Хроники Нового Вавилона

Великой Октябрьской социалистической революции и тем временам, когда гостиные мечтали топить радием, а на Луну летать из гигантской пушки, посвящается…

«Быть святым – исключение, быть справедливым – правило.

Заблуждайтесь, падайте, грешите, но будьте справедливы».

Виктор Гюго

«Отверженные»

© Любовь {Leo} Паршина, 2020

ISBN 978-5-4485-8376-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Книга 1. Блудница и Серапис

К великому моему сожалению, мой Вавилон не вечен. Как бы ни заботились о нем люди, как бы ни смазывали, ни заменяли все его детали одну за другой, подобно любому механизму, он износится, остановится и затихнет. Как ни горько мне это осознавать…

<Шум, пауза>

Однажды столпы, опоры рухнут, и падет Вавилон. И падение Нового затмит падение древнего.

Люди уйдут обратно, на оставленную ими землю, ибо нет у них другого пути и другого дома.

Из откровения Эдварда МакКлелана, создателя Нового Вавилона

(Записано фонографически. Валик 1; дорожка 2)

1. Аудиенция

Очаровательный и смущенный молодой лакей открыл дверь лифта и отступил чуть в сторону, пропуская Хэзер в коридор. Она ступила на красный ковер, поглотивший звук ее шагов, и тут же оказалась под надзором здоровенного и хмурого как голем охранника.

– Следуйте за мной, мисс, – проскрежетал он, развернулся и затопал по коридору.

Хэзер пошла за ним, внутренне усмехаясь – она и сама прекрасно знала дорогу.

У последней двери коридора охранник замер, и Хэзер вошла в шикарный, обшитый светлым деревом кабинет.

Хэзер Эйл, самая изысканная и обворожительная куртизанка Нового Вавилона, и, как утверждала светская хроника, один из самых блестящих его умов, явилась на официальную аудиенцию к претору Кристоферу МакКлелану. Она волновалась, но не от того, что ей предстояло встретить самое высокопоставленное лицо города. Нет, она уже давно и довольно близко была знакома с претором. Ее заставляла волноваться сама суть того дела, что свело их вместе теперь.

Претор отошел от письменного стола лишь на минуту – поправить галстук – и тут же увидел в зеркале, как открылись двери кабинета. Хэзер вошла и присела в реверансе, как прилежная школьница перед классной дамой.

МакКлелан, в свою очередь, повернулся к ней и с подчеркнуто невозмутимым лицом, но по-мальчишески горящими глазами, учтиво кивнул.

Двери вновь закрылись.

– Претор, какая честь…

– Весьма рад, что вы смогли найти время.

– Для вас – всегда.

– Прошу, садитесь, мисс Эйл.

– Благодарю, претор.

– Мисс, вы просто расцвели с момента нашей последней встречи.

– Что поделать! Цветы теперь в моде. Они положительно везде – в украшениях, в одежде…

Хэзер одним движением расправила отороченный кружевом веер с россыпью лилий на темном поле.

– Так вас тревожит страсть вашего народа к флористике, претор?

– Нет, – холодно проронил МакКлелан. Теперь он сделался совершенно серьезным, даже огоньки в глазах превратились в стальные отблески. – Что ты знаешь о ложе Сераписа?

– Только то, что к древнему Серапису она имеет мало отношения. И еще полгода назад пропала Силк Смит. Поговаривают, она попала к ним.

– Это твоя… коллега?

– Хорошая знакомая, – настойчиво уточнила Хэзер.

– Да-да! Каким же образом она к ним попала?

– Разные ходят слухи. То ли ее принесли в жертву, то ли на нее снизошло озарение, и теперь ей в Ложе чуть ли не поклоняются. Хотя, второе маловероятно. Всем известно, что жрецы нынешнего Сераписа женщин к себе на милю не подпускают.

– Что ж, придется провести точные замеры расстояния…

– Простите?

– Как ты относишься к Вальтеру Корфу?

Хэзер пару раз резко и нервно взмахнула веером.

– Верховный жрец. По-моему, он просто чудовище.

– Ты очень его боишься?

– Боюсь.

– А ты смогла бы преодолеть свой страх ради благополучия Нового Вавилона?

– О чем вы?

– Прости, но, похоже, тебе придется составить с ним близкое знакомство.

Хэзер не поверила своим ушам. Первым ее порывом было подняться и немедленно уйти (она даже непроизвольно выпрямилась в кресле), но затем вспомнила, что сейчас не просто в кабинете претора – она на официальной аудиенции.

– Мистер МакКлелан, какая честь, что вы озаботились выбором клиентов для меня.

Претор побледнел.

– Советую, мисс Эйл, не делать поспешных выводов. Я бы никогда не обратился к вам с подобной просьбой – не приказом, подчеркиваю, с просьбой! – если бы был уверен, что можно действовать как-то иначе. Ни наша тайная полиция, ни обычные женщины не могут подобраться к Корфу достаточно близко. Если это кому-то и под силу… то только тебе, Хэзер. К тому же, я настоятельно не рекомендую вступать с ним в особо близкие отношения. Все на твое усмотрение, разумеется…

– Ах, претор, не учите скромную прачку полоскать панталоны. Только скажите, почему вам именно сейчас так понадобилось подбираться к Вальтеру Корфу? Долгие годы Ложа Сераписа существовала под боком у правительства и никого не тревожила.

– В последний год Ложа насторожила нас своей активностью. Многие ее члены уже занимают очень высокие посты в правительстве города. Разумеется, это не может не тревожить. К тому же, среди молодежи Ложа Сераписа обретает пугающую популярность…

МакКлелан прервался, его взгляд невольно скользнул по трем небольшим фотокарточкам в серебряных рамках, стоящим на столе: покойная мать претора, сам Кристофер в юности вместе с отцом, и он – со своим сыном Джейсоном. Лица мужчин будто срисованы друг с друга: поколения…

Хэзер осенило.

– Джейсон, верно? Попал под влияние жрецов Сераписа? И давно?..

– Два месяца, как он познакомился с Вальтером Корфом. И уже месяц, как моего мальчика не узнать. Он и раньше был замкнутым, а я… плохой вышел из меня отец. Теперь он в Ложе – это я знаю наверняка.

– Он уже надел золотую змею? – спросила Хэзер. Она помнила эту единственную крохотную метку всех членов Ложи – золотой, искусно и тонко сделанный змеиный скелетик, причудливо извернувшийся на лацкане фрака или пиджака.

– Надел, – процедил претор. – Очень прошу, Хэзер. Я ведь знаю тебя, знаю, на что ты способна. Помоги разорить это змеиное гнездо!

– А если я не смогу? Это ведь Вальтер Корф!

– Тогда мне не останется ничего другого, кроме как применить силу. Без объяснения причин я буду снимать их с постов, заключать под арест. Будет мобилизована вся полиция. Начнутся волнения. А здесь, в Вавилоне, мы все равно что на корабле…

– Я поняла, претор. Благодарю, что объяснили.

– Прошу, Хэзер!..

– Я уже дала согласие… Скажите, где и как я могу невзначай повстречаться с Вальтером Корфом?

– Сегодня вечером, в Гранд Опера.

Хэзер кивнула и, сохраняя маску ледяного спокойствия, встала из-за стола.

– Я поняла суть ваших пожеланий, претор. Могу ли я быть свободна?

– Разумеется, Хэзер, – проговорил МакКлелан. Он будто бы хотел добавить еще что-то, но она уже учтиво поклонилась и направилась к дверям кабинета.

Ей хотелось поскорее попасть домой, чтобы дать волю эмоциям, но, как назло, именно в этот вечер рабочим одного из заводов вздумалось бунтовать. Такое случалось и раньше, но в этот раз форма протеста оказалась вопиющей: недовольные своим хозяином рабочие среди бела дня вылезали прямо из-под мостовой на бульварах. Движение остановили, бунтовщиков отлавливала полиция.

Надеясь отвлечься, Хэзер взяла из корзины на дверце механического экипажа плотно свернутый журнал. Простая пестрая реклама. Репертуар театров и синематографа, новинки моды. Например, кутюрье Эжен Десюр, вдохновившись старыми европейскими сказками, создал восхитительную коллекцию вечерних платьев, достойных любой из принцесс.

А Музей естественной истории обещал обновление коллекции столь же отвратительное, сколь удивительное и редкое.

«В гигантской колбе с формалином на всеобщее обозрение выставлен труп несчастного человеческого существа, пойманного рабочими сталелитейного завода Дейлов.

Оно родилось и выросло на Земле и пришло к столпам Вавилона, очевидно, в поисках пропитания. Рабочие приманили его, отвели к управляющему, а тот передал Академии наук. Несколько месяцев ученые исследовали его и сделали ряд операций, пытаясь превратить в полноценного человека.

В какой-то момент исследований у ученых появилась слабая надежда, что необычный пациент выздоровеет и даже сможет предстать перед широкой публикой. Однако, спустя полгода после начала лечения, несчастный скончался.

Теперь его тело вместе с коллекцией фотоснимков, сделанных учеными в ходе исследований, представлено во флигеле Музея естественной истории. Данные экспонаты стали дополнением уже существующей экспозиции таких же заспиртованных препаратов, снимков и восковых фигур, зримо представляющих публике, что творили с человеческой плотью яды и газы – джинны, выпущенные на волю Мировой войной Империй.

Внимание! Руководство музея предупреждает, что выставка может произвести тяжкое впечатление на детей и дам».

Хэзер отложила журнал. Ей вдруг сделалось холодно, хотя климат в Новом Вавилоне в этот день, как и во все прочие, был прекрасным.

Сидя в механическом экипаже, Хэзер старалась представить себя Снежной королевой. Только ее почему-то назначили Гердой и отправили спасать глупого мальчишку. Какого черта? Она должна разбивать юные сердца, а вовсе не спасать избалованных детей! Тем более, что Джейсон никак не годился на роль Кая – это был снежный принц, довольно надменный и, как ей казалось, лицемерный. Несмотря на внешнее сходство, сын вовсе не походил на отца.

Дома, в своей квартире, она чуть не наступила на котенка, ничего не ответила горничной Агнесс, когда та спросила, как дела у госпожи, открыла и резко захлопнула крышку музыкальной шкатулки на столе.

Затем она села в углу гостиной, за ширмой, за кадками с раскидистыми пальмами. Она смотрела в одну точку, лишь иногда поднося к лицу носовой платок и будто бы невзначай прерывисто и нервно вздыхая.

Агнесс только качала головой. Что она могла поделать? Ее молодая госпожа часто возвращалась в таком смятении после встреч с претором…

2. В Опере

Удивительно, как Новый Вавилон объединил вместе людей, целые народы!

«Это подлинное и долгожданное объединение! Новая заря человечества!» – кричали одни.

«Альфа-Вавилон – лишь шлюпка для жирных крыс, сбежавших с гибнущего судна!» – возражали немногие, благоразумно не называвшие своих имен. Правда, при этом они не поясняли, как им самим живется среди крыс.

Истерзанная Мировой войной Империй, Земля действительно напоминала тонущий корабль, без мачт, с пробоинами, с прогнившим трюмом.

Российская Империя в какой-то момент, правда, чуть не вышла из войны. Она сильно сдала позиции во время подавления революционных волнений на своей территории. В этот скорбный час Британия оказала неоценимую помощь России, оставив ее в неоплатном долгу.

Это замешательство стран Антанты дало Германии столь необходимую ей передышку. И, едва был задушен русский бунт, война стала набирать новые обороты.

Все безобразнее становились плоды прогресса: одного за другим порождал он монстров – металлических и эфирных, сверхбыстрых, сверхсильных и безжалостных, – предназначенных калечить, убивать, травить все живое.

Тогда, в начале тридцатых годов, многие задумывались над тем, куда бежать. Самые романтично настроенные предлагали чуть ли не лететь на Луну или хотя бы создать летающие города. Но большинство планов было невозможно, неосуществимо и попросту невыгодно.

И у человечества появился спаситель…

Лишь один молодой инженер сумел обратить свои знания и достижения прогресса на создание того, что могло спасти хоть частичку жизни на планете. Его звали Эдвард МакКлелан.

Однажды, будучи с благотворительной и исследовательской миссией в Камбодже, он увидел деревню, стоящую на сваях. Когда-то под домами лежали воды чистого, прозрачного озерца, теперь ставшего глухим, ядовитым болотом. Гниющая рыба застыла в тине кверху брюхом, над нею вились мухи.

Хоть как-то дышать и жить можно было только на возвышении, в самих домах.

Многие промышленники в Америке, в Европе и России уже перебрались в новые жилища, построенные над собственными заводами – крохотные, но вычурные домики на сваях. Рабочие со своими семьями также жили на заводах, оснащенных доведенной позже до совершенства системой очистки воздуха, включающей вентиляторы, увлажнители и уловители тяжелых частиц. Такие системы, подобные техногенным «португальским корабликам» и стали прообразом города будущего.

Главными столпами Альфа-Вавилона стали прежде всего естественные выступы земной коры – Альпы и столпы—заводы, тянущиеся от недр земли к небесам, а также множество искусственных, колоссальных – вавилонских! – башен. За Урал, на холодный Восток протянулся Транссибирский тоннель, соединяющий главный полис с Промышленным отрогом, средоточием добычи полезных ископаемых и сырья для большинства заводов метрополии.

Создание Альфа-Вавилона заняло более половины столетия и велось одновременно в нескольких европейских государствах.

Основа, готовая для жилой застройки, была закончена в 1973 году. Все силы власть имущих были брошены на эту стройку: кто-то из них думал о новом шансе для человечества, кто-то мечтал наконец-то вырваться из того ада, которым стала Земля. Огромное количество рабочих для стройки и уже затем – для цехов будущего города – предоставила богатая человеческими ресурсами Российская империя.

Верхний город, возвышающийся над столпами, напоминал и Париж, и Санкт-Петербург, и Вену, и даже Венецию, в которой вместо воды – воздух, а вместо гондол – фуникулеры и механические экипажи, движущиеся по тросам и рельсам.

Элита всех стран за пару десятилетий переселилась на Вавилон, за ними потянулись прислуга, рабочие и им подобный люд, призванный обеспечивать существование других. Никто уже не думал и не беспокоился об оставленных странах, о людях, не нашедших себе места на Вавилоне.

Великий полис напоминал великолепный лайнер, корабль, отчаливший от бесплодного, истощенного берега и не знающий когда и куда он причалит в конце концов…

А пока новые вавилоняне продолжали наслаждаться плаванием. Посещали грандиозный синематограф «Иллюзион», скачки, а также новую Гранд Опера, превосходящую творение Гарнье размерами и роскошью.

Этот великолепный, блистающий огнями театр находился практически в самом сердце Альфа-Вавилона. Каждый вечер он наполнялся самой изысканной публикой: аристократы, буржуа, нувориши, политики и, разумеется, дамы полусвета.

Хэзер была частой гостьей Оперы, за ней постоянно была забронирована одна из лож партера, которую она, бывало, одалживала близким подругам.

В этот вечер Хэзер была особенно насторожена, на все приветствия отвечала коротко и сдержанно, но все же любезно. Заняв свою ложу, она будто бы непринужденно оглядывала зал, то и дело посматривая на ложу первого яруса с противоположной стороны – пока еще пустую ложу Вальтера Корфа.

– Добрый вечер, мадемуазель, – приятный мужской голос отвлек ее от раздумий. У ограды ее ложи, вольно на нее облокотившись, остановился Николай Константинович Дурново.

Хэзер улыбнулась ему – этот молодой дворянин всегда ей нравился, нравились его веселый нрав, простое обхождение и ямочки на щеках.

– Давно вас не было видно.

– Дела, сударыня, дела, – вздохнул молодой человек.

– Опять что-то изобретаете с лордом Джереми Блейком?

Николай развел руками.

– Не могу удержаться.

– И над чем же работаете теперь?

– Над вездеходом.

– Зачем вам такой механизм в Вавилоне? Конечно, механические экипажи несовершенны, но все же…

– Нет-нет! Мы хотим спуститься на Землю, прогуляться по Европе…

Тут в своей ложе появился Вальтер Корф. Взгляд Хэзер сразу же метнулся вверх.

Ей вдруг показалось, что она никогда прежде не видела этого человека. И каким же жутким показался он ей теперь! Он вовсе не был уродлив, но и обычной его внешность нельзя было назвать. Не аристократическая и не плебейская, она сочетала в себе и тонкие, удивительно красивые черты, и грубые, почти звериные. Темно карие, почти черные глаза с длинными ресницами, густые брови, нос, идущий прямой линией от самого лба, чувственные губы, волосы черные, как вороново крыло – это лицо мгновенно выделялась среди прочих. А взгляд… Мягко говоря, от этого взгляда делалось не по себе.

Самое удивительное, что вслед за Корфом в ложу вошел семнадцатилетний светловолосый юноша – Джейсон МакКлелан – и спокойно, по-хозяйски огляделся по сторонам.

– Однако ж, – усмехнулся Николай. Он, оказывается, тоже обратил внимание на Корфа и Джейсона. – Жрецы Сераписа и вовсе лишились совести! Куда мы катимся, хотел бы я знать, если сын претора оказался в лапах этой шайки?..

– Ах, мсье Дурново, не знаю…

– Интересно, что по этому поводу думает сам претор?

Хэзер ничего не ответила – лгать не хотелось, а правду говорить не стоило. К тому же прозвучал звонок к началу спектакля.

Дурново любезно простился с Хэзер и отправился в свою ложу. Теперь Хэзер могла, пока не погасили свет, направить свой бинокль на Вальтера Корфа. Смотрела она на него лишь пару секунд, а затем перевела взор на другие ложи и на сцену. Ничем не выдала она своего изумления от того, что Вальтер Корф в этот момент тоже смотрел на нее.

Грянула увертюра, затем поднялся занавес, и Хэзер сделала вид, что невероятно увлечена представлением. Разумеется, она в восторге от этой милой, очаровательной пасторали!

К концу первого акта она позволила себе соскучиться и стала лорнировать зал. У Анны Д’Эвре оказалось новое, великолепное бриллиантовое колье, а Вальтер Корф был удивительно невозмутим, смотрел в сторону сцены. Джейсон, сидящий рядом с ним, все время ерзал в своем кресле, глядел то на сцену, то на наставника, то озирался кругом.

«Глупый мальчишка, – подумала Хэзер. – Во что же ты ввязался?..»

Наступил антракт, сцена погрузилась в темноту. Свет в зале зажегся, как показалось Хэзер, очень неожиданно. Она даже вздрогнула, словно сияние всех люстр и всех светильников оказалось направлено на нее.

«Пора!» – поняла она и, поднявшись, вышла в наполняющийся людьми коридор.

Публика прогуливалась, беседовала, знакомилась между собой – в общем, была занята именно тем, зачем и пришла в театр.

Хэзер брела по коридорам, со всеми приветливая, но ко всему безучастная, всем улыбалась, ни с кем не заговаривала. Словно бы просто прогуливаясь, она постоянно искала Корфа и Джейсона. Выходя из зала, она точно видела, что их ложа пуста. Оставалось только надеяться, что они не уехали из театра. Наконец, она увидела Джейсона – он в одиночестве стоял в фойе, в самом низу лестницы. Хэзер стала спускаться, мысленно строя план действий.

Так. Когда она с ним поравняется, то улыбнется и учтиво кивнет – он не сможет не поздороваться с нею. Затем она завяжет с ним разговор. Корф наверняка где-то здесь, поблизости, и рано или поздно к ним подойдет. Тогда она заговорит и с ним – в тот момент уже будет ясно, как и о чем.

Только тут Хэзер поняла, что никогда не слышала голоса верховного жреца Сераписа. Она лишь изредка издалека видела, как он говорит с кем-то. Что ж, все бывает в первый раз…

До конца лестницы оставалось пять ступеней, когда Джейсон вдруг обернулся и окатил ее пронзительно холодным взором. Хэзер замерла на мгновение, и именно тогда к ней подошел Вальтер Корф. Она так и не поняла, откуда он появился – на лестнице никого не было, в холле она его не видела. Разве что… он шел за ней следом?.. Хэзер замерла, будто став еще одной мраморной статуей театра. Вальтер смотрел на нее, чуть усмехаясь. Он стоял так близко, что она могла уловить аромат его одеколона, рассмотреть его лицо и костлявую золотую змейку на лацкане фрака.

Так они и стояли несколько секунд. Затем Вальтер медленно поклонился, Хэзер кивнула в ответ. Тогда он сошел с лестницы, вместе с Джейсоном пересек холл и вышел прочь из театра.

Хэзер тут же огляделась, лихорадочно думая, кто мог видеть произошедшую между ними немую сцену. Ей казалось, что все, хотя никто не глядел в ее сторону даже украдкой.

Хэзер раскрыла свой веер и, едва взмахнув им, поняла, как у нее дрожат руки и как горит ее лицо. Скорее прочь с лестницы! Здесь она, как на витрине.

Она поспешила наверх, думая о том, что произошло. В свои размышления она погрузилась так глубоко, что случайно поднялась намного выше своего уровня, на верхние этажи. Там были свои фойе и буфет – для тех, кто сидел на галерке.

В Вавилонской опере галерка была намного больше и находилась намного выше, чем во всех старых европейских театрах. Фактически, она представляла собой особый мир, не такой шикарный, как остальная Опера. Не удивительно, что тамошняя публика опешила, увидев Хэзер. Кто-то знал ее по фотографиям из колонок светской хроники, а кто-то не поверил своим глазам, узрев такую изысканную даму.

После встречи с Вальтером Корфом встреча с плебсом даже позабавила Хэзер. Она сложила веер, сделала реверанс и поспешила в свою привычную среду обитания.