концов объявила, что ищу новую кухарку, на что Маша, уперев руки в бока, насмешливо поинтересовалась:
– Так ты что, из дома меня выгоняешь, что ли?
– Да почему же из дома, Маша? Всего лишь из кухни, – спокойно ответила я.
– А что я буду делать?
– Не знаю, Маша, давай вместе подумаем. Что ты умеешь?
Понимая, что проиграла, Маша позвала на помощь Эльзу, и несмотря на то, что кухне было от роду всего пару месяцев, отмывать и чистить её пришлось целый день. Маша ревниво наблюдала за усилиями Эльзы и училась…
– Я, Маленькая, и вправду, наверное, устала, может, и надо отдохнуть. Сама знаю, что кидаться не всех стала, – вздохнув, примирительно проговорила Маша и подёргала нитку кораллов на шее. – Дашку, ту затюкала совсем. Ты бы сама поговорила с ней построже, ведь доиграется, уйдёт от неё Стефан!
– Я поговорила, Маша. Сегодня разговаривала.
– А-а-а… так это она потому про прощение-то просить болтала?
– Маша, ещё хочу просить тебя, ты меньше ругай её, а больше объясняй. Молодая Даша, многого не понимает, да и не умеет многого, матери совсем не знала, сиротой росла.
– Д-а-а… а мне ничего не сказывала, всё про Париж болтает… А ты почто мне раньше-то не сказала?
Я развела руками.
– Не сказала. Даша сама тебе всё расскажет, ласковая она, ты будь помягче с ней, по-матерински, что ли.
Маша помолчала, что-то обдумывая, и поднялась с дивана.
– Пойду я. Ты немке-то скажи, пусть не боится меня, уважаю я её, хоть и не люблю. А с Настей не права я, прости.
– Мне, Маша, надо, чтобы Настя всегда в хорошем настроении была. С детками она. Не надо им раньше времени энергии обиды и злости узнавать, успеют ещё. А что касается тебя, тебя я ценю, Маша, не только люблю. Ты – редкая! Какое бы настроение у тебя ни было, на кухне ты забываешь обо всём и готовишь с любовью, а, значит, и пищу нашу насыщаешь любовью, а не травишь нас гневом да обидами. Приготовленная тобою пища здоровьем наделяет! А Эльзе сама скажи. Эльза тебя не только уважает, она восхищается тобой.
– Хорошо мы с тобой поговорили, Маленькая. Ты графа Андрэ будешь ждать?
– Да.
– Ну а я пошла. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Маша.
Взявшись за ручку двери, она оглянулась.
– Ты к Анне Петровне не ходи. Сон у старых чуток, а она перед самым вашим приездом к себе ушла, допрежь со мной сидела, тоже ждала.
Маша вышла, впустив в дом Графа. Пёс подбежал ко мне и тут же повернул голову к лестнице. По лестнице спускался Серёжа. Пёс подождал, пока он подойдёт, и, требуя ласки, уткнулся в его ладонь носом. Серёжа потрепал его за ухо, и пёс с шумным вздохом повалился на пол, прямо на мои ноги, так что я едва успела их приподнять. Засмеявшись, я поставила ноги на лохматый бок, Граф поднял голову, намереваясь лизнуть их, но наткнувшись на носки, опять брякнулся головой на пол.
– Ты где был? – спросила я у Серёжи.
– На лестнице сидел, не хотел мешать. Иди сюда, – он опустился на Машино место и протянул мне руку.
Перешагнув через Графа, я забралась на диван и устроилась в его объятиях.
– Мне надо поговорить с тобой, Серёжа… только не знаю, как начать… сначала, поцелуй! – потребовала я и подставила ему губы.
Он поцеловал долгим нежным поцелуем.
– Серёжа, ты сказал, я звала… там, на танцполе… Серёжа, может быть, я, и правда, соблазняла и звала… не отдельно кого-то, а… ну вроде вот я, смотрите, какая! Господи, стыд-то какой!.. В общем, Его Высочество сказал, ещё бы немного и мужчины турнир бы устроили…
Пока я выталкивала из себя слова, он, едва-едва прикасаясь, целовал моё лицо, а когда я умолкла, вздохнул и спросил:
– Зачем ты придумываешь, чего нет? «Может быть», «ты сказал», «принц сказал». Это был танец, очень красивый танец, очень талантливо исполненный. Даже за твоей спиной я чувствовал гордую манифестацию женственности. Я должен был сохранить сюжет – завоевать благосклонность героини, а я поддался ревности и просто спеленал тебя.
– Ты, правда, так считаешь? – не сразу поверила я и, дождавшись утвердительного кивка, засмеялась. – Ох, Серёжка, я же сомневаться в себе стала! Думаю, вдруг где-то глубоко во мне притаилась циничная, жаждущая власти соблазнительница. Я же весь вечер об этом думаю!
– Маленькая, ты же сама всё время твердишь: «Искусству должно будить чувства». В том числе и эротические, разве не так?
– О-о-о, Серёжка, ты освободил меня! Ты знаешь, что я люблю тебя? – в порыве радости я обхватила его за шею и принялась целовать. – Не могу я быть с тобой в ссоре… скучала сегодня…
– Ч-ч-чи, Девочка, – он увернулся и положил палец на мои губы, – моё самообладание имеет границы. Ты ведь хочешь дождаться графа?
Я кивнула и упокоено склонилась головой ему на грудь. Теперь он легонько целовал мою макушку, точнее не макушку, а причёску, – вся убранная локонами, я чувствовала его дыхание, но не чувствовала губ.
– Подожди-ка, – отклонилась я в сторону, – освобожусь от этой бабетты, а то голова уже устала.
Я наклонилась вперёд и принялась вытаскивать из волос шпильки, натолканные Дашей в невероятном количестве. Набрав их полную ладошку, я потрясла головой и охнула от неожиданности – обхватив ладонью за затылок, Серёжа притянул меня к себе…
Шума подъехавшей машины я не слышала, как не сразу услышала и шёпот Серёжи:
– Маленькая… Маленькая тише, – он обхватил моё лицо ладонями, – ч-ч-чи, Девочка…
Граф уже повизгивал у дверей, оглядываясь на нас. Я торопливо оправила одежду и чинно села, спустив ноги с дивана.
Снаружи к двери подошёл Андрэ и открыл её, пропуская вперёд Стефана с повисшим на нём принцем. Стефан обнимал Его Высочество за торс и держал за свисающую со своего плеча руку, но тот всё равно клонился вперёд. Серёжа сорвался с места и, в два прыжка оказавшись рядом, подхватил принца с другой стороны. Опустив голову, я вжалась в диван, надеясь, что Его Высочество меня не заметит, но…
– Пардон, графиня… – с трудом фокусируя взгляд, пробормотал принц и пьяно улыбнулся, собираясь ещё что-то сказать, однако Стефан и Серёжа уже поволокли его к лестнице.
Оставшийся в одиночестве Андрэ одну руку опустил на голову Графа, то ли лаская пса, то ли опираясь на него, а другую протянул ко мне.
– Детка…
Я подошла. Он обнял меня и, пьяно гримасничая, шёпотом спросил:
– Ты почему не спишь? Ночь уже! Я, милая, тоже не в форме, а правду говоря, просто бессовестно пьян! Но я сейчас лягу. И ты тоже ложись! – отпустив мои плечи, граф пошатнулся, но устоял и, стараясь держаться прямо, направился к лестнице. Ухватившись за перила, он вновь повернулся ко мне и наставительно произнёс: – Детка, в жизни каждого мужчины однажды бывают такие моменты.
Спускавшийся навстречу Стефан предложил ему помощь, но граф отказался.
