Пьер1508 взял вправо и неожиданно съехался с знакомым ему Бибиковым, адъютантом генерала Раевского.
– Эге-ге… граф, – сказал ему1509 Бибиков, – вы как сюда забрались?… Какова жарня?
– Да, да, – отвечал Пьер, не понимая того,1510 какая это была жарня, про которую ему говорил1511 Бибиков. [Бибиков] был прислан сюда своим генералом, чтобы узнать, что делалось в Бородине, и, дождавшись того, что французов прогнали за реку и зажгли мост, он ехал назад на курган.1512
Пьер поехал с ним.
– Что ж это было1513 такое здесь?– спросил Пьер.1514
– А было то, что французы захватили было мост, да их славно повернули.
– Что же, теперь кончено сражение? – с сожалением спросил Пьер.
Бибиков улыбнулся.
– Здесь, может быть, и кончено, а на левом фланге у Багратиона страшная жарня идет.
– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поезжайте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. Пьер отстал, отыскивая глазами своего берейтора.1515
1516Его сейчас же мысленно приняли в свою семью и даже дали ему прозвище по тому белому, низко спускавшемуся на его живот [жилету], который был на Пьере. «Наш барин, белопупый барин», прозвали его. И про него ласково смеялись между собой и к нему даже обращались.1517
Одно ядро попало1518 в батарею близко от Пьера. Он с веселой улыбкой смотрел на рикошет, который сделало это ядро.
– Не сюда, шальная! к пехотным, – проговорил солдат на это ядро, действительно рикошетом полетевшее в овраг.
– Ай да наш барин, – прогов[орил] другой, – ему и горя мало.
Третий солдат уж прямо обратился к Пьеру:
– И как вы не боитесь, это чудно.
– А ты разве боишься?1519 – спросил Пьер.
– Что его бояться-то? – отвечал солдат. – Что бояться, не бояться – всё одно.1520
Другие солдаты, ободренные тем, что Пьер говорит, как человек, окружили его с веселыми лицами.
– Наше дело солдатское. А вот барин так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат.
Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с своими начальниками. Офицерик этот беспрестанно подходил к высокому артиллеристу и, прикладывая руку к козырьку, докладывал:
– Господин полковник, – говорил он, – имею честь доложить: неприятель открыл огонь еще из 4 орудий.
– Ну, и валяйте в них, – неформенным голосом отвечал высокий офицер.
– Господин полковник, прикажете из всех открыть огонь?
«Открыть огонь», видно, очень нравилось молодому офицеру.
На батарею попадали снаряды, но до 10 часов не убило еще и не ранило ни одного человека. В 11 часов высокий артиллерийский офицер подошел к Пьеру и, как с старым знакомым, разговорился с ним, спрашивая, кто он, и предложил Пьеру позавтракать.1521
– Не кланяться! – крикнул офицер во время завтрака на одного нагнувшегося от ядра солдата. – А еще солдат! смотри, вон невоенный, да ему горя мало, – сказал он,1522 указывая на Пьера.1523
– Да уж это барин – поискать, – откликнулся солдат.1524
В 10 часов солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо ее, неся на ружьях раненых. И вслед за этим наши из-за оврага побежали вперед и опять вернулись.1525
– Что стали? Носилки!1526
Пьер, не оглядываясь, продолжал смотреть влево. Он мельком видел, однако, как прошли ополченцы на батарею и понесли что-то. Он не хотел видеть этого и смотрел вдаль налево. Но внизу под курганом в пехотных рядах, через которые он смотрел, точно так же потребовали носилки в одном, потом в другом месте, и Пьер не мог не видеть раненых и убитых, которых теперь беспрестанно поднимали то на батарее, то с той, то с другой стороны.1527
Всё, что делалось там, впереди батареи, и не видно было с кургана и не изменяло положения тех войск, которые были на кургане.1528 Какой-то снаряд со свистом вошел на курган и сошел опять вниз. На кургане всё так же перестреливались с французскими пушками. Но только после действий пехоты впереди кургана на курган стало бить больше снарядов, и несколько раз Пьер слышал, что снаряды попадали во что-то на кургане, и догадывался, что это были убитые и раненые, которых уносили вбегавшие на батарею и уходившие с ношами ополченцы.
Пьер знал, что это были раненые и убитые, но он не видал их, а видел только оживленные усиленной теперь деятельностью лица.
Молоденький офицерик беспрестанно бегал с рукой к киверу, докладывая что-то старшему, беспрестанно заряжаемые [орудия?] стреляли.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только 8-мь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он у старшего.
Пьер стоял подле него.
– Картечь! —крикнул старший офицер, смотревший через вал.1529
– О-о-ох, – послышалось вдруг сзади в двух шагах от них, и офицерик, как бы спеша, побежал и упал в глазах Пьера.1530
Солдаты подошли к нему. Пьер отошел к своему месту в конце вала.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки.
С боку батареи справа с криком «ура» бежали солдаты.1531
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик и в то же мгновенье шлепнуло во что-то.1532
В это же время Пьер увидал, что солдаты, побежавшие вперед, бегут с тем же криком «ура» назад. Но он не успел спросить у офицера о том, что это значило. Один за другим сыпались ядра в батарею и били людей.
Ополченцы, вошедшие было на батарею,1533 побежали назад.
– Картечь, картечь! – кричал офицер.
– Зарядов нет, – отвечали солдаты.
– Разбойники, что делают, – закричал офицер.1534
– Барин! Пропадешь! – крикнул один из солдат, хватая Пьера за руку. Ужас вдруг охватил Пьера, он, сам не помня как и зачем, согнувшись, побежал вниз с батареи.1535
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударяясь впереди, с боков, сзади.1536
«Куда я», вдруг1537 вспомнил Пьер, уже сбежав под гору. Он остановился в нерешительности, итти ему назад или вперед.
Он побежал было назад, навстречу ему полз1538 раненый. Пьер опять раздумал и побежал под гору к зеленым ящикам. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было, только валялись зеленые, обожженные доски на выжженной траве и тряпки, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и он, лежала на земле и пронзительно визжала.
1539В 3-м часу князь Андрей подъехал к проезжавшему принцу Евгению и предложил вывести полк на другое место вперед, чтобы напрасно не терять людей.
Принц Евгений сказал, что сейчас полк понадобится и поскакал дальше. Князь Андрей опять подъехал к полку. Без него1540 ранили старого майора и несколько солдат. Князь Андрей слез с лошади и сел на шинель. Адъютант полка подошел к нему.
– Обещали тронуть вперед, – сказал князь Андрей.
– Хоть бы одно что-нибудь, князь.
– Берегись! – послышалось в рядах, и глазами видно было, как ударилось ядро перед рядами и, взвившись, скрылось в воздухе.
– Перенесло, – со вздохом сказал адъютант, но еще он не договорил, как засвистела граната, ударилась между ними, лопнула, обдала порохом князя Андрея и адъютанта.
– Эх ма! – послышался вздох досады и сожаления. Князь Андрей с детски испуганным лицом хотел и не мог подняться на правой руке, – левое плечо и грудь были в крови.
– Это – ничего, – сказал он, – ранен,1541 – но вдруг силы его ослабели. Он упал. «Нет, это – настоящая, это – конец!» в ту же минуту сказал он себе. «А жалко, что теперь. Еще что-то, еще что-то было хорошее. Досадно!» подумал1542 князь Андрей, Офицеры подбежали к нему.
– Полковник, примите команду, —обратился он к старому1543 офицеру.
– Руку? Плечо? Осколком?
– Да, да, несите. Прощайте, ребята.
Никто не отвечал.
1544Ополченцы с носилками выбежали из-за рядов, положили его с помощью офицеров и понесли.
Едва тронулись носилки с князем Андреем, как он чуть слышным голосом проговорил, чтобы они остановились. Он слушал тот громкий и горячий разговор, который начался в собравшемся кружке около одного только что принесенного раненого офицера. Два ополченных офицера,1545 офицер, сопутствовавший князю Андрею, адъютант, приехавший на перевязочный пункт по приказанию своего генерала, доктор, фершал, раненые солдаты окружали принесенного офицера и с жадным вниманием слушали то, что он говорил. Офицер этот был ранен в ногу и в голову во время одной из атак против1546 курганной батареи.1547 Раны его были не1548 мучительны, и они только больше возбуждали в нем1549 увлеченье, в котором он находился во время атаки. Он, не переставая, говорил, рассказывая свои подвиги, в то время, как его несли. И здесь замечание одного офицера о том, что сражение проиграно, еще более возбудило его, и он сердито кричал, оглядываясь лихорадочно блестящими глазами на всех людей, с одобрительной гордостью слушавших его.
– Кто под кустом прятался, тому проиграно сражение, – кричал он, – а мы видели, как мы с ротой ударили, так ни одной собаки не осталось – в догонку кололи. Отовсюду прогнали, как баранов. Так-то удирают хваленые французы, – с улыбкой страданья кричал офицер.
– Ну, это там, может быть, – проговорил спорщик, – а я где был, против Семеновского, так там наши отступали и так-то…
Раненый перебил его.
– И всё врет, врет, батюшка! – закричал он. – Кабы проиграно сражение, так не взяли бы их короля в плен да не сбили бы их отовсюду.
Несколько голосов, подтверждая слова раненого, заговорили вместе.
Все эти люди:1550 раненый, говоривший, и солдаты, и ополченцы, и князь Андрей – испытывали одно и то же чувство: они столько перенесли в этот день, так знали, что сделали все возможные от людей усилия, знали, что им так нужна победа, что они не могли сомневаться в победе.
В1552 4-м часу после полудня с той и с другой стороны было убито и ранено более1553 70 тысяч человек,1554 и перевязочные пункты в разных местах позади обеих армий были устланы ранеными, поле было усеяно мертвыми и ранеными, спутанные, разных полков, толпы солдат беспорядочно брели назад по дорогам и полям, и на перевязочных пунктах не успевали перевязывать и отгонять столпившихся носильщиков.
[Далее от слов: Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны кончая: Казалось, не только было легко сделать это усилие, но они должны были его сделать, близко к печатному тексту. Т. III, ч. 2, гл. XXXIX.]
1555Но они не делали его потому, что они истощили все возможные усилия: и артиллерия, и пехота, и кавалерия, долженствовавшая покончить сражение, были вводимы в дело, половина вражеской армии была избита, но другая половина,1556 сбитая с 8-ой части позиций, с которой она сбита была еще 24-го числа, отступила с1557 той линии, где она стояла вначале, и точно так же стояла несколько сот сажен позади.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновидение чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, солдаты французской армии после всех опытов прежних сражений испытывали то же. Во всех прежних сражениях после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал и стоило только преследовать его, теперь он стоял точно так же грозно, потеряв и убив 80 тысяч человек. И нравственная сила французской атакующей армии была истощена прежде, чем сила армии, защищавшей1558 себя.
Русское войско стояло1559 24 числа в положении, загораживающем дорогу к Москве.1560 24 числа вечером русское войско потеряло позицию левого фланга и к 26-му стало левым флангом на случайно выбранных, неукрепленных местах. 26-го числа французы направили все силы своей, вдвое превосходной (на левом фланге) армии против этого левого фланга. Русские защищали эту часть линии, переводя одну за другой части своих войск с правой стороны дороги на левую, всегда в данную минуту находясь в меньшем числе на этом пункте против французов.
Русское войско потеряло половину своих людей убитыми и ранеными (пленных сдающихся не было, были пленные равным числом с обеих сторон, пленных единичных), пушек было потеряно столько же, сколько взято, и,1561 отклонившись левым флангом, на другой день армия точно так же, как накануне,1562 оставшаяся половина армии загораживала дорогу к Москве.1563
Отчего произошло это необыкновенное, не повторявшееся и не имевшее примеров явление? Не распределение войск по буграм, лесам и полям, не окопанные канавами курганы, не предположения и распоряжения Бенигсена, Гартинга, Вольцогена, не мужество и распорядительность Барклая де Толли, обиженного и искавшего смерти, как нам рассказывают,1564 – произвели это явление. Причины этого явления лежали в1565 той неопределимой силе, которая называется духом войска, в том неразумном сознании, что мы хотим и потому должны победить, и это неразумное сознание лежало от главнокомандующего до солдата в душе каждого русского человека.
<В 3 часа уже не было сражения, была стрельба, убийство по силе импита1567, нельзя было остановиться. Семеновское и курган Раевского были взяты, но дальше французы не двигались и русские тоже. У русских не было людей, армия уменьшилась наполовину. Наполеону легко было, разорвав армии, обойти фланг,1568 у него было 20 т[ысяч] гвардии, но он ничего не сделал. Он говорил: ils en veulent, donnez leur-en.1569 Сражение шло, как дерутся два кулачных бойца, не потому, чтоб сбить один другого, а потому, что озлобились и хотят сделать больно.
Кутузов сидел на скамье в Горках и смотрел. Наполеон смотрел, к Кутузову приехал П. и сказал: сражение проиграно, мы разбиты. Кутузов сказал: я лучше вас знаю, мы выиграли и завтра добьем французов.>1570
В четвертом часу Pierre чувствовал, что, шляясь с места на место, он устал, устал физически и нравственно. Лошадь его была тоже ранена и не шла с места.
В 4-м часу вечера Пьер, слезши с лошади, сел на брошенную на дороге ось. Он ослабел совершенно и не мог ни двигаться, ни думать, ни соображать. На всех лицах, которые он видел, одинаково на тех, которые шли туда и которые возвращались, была видна такая же усталость, упадок сил и, главное, сомнение в том, что они делали.1571
[Далее от слов: Над всем полем, прежде столь весело-красивым кончая: перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, близко к печатному тексту. Т. III, ч. 2, гл. XXXIX.]
<Русские отступали с половины позиции, но стояли так же твердо и стреляли оставшимися зарядами.
Наполеон с покрасневшим от насморка носом выехал за Шевардинский редут на соловой арабской лошадке.
– Ils tiennent toujours,1572 – сказал он, хмурясь и сморкаясь, глядя на густые колонны русских. – Ils veulent encore – donnez leur-en,1573 – сказал он, и 350 орудий продолжали бить, отрывать руки, ноги и головы у столпившихся и неподвижных русских.
Pierre сидел на оси,1574 глазам его представлялись лица убитых и раненых и того солдата, который с оторванной частью груди, открывал и закрывал рот, как вытащенная на берег рыба, в ушах его были пули, в носу – запах чего-то кислого и едкого, крови и пороху; скулы его прыгали, и он смотрел на людей, не узнавая их. Он слышал, что Кутайсов убит, Багратион убит, Болконский убит.1575
Он1576 видел, что войска бегут, он думал, что сражение проиграно, и ехал отыскивать Кутузова. Кутузов диктовал приказ на атаку завтра и осадил пр[инца], приехавшего с известием поражения, и сражение было выиграно.
В таком положении полковник Берг, наверно обеспечивший себе две награды за этот день, проезжая мимо Пьера, узнал его.
– Ваше сиятельство! Какими судьбами? – обратился он к нему.>
1578Бородинское сражение выиграно. Так сказалось оно в сознании его участников, так доносил о нем фельдмаршал и так осталось оно в сознании русского народа. Мальчик, учащийся читать, уж знает, что Бородинское сражение есть слава русского оружия и что оно – выиграно. Но вслед за Бородинским сражением войска отступили, и Москва отдана без нового боя, стало быть оно проиграно.
Охотник выждал минуту, остановился против разбежавшегося на него разъяренного зверя и ударил в него. Охотник знает, что он нанес смертельный удар врагу, он знает, что он победил его; но разъяренный зверь, хотя и смертельно пораженный в своем разбеге, еще раздавит обессилевшего охотника, и инстинкт охотника велит ему отбежать назад, ожидая действия своего удара.
Французское нашествие получило этот смертельный удар в Бородинском сражении.
Нравственное сознание превосходства – главная артерия войны, та, которая нетронутая прошла в борьбе со всей Европой, была перебита, но под влиянием силы импита всего пройденного движения войско докатилось до Москвы и там, истекая кровью и зализывая свои раны, почувствовало свою погибель.
Как шар, встретивший в своем разбеге другой шар, отталкивает его назад, но сам в этом толчке теряет всю свою силу и медленно прокатывается еще малое пространство, чтобы остановиться, так после Бородинского сражения откатилось назад победившее русское войско и шар французского нашествия мог докатиться только до Москвы и там бессильно остановился.
Кутузов и вся русская армия знали, что сражение выиграно в вечер 26-го числа, и Кутузов так писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля, потому что он знал, что враг побежден.
Но в тот же вечер и на другой день стали одно за другим приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и на другой же день в 10 часов показался опять наступающий неприятель.1579
Еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, из полков сделались батальоны. Генералов не было, половины людей не было. Надо было отступить на один переход.
Кутузов1580 хотел атаковать, и вся армия хотела, но это было невозможно, и шар должен был откатиться.
Ввиду неудобства минуты нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и, наконец, 1-го сентября армия подошла к Москве, и тут1581 вопрос об отступлении представился в новом значении.
Войска остановились в позиции под Москвою. Нельзя было думать отдать Москву. Кутузов не верил в это. Когда Ермолов, посланный1582 осмотреть позицию, сказал ему, что под Москвой нельзя драться и надо отступать, Кутузов1583 посмотрел на него молча.
– Дай-ка руку, – сказал он и, повернув ее так, чтобы пощупать его пульс, он сказал: – ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Никто не хотел отступить в виду Москвы без бою и оставить столицу; но точно так же математически верно настолько должно было1584 отступить после сражения русское войско, насколько должен отбежать столкнувшийся шар, и предел этого был за Москвою, и русские должны были отступить без боя. Точно так же, как причин для отката шара на известном пространстве есть тысячи: и трение, и вращательная сила, и тяготение, и препятствие воздуха, и наклон плоскости и др. др. – точно так же для того, чтобы войска без боя отступили за Москву, было миллион причин разнообразнейшей людской деятельности, к которой воля Кутузова относилась, как песчинка к миллионам пудов. Причинами отступления за Москву были и овраги, разрезывающие позицию, и упорство Бенигсена защищать Москву (нужно было, чтобы Бенигсен настаивал на одном, чтобы фельдмаршал не согласился на это), и убеждения Барклая, одержимого лихорадкой и видящего всё поэтому в мрачном свете, и болтовня эмигранта француза Кросара, приехавшего из Испании и настаивавшего на даче сражения, и известие о том, что в Драгомиловском предместьи разбили кабак и войска, отступая и относя раненых, перепьются, и приезд графа Растопчина, сказавшего вслух, что он зажжет Москву, и миллионы, миллионы причин личных не в одних высших сферах армии, но и в низших слоях ее, которые все совпали к одному, к оставлению Москвы без боя.1585
Заслуга,1586 великая заслуга Кутузова – и едва ли был в России другой человек, имевший эту заслугу, – состояла в том, что он своим старческим созерцательным умом умел видеть необходимость покорности неизбежному ходу дел, умел и любил прислушиваться к отголоску этого общего события и жертвовать своими личными чувствами для общего дела. Несмотря на то, что тайный враг его, Бенигсен, подкапывавшийся под него в Бородинском сражении, выбрал позицию, горячо выставляя свой русский патриотизм (которого не мог, не морщась, слушать Кутузов), настаивал на защите Москвы, несмотря на то, что Кутузов ясно, как день, видел цель Бенигсена: в случае неудачи защиты свалить вину на Кутузова, доведшего войска без сражения до Воробьевых гор, в случае же успеха себе приписать его, в случае же отказа очистить себя в преступлении оставления Москвы. Несмотря на это, Кутузов пощупал пульс Ермолову, сказавшему, что надо отступать, и, остановившись на Поклонной горе, собрал генералов, послал их осматривать позиции и прислушивался к всем мнениям.
Несмотря на то, что большинство отсоветывало давать сражение, и на то, что в его присутствии Кросар и другие господа спорили и делали планы, как будто фельдмаршала не было, он не позволил себе [с]оставить мнение, а сказал только, выслушав всё:
– Ma tête fut elle bonne ou mauvaise, n’a qu’a saider d’elle même,1587 – и поехал в Фили.
Несмотря на то, что там он узнал от своего адъютанта, ездившего в Москву, что кабаки в Драгомилове разбиты, что он опытом своим был убежден, что никакие дороги, мосты и укрепления не помогут успеху дела, когда в тылу армии разбитые кабаки, он всё еще не позволил себе составить мнение и созвал совет.
Бенигсен, открывший совет, поставил вопрос: оставить Москву без боя или защищать ее.
Кутузов поправил его, он сказал:
– Спасение России в армии. Выгоднее ли рисковать потерей армии и Москвы, приняв сражение, или отдать Москву? – Он выслушал все мнения, все руководимые личными соображениями.1588
Остановив Бенигсена воспоминанием о Фридланде и закрывая совет, сказал:
– Je vois que c’est moi qui payera les pots cassés.1589
Он взвесил все суждения, все сведения, из которых кабаки в Драгомиловой были одним из важнейших, и несмотря на то, что он эту ночь не ложился спать и, всхлипывая, говорил Шнейдеру, что он не ждал этого, но что он заставит их есть лошадиное мясо, ежели бог поможет, – он сказал то, что должно было быть – отступать без сражения.
Кутузов не мог сказать другого. Это должно было быть. Ежели бы он приказал дать сражение, то точно так же после некоторых споров, колебаний и сомнений1590 было бы то же самое.1591