Loe raamatut: «Конъюгаты: Три», lehekülg 4
– Александр, я вот сушилку вашу сломала, что делать будем.
– Что делать? Чинить, конечно. Сейчас пойдём, посмотрим.
Далила, если украдкой застанет такое, хотела бы сревновать, но получается угорать. Потому что Викки в этот момент на полном серьёзе, но не может выдать это инфо не иначе, как со всей этой суперважной торжественостью, причастностью к поломке, но не заискиванием, а капельку гордым заявлением, что выход найти можно. Что Хрисанф превращается в типичного бурчливого старика-папку – это без комментариев. Оба деловиты до невозможности, в понимании Далилы. Только отец, всё же, действительно мастер, а дочь деловита, но неловка и неуклюжа и многого чего и по возрасту не умеет.
По душе Кирсановой и то, что она чистоплотна, не неряха. Это не про знаменитую чету. Но Далила при этом сама довольно брезглива. Конечно, с маленькими детьми всё равно будешь какой-то потный и помятый. Но, как и у Хрисанфа, у Виктории есть некоторая свободность в теле, как бы внутренняя щётка, стряхивающая груз в виде лишка грязи.
Кабы не современный флёр, девушка похожа на благородную девицу, работающую не в совсем благородной области. Также Далила считает, что педагогика, воспитание, учительство, воспитательство – в общем, тщательный контакт с подрастающим поколением – это её профиль да. В этом она тоже пошла в какой-то степени в отца, хотя тот многопрофилен, всё же.
Домашние дела – не совсем про неё. Всё равно регулярно с ней происходят: прожгла одежду утюгом, еда пригорела, забыла о выпечке в духовке, полы усердно моет, но выходит не как у Камилы, нет. Всё это она искренне любит, но временами ляпает.
– Далила, я положила спаржи, но кажется слишком много. Даже из кастрюльки торчит да?
– Ха-ха! Ну, как сказал один паря: теоретически был задуман суп, практически получилась каша! Я люблю густое.
– И витамины. Полезно для здоровья.
Зато со вкусом в интерьере, гардеробе – гораздо лучше. И охотно этим занимается. Наряжает девочек, наряжает мальчика. Мечтает о вылуплении пятерни, чтобы нарядить их тем, из чего четверня уже выросла.
Искренне любит потомство Кирсановых. И тут Далила даже теряется. Как это можно так хорошо относиться совсем молодой девушке к чужим отпрыскам. Не только, как няня, любит. Просто невооружённым глазом видно, что возится с ними сердечно и задушевно. Не сюсюкается, не балует, не готова съесть в умилении, но ей никогда не надоедает проводить с ними время. Могла бы и прийти в раздражение от усталости, нагрузки, тоски и так далее. Но нет. Почти как мама. Далила хотела бы рассердиться на такую близость и даже отлучить её от ребяток, но почему-то она не может испытывать к ней сильного негатива. Как будто так и надо. Как очень добрая хорошая сестра-оберегатель-заботница при комплекте, когда есть большая разница в возрасте между детьми.
И Виктории не приходит в голову, что она могла бы обидеть хозяйку своим усердием и благодушием в отношении её дитяток. К тому же она никогда не тянет к себе внимание, когда они оба смотрят за малышами, не отбирает, не делает так, типа Кто лучше: я или эта тётя. В общем – идеальная помощница.
Она никогда ничего не просит и не выпрашивает. Только по делу и самую мелочь. Не клянчит какие-то женские предметы, коих много в доме ввиду любви Хрисанфа к подаркам и балованию супруги. Не завидует. Вообще не замечает. Зато нередко следит за внешностью сестёр (коллег), так как те в этом ей заметно уступают. Там волосы уложит, одежду поправит, если кто куда намылится развлекаться, накрасит и проча что есть по женскому этикету. Потихоньку охотится и за Далилой в этом своём маленьком увлечении. Но это очень трудно! Далила – антоним женщине по этой части. Но нет-нет, уговорит: у вас де волосы длинные, давайте что-нибудь придумаем. Или: Александру очень понравится, если вот то платье наденете, с жемчугом которое, я украшения подберу, хорошо смотреться будет. И так мучает её полчаса, уж если поймала – не отпустит.
В общем, как-то получается, что тоже балует хозяйку. Но не с тем, чтобы подмазаться, выбиться в любимчики, чтоб мани вытягивать или какой другой секретный маневр. Нет. Вики думает, что она здесь, как бы старший менеджер, пусть она не очень умна и мало знает всего такого, но остальные двое вообще маленькие, поэтому придётся ей быть штурманом, разбираться, изучать, помогать. И Далила параллельно, независимо от Виктории думает также: она здесь разруливат всё, в чем она не при делах, поэтому надо это ей позволить и вообще слушаться, уважать и не придумывать всяко гуано постольку, поскольку пред ней образец добропорядочности и старания.
Хрисанф, разумеется, не столь её боготворит, как его жена. Довольно скептически относится. То же мне, экономка. Пришлось из-за этой экономки менять всю кухню, потому что новая плита не вливается в ансамбль. А старую испортила эта бледная немочь.
Он видит её недостатки наверное, потому что родная кровь.
О недостатках.
Не всегда, но местами – закрытая. Пытающийся экстравертить интроверт. Из-за того как будто скрытная. Но скрывать особо и нечего. Не сто лет человеку. Молодая. Созерцательна. Оттого и всякие эти анекдоты. Не понимает длинные содержательные беседы, как заметила Далила, не из-за того, что совсем тупа, а с того, что к такому не относится. Однажды Кирсанова взяла её с собой на какой-то ужасно светский ужин по их научной сфере. Чтоб просто отвлеклась и самой отвлечься. Многие, конечно, заинтересовались. Особенно, мужчины. Особенно, молодые. И давай строчить всяки перлы в общем присутствии. В результате, вынесли ей приговор, что она – сухарь и доска. В чем Агний с ними согласился от начала и до конца, когда супруга потом рассказала. Вики, конечно, не хотела воротить нос и вообще себя так не ощущала. Ну не могла она по природе своей жеманничать, пускаться в флирт и остальное, чего не умела и не желала. Далиле на минуточку показалось, что не такая эта пустышка, каковой посчитали. Может, просто из тех "бесконечная трескотня – не есть общение" (ВСЧР). Но это было только секундное озарение, так как сама Кирсанова (и Кирсанов тоже) потрещать были не прочь всегда.
В таком случае, эти "ням-ням, собственно говоря" были для неё лишь шелухой, жужжанием, как будто облепленные грязью сапоги, и ничего они не говорили ей о самоем человеке. И кому понравится такая отрешенная возвышенность? Особливо мужчинам. Будь хоть из бриллиантов создана.
Потому Хрисанф и сокрушался, что старую деву в дом принял.
Тем не менее, в своих благодетелях пустозвонство, ням-ням так сказать и прочие низости не видит и не увидит. Субъективно относится, может даже не с благодарностью. Просто, по-семейному.
Глава 14
Хрисанф уведомил домашних, что Арсен обещался приехать после семи вечера. Также он немного радовался из-за того, что близнецы возможно не помешают сегодняшнему ужину, поскольку задержатся в городе. Айнар постоянно ворчал, что ненавидит эту дыру, однако успел завести немало знакомых и знакомств, в основном, разумеется, с присутствием женщин. Айтал же не столь торчал от подобных безответственных авантюр, так как сегодня они были приглашены на трапезу к довольно известной паре, единственной дочери которой пригляделся именно старший брат. Всё это могло сулить потом большим скандалом, ведь кое-кто не удержится и покажет свои конкретные намерения. Младший не желал портить репутацию отца, в доме которого они итак поселились и пребывали вроде как силком.
Агний спохватился о жене, слегка позабыв о ней прежде, увлекшись стряпней, затеянной Калитой и девушками, а потом чуть ли не с остервенением подметая двор с парадной стороны, затем некстати принявшись за экстренную ванну двух котов, которые особенно любили гостей и всегда тёрлись на виду при приёме. Он и сам не мог обозначить, почему устраивает столько "шума из-за ничего", всего лишь из-за простяги Арсушки, но, честно говоря, ловил себя в приятности текущих хлопот. С тортом, конечно, не успели. Надо было какой-нибудь трёхэтажный, с задумкой. Но спасло то, что Кирсановы итак с утра заказали небольшой пятничный тортик, без никаких этажей, с украшением из обыкновенных цветов и ягод. Хрисанф поместил его на то самое высокое блюдо, посыпанное золотой блёсткой, а Никита аккуратно добавил в композицию фигурные изящные шоколадинки разного цвета собственного приготовления и сбоку прикрепил весьма милую табличечку: "To Arsen, with love".
Агний нашёл супругу на симпатичном футоне цвета нежной весенней листвы, который она устроила на специальном возвышении в зале с небольшим искусственным камином, в котором вместо огня теперь плавали рыбки. Далила лежала с книжкой в руках, и он понял, что утомил её своими хаотичными телодвижениями, куриной суматохой, приправленной даже чуток уловимой позитивной паникой. Ей не нравилась всякая суета, тем более, если она в таком участвовала поневоле, либо не участвовала, либо участвовала, но уставала. Поэтому решила отвлечься на что-то абсолютно другое. К тому же, от неё особой пользы никто и не ждал, поэтому не обязательно было мешаться у всех под ногами.
– Что читаешь?
Далила, не отрываясь от книги, протянула руку к пиале со свежей черешней и немножко замарала открытую страницу соком.
– Карамазов бразерс.
– О, как! Перевод что ли?
Хрисанф сунулся было к ней через подмышку, но застрял в её домашней кофте.
– Не тупи! Оригинал, конечно. С моим сэнкью вери мач, ты вообще понял, что спросил?
– Аа.
Муж озабоченно стал изучать свои ногти на предмет чистоты и порядка и даже тайком от жены грызть заусенку.
– Хороший выбор. Я тоже время от времени перечитываю.
Далила отставила чтение, потому что процесс этот шёл туго, она много отвлеклась и просто, так сказать, тратила время.
– Кто твой любимый персонаж здесь?
– Нуу… Зря я сказал, что знаком с данным произведением да! (смеётся) Я не помню!
– Не ври. У тебя память, как у Шелдона.
– Не так чтобы. Нуу. Например, Смердяков.
– Фи! И почему. Он же гадкий. Никто его не любит. Даже в критике так написано.
Агний, улучив момент, нырнул под плед и устроился рядом с ней.
– Ах! Ну. Может, потому что у него полоски снаружи: у зверья полоски снаружи, у человека внутри (суеьу эриэнэ таьыгар, киьи эриэнэ иьигэр).
– Хмм… Но тут же типа наоборот, он – лакей, а потом бац.
– Почему (начинает умничать). С самого его появления с трактатом среди Карамазовых выдаётся без особого иносказания, что он – полудракон, что в тихом омуте черти водятся и что входит в число тех, кто вдруг с оружием без особой видимой причины врывается в супермаркет.
– И он тебе симпатичен, тоже мне.
– А что ты хотела, чтобы я выбрал среди этого скопища разврата и бентоса?
– Ну, женщин каких-нибудь.
– Ой, мне тут одной хватает! Одна за сто.
Далила под пледом ощутимо толкнула его, так что он чуть не скатился вниз.
– Ты выбрала сие из-за моих распрей с этими доморощенными карамазовыми?
– Нет же. Вообще не думала об этом. Просто эта книга в моём собственном списке литературы, которую я хочу прочесть. Давно уже.
– Какая умница.
Целует.
– Ничего не так.
– А ещё что, кто в твоём списке?
– А он не составлен на бумаге, так что я точно не знаю.
– Мм…
– Кто твой любимый писатель?
– Ты.
– Ну, Агний, без шуток! Без субъективки.
– Тогда, все.
Далила не очень любит говорить с ним про книги. Потому что Хрисанф – натуральный книжный червь. Он оправдывается тем, что это помогает ему снять стресс, но поскольку такие изъяснения лишь оскорбляют её, то он тоже старается не копать эту тему. Толстые книжки – это не по части Кирсановой. Зато Кирсанов один такой талмуд может съесть за один вечер и хоть бы что. Она даже могла поймать его на том, что тот, как вор, конъюгирует содержимое какого-нибудь заинтересовавшего романа в совсем, допустим, серьёзном месте, чтоб потом позырить на досуге. Но в основном, конечно, предпочитает получать удовольствие прямым естественным способом.
– А как тебе Достоевский?
– Ну, так. На тройку сойдёт.
– Почему только на тройку?
– Ты же рассердишься, если я стану восхвалять его на чем свет стоит.
– Нет, не рассержусь.
– Нормальный чувак. Перефразируя, "Умного человека и почитать любопытно".
– Да не скромничай. Признавайся уже, выдохни, разрешаю.
– Далила, опять ты меня подкалываешь! Ну, достался тебе задрот с головы до пят. Что поделаешь, такой уж я уродился.
– Мне вот в почти концовке понравилось про адвоката.
– В какой части?
– Ну, про то, как он выглядел. Я вообще не читала этого автора, но почему-то считала, что юмор – это не про него.
– А оказалось?
– Ха-ха-ха!
Она нашла заветные строчки и прочитала их вслух. Как говорится, сама же читала, сама же смеялась. Хрисанф добродушно улыбнулся, умиленный её поднявшимся настроением.
– Не так, чтоб прям уморительно, просто заметочно.
– Ха-ха-ха! Да, я знаю, что, может быть, это просто беглое описание. Или что такая анатомия. И если в действительности, то нет ничего смешного во внешности людей, над чем можно было бы издеваться. Но это! Ха-ха-ха! Без никакого сарказма и ненависти. Просто, как у будто у человека есть чувство юмора. Так мило!
Агний, несколько смущённый её хохотом, хочет присоединиться, но не совсем догоняет, почему в таком жанре она зацепилась именно за этот мелкий фрагмент, особо не относящийся к общему замыслу. Но ему приятно, что ей так весело от сущего пустяка.
– Далила, у тебя МаркТвендоз, успокойся уже!
– А у тебя! У тебя типичный Достоердоз!
– Ах ты, маленькая Грушка, "инфернальная женщина"! Я что ли по твоему сверкаю и сотрясаюсь?! Через каждый абзац?!
– Вот именно!
Она так развеселилась, что аж вспотела, покраснела и засалилась.
– О, не могу!
– Госпожа Кирсанова, вы как всегда в своём репертуаре! Дядюшку, как бы выразилась Аэлита, Достоевского это не так чтоб прикололо.
– Зато теперь я в клубе!
– В каком клубе?
– Кто осилил!
– Аа.
Лежат, милуются, обнимаются. Вообще забыли о предстоящем мероприятии.
– Он ведь не умер тогда.
– Кто?
Далила отвлеклась от прежней беседы по видимым причинам, проще говоря, отвлеклась на ласки.
– ФМ.
– Чего?
– "Как по-писаному". Укатил в страну обетованную.
– Зачем?
– Ну хотя бы от злобных кредиторов. Сменил документы, внешность.
– А как же посмертный рисунок?
– Был нарисован заранее по заказу и затем подменен со скетчем.
– Не вижу смысла.
– Там же было, чёрным по белому: падучую можно и изобразить. Всё можно изобразить при желании, а особливо – при возможностях. Так что потом жили они долго и счастливо, как твой любимый Тургенев и проча.
– Ты, это серьёзно, или успокой-чая перепил опять вкупе с твоими гребаными алхимическими витаминами?!
– Да шучу я!
– А-Агний!
– Вот ты же всегда, как этот Иван Фёдорович веришь во всякую пургу, а потом читаешь методом сапёра и ухватываешь, что в такой грандиозной вещи самая соль лежит в спине стороны защиты!
Но она уже ухватила его за волосы на виске и пыталась так возить туда-сюда, но вконец выбилась из сил и распласталась на футончике.
– Агний, ты правда веришь во всё такое?
– Может, иногда лучше выдумывать что-то хорошее, чем постоянно констатировать что-то грустное. Есть и есть. А сверху можно про себя и сказочку подивнее сочинить. Реализм-реализм. Романизм тоже ничего так бывает. Думать надо головой, а не готовое впихивать.
– Бо-бо-бо! И стал он опять сотрясаться и трястись в негодовании!
– Ну, ладно, пожалуй, действительно, Достоердоз. Иди ко мне! Нужно добавить Кирсановщины!
Глава 15
Арсен наряжается.
Он стоял у зеркала и сам себя ненавидел за то, что, без шуток, потратил не меньше тридцати минут, чтоб отменить в сторону три варианта. Джинса отлетела на кровать.
Блин, это вообще надо выкинуть. Что за ересь. Куртка ещё, по полной. С этим телом никак, нет. Разве Калитке отдать, может, коврик сошьёт.
В принципе было неплохо, он смотрелся, как какой-нибудь современный фантастический ковбой, увлекающийся стероидами.
Далее вернулся в небольшой шкаф традиционный костюм темно-синего, почти чёрного цвета. Почти с таким же галстуком.
Ну, йёи. И как прикажете с этим кушать все их там соусы? Обляпаешься.
Потом Арс сравнительно долго завис над спортивкой, поскольку в последнее время уже относительно привык к такой к одежде, что не стесняет движения, а наоборот, способствует оным.
Нет. Кирсанова подумает, что за дичь. А это дичь.
И даже присел в раздумии на кухонный стул.
Как будто для дражайшей супруги босса тут перья чищу. А ведь так оно и есть. Вся моя ближайшая будущность зависит от этой "страшной женщины". Надеюсь, Хрисандель это не подслушивает. Не, он наверняка сейчас озабочен совсем другим. И не научиться ли мне самому ставить блоки. Раз груздь – осмотрюсь в кузове.
Он что-то напрягся на миллисекунду в соображении, но снова возвратился к мыслям о предстоящем визите.
Хохмы в сторону. Хотя она и не конъюгат, но это ахиллесова пята Хрисанфа, причём вполне осознаваемая и при этом обожаемая. Упади волос или перхоть, в ответе буду я, как пришлый в их компании. Плюс сейчас они мне стали как будто особо нужны, когда уехала Аэлитка. Если и дожидаться её, то вместе с ними. Они – доказательство нашей, моей любви. Почему я так думаю.
Арс встал и обратно подошёл к своему отражению: только в носках и трусах.
Стыдно так говорить, но теперь моя жизнь в руках жалкой толстухи. Далила имеет немалое влияние на Кирсанова, так что если она вдруг однажды проснётся не в настроении и сообщит мужу, что мол Арсушка ей не нравится – то лечу я кубарем в тартарары. Эх, и мог ли я представить при рождении, что буду во власти такой мне по сути неинтересной госпожи. Такие дела.
Факт появления на свет напомнил ему кое-что. Он вытащил из одной коробки длинное украшение, которое было модно пару лет назад и которое подарил ему его чувствительный предок. Это была цепь, похожая на ту, что носили в армии, или некоторые военные, внизу с номерком. Только, поскольку события происходят в современном мире, в неё было встроено распознавание руки, и замок можно было открыть сначала слегка потянув разок, потом второй и всё. Удобно для мужчин, так как они не любят и не умеют возиться с подобными мелкими механизмами. Иванов в армии не был из-за действительного маленького недуга, то ли связанного со зрением, то ли с плоскостопием – в общем, в обычной жизни это не доставляло никаких хлопот, но в перечне недопуска было. В таком случае, он сам себе не мог объяснить, была ли служба ему нужна, или нет. Однако его отец, несмотря на все его тру-ла-ла профессии, служил, может как "стары человек", и почему-то решил, что подобная штучка понравится единственному сыну (потому что это круто!) И он не прогадал, Арсену действительно нравились какие-нибудь занятные мелочи и вещи с детства, некоторые из них он хранил до сих пор.
Если распространяться далее, в принципе, будучи ребёнком он был весьма привязан к своим родителям и до какого-то возраста, можно сказать, чуть ли не был носим на руках. Нет, не то что был избалован. Скорее, рос в атмосфере нежности. Но став подростком, стал ощущать себя неловко в их обществе, тем более что люди они были часто публичные. Почувствовал себя в некотором роде гадким утёнком. А тут ещё постоянные вопросы и возгласы: дайте рецепт каши! Это как вы отложили такого динозавра! Постарались да, что-то другое сотворить!
Поэтому, как-то, практически машинально ему расхотелось светиться рядом с ними, хотя он к ним тепло относился и стал раскрываться с ними, как их отпрыск, только при самых близких.
Но его эстетичный чувственный папа, конечно, не ограничился цепкой и под заказ привинтил туда секретный медальон с изображениями себя и своей жены. Это, разумеется, было перебором, но снаружи нельзя было догадаться, а снять украшение мог только его хозяин (по распознаванию руки). Ну такой прикол, бывший в обиходе несколько лет назад.
Арсен надел цепочку и полюбовался им в зеркале.
Хорошо смотрится. И с ним всё норм, как будто. Хоть деловой, хоть уличный прикид. Обычно, вроде сначала выбирают одежду, а потом аксессуары. Что ж, у меня сегодня будет наоборот. Не хочется опускать рукава в суп. Далила скажет, что я такой же свинья, как её дражайший супруг. А если Калитка там будет, обязательно будет что-то изысканное в хавчике.
Он натянул первые попавшиеся с полки нестрогие почти-полуспортивные тёмные штаны, светлую майку и сверху набросил мягкую рубашку с клетчатым рисунком. Если погладить, как будто на ткани был еле ощутимый гладкий уютный ворс, но на глаз было не так. Просто средняя клетка почти домашних расцветок. Рукава закатал.
Так Птеровну хоть не буду раздражать, сольюсь с фоном и она не подумает, ишь вырядился. Надеюсь, босс облачится в какой-нибудь из своих невообразимо копперфилдовских костюмов и отвлечёт павлином её внимание к себе.
Глава 16
Удивительно, как относительно время. До ужина вроде всего ничего было, и как же много может оказаться, хоть и говорят, что плохое тянется вечно, а хорошее – миг. Кирсанов, кажется, совсем забыл о том, о чём хлопотал во вторую половину дня. Он был такой человек: неважно, что испортится еда, на которую столько потрачено средств и сил; неважно, что участвовали и другие; неважно, что это было важно ему и он сам же уверял всех, что важнее ничего и нет в сегодняшних сутках.
– Совершенно безответственно, Александр Птерович. Как у очень молодых придурков.
– Ну и что.
Увлечён абсолютно другим, о чём в этой книге говорится не будет от слова "совершенно". Читатель пусть додумает на свой вкус, возраст, испорченность, а, может быть, и наоборот.
– Может, ты сменишь своё имя.
– Почему?
– Ну, одного персонажа в моей сказке так звали. Он умер и был не очень хорошим. К тому же я никогда не была фанаткой этого имени. Никогда. Оно красивое, но ни о чём мне не говорит, кроме того, что об этом говорится в энциклопедии.
– Ну и что.
– Сделаешь это для меня?
– Я сделаю для тебя всё, что угодно. Даже если это не могу. Я сменю.
– На какое?
– Какое ты хочешь? На то и сменю.
– Например, Ангел Птерович.
– Ну Далила-йаа!
– Что?
– Это девчачье имя.
– Ничего не девчачье.
– Девчачье.
– Просто ты не хочешь. Не хочешь ничего сделать для меня.
– Далила, не капризничай.
– Я слышала так, когда купалась в озере. Там была девочка. И её родственники звали её Ангелом. Наверное, Анжелика или Ангелина.
– Говорю же, девчачье. Хочешь, чтобы надо мной все смеялись.
– Нет.
– Хочешь-хочешь. Это твой замысел.
– Ну Агний!
– Ладно, схожу в паспортный. А потом сама красней за идиота.
– Забудь!
– Не сердись.
Делают всякие вещи, которые в народе зовутся сю-сю-сю, муси-пуси, ня-ня-ня.
– Только минуту назад страдал, что не желаешь ми-ми-ми. А сам…
– Я – король ми-ми-ми. Ми-ми-ми – это моё всё.
– Тогда тебе придётся краснеть за собственного бакайаро.
– Уж из-за этого мне плохо не станет.
– Двое – это ужасно глупо. Когда одинок, действительно, сильно смеёшься над таким. А когда самому пристукнет – добровольно облачаешься в наряд влюблённого дурака.
– Это не мы придумали. Так уж испокон веков.
– Если ты думаешь, что меня возбуждает, когда ты ко мне относишься, как верхний – то ты серьёзно ошибаешься! И ты это знаешь!
– Знаю-знаю.
– Агний!
– Далила, мы же не вчера родились и не молодожёны.
Опять – перерыв на пять минут. Не на пятиминутку. Просто мимими на пять минут. И если вы думаете, что Хрисанф – старый скорострел, то это не так. Всё там в порядке. Обыкновенно, в хорошем смысле этого слова.
– Так ты обидишь Арсушку.
– О, Арсен по ужинам не страдает! Подозреваю, если б я перезвонил и сообщил, что у нас другие планы на вечер, то чувак только обрадуется.
– Нет же.
– Да, да. Зачем ему наши из-тела-вон-потуги. Он сам себе кухар и кулинар. То, что ему нужно, мы приготовить на плите не можем.
– Аэлита.
– Да.
– Почему ты его так любишь?
– Я не люблю его!
– Почему так любишь?
– Ну. Не знаю. Далила, не задавай свои странные вопросы. Почему? На такие вопросы не бывает ответов.
– Но почему?
– Арс подходит мне. Наверное.
– А ты ему?
– Далила! Детка, уже прекращай, в самом деле.
– А ты ему тоже подходишь?
– Что ты имеешь в виду?
– То, о чём спрашиваю.
У Хрисанфа, видимо, испортилось настроение. Он даже присел в сторонке и пытался игнорировать её попытки вернуть его к себе.
– Если ты об этом – то нет. Довольна. Этого ты хотела. Ещё раз помучать меня?
– Успокойся уже. Сегодня нет занятий драмкружка, насколько я осведомлена.
– Права. Нет.
– Ну, Агний.
– Да, я никому не подхожу. Обернись этим, как шелковым покрывалом.
– Я не торчу от шёлка.
– Тогда, как бархатом.
– Это ты по части всего этого сенситива.
– Тогда можешь включить свой самодовольный сардонический смех.
Он встал и, захватив одежду, скатился с возвышения быстро и непринуждённо, как на скейтборде.
– Я пойду. Неприлично будет, всё-таки после стольких приготовлений.
– Стой.
– Хватит. Потом, ночью.
– Я не об этом, дурачила!
Кирсанов направился к двери, но та была довольно далеко и пустота залы доводила эхом её голос снова и снова.
– Я не могу так проворно спуститься. Не заставляй меня…
Она была и голая, то есть ещё не одета, и путалась в пледе, и не могла решить, забрать с собой книгу, остаться здесь и объявить бойкот, побежать за мужем, как маленькая шелудивая шавка, заорать и закатить скандал, или остаться тут с носом и в калоше. Разумеется, вышло последнее. Она была не столь расторопна и разум её соображал примерно на такой же скорости, что и её тело.
Хрисанф был уже в коридоре, но потом резко повернулся и вернулся обратно. Далила решила продолжить чтение и про себя подумала, что выйдет к гостю по ситуации, то есть по самоощущению.
В конце концов, им там будет замечательно весело и без меня.
Поэтому она удивилась, услышав скрип двери и увидев силуэт супруга, который опустив голову, кинул в сторону рубашку, которую так и не надевал.
– Что случилось?
– Ничего.
– Ты что-то забыл?
Глупый вопрос.
– Тебя.
– Ладно, можешь идти. Я тебя не держу.
Он ничего не сказал, но добирался до неё с бокового, более полого и длинного склона, чтобы потянуть время и, если что, передумать и сбежать обратно.
Всё-таки, благополучно достиг её насиженного места.
– Что припёрся?
– Мне что, на колени встать.
– Тебе это нетрудно. Вон, какие здоровые ноги.
Хрисанф чуть отошёл к спаду и простерся в форме тупого угла, забросив руки в её сторону, как какой-нибудь древний герой к своей цели.
– Хватит придуриваться. Мне неинтересно. И надень рубашку. Здесь прохладно.
– Если тебе холодно, я тебя согрею.
– Хватит унижаться. Уже несмешно. Шесть часов, дорогой, на циферблате.
Она указала пальцем на висевшие в отдалении большие настенные часы. Поскольку Далила была близорука, Кирсанов повесил в этой зале чуть ли не гигантские. Хотя это была своеобразная часть интерьера, но было удобно и не надо было щуриться или тянуть глаза к вискам.
– Если хочешь, чтоб это скорее кончилось, поцелуй меня и уйду во спокойствии, счастии и гармонии.
Она посчитала, что это справедливое предложение.
Иначе, действительно выйдет всё крайне некультурно.
– Ну, всё?
– Ещё.
Целует.
– А теперь как? Как ощущения?
– Я ещё не простил тебя. Продолжай.
– Ах ты! Это же ты должен был!
Затыкается его ртом и губами. Улыбается. Забывает о большом круге с циферками и стрелками.
– А ты научился.
– Чему?
– Этому.
– А?
– Когда мы впервые были вместе, ты не умел так.
– Та брось! Это ты ничего не умела!
– Ну, точно.
– Что ты имеешь ввиду?
– Но всё равно ты научился.
Гладит его.
– Мадам, вы сегодня вконец решили меня опустить.
– Нет же.
Целует.
– Почему такая.
– Ничего не такая.
– Далила…
– Коська сказал бы, что мои мэри-сью прокачаны до невозможности.
– Почему?
– Потому что в реале так не бывает.
– Почему?
– Женский персонаж слишком нежный и сильный. Так стандартно да. Что даже и неинтересно.
– Почему?
– Потому что если неинтересно, то никто это и не читает.
– Почему?
– Потому что.
– Аа.
– Почему?
– Потому что.
Слишком много диалогов. Люди говорят, что это и так известно. Это не сюжет. Это тайна двоих. Тишина двоих. Шум двоих. Это нельзя описать. Описывайте сюжет, интригу, пакости, развивайте фантазию и глушите ей реальность.
Но на этом Кирсановы не заткнулись. Не та эта была разумная парочка "со счастьем в тишине". Как раз таки такие, но не в том смысле. В том, да не в этом. В этом, да не в том.
– Мне кажется, ты подходишь мне.
– Это твоё утешение.
– А как надо тебя утешить?
– Никак, забудь. Я сам знаю.
– И ты подходишь Арсену.
– Нет.
– Ладно. Тогда подходишь мне.
– Я никому не подхожу.
– Можешь плакать. Я серьёзно. Конечно, я не смогу, как это ты бы хотел видеть. Это всё, что я могу выжать. Можешь себе допустить, что в этот раз я не так холодна и чванлива, как можно подумать.
– Далила.
–…
– Я не буду. Ты что.
Хочет убежать. Но от неё до заповеди сейчас, в эту минуту, как до далёкой звезды. Надо пройти все круги ада.
– Отвлеки меня!
– Тебе пора.
– Да!
– Иди.
– Хорошо!
Кричит, чтобы взять себя в руки. Побил бы себя, кабы она не видела.
– Ты хочешь ударить меня.
– Нет!
– Ты хочешь. Все хотят. Когда я так говорю. И что я такого сказала.
– Нет!
– Я ничего такого не говорю. И я не столь противна, чтобы меня бить. Я тоже чей-то ребёнок.
– Далила!
– Ну, хватит. Всё хорошо. Дыши.
– Урсула.
– Что Урсула?
Совершенно отвлекается от самое себя, как будто перевернулась страница.
– Урсик меня беспокоит.
– Что опять такого сделала эта наглая девчонка?!
Стремительно одевается и натягивает озлобленно свои домашние тапки.
– Я ей покажу! Опять что ли поцарапала Хайджи?!
– Нет же. Просто Урсик вырастет очень своенравной девочкой и она не будет, наверное, нас слушаться.
Далила опешивает, на долю секунды задумывается.
– И это ты мне хотел сказать?
– Да. У меня вдруг… Ну. Когда ты говорила… Я подумал вдруг такое. Прости.
Приближается к мужу и видит, что тот в весьма расхлябанном состоянии. Смотрит куда-то в сторону и вниз, как будто рассматривает полёт невидимого назойливого насекомого, то застывающего среди цветов, то вновь заставляющего его следить за собой. Зрачок утонул в радужке, хотя радужка сегодня не тёмная. Совсем прозрачный взгляд. И такой, как будто она исчезла. Как будто её и никогда не существовало на свете.
– Что ты делаешь? Агний, что с тобой?
– А?
Как будто пытается проснуться после затяжного глубокого сна, но который тянет и тянет его на дно.
– Милый.
Далила потянула его за руку, но он словно прирос к месту, где сидел и ни за что не мог отомреть. Тогда она моментально испугалась и собралась заорать от испуга. И в то же мгновение будто отлетела пробка от шампанского: Хрисанф задвигался и обхватил её кисти так крепко, как сцепился бы утопающий. Потом обнял, но уже так, как всегда.
– Всё в порядке. Просто так. Не бойся. Всё в порядке.
